4 Серия. Отряд Путина: формирование. (1/1)

В теплом салоне седана пахло хвоей, поток прохладного воздуха разносил по пространству приятный аромат леса, где дует прохладный ветерок, а шорох колес об асфальт слишком походил на шелест древесных крон. Жёлтые свет фонарей стремительно пролетали за окнами, то окутывая все блаженным мраком, то вновь возрождали нежеланный рассвет. Опустевшее шоссе со всех сторон объяла лесополоса, а с ней, когда последние помещения промзоны остались позади, исчезли и фонари, дав возможность насладиться ночной поездкой по темным дорогам без лишних глаз. Седан резво скользил по пустому полотну, упирающемуся во мрак, дальний свет неоновых фар казался среди ночного леса совсем незначительным, высокая скорость казалась неощутимой, будто транспорт несёт по воздуху равномерный поток ветра. Приборная панель идеально вычищена, кожаные кресла, кажется, блестели, стоило свету попасть на обивку, даже на ковриках под ногами не было не единой пылинки. Поскольку, с внешней стороны автомобиль покорежило, Леви закрыл глаза на куски засохшей земли, спадающей с кроссовок пассажира на чистые коврики, да и Александр относительно своих товарищей выглядел достаточно опрятно, хоть и принял неравный бой в одиночку.Оказавшись на переднем пассажирском сиденье автомобиля Леви, чей платиново-черный окрас почти полностью исчез из-за кислоты, осталась лишь ржавчина и вмятины, полученная после ударной волны от взрыва, Александр ощутил свинцовую усталость. Напряжённые разум и тело дождались желанного спокойствия, с ним вернулся тянущий голод и жажда, скрашенная недосыпом, к последнему подросток привык, но остальные факторы вызывали внутри раздражение. Предел, до которого довёл себя Лихтенберг, не позволял школьник пререкаться с водителем, демонстрировать своё остроумие и дух бунтарного высокомерия, в голове?— тягучая пустота, не хватало сил, чтобы банально узнать о ситуации в Москве. Да и сам Аккерман был не из словоохотливых, судьба обнаглевшего пассажира мало его волновала, останавливать малолетних самоубийц не было частью работы профессора: не первый раз он наблюдает, как умирают молодые.—?Эм. —?Подал хриплый голос Александр, нездорово сжавшись, напрягаясь всем телом, будто готовился сделать что-то из разряда вон ненормальное, искажающие все моральные устои. —?Попить есть?У Леви сложилось впечатление, что пассажир скорее убьётся, чем попросит о чем-то, так трудно ему давалось вести нормальный диалог, не предполагающий унижения собеседника.—?Обслюнявишь горлышко своим грязным ртом?— я убью тебя. —?Леденяще предупредил профессор, протягивая подростку чёрную флягу.—?М? —?На удивление флегматично ответил Лихтенберг, принимая долгожданное пойло, брезгливость Леви он понимал лучше всех, выразив солидарность чистоплюя и хлебал воду, не касаясь губами горлышка, несколько капель жидкости скатились по подбородку к тонкой шее. —?Я тоже не говорю желанием обмениваться с тобой слюной. —?С водой вернулась и жизнь, юноша смахнул с губ остатки, самодовольно наблюдая за водителем.Глупая дерзость Аккерману безразлична, не нужно реагировать на провокации ребенка сейчас, ведь таких, как Александр поставить на место, превратить в покорный солдат легче всего, единожды продемонстрировав полное превосходство. Тем более, мальчишка находился вне подчинении Леви, слишком походя на излишне любопытного гражданского, тянущегося вмешаться в работу правительственных институтов, надеясь найти там ошибки для будущего доноса.Приятная поездка на высокой скорости по ночному шоссе внезапно оборвалась, резко вывернув на землистую, полную луж дорогу, Аккерман взял курс в сторону заброшенного хранилища, какие использовали для содержания скота десятки лет назад: одноэтажное здание из белого кирпича, с тупым углом треугольной крыши, покрытой бисером, в длинном помещении которого располагались десятки стойл, разделённых бетонной преградой. Хранилище, стоящее на бетонных панелях, окружал сточный ров, полный мусора, дно которого покрыто липкой грязью и слоем воды, мост из бетонного листа, раскинутый от распахнутых ворот до конца дороги?— был единственным выходом. Вокруг прорастали группы мелких деревьев, жухлая трава ластилась по полю, место выглядело совершенно заброшенным, на землистой дорожки даже нельзя было разглядеть отпечатков шин, долгие годы никто не посещал хранилище, потому что шоссе и хранилище не разделял даже пласт деревьев, обычно растущих около обочины, поэтому съезд даже в качестве туалета был не годен.Машину сильно подбрасывало на канавах, грязная вода с силой била в стёкла, но военный с техникой аккуратного вождения не знаком, поэтому ехал на максимально доступной скорости, рассекая по заросшей тропе. Погрузившийся в полудрём Александр нервно дернулся вперёд, ощутив тряску в салоне, огляделся по сторонам?— очередной тёмный пустырь, если бы не фары, то вряд ли на улице можно было бы разглядеть собственные руки, небо затянуло, а в округе никаких источников света, будто за границей Москвы существует только глушь.—?Ты убить нас хочешь?! —?Ошеломлённо спросил подросток, увидев на спидометре чуть ли трехзначную отметку.Автомобиль слегка бросало в стороны, от тряски в салоне все дрожало, мелкие ветки и кустарники с силой хлестали по дну машины, сменяясь на глубокие лужи, которые Леви, прибавляя газ, не пытался объехать, используя седан, предназначенный для города, как таран. От страха, Александр вцепился в ручку, сильнее прижимаясь к спинке сидения, мысленно представляя, как автомобиль после очередного броска через лужу, перевернёт, обдавав все липкой грязью, выбираться из которой совершенно не хотелось, конечно, при такой скорости разбираться на смерть достаточно проблемно, учитывая, что вокруг никаких препятствий кроме чернозёма.—?Ты сдохнешь и без моего вмешательства. —?Безразлично бросил Аккерман, продолжая таранить препятствия, видимо, транспорт щадить без надобности, потому что его все равно спишут в утиль.—?Скорее ты сдохнешь, когда будешь меня защищать. —?Ухмыльнулся Лихтенберг, всем видом демонстрируя свое бесстрашие перед убийственным взором. —?Солдатик.Машина остановилась, а вместе с ней и сердце подростка, кожей он ощутил леденящий страх: он один посреди пустыря с человеком, похоронившем ни один десяток людей, Леви запросто может убить надоедливого школьника и сбросить его хладный труп в грязь червям и птицам на съедение, которые будет месяцами терзать гниющую плоть, отрывать по кусочку, пока черви будут сжирать мясо изнутри, откладывать личинки, размножаться, выползая потом их всех возможных дыр и прогрызать новые прямо в разложившейся коже. Осторожно Лихтенберг посмотрел на водителя, в его холодные, острые глаза, тёмные тени, плотно сжатые губы, юноша чувствовал?— его могут убить, его не убили только потому, что Аккерман работает на правительство и обязан защищать гражданских, даже столь отвратительных, но кто знает, сколько ?исключений? мог сделать профессор, избавляясь от тех, кто не подчинялся его абсолютному превосходству.—?Правильно рассуждаешь. —?Гримасу ужаса, застывшая на лице мальчишки, Леви без внимания не оставил.—?Ты серьёзно?.. —?Осторожно вопросил Александр, моментально съежившись, почувствовав на себе стальной взгляд, доставляющий физический дискомфорт. —?Ты не дал мне сдохнуть, чтобы самому убить?—?Морать о тебя руки? —?Брезгливо отмахнулся Аккерман, продолжая ещё более жутким голосом. —?Держи в голове факт, что я могу тебя убить, как только посчитаю нужным. Выходи.Первым из забрызганной грязью машины показался профессор, под ногами водянисто-земляное месиво, за автомобилем тянулся глубокий след колёс, который незамедлительно заполняла вода. Холодный ветер, разносящий кисловатый запах помоев и застоявшегося водостока, трепал волосы, под подошвой хлюпала грязь, проминающаяся на несколько сантиметров вглубь. Леви брезгливо фыркнул, но обстоятельства требовали скорейших действий, поэтому профессор твёрдыми шагами направился в сторону рва.—?А твоём багажнике случайно нет обуви? —?Александр, открыв дверь, продемонстрировал Аккерману свои голубые, начищенные кроссовки, чистота которых ценнее жизни.Вопрос остался без ответа, Леви схватил подростка за воротник куртки, грубо выволакивая из машины, толкнув в сторону, от чего несчастный школьник попятился назад, погрузившись в омут грязи, тут же накинувшейся на замшу, промокшую почти сразу. Профессор, не слушая жалкое нытьё продолжил путь, тишину развеял только писк закрывшейся машины, а тьму разъедал одинокий луч фонаря в руках Аккермана. Ловко скатившись по пологому склону, разбрызгав воду из застоявшихся луж с характерным хлюпаньем, Леви оказался на дне рва, вода доходила ему почти до щиколотки, что для обуви Лихтенберга?— самоубийство. Он же и топтался наверху, побаиваясь скользить вниз, слишком уж не хотелось пачкать фирменную одежду, подросток потряхивался и жалостливо скулил, как бы намекая военному о помощи, но последний не обращал никакого внимание на бесполезного спутника. Свет фонарика казался таким далёким, Александр смотрел в глубину обрыва, не видя дна, пути, по которому должен спуститься, школьник обвил себя руками, едва ли не плакал.—?Стой. —?Наконец-то вымолвил Лихтенберг, прикусывая себе язык, внутреннюю поверхность губ, будто готовясь читать зловещее проклятие. —?Помоги… —?Он буквально выдавливал из себя слова, пока Аккерман их игнорировал. —?Пожалуйста, помоги спуститься. —?С каким же отвращением прозвучала последняя фраза, не будь мальчишка таким лицемером, непременно бы слюнул вязкую слюну кому-нибудь под ноги, а лучше?— в лицо, но надо было создать иллюзию не полного ублюдка, которому военный помогать точно не будет.Леви подошёл к подножью, осветив для мальчика спуск, с холодным безразличием наблюдая за дрожащим телом, за осторожными движениями, наивно Александр полагал, что сохранит обувь в чистоте, но упорно пытался минимизировать ущерб.—?Принцесса боится запачкать туфельки? —?Безразличная маска на лице не давала понять: военный издевается или спрашивает серьёзно, даже шутя Аккерман не проявлял видимых эмоций.—?Если уж хочешь заполучить сердце принцессы, то хотя бы замок приведи в порядок, господин принц. —?Александр подарил спутнику издательский полупоклон, но всё же скользнул вниз, раскинув руки в стороны, чтобы не потерять равновесие.По самый конец подросток почувствовал, как последние остатки твёрдой земли уходят из-под ног, как через замшу и через края кроссовок затекает грязь, прилипая к нежной коже. Запнулся школьник о кирпич, погрузившийся на грязевое дно, окончательно лишившись равновесия, Лихтенберг, размахивая руками, на перекошенных ногах полетел в спасителя.—?Стой! Стой! Умоляю! —?Кричал Александр, когда носом ударился о прочный бронежилет Аккермана, обхватив последнего руками.—?Назойливым принцессам вроде тебя и сеновал подойдет. —?То ли в страхе подростку показалось, то ли в голос Леви проникло ощущение триумфальной победы в глупой перепалке.—?Это… Это хуже сеновала! —?В ярости выпалил Лихтенберг, не спеша отстраняться от опоры, чувствуя, как намокают, покрываясь слоем влажной пыли, подвернутые у щиколотки джинсы. —?Зачем ты вообще сюда потащился?! В грязь! Я думал мы идем по следу Синяка, а не искать останки коров на заброшенной скотобойне!—?Заткнись. —?Приказал Леви, вернувшись в стальному тону, хоть собеседник и выпрямился, но со стороны казалось, что именно профессор смотрит на подростка сверху вниз, морально пригвоздив несчастного к земле. —?Поэтому я и говорю, что такие как ты умирают первыми, тебя совершенно не интересовало, куда ты направляемся, пока ты грелся в машине.—?Раз так?— неси меня. —?Потребовал Александр.Аккерман грубо схватил подростка за волосы, развернув спиной к себе, ударом по ноге, вынудил мальчишку прогнуться, а после чего едва ли не впечатал миленькое личико в грязевую лужу.—?Стой! Стой! —?В панике закричал Лихтенберг, чудом не рухнув на колени, сейчас дрожащие от напряжения, слегка касающиеся поверхности воды. —?Умоляю, стой…те… Я понял… Понял, прошу простить меня… —?Лепетал Александр надломленным голосом.Леви бы и впечатал нытика в грязь без всякой жалости, но не ожидал сильного сопротивления со стороны, скорее, интуитивного, чем осознанного. Пальцы крепко сломали черепную коробку, казалось, что кости от давления растрескаются на мелкие осколки, болтающиеся в кожаной обёртке, несмотря на это, подросток упорно продолжал противиться судьбе, дабы не быть испачканным.—?Твоё ?простите?. —?Леви вернул мальчика в положение стоя, тут же ударив несчастного в живот, не сдерживая силы. —?Будет действовать от силы минут пять.Александр, глухо кашлянув, скрючившись от болезненного удара, все ещё был способен ухватиться за плечо военного, чтобы не упасть, со рта стекала нить вязкой слюны, а перед глазами на мгновение поплыло, на подогнутых ногах, подросток продолжал стоять из-за невероятной вредности.—?Заключим сделку. —?Потребовал профессор, взглянув на милое лицо, искаженное болью: губы плотно сжаты, ноздри раздуты, а взгляд казался таким покорным, если бы не безумный блеск в глазах?— они не лгали, подросток уже формировал в мыслях план мести. —?Каждую твою жалобу я буду награждать ударом. А личиком ты дорожишь. —?Аккерман сжал пальцами челюсть школьника, чуть подтянув голову ближе к себе, почти выровняв обоих по росту. —?В следующий раз я не буду столь нежен.—?Признаю… —?Прохрипел Александр, смахивая рукавом слюну, тяжело дыша в чужую руку после болезненного удара. —?Ты лучше, лучше во всем.—?Прекрасно. —?Леви оттолкнул липнувшего к нему школьника, направляясь к одной из бетонных панелей, на котором возвышалось зловещим алтарем хранилище.Под слоем мха, военный нашёл проржавевший пусковой механизм, открывающий один из резервных выходов из подземного тоннеля. Затхлый воздух блаженно вырвался к свободе, впереди сгущалась непроглядная темнота, луч фонарика едва ли освещал пространство под ногами. В углублении между железнодорожного полотна, растянувшегося по всем коридорам системы тоннелей безмолвно отражали белые отблески лужи, сами рельсы покрылись слоем ржавчины, шпалы?— сгнили, поезда, даже проверочные, не запускали очень давно.Александр был рад, когда грязь заметила сталь и бетон, однако, после прогулки на заводе в одиночестве, вступать в очередной тёмный коридор было страшно до панической тряски. Снова приглушенное эхо шагов, пропитанные тяжёлым свинцом воздух и давящая темнота, густая, непроглядная, безжалостно съедающая плоть, решившую выскользнуть за пределы спасательного света. Вдоль стен тянулись толстые трубки проводов, держащиеся на металлических крюках, змеиным ворохом они окутывали всю сеть подземных коридоров, извиваясь плавными волнами, казалось, гости просто случайно обнаружили заброшенные тоннели метро.На противоположной стороне, в тусклом белом свете показалась ржавая, запаянная в стене дверь, куда Леви и направился, в надежде добраться до старого генератора. Крепкий чугунный замок забаррикадировал допуск, между аркой и самой дверью неровными полосами тянулась линия сплава, проход запаяли намертво.—?Темноты боишься? —?Не оборачиваясь, спросил Аккерман, заставив жмущегося у выхода спутника, вздрогнуть, болезненно прикусив губы едва ли не до крови.—?С тобой?— да. —?Усилием воли Александр подавил дрожь в голосе, неуверенно спускаясь в тоннель, попутно отряхивая с ног прилипшую грязь, всем видом демонстрируя непоколебимость перед опасностью.—?Тогда разделимся. —?Сообщил профессор, наблюдая, как мальчишка побелел ещё сильнее, чуть ли не рухнув в обморок от страха, последней каплей для которого, по иронии, стала капля воды, рухнувшая с потолка в лужу, от чего громкий звук удара пронесся по тоннелю.Лихтенберг моментально пересек расстояние от выхода до Леви, обратив руками его предплечье, прижимаясь к спасителю всем телом. Весь запал храбрости испарился, с учётом пережитого пару часов назад, трусливый подросток умудрялся находиться в адекватном состоянии, приправленным нервозностью, темнота и замкнутые помещения, украшенные недавними воспоминаниями, вызвали резкий приступ тошноты. Благо, в желудке, кроме кислоты и воды?— ничего не осталось, Александр трусливо тыкался лбом в плечо военного, сминал пальцами форменный рукав, вызывая у последнего лёгкую крупицу молчаливого раздражения.Леви не мог понять резкой перемены в поведении: ещё недавно уверенный мальчишка заявлял об убийстве Синяка, а сейчас боязливо прижимался к военному, как к последней надежде, недавно школьник сражался на смерть, а сейчас?— был не способен даже самостоятельно идти. Внутри хрупкого тела определённо имелся скрытый потенциал, о существовании которого хозяин не подозревает, подобное метаморфоза произошла с сами Аккерманом в куда более юном возрасте, его физическая сила, реакция и интуитивное понимание, как вести бой?— превышало грани всех человеческих норм, показатели приравнивались к боевой машине нового поколения.—?Заканчивай своё представление. —?Стальной голос военного слегка смягчился, он сам придерживал Александра за запястье и позволял тому прижиматься к себе во время движения. —?Если уж ты потащился за мной, я должен быть уверен, что ты в случае угрозы поведешь себя не так, как твои, обоссавшиеся от страха, дружки. Уезжай домой, если не способен обуздать страх.—?Нет. —?Прошипел Александр, наконец-то оторвавшись от руки своего спасителя, дыхание выровнялось, последние остатки дрожи сошли, поменявшись местами с усталостью и тянущим голодом. —?Я мог бы оказаться на месте твоего знакомого и хочу понять, почему. По каким критериям Синяк отбирает жертв для своих… экспериментов.—?Есть люди с определённым генетическим набором, барьер, сдерживающий организм от освобождения скрытого потенциала у таких людей слабее, чем у обычных, большая часть стандартного набора способностей от интуиции до регенерации у них развита при рождении. Короче говоря, отклонение от нормы. Эрен действительно обладает невероятной способностью к восстановлению, видимо, ты обладаешь чем-то похожим. —?Спокойно объяснил Леви, конечно, после пережитого и пройденного Лихтенберга в любом случае окажется на попечении у профессора. Не осталось сомнений, что школьник станет заменой Эрена, если того не удастся спасти. —?У людей с этим отклонением имеется общая черта: прирожденное умение вести бой.—?Я тоже мастер составлять свои теории заговора. —?Открытый сарказм. Александр ни на йоту не верил в подобное.—?Если найдёшь другое объяснение своего хладнокровия в бою?— я с удовольствием послушаю. —?Голос Леви действовал ядовито, вынуждая школьника против здравого смысла ввязываться в новую словесную перепалку. Обоим очевидно, отношения командир-подчиненный без борьбы выстроить не получится.—?Выброс адреналина. —?Отмахнулся Лихтенберг.Аккерман внезапно замахнулся ногой над ржавой линией рельс, с силой впечатав каблуком обуви по стали, со трещащим скрипом прогнувшейся под ударом. От неожиданности подросток сделал несколько шагов назад, в цепкие лапы мрака, невольно удивившись, что у безэмоционального бревна настолько хорошая растяжка, ведь при ударе военный почти сделал вертикальный шпагат.—?Думаешь, обычный человек устоял бы от такой силы удара? —?Заставив мальчишку напрячься, процедил Аккерман жутким голосом, распространялся отголоски эха по всему тоннелю. —?Я не сдерживался, когда бил тебя, хотя, удар в живот?— меньшее, что ты заслужил.—?Хорошо-хорошо. —?Лихтенберг миролюбиво поднял руки на уровень груди, выдав военному самую нежную улыбку, на которую был способен. —?Я понял. Ты сильный и очень агрессивный. Но я действительно не обладаю ничем кроме внешности. —?На серьёзной ноте закончил подросток.—?Я и без твоего уточнения знал. —?Леви продолжил углубляться в тёмный тоннель. —?Но это сейчас, от генетической предрасположенности не скроешься за слащавой маской.Поведение профессора, его слова, бесконечно холодная маска, задатки тирана?— всё раздражало Александра, ведь он такой же: грубый, ядовитый, жестокий, только первый на эти привилегии имел полное право. Яд растекался по душе подростка, мучением было находиться рядом с Леви, подстраивается под его характер, идти на уступки, чего юноша делать не привык, клеймо номера два?— чуть ли не смертный приговор для высокомерного мальчишки. Объективно, частью здравой, холодной логики Лихтенберг понимал?— профессор лучшего его абсолютно во всем, превосходит по всем показателем, исключая рост, тут самолюбивый Александр гордился собой, ведь из всей компании был слегка повыше Сонечки.—?Прости, сверху я тебя не слышу. —?Самый банальный ответ, до которого додумался юноша за всю карьеру абьюзера.—?Могу сломать тебе лодыжки, если тебе проблематично меня слышать ?сверху?.Хладнокровность давала сбой, школьник неимоверно раздражал, скорее с непривычки, чем из-за глупых оскорблений, Леви слишком приучился к беспрекословному подчинению со стороны большинства людей. Обычно для усмирения особо строптивых хватало взгляда и приказного тона или же Аккерман щадил расшатанные чувства будущего подчинённого, списывая это на желание скрыть за грубостью страх, возможно, сказывалось и то, что оба занимали нишу главнокомандующего в своих кругах и не желали уступать почётную роль. Леви остановился на банальной жалости, что взять с подростка, умеющего только хамить и торговать привлекательным лицом, от этой мысли военный осекся, всякий раз задумываясь о новом знакомом?— вспоминал чертовски милое лицо. Мысленно усмехнувшись Аккерман осознал, какое высокое значение играет внешность, что даже беспристрастный убийца не горит желанием калечить столь красивое существо.—?Куда ведёт тоннель? —?Александру с трудом удавалось выдерживать тяжеловесное молчание, тихие шаги и эхо за ними непроизвольно вызывали холодный пот, мокрые ноги давали о себе знать, пальцы окоченели, а вязкий холод растекался по всему телу.—?Проходит под заводом. Незаметно эвакуировать массовое производство куда проще под землёй, в старых шахтах, которые перестали обслуживать.Усталость брала своё, подросток, шаркая подошвой по бетону, плелся сзади, растратив последние остатки боевого запала, голод и холод сводили с ума, что школьник был готов рухнуть на плечи тому, кого посчитал личным врагом номер один. Поход вдоль стен, обтянутых проводами, столь одинаковых, что складывается впечатление замкнутого круга, в темноте нельзя было понять, как тянется подземный коридор, углубляется ли, заворачивает, будто идёшь во сне, не ощущая этого.—?Сколько ещё идти? —?Измученно вопросил Лихтенберг осипшим голосом, спрятав окоченевшие ладони под куртку.—?Пара километров. —?Холодно ответил Леви, не желающий тратить силы на напрасный вопрос-ответ, или того хуже?— очередную склоку, учиненную школьником.Несчётное количество времени шли молча, Александр всякий раз отставал, в отдалении смотря на светосферу и крепкую спину Леви, которая сроднима с ангельским ложе. Подросток двигался механически, веки липли к глазам, а последних сил не хватало, чтобы бороться с холодом, из тела словно высосали всю энергию, оставив оболочку из плоти, шагающую по инерции. Не дремал только абсолютный слух, годы музыкальной практики дали о себе напомнить, сквозь тьму, приглушенные шаги Аккермана, Александр расслышал чрезвычайно тихие, хриплые стоны, глубоко во мраке, куда ещё не дотягивался луч фонаря. Тихий скрежет металла, глухие шлепки ладонью о бетон, вместе с мычанием, вызвали у Лихтенберга приступ ужаса, моментально вспомнилась кучу эмбрионов, которая могла ожить и сейчас ползает по тёмным шахматам в поисках пищи. Из последних сил школьник рванулся к Леви, обхватив последнего со спины, носом уткнувшись в каштановые волосы, пропахшие хвоей.—?Леви… Там… Впереди. —?Шептал подросток в ужасе, главное?— фотографию эмбрионов он забыл показать спасителю, отвлечённый суматохой и борьбой за выживание. —?Это оно… Монстр, эмбрионы с завода…—?Тихо. —?Шёпотом приказал Аккерман, бесшумно выудив из кобуры пистолет, выставив оружие на изготовку, второй рукой удерживая фонарь впереди себя. —?Иди ровно за мной.В критический момент, Александр беспрекословно подчинился, отступив слегка назад, давай защитнику пространство для маневра, шаг за шагом, почти бесшумно, как сам Леви, продвигался во тьму. Болезненные стоны усились, кто-то упорно полз на свет, послышались обрывки слов, резкие рывки, а следом глухие удары полости о бетон. Сомнений не осталось: мутирующий человек ползёт на пару, пытаясь уцепиться за последнюю надежду, стонет, умоляет о спасении последними зачатками умирающего мозга, чтобы в следующий момент обратиться безжалостным чудовищем, движимым одним инстинктом убивать.Луч фонаря попал на обезображенное, голое тело, тощее, больное: на запястьях чернели браслеты синяков, растрепанные волосы липли ко лбу, бронзовая кожа покрылась слоем смолы, остатки которой сохранились на железнодорожном полотне, и пыли, на левой руке торчал сгусток застывшей багровой крови, ноги, будто переломанные, не двигались, на коленях гематомы, по бёдрам тонкими струйками лилась кровь с прозрачной жидкостью, какой были объяты эмбрионы. Юноша хрипел, болезненно вздрагивая от каждого движения, царапал от шершавый бетон обнаженный торс, глаза заплыли, на уголках губ застыла кровь, а сама кожа потрескалась от протяжных криков.—?О, боже… —?Александр обомлел, тело оцепенело от представшей картины зверских увечий, которыми украшено почти всё тело несчастного.Подросток пугливо зажал рот рукой, организм реагировал приступом тошноты, органы скрутило в болезненный узел, внутренности через глотку рвались наружу, сердце проламывало рёбра, страшно, до вопля страшно, но школьник оказался способен только на немую дрожь. Какие бы ужасы не открывались перед взором Лихтенберга, какую бы физическую боль не пришлось испытать?— он никогда не кричал, панически он боялся своих возгласов ужаса, ведь каждый раз за ними следовала новая порция усиливающийся агонии. За лишний шум в детстве избивали: жестоко, и мальчик, тогда беззащитный ничем не отличался от юноши, что в попытке спастись, изувеченный растерзанный, в крови и синяках, полз к свободе. Между ягодиц жертвы отчётливо виднелись кровавые надрывы, все ноги покрыты слизью, продолжающей вытекать из кишечника после эксперимента.—?Эрен.Аккерман оставался холодным, даже в такой момент его голос не покидала сталь, наоборот, слова звучали ещё более натянуто, чем прежде. Юноша, нахожу возвращая пистолет в положенное место, кинулся к знакомому, бегло оценивая состояние последнего. Лицо Аккермана потяжелело, густые тени оплели его, глаза застыли в самом вопросе: весь задний проход Йегера, изорван, прежде эластичная кожа на торсе растянутая висит, наслаиваясь сама на себя, живот нездорово ввалился внутрь, казалось, расплющив внутренние органы, несколько нижних рёбер?— сломаны.—?Блять. —?Ядовито, со всей ненавистью на которую был способен, выругнулся Леви, коснувшись липкого лба юноши, смахивая холодный пот и грязь, опустился ниже, прощупал слабый пульс, благодаря хорошей регенерации, несчастный ещё боролся за утекающую жизнь. —?Эрен… Чёрт. —?Военный поджал губы; обычные навыки оказания первой помощи в сложившейся ситуации не помогут, а Йегер казался совершенно нетранспортабельным.—?Командир… —?Сухим, хрипящим голосом отозвался Эрен, видя перед глазами лишь белые свет, внутри которого расплывчатый, чёрный силуэт. —?Помо… —?Договорить старшеклассник был не в состоянии.—?Ему расплющило внутренние органы. —?С гримасой ужаса, натянутым голосом, пробормотал Александр, сделав дерганный шаг вперёд.Леви проигнорировал вердикт, взвалил юношу себе на спину и резко сорвался с места, направляясь к выходу, грубо скомандовав подчиненному: шевелись. Истощенным, смертельно уставшим бежать марафон без остановки, для Лихтенберга стало невыполнимой задачей, сказывалась привычка курить, подорвавшая дыхательную систему, несмотря на природную выносливость, укрепленную тренировками, долго бежать на высокой скорости невыносимо сложно. Бок и лёгкие поразила острая боль, со мраке, когда единственный лучик света предательски трясся, Александр путался в собственных ногах, хрипло дышал, едва ли успевая за Аккерманом, у которого не появилось даже одышки, хотя его экипировка и груз на спине значительно тяжелее, чем повседневная одежда школьника. Военный не обращал внимания на чужую усталость, он искренне хотел спасти Эрена, полного идиота, ищущего смерти везде, где только это возможно: несчастный был и свидетелем, и будущим членом специального отряда, глупо, неразумно позволять ему умереть.—?Придурок, не смей дохнуть. —?Приказал Леви, услышав рваные стоны Йегера, конвульсии пробивающие его тело, жалостливые хрипки, замедляющееся дыхание.От тряски по бёдрам, из едва ли затянувшихся внутренних повреждений, хлынула кровь, между ягодиц, казалось, торчал багровый кусок кишечника, покрытый всё той же слизью, вперемешку с кровью. Эрен хрипло вскрикивал, торсом ударяясь о твердый жилет, последние крупицы жизни угасали вместе с сознанием, юноша умирал, в статичном состоянии регенерация, возможно, бы привела организм к состоянию транспортабельности, но сейчас малейшее касание открывало внутренние ранения, залечить которые сейчас?— невозможно.—?Леви, он не выдержит. —?Задыхаясь сообщил Лихтенберг, видя стекающие по внутренней стороне бёдер мутные полосы крови. —?Тряска на разбитой колее убьёт Эрена.—?Другого способа нет. —?Отчеканил профессор, прибавляя в скорости.—?Ты сказал… —?Спотыкаясь, сбивчиво говорил подросток. —?У некоторых людей есть особенность в генетической строении, у меня тоже есть способность к восстановлению. —?С частыми перерывами объяснялся Александр. —?Я могу регулировать кровоток.Леви остановился, зловеще оглянувшись на школьника, в прищуре читалось открытое обвинение за недосказанность.—?Я не уверен, что смогу остановить кровотечение у другого человека. —?Предупредил подросток, но военного не волновало: может или нет?— обязан, мальчика обязан спасти Эрена.—?Понимаешь, у тебя нет выбора. Ты должен сделать это. —?Приказал Аккерман, передавая несчастного на руки худощавому школьнику.Лихтенберг прикрыл глаза, обхватив Йегера за запястья, подушечками пальцев он ощущал слабый пульс, ток крови по венам, ментально он чувствовал сердцебиение Эрена, как и где повреждены сосуды, где внутреннее и внешние кровотечения. Полного сосредоточения требовало контролировать чужой кровоток, едва ли Александр мог двигаться, при этом сохраняя контроль над чужим, ослабевшим телом, вероятно, слабость и была фактором, позволяющим использовать совершенно не развитое умение, объяснение которому военный дать не мог. Сверхбыстрый обмен веществ, регенерация клеток, титановая физическая сила, молниеносная реакция?— все это объяснить возможно, но способность мальчишки выведена либо искусственно, либо принадлежит существам, о которых и стоят теории заговоров.—?Идти можешь? —?Требовательно спросил Леви, на что получил слабое покачивание головой, время?— играло против, и ждать нужного уровня восстановления не представлялось возможным. —?Держи его на руках.Александр повиновался, на дрожащих поднимаясь с телом Йегера, чье дыхание начало постепенно выравниваться, в потускневшем взгляде промелькнул огонёк борьбы, жизнь вновь наполняла организм старшеклассника. Аккерман осторожно придерживал гореспасителя за талию, неторопливо ведя вперёд. С управлением чужим кровотоком пришла и боль, Лихтенберг почувствовал, как внутренние органы будто пронзило раскалённое лезвие, сжимало их, заталкивало внутрь, желая протолкнуть внутренности через спину, разрывая кожено-мышечный слой. Ноги налились свинцом, собственная боль приправлялась чужой, подростку казалось, будто острые костяшки рёбер пронзили без того ноющие лёгкие. Единая агония на двоих, Александр был не достаточно выносливым, чтобы терпеть, как всё тело ломает изнутри, как запястья пронзают иглы от каждого движения, как подкашиваются одеревеневшие колени, а в животе растекается расплавленный свинец, обжигая нежные органы, раня их, как острое лезвие, скользящее по плоти, вдоль все сгустков нервных окончаний.—?Леви… —?Захлебываясь, прошептал Александр, часто стискивая зубы, лишь бы не закричать от приступов резкой боли, нарастающей с каждым шагом. —?Мне больно…На лбу выступил холодный пот, пульс снизился до минимума, в котором организм мог находиться в сознании, дыхание из груди вырвалось синхронно с дыханием Эрена, судороги, пробивавшие тела юношей, проходили симметрично. Аккерман оставить подобный факт без внимания не мог, мысленно ответив на вопрос, почему Лихтенберг о своих особенностях не сообщил раньше, ведь способность походила на слияние двух тел, разделяя увечья, боль, пульс, сердцебиение, фактически все функции организма на два сосуда, манипулятор в лице Александра?— вынужденно удерживал умирающего в сознании, искусственно, с помощью самого себя, заставлял чужое сердце биться. Жуткая природа способности поразила даже беспристрастно Леви, испытывать мучения от чужих травм добровольно мало кто согласиться, но подросток, высокомерный, грубый, не такой, как оказалось, эгоистичный, сделал это, взял на себя чужую боль. Профессор хотел помочь, избавить подростков от ненужной боли, проявив искреннее сострадание, он молча продолжал вести подопечных к выходу.—?Я… —?Лихтенберг не плакал, не стонал от боли, дрожащей походкой продолжал движение в чужих объятиях.Жаловаться на боль?— панически страшно, вдруг агонию усилит град ударов, ремень с тяжелой бляшкой, рассекающий плоть до мяса, шнур от удлинителя, служивший матери в качестве плетки, боль физическая, смешалась с ментальной, на лице, как и года назад во время избиения, расцвела надменная, безумная ухмылка.—?Лихтенберг, я понимаю. —?Спокойно, смягчив голос до приятного, тягучего бархата, произнёс Леви. —?Но без твоей помощи мне не спасти Эрена.—?Ненавижу… —?Процедил подросток сквозь безумный оскал. —?Боль…Аккерман вскинул брови, будучи твёрдо уверенным, что ненависть обращена исключительно к нему?— командиру, не просчитавшему подобный исход событий, последнее, что ожидал увидеть в заброшенных тоннелях Подмосковья?— растерзанного подчинённого.Впереди показался долгожданный выход, сквозь открытый проход проникал жёлтый свет фар, с улицы доносились хлюпающие шаги. Несколько член в экипировке ОМОНа, как и у Леви, без отличительных знаков, вбежали в тоннель, осветив помещение тонкими лучами фонарей, застав троицу, еле идущую к выходу, измождённую, уставшую, военные бросились на встречу. Чёткие команды, беготню Александр с трудом различал, вместе с Эреном они сражались против агонии, тянущей, колющей разрывающий тело изнутри, заставляя кровь брюзжать между перерезанных органов. Военный врач моментально забрал Эрена, скорее унося из зловещих шахт, оценивая состояние юноши, как критическое, другие солдаты, обмолвившись с Аккерманом, поспешили вглубь тоннеля для проведения дальнейшей разведки.Лихтенберг рухнул в объятия профессора, чувствовал крепкие руки, удерживающие его ослабевшее тело, которое медленно покидает чужая боль, пульс возвращается в норму, мышцы расслабляются. В полусознательном состоянии юноша чувствуют, как его несут на руках, он сам тянется к чужой шее, тяжело дыша, усталость вытесняла холод и голод, столь долго свои способности школьник использовал впервые, поэтому организм был полностью истощён.Рядом с седаном стояла военная машина?— смесь бронетранспортёра и скорой: широкий просвет, высокая кабина, на крыше кузова?— установлен пулемёт и спутниковая антенна, а внутри?— настоящий штаб, разумеется, есть и операционный стол, множество медикаментов, оружия, компьютер, иными словами, переносной штаб.—?Командир Аккерман. —?К выбравшемуся из рва военному сразу подошёл ассистент врача. —?Вы даёте согласие на операцию Йегера? Если не приступить немедленно?— он погибнет, отсюда до больницы слишком далеко.—?Приступайте. —?Мрачно сказал Леви, его глаза застыли, внутренне он испытывал скорбь, опасаясь ненужных жертв.—?Крово… Кровотечение… —?Хрипел Александр. —?Слизь… Внутренние органы… В моем телефоне фотография.Не выпуская мальчика из рук, Аккерман выудил из кармана смартфон, под сбивчивую диктовку ввёл пароль и застыл на месте, лицо побледнело, на фотографии?— огромная куча эмбрионов, запечатанных с липкие сферы, с сетью кровоточащих сосудов, лопнувшие куски черной плости, измазанные в фекалиях, рвоте, крови, растекались отвратительной субстанцией по своим мёртвым сородичам. В глазах вспыхнула ненависть к Синяку, острая, ничем не скрытая, настоящая, яростная, какой должна и быть, мысленно Леви обещал ублюдку болезненную смерть, своими руками желал убить того, кто способен так надругаться над человеком, сотворить чудовищ, используя людей, как инкубатор. По вине Игоря сейчас на руках у военного дрожал гражданский, чьё сознание объято ужасом, чьё тело перенесло адскую боль во имя спасения, по вине Синяка, Леви в этом не сомневался, погибло по рук последнего двое студентов, пострадал подчинённый, случайные мальчишки, чья судьба сломлена после пережитого кошмара.—?Хочу покурить. —?Сообщил Лихтенберг, зарывшись рукой в карман, где лежала помятая пачка, украденных в Пятёрочке, сигарет.Аккерман посадил пассажира на капот своего автомобиля, даже помог поджечь злосчастную сигарету, видя что Александр с трудом способен поднять окоченевшие, дрожащие ручонки.—?Это могли сделать со мной. —?Отстранённо, бесцветным голосом признался подросток, пытаясь удержать между пальцев сигарету. —?Затолкать в меня гору этого дерьма, чтобы она питалась моими соками, росла во мне! Господи, если бы не моя ненависть ко фрикам… Я бы… Я бы уже был мёртв до того, как начались метаморфозы у простых людей… Ненавижу! Ненавижу эту жирную тварь!—?Я убью его. Каждого участника этого шоу уродов. —?Единственная поддержка, на которую способен хладнокровный Леви, чьё выражение лица не менялось, лишь глаза, порой, в них можно было наблюдать смесь ужаса и презрения. Тёплых слов он находить не умел, да и не считал, что собеседнику вроде Александра они требуются. —?Куда бы крысы не прятались, я вытравлю их.—?Придётся встать в очередь. —?Александр зловеще улыбнулся, моральных сил не осталось, чтобы сдерживать внутреннее безумие, он истерично рассмеялся, макушкой уткнувшись в живот Аккермана, стоящего рядом.—?Для участия в военных действиях тебе придётся освоить способности и вступить в отряд. —?Как факт, сообщил Леви, не собираясь подпитывать подростковые иллюзии о собственном величии. —?В ином случае, тебе придётся делить койку со свиньями в зоне эвакуации.—?На особых условиях, командир. —?Ехидная улыбка не сходила с лица, одной рукой подросток царапал чужой бронежилет, выдыхая табачный дым прямо в чистую форму, продолжая нервно посмеиваться.—?Ты такая значимая фигура, чтобы заслужить особое отношение. —?Аккерман беспристрастно оценивал способности будущего солдата, с учётом характера последнего возводить его в разряд особенных не требовалось?— это дорогу Лихтенберг протопчет сам, собственными силами, хотя бы из вредности.—?О, Леви… —?Александр невинно хлопал глазками, резко обвив ногами поясницу военного, отклонившись назад, на капот, вынуждая Леви, чьё лицо не выражало ничего, нависнуть над собой. —?Ты так жесток со мной.—?Я бы мог затушить эту дрянь о твою голову. —?Аккерман покосился на, тлеющую между тонких пальцев, сигарету, а после ловким движением выудил пистолет, затолкав дуло в улыбающийся ротик мальчишки. —?Не начинай игру, в которой не способен победить.Подросток, вместо сопротивления, игриво облизнул холодное дуло, причмокнув пухлыми губами, осторожно, попутно поглаживая чужую руку, отодвинул оружие от своего лица. По-прежнему удерживая Леви в тисках, Лихтенберг по-блядски улыбался, обезумевшим взглядом пожирая военного, нагло, совершенно не стесняясь, соблазнял мужчину. Александр не понимал, зачем это делал, одновременно ощущая и раздражение, и блаженство, видел в глазах Аккермана презрение, отвращение к столь грязному, не объяснимому поведению, тогда почему военный не вырывается, из чувства благодарности или же в хладнокровный машине смерти проснулся азарт.—?Знаешь, что во мне особенного? —?Облизывая розовые губы, вопросил подросток, скользнув ногами вверх, вынуждая мужчину наклониться ещё ниже, почти у самому лицу, от чего кожей Лихтенберг ощутил тёплое дыхание. —?Помимо того, что я тебе интересен?—?То, что ты наглый, высокомерный ребёнок, который начинает раздражать стоит только открыть рот? —?Ядовито прошипел Леви, зловеще нависнув на хрупким телом, прищурив мутно-голубые глаза, пытался убить мерзкого мальчишку взглядом.Холодный ветер ничуть не трезвил, густая темнота, разрушенное здание, грязь?— место, где отдаются друг друг малолетки, так подходило Лихтенбергу, поставить на место которого?— задача, как оказалось, сложная.—?Я убивал. —?Безумный блеск в глазах, улыбка?— исчезли, Александр говорил холодно, будто и не лгал. —??Курсы выживания? я прошёл уже давно. И убил человека. Я, как никто другой, знаю цену себе и своим способностям.—?В этом причина поступков, противоречащих твоим убеждениям. Ты защищаешь людей, пытаясь убедить себя в том, что ненавидишь их, спасаешь их, зная каково находиться на грани жизни, в своей жалкой душонке?— более всего боишься вновь испытать боль от предсмертной агонии. —?Холодно, с незримым чувством сострадания, ответил Аккерман. —?Если не убил ты?— мог бы умереть кто-то другой, да и ты сам.—?Наверное. —?Подросток поджал губы. —?Знаешь, что чувствуют умирающие в последние секунды? Боль, жуткую, обжигающую каждую клетку гребанного тела, будто по венам пустили раскаленную сталь, в один момент весь организм словно пронзают тысячи игл, не оставляя ни единой клетки без ощущения боли, как внутренние органы вдруг вспыхивают, объятые лавой, а после?— холод, такой, что Арктика покажется солнечным раем, движение клеток останавливается, и холод такой, что конечности чернеют, разваливаются на осколки, а дальше страх… неописуемый, чёрный, зловещий и бесконечный, из этого омута и не вырываться, будто пространство вокруг перестаёт существовать, вакуум, где нет ничего, ни звуков, ни ароматов, ни воздуха?— ничего, кажется, что даже цвета не существует. Я чувствовал это, когда убивал, Леви. —?Школьник бездумно притянул военного к себе, цеплялся за него, надеясь найти в закоченевшем айсберге отголосок тепла. —?Это не сожаление о совершенном, это ощущал тот, кто умирал у меня на руках, понимаешь? А я… Я смеялся, смеялся и плакал.—?Либо забудь об убийствах, либо прими это чувство, как данность. —?Леви выпрямился, потянув Лихтенберга на себя, удерживал в объятиях, видимо, чувствовал, как школьнику необходимо чужое тепло, как важно выговориться тому, кто, вероятно, способен понять, что такое лишить других жизни. —?Нормально то, что убийство людей причиняет тебе боль и боятся убить?— нормально, не знаю, что произошло в то день, но ты не из тех людей, которые лишают жизни без причины.—?Думаешь, я жалкий нытик, да? —?Ядовито спросил Александр, отторгая чужую заботу, разрываясь от внутренней ненависти, понимая того, что ему самовлюбленному, гордому подростку, унижающему всех и каждого, требуется жилетка для слёз.—?Думаю, что ты нарываешься на похвалу.—?Я хочу, чтобы ты признал меня особенным. —?Подросток приблизился к губам Леви, обдавая чужое лицо прокуренным, горьковатым дыханием, сложил руки на чужой шее, не решаясь действовать дальше. —?Никто, командир, не способен познать то, что познал я. Хуже своей боли может быть только чужая, которую ты вынужден ощущать, ментально, физически.—?Мне неинтересно тешить твоё самолюбие. Особенный не ты, а способность.Юноша резко отстранился, озлобленно смотря на Аккермана, ненависть, острый укол ненависти пронзил душу, впервые было обидно настолько, что даже безумные приступы смеха, служившие защитным механизмом, не сработали. Больно, глаза остекленели, тело передернуло от ярости, сжатые, напряжённые кулаки тряслись, тягучая ненависть расплывалась по венам, взгляд помрачнел, налился надменностью, презрением, холодный, непроницаемый, будто в один миг Лихтенберг скопировал беспристрастную маску того, кого возненавидел.—?Знаешь, если ты сдохнешь, я потанцую на твоей могиле. —?Ядовито процедил Александр, не обращения внимания на то, что военного ничуть не пугал зловещий взор мальчишки. —?Нассу прямо на труп.—?Мёртвым плевать, что делают с их телами.Подростка покорежило от равнодушия, обессиленно он стукнул Леви по груди кулаками, мягко, никак не находя в тебе силы для удара, внутренне он умолял о тепле, о нежности, о чем угодно только не о стали, их которой соткано тело и душа военного. Прежде желание разделить с кем-то боль не посещало Лихтенберга, ему было достаточно того, что он издевается над другими, упивается их страданиями, не давая своим взять верх.—?Ненавижу, как я тебя ненавижу. —?Наверное, многие хотели бы сказать подобное строгому командиру в лицо, многие бы хотели разговаривать с ним на равных, без страха сопротивляясь тёмной ауре, скопившейся вокруг Аккермана.—?Знаю. —?Спокойно сообщил Леви, странные вещи происходили между двумя людьми, и объяснить их не мог ни один, ни другой.—?Не знаешь! —?С мольбой в лазурных глазах воскликнул Александр, продолжая ударять по бронежилету. —?Сколько дерьма ты повидал в своей жизни, скажи мне? Скажи, каково это находиться на грани выживания, обессиленно валясь голодным, избитым?..—?Тяжёлая судьба не делает тебя особенным. —?Раздражённо вздохнул Аккерман, прикрыв глаза от свинцовой усталости, ни с кем до этого не приходилось так возиться. —?В мире миллионы нелюбимых детей, ты ведь смог это перебороть, не сломался, получил известность и средства к существованию?— ты имеешь право этим гордиться.—?Хочешь меня упрекнуть?—?Заткнись. —?Приказал Леви, тщетно, ведь на мальчика угрозы и приказы в будничном общении не действуют. —?Хочешь, чтобы я засосал тебя, а потом трахнул на капоте? Этого ты добиваешься?—?Ч-что? —?Подросток от неожиданного заявления на секунду остолбенел, мотнул головой, как бы проверяя, не ослышался ли он.—?Не ты ли минуту назад так двусмысленно прижимался ко мне? Я же сказал, не начинай игру, в которой не способен выиграть.—?Ты этого не сделаешь. —?Слишком неуверенно, остро ощущалась разница в опыте.—?Без твоего согласия?— нет. —?Аккерман говорил так, будто не брезгует близости с мальчиком, а разницы в возрасте для него не существует. —?Разумеется, письменного.—?Не ожидал, что ты бюрократ.Александр хотел сбежать, раствориться, только бы обуздать смущение, щеки, воспламенившиеся алым румянцем, мелкую дрожь и ноющую тяжесть внутри. Хотел, сам не ожидая от тебя, но школьник хотел ощутить на себе, что значит переспать с глыбой стали и льда: грубо, без прелюдий и права выбора.—?Будет плохо, если популярный мальчишка заявит об изнасиловании.Насмешка, в голосе военного она точно была, что таилось в душе Леви, чего он желал, что чувствовал, со стороны нельзя понять, то игрался с подростковыми чувствами, то унижал, то поддерживал. Ощутимо раздражение Аккермана, слабо проскальзывали двоякие чувства сквозь отречённость командира от окружающего мира, сквозь сталь, в сознании он умел эмоционировать, предпочитая этого не демонстрировать словами то, что чувствует внутри.—?Репутация мне подороже, чем разорванная задница. —?Фыркнул Лихтенберг, в конец запутавшись и в себе, и в собеседнике.Накатило безумие, школьник готов был разбить голову о капот, только бы раскусить, заставить Леви продемонстрировать, хотя бы намекнуть на то, что твориться в глубине его сознания. Разрушить барьер, которым военный окружил себя, заставить его проявить интерес, завладеть чужой душой и телом, пробиться сквозь толщу льда, где никому нет места?— тайно Александр желал этого, ведомый эгоистичным желаем привязать к себе человека, что отталкивает намеренно, заставляя себя ненавидеть, чтобы в будущем защитить. Рядом с Леви становилось легче, но одновременно именно он вызывал у подростка огромное количество эмоций, разрушающих друг друга, прежде приходилось играть только с чувствами окружающих, при это из собственных только наслаждение мучениями чужих людей. Повышать ставки приятно, но Лихтенберг боялся, боялся в какой-то момент повестись на поводу у собственных эмоций, позволить Аккерману раздавать свои чувства, уничтожить то, что сам школьник всегда уничтожал у тех, кто по неосторожности влюбился в него. На этой мысли Александр неестественно ухмыльнулся, с чего бы ему влюбляться, с чего бы ему вообще испытывать влечение ментальное, не физическое, с каких пор сокровенным желаем стало ощутить на своём теле абсолютную власть.—?Если я с тобой пересплю. —?Осмелев, сказал подросток, украшая лицо милейшей улыбкой, включая всё доступное обаяние, посмотрел на Аккермана так вожделенно, как только был способен. —?Примешь меня к себе в отряд на особых полномочиях?—?Таким путём ты добился своей известности?—?Честно? —?Бархатно нашептывал Лихтенберг, продолжая лицемерно улыбаться. —?Мне интересно, каково это?— переспать с бревном.—?Ничем не могу помочь. —?Пожал плечами Аккерман, настолько банальные вещи обиженного ребёнка вызвали чувство отвращения.—?В моём окружении не больше деревянных людей, кроме тебя. —?Провоцировал Александр. —?Хочешь доказать обратное?—?Дешевые провокации озабоченного подростка. —?Раздраженно фыркнул военный, приблизившись к школьнику вплотную, обдавая дрожащие в улыбке губы огненным дыханием, наблюдая за тем, как тело мальчика сжимается от незримого напора, в лазурных глазах вспыхивают первые искры страха. —?Но если ты хочешь выступить в роли тела для снятия напряжения?— я не против. —?Сухо говорил Леви, будто никогда не испытывал чувства влечения.—?Командующий Аккерман. —?Донеслось в передатчике, что всё это время без дела находился в ухе. —?Нам удалось восстановить связь по военным частотам. Ситуация критическая. —?Сообщал хрипящий, механический голос, разбавленный помехами. —?Штаб требует вас для руководства в операции зачистки.Не успел военный ответить на приказ со штаб квартиры, как из бронетранспортёра выбежал помощник врача, его скованное ужасом лицо не выражало хороших новостей: Эрену оставалось жить минуты.—?Командир Аккерман, требуется переливание крови… Иначе… —?Запыхаясь, докладывал вспотевший мужчина, на белых перчатках отчетливо багровели пятна чужой крови, защитная маски прилипла к лицу, то, в каком положении он застал командира и мальчишку не играло роли.—?Боюсь, у нас разные группы крови. —?Леви безразлично покачал головой, прикрыв глаза, мысленно прикидывая, как ему лучше поступить: бросить Йегера и мчаться в город или спасти его.—?Всё в порядке. —?Прохрипел Александр, спрыгнув с капота, уверенным шагом направившись к кузову, мысленно умоляя Аккермана остановить реку безрассудных поступков, совершенных юношей всего за несколько часов, но военный лишь вздохнул с облегчением, подарив помощнику лишь благодарный взгляд.—?Вам туда не… —?Встревоженно предупредил помощник, вопросительно смотря на Леви, что лишь согласно кивнул, жестом показывая пропустить школьника.—?Сука, Эрен. —?Александр зашел в кабину в белесых тонах, в центре стоял операционный стол, на который падал белый свет ряда встроенных в потолок ламп, рядом стояла капельница и лазер?— новая технология проведения сложных операций фактически на поле боя, а врач, побледневший, напряженный навис над распотрошённым телом, внутри которого пытался сшить разорванные и сплющенные органы, больше напоминающие сплошное месиво, чем внятную демонстрацию анатомии. —?Я что зря по твоей милости испытал столько боли?—?Сможешь поддерживать жизнедеятельность Эрена пока мы не доберемся до Москвы? —?Спросил Леви, не заходя в фургон, упираясь локтем о раму задней двери.—?Когда всё закончиться рекомендую завестись ежедневником, чтобы записывать мои желания, потому что ты мне очень сильно задолжал за все страдания. —?Фыркнул Лихтенберг, обхватив тощую ручонку старшеклассника, прикрыв глаза, погрузился в омут бесконечной, тягомотно-острой боли. —?Чего застыли?.. —?Подросток надломленным голосом обратился к врачам, когда двери кузова захлопнулись, мерно загудел мощный двигатель, как и приборы, показывающие пульс, равномерно затикали. —?Продолжайте операцию.—?Говорит Аккерман. —?Наконец-то военный отозвался на приказы штаба, извечно стальным голосом, будто сам отдавал приказ. —?Со мной тяжелораненый кадет Йегер, с ним гражданское лицо для первого?— готовьте реанимацию, второго?— ко мне в комнату.Москва, отряд Леви и Сергея.Пара бронемашин, укрепленных титановой броней, рассекали пустующие улицы Москвы, на асфальте источал пар, растекающийся жир, грохочущие отголоски битвы слышались со всех сторон, выстрелы и взрывы гремели, так, как не гремели года назад во время войн, жировые титаны заполонили всё. Столбы едкого дыма поднимались над широкими улицами, жир разъедал камень и бетон, оставляя тлеющие груды сажи, убитые титаны падали, расплываясь огромным озером едкого жира, горячего и скользкого, словно всё вокруг запеленало вязкой жижей, дна которой не существует, в один день мегаполис превратился в безжизненное марево жира. Огромная доля населения обратилась в монстров, не только косметические средства ?Golden Buttrfly?, но и комплект здорового питания от Игоря Синяка вызывал мутации, сотни тысяч семей в один день перестали существовать, их души, сердца, разум?— всё исчезло, обратившись жировыми монстрами, что, не щадя своих товарищей, разрушают город. Чудовища выпадали из окон домов, разрушали квартиры, общественный транспорт, крушили всё, до чего доставали дымящиеся жировые лапы, поглощали, засасывали случайных прохожих, коих не успели спасти, становясь её больше, поглощая жизненные силы человеческого организма. Жировые титаны бродили с разбрюзгшими, безмозглыми лицами, не выражающими ничего, с гигантского рта капала вязкая слюна, неуклюжие чудовища буквально плавали на земле, растекались в бесформенные лужи. Всюду пылали пожарища, ведь огонь?— единственное, что могло обезвредить жирового титана, обдавая всё мерзким запахом палёного сала и едким дымом, монстры плавились, а их черные, обгорелые туши приплавлялись ко всем. Вечно полные дороги Москвы заполонили колоннады бронетранспортёров с огромными ракетными и пулеметными установками, грохотали взрывы, вздымая обломки, землю, бетон и асфальт к небу, оставляя огромные пылающие кратеры, создавались баррикады из брошенных на улице автомобилей, крыши высотных зданий заполнили снайперы с особыми бронебойными винтовками дальнего действия воспламеняющимися снарядами. Россия за шестьдесят лет правления Путина забыла, что такое беды, что такое война, сейчас вспыхнувшая в самом сердце столицы, во всех отдаленных уголках бушевал смертельный вальс госпожи Войны. Позабыты колоннады танков и БТР, рассекающий широкие проспекты, вытесняя автомобильные пробки, рокот вертолетов, летящих низко над домами, на которых неустанно пилоты выискивают чудом выживших граждан, удары с ракет с земли и воздуха, дым и запах горелого жира?— объял всю страну. Почти на каждой крыше расселись невидимые снайперы, с ракетными установками повышенной дальности, заряженные самовоспламеняющимися патронами, поражающие с дистанции от двух километров бушующий жировых титанов, чьи тлеющие груды липкого, черного жира теперь растекались в по улицам. И дня не прошло с начала мировой катастрофы, как все улицы Москвы освободили от гражданских, не смотря на то, что в правительстве и верховном командовании армии произошли из-за косметических средств Игоря Синяка свои раздоры и внезапные перемены, военные действовали чётко, будто знали о такой ситуации задолго до катастрофы, будто солдат заранее готовили к подобного рода катаклизму, когда придётся убивать ни революционеров, не вражеских солдат, а монстров, раньше бывших людьми. Сотни тысяч семей навсегда были стерты в истории, теперь, когда людей объяло жиром, уже не установить личность, не назвать имени, ведь всё что осталось от человека?— сальное, дымящиеся туловище и инстинкт убивать, по вине урода Синяка, ведомого местью, комплексами, чем угодно, невинные люди, что ещё час назад были чьими-то любимыми и друзьями, сейчас?— безмозглое нечто, слоняющиеся по улицам разрушающее всех и всё, попадающее под гигантскую жировую лапу. Не только титаны слонялись по улицами, но и овощные монстры, выползающие из окон, магазинов, облепленные склизкими овощами?— жертвы мутаций еще одного дьявольского изобретения Синяка: линейка здорового питания ?Golden Butterfly?.Оставшихся в живых специальные отряды разыскивали по всей территории Москвы, отправляли по подземным тоннелям в зоны экстренной эвакуации, созданных специально на случай чрезвычайного положения, фактически под мегаполисом образовался настоящий комплекс шахт и подземелий, вмещающим миллионы человек. Но сколько страна не готовился к теракту такого уровня?— этого оказалась недостаточно, многие пали жертвами мутаций, меньших предстояло ещё найти, но главной проблем, рухнувшей на Россию стал обрыв всех линий связи, спутник, обеспечивающие связь на стандартной частоте вышли из строя, надежду оставалась только на военную частоту, которую чудом удалось восстановить. Аналогичная ситуация произошла в Пендосии, поэтому творящееся там оставалось для мира загадкой, Россию спасло то, что военные спутники вещали по специальной частоте более высокой мощности и радиуса покрытия, чем стандартная, коей пользовался почти весь мир. Спустя двенадцать часов с начала катастрофы связь между всеми военными частями страны было полностью восстановлено, солдат теперь активно разбрасывали по всей территории для уничтожения жировых титанов. В суматохе упустили Игоря Синяка и его приспешников, все спец отряды Москвы бросили на передовую защищать горожан, искать виноватых в условиях отсутствия нормальной связи?— равносильно самоубийству, маленький отряд без поддержки просто бы не смог перехватить злодея в условиях военного положения и непрерывной атаки со всех фронтов, главной задачей Путин поставил спасение людей.В просторном кузове бронемашины, отделанной свинцом и титаном, сидели несколько хорошо вооруженных солдат, нервно мужчины сжимали автоматы в руках, на поясе висело несколько сумок патронов, десяток гранат, на бедрах чехлы с дополнительным оружием, а под ногами?— стальной кейс с переносной ракетной установкой. Почти неощутимо автомобиль подскакивал в выбоинах, резко выворачивал, избегая столкновения с очередной горой тлеющего жира, что по цвету мало чем отличался от асфальтового полотна, через прочные стены кузова нельзя расслышать грохот взрывов, град бетона, летящий сверху из окон, откуда вываливались монстры, свист автоматных очередей, от всего ужаса гражданских: Никиту, Сергея и их родителей защищали толстые стены автомобиля.Труфанов жался к матери с отцом: бледные, перепуганные, словно онемевшие, они не могли ничего сказать, родители мысленно благодарили солдат, что те нашли их детей и не пожалели времени, чтобы воссоединить семьи, никто из взрослых и не догадывался кому они обязаны месту под солнце. Изредка все подглядывали на валяющуюся на полу грязную женщину, от которой ощутимо несло перегаром, валялась она в сальном, запятнанном, прожженном на рукавах, махровом халате?— пьянющая мать Александра, оба подростка настояли на том, что спасти женщину против воли её сына. Кайсаров, стараясь выглядеть спокойным, держал перепуганную мать за руку?— обе женщины перед тем, как отправиться в зону эвакуации вместе сидели на кухне, нервно пытаясь дозвониться до детей и едва ли не в истерике бросились к двери, услышав долгожданный звонок, обе истошно плакали, увидев, что сыновья живы и бросились обнимать подростков. Одну лишь мать Лихтенберга волновал тот факт, что её наглым образов оторвали от бутылки и куда-то повезли, в отрезвитель женщина не стремилась, как и попадаться в руки военных, судьба единственного ребенка, блуждающего в неизвестных катакомбах, мать не интересовала, она бы и не против, чтобы мальчишка помер где-нибудь в канаве и не мозолил глаза свои миловидным личиком, что так было похоже на отцовское, особенно, гребаные алые треугольники во внутреннем уголке глаз, волосы, переливающиеся из алого в черный, будто по ним тоже циркулировала кровь. Отец Труфанова выглядел испуганно-озадаченным: внезапное объявление по громкоговорителям?— хриплое с помехами, призывающее граждан не выходить из дома, отсутствие Никиты и мобильной связи, сильно сказались на психологическом состоянии мужчины, страх, который он не мог показать жене, чтобы не тревожить её лишний раз, внутренне разъедал мужчину, как и мысли о том, что его тоже могут бросить сражаться с неизвестно чем.—?Какова ситуация в городе? —?Переборов первую волну шока, наконец-то поинтересовался отец Никиты, нервно перебирая пальцами.—?Введено военное положение. —?Сухо ответил солдат, даже не обернувшись в сторону собеседника. —?Не беспокойтесь, скоро вас доставят в безопасную зону.На полу кряхтела, приходящая в себя после лютого запоя, мать Александра, женщина дергалась, хрипела, дрожащими, сухими руками пыталась нащупать в пустоте бутылку, нескладно выдавливая из себя слова и проклятия, казалось, она пребывала в иной реальности и совершенно не осознавала положения, в котором находится. Спать вне кровати?— привычно дело для алкоголички, хрипя, женщина переворачивалась с одного бока на другой, пытаясь выловить что-то в пустоте, нащупать драгоценную бутылку в свинцовых стенах фургона, перед глазами плыл белый свет и расплывчатые фигуры неизвестных людей?— такое для матери Александра тоже не в первой, поэтому она не боялась направленных на нее осуждающих взглядов. Зрелище для остальных было мерзким, матери с открытым осуждением рассматривали женщину, крепче обнимая детей, лицо Никиты до сих пор алело от слёз, а голое стоял гул от рёва овощного монстра и молитвенные крики Сонечки, как же паршиво на душе.Сбывались самые худшие опасения, самые смелые фантазии подростков, мечтающих об апокалипсисе, поток смертей уже не остановить, страх возобладал над всеми прочими чувствами, Сергей мысленно успел проклясть себя за то, что так смело говорил о катастрофах, истинный ужас которых не чувствовал никогда. Душа волновалась о многом, Кайсаров совершенно перестал отличать, за кого и что он боится в текущий момент времени, симфония каких эмоций смешивается в сознании: отчаянный ужас или восторг, истерия или хладнокровное спокойствие, подросток и не понимал, что балансирует где-то на грани безумия и выглядит спокойно только потому, что мозг всеми силами пытается защитить хозяина от потрясений, превратив школьника в максимально отрешенное от реальности существо, фактически не способное реагировать на изменения в окружающем мире. Бессознательно Сергей держал за руку матушку, между ног зажал кейс с боекомплектом, отданный Леви, во внутреннем кармане синей куртки от Путина он держал мерзкие образцы эмбрионов с завода, леденящий ужас царил в сознании, статичной картинкой застыл перед глазами монстр, поглотивший Соню и Полежайкина, плюющейся кислотой, комически-страшный.—?Где водка?! —?Первая сознательная фраза с уст матери Александра: та не поднималась, продолжая корячиться на полу в поисках спиртного.Друзья Лихтенберга впервые повстречали лично его мать, о которой в школе ходило невероятное количество слухов, однако реальность оказалась куда хуже и страшнее, чем злые языки подростков, женщина была в настолько запущенном состоянии, что смотреть было страшно. Школьники стыдливо отвели пустые взгляды, ведь именно по их инициативе алкашку взяли с собой, военным из-за личного приказа командира Аккермана пришлось подчиниться, растрачивая время на людей, о смерти которых сожалеть не будут даже самые близкие.Бронемашина резко остановилась, сильный толчок в бок заставил кузов содрогнуться, испуганные гражданские едва ли сохранили дар речи и здравый рассудок, оказавшись от сильного удара на полу, прочный титан жалостливо скрипел и шипел от напора жирового титана, чья кожа ещё и обладала плавящим свойством, разъедая верхние слои обивки автомобиля. Оба военных в салоне встревоженно переглянулись: миновать угрозу не получилось, жировых титанов бродило слишком много, чтобы свободно перемещаться по улицам города, монстры вылезали из-за каждого угла, сплошные жировые массы выходили из торговых центров, где люди сразу же пробовали наносить злосчастный ?Golden Butterfly?. Автомобиль сделал ещё пару резких движений, от чего пассажиром казалось, что их затолкали в банку и трясут в замкнутом пространстве со всей мощью, последний рывок и рокочущий двигатель издает последний рычащий звук, заглохнув окончательно, теперь у небольшой группы солдат не осталось выбора, как принять бой.В ужасе тетя Света?— мать Труфанова, обняла дрожащего сына, рухнув на пол, будто это поможет, будто набросившиеся на автомобиль жировые титаны не превратят бронемашину в сплющенный лист металла, чье острия огромными клинками вопьются в хрупкую человеческую плоть, раздрабливая, разрывая мясо, мышцы, кости в кроваво-органичное месиво, искорёженное, скрюченное под титановыми листами, что окрасятся темно-алым, а от тела не останется ничего кроме сплющенных ошметков. Матушка Сергея испуганно прижала подростка к груди, всем своих хрупким телом защищая единственного сына, сжавшего рукоять кейса с оружием, мысленно десятиклассник готовился принять бой наравне с солдатами, ведь не даром ему доверили боекомплект.—?Нас окружили. —?Дверь в кузов открыл водитель, отовсюду послышался грохот взрывов и свист пуль, ужасающие вопли горящих жировых титанов, в припадке носящихся по широким проспектам, сшибающим всё на пути. —?До базы километр, сопроводите туда гражданских, я уже отправил командиру Леви приказ немедленно вернуться в город. —?Скомандовал мужчина, крепче обхватив ракетную установку, бросился прикрывать товарищей.Увиденное казалось кошмаром: жировые титаны, липкие, красные, источающие едкий дым, несколько метров в высоту, бродили по улицам распахнув пустые глаза так, что яблоки, состоящие преимущественно из миниатюрного зрачка и лопнувших сосудов, выкатывались вперед, готовые выпасть и повиснуть, болтаясь как новогодние шарики, на нервных окончаниях. Десятки монстров бродили по проспекту, оставляя за собой в асфальте дымящиеся следы, на обочинах, посреди дороги, на крышах домов, стенах тлели липкие, обугленные кучи жира, земля забрызгана кровью, можно увидеть отгрызенные человеческие конечности, руки, ноги, объятые в окровавленную форму, валялись посреди улиц, а под ними?— маленькие, ещё липкие лужицы багровеющей жидкости. Жировые титаны хватали несчастных военных, не успевших поменять дислокацию, окутывая их жировой плеткой, стекающей с лап, пожирали ещё живых людей, в чьих глазах застыл панический, безумный ужас, из глоток доносился протяжный, истошный крик, истерический вопль, мольбы, на которые никто: ни Бог, ни союзники, не могли откликнуться, оцепеневшие наблюдая за тем, как чудовище безжалостно поглощает бьющееся тельце, что упорно сопротивляется, пуская в сальное тело монстра всё до последнего патрона, что просто впитывался в тела титана. Редеющие отряды, бросив окопы, ракетницы, установленные наспех в баррикадах из автомобилей, бросали свои позиции, несясь подальше от развернувшегося Ада, а монстры с тупыми лицами и бесформенными телами, косолапо продолжали наступать, криво размахивали ручищами, разрушая все препятствия, визжали, если кожи касалось пламя, но пытались схватиться за добычу, вкусить людскую плоть, пропитанную страхом, а иногда и выделениями, жрали людей, с огромных ртов падали разорванные, кровоточащие конечности с кусками сырого мяса, которое титаны не успели проглотить.Автоматные очереди сыпались не угасая, но свинцовые пули утопали жире, на особо огромных титанов, сожравших огромное количество людей, плохо действовали даже самовоспламеняющиеся снаряды, попав в тело монстра, снаряды, объятые слоем пленки, сала и пара, не детонировали, а если везло?— то мощности огня не хватало, чтобы сжечь стремительно регенерирующуюся тушу. В конце проспекта, вытекающего в широкую площадь, на которой находилось здание МГУ?— красивейший небоскреб былой эпохи, множество этажей, широкий фасад и возвышающуюся над ним башня с величественным шпилем, пускать титанов дальше нельзя?— центр города, Красная площадь, Кремль, где сейчас организовали специальный штаб и зону эвакуации для главных умов, политиков и военных всей Москвы, в недрах подземного комплекса прямо под президентским дворцом. Линия обороны, разделившая площадь и проспект любой ценой не должна была пасть, благо, автомобиль с гражданскими остановился в паре сотен метров от спасительных баррикад, но жировые титаны усиливали натиск, с каждой минутой их число увеличивалось, как заклейменные гипнозом они шли к сердцу Москвы. За чудовищами оставались дороги дымящихся следов, разъеденный бетон и асфальт, жировая пленка, покрывающая всё и отвратительный запах гниющего сала и приторный запах, оставшийся от косметических средств, впитавшихся в тела людей, головы титанов, тела заплыли многослойным жиром, складки наваливались друг на друга, как рухнувший карточный домик, распухшие лица пестрили яркими красками, кислотными, что дымились ещё сильнее, чем туши. От огня и помятных фонарных столбов, нервно мигающих с лёгким треском, ночь превращалась в сумерки, пропитанные зловещим пламенем, блики взрывов можно было увидеть со всех сторон.С соседних улиц тоже доносились взрывы, сквозь переулки доносились истошные вопли солдат, неустанно с крыш летели в затылки монстров снаряды, тут же воспламеняясь, от чего рычащие, истеричные вопли заглушали все звуки, даже грохот танковых снарядов, что насквозь пробивали сальные туши, оставляя дыры с оснований которых капал, растягивался грязно-белыми нитями жир, стремительно затягивая поврежденный участок, обстрел с вертолетов и истребителей давал свой результат, в картерах от взрыва мощных бронебойных снарядов расползались склизкие тела титанов, горящие ярким, трещащим пламенем.Двое военных подхватили женщин: один?— помогал бежать матерям Труфанова и Сергея, второй?— тащил за собой верещащую, воняющую потом, перегаром и помойкой, пьянющую, потерявшую координацию, мать Александра, оставшиеся мужчины бежали, вплотную приблизившись к солдатам. Пересечение проспекта и широкой улицы, где остановилась бронемашина, кишило жировыми титанами, чудища с грохотом шагали со всех сторон, окружая небольшую группу, занявшую широкий перекресток?— место, где вероятнее всего будет большое количество жировых тварей, здесь, организовав круговую оборону из цепи ракетниц, спрятанных за баррикадой автомобилей, отсиживались военные. Под ногами валялись окровавленные конечности, располовиненные по вертикали и горизонтали тела тех, кого успели схватить наступающие титаны, всё машины покрыты жировой плёнкой, прямо на подступах горящие кучи обугленных туловищ поверженных врагов, куч стало настолько много, что они заслоняли обзор, словно даже мёртвыми, титаны хотели окутать всех людей своими останками. Если круговая оборона и была эффективной пару часов назад, то сейчас больше напоминала кладбище обгрызанных тел, окровавленные трупы и разорванными конечностями, откушенными боками, откуда вываливались с кровью и соками, внутренние органы, безголовые туловища и торчащим из шеи позвоночником, прилипшие к жиру, которым пропиталось всё?— сейчас гиблый пяточек, где баррикады в некоторых местах за счет тлеющих гор сала, достигали нескольких метров, мог стать разве что препятствием для массового продвижения титанов дальше?— вглубь оборонительной линии.Под сомнительным прикрытием солдат, засевших в адском кругу, гражданских всё уже удалось вывести на противоположную сторону, где почти не было титанов, от которых, засев в братской могиле из жира, асфальта и пламени остались прикрывать тылы едва ли десяток чудом выживших солдат. С ужасом, немыми криками женщины провожали взглядом бесстрашных защитников, в глазах стыли слёзы, хотелось остаться, помочь солдатам, но страх за детей, страх перед смертью сильнее всяких желаний, главное, добраться до безопасной зоны. Под раскаты взрывов стрекотание автоматных очередей, небольшая группа продвигалась по проспекту, от ужаса цепенели ноги, становилось свинцовым тело, громкие вскрики, всхлипы издавали матери, наблюдая за истинным ужасом войны, не верили, что доберутся живыми с двумя солдатами-сопровождающими. Труфанов по традиции бежал и плакал, сознание покидало его, выпускник был готов рухнуть в новый обморок, от вида хладных, растерзанных тел, залитых полупрозрачной жировой плёнкой, наполняющий рты, подросток зажимал рот рукой, но блевать нечем?— остатки горького желудочного сока застыли в горле.Душераздирающий грохот раздался впереди, на асфальт упала сначала отодранная рука снайпера, а следом, вместе с грудой камней рухнул гигантский жировой титанище, высотой метров двадцать, разрушивший два верхних этажа девятиэтажки, с которой и прыгнул?— это была Лера. Сергей хорошо запомнил её обрюзгшее в школе лицо, жирное, обмазанное подсолнечным маслом и косметикой, сейчас оно превратилось в гигантский шар, патлы пышных волосы поредели, прилипли к коже, заточенные под пленкой, массивное тело напоминало конус: из жирной, сплющенной шее, слившейся с таким же животом, торчала голова. Тяжелые шаги содрогали землю, подскакивали машины, орудия и люди, жировая Лера фактически заполонила собой весь проспект, свисающий и живота жир закрывал ноги, чуть ли не волочась пластом по земле. Массивный титан, оставляя за собой сплошную дымящуюся полосы, разъедающую покрытие асфальта, надвигался на группу солдат, перед ним трескались стекла на окнах, осколки, упавшие подоконники и рамы оказывались у ног Леры и тут же растворялись в густом слое кислотного пара.—?Командующий Аккерман! —?Кричал в передатчик солдат сопровождения. —?Ситуация критическая: обнаружен гигант, возвращайтесь в штаб! Командир, как слышите, командир?! —?На том конце лишь шипение помех, видимо, приказы для Леви из всех отрядов, из штаба и непосредственно от главнокомандующей. —?Чёрт… —?С леденящим душу ужасом прошептал солдат, останавливаясь перед надвигающимся монстром, которой шел, растирая пузом стены домов. —?База! База! —?Кричал мужчина, переключившись на иную частоту. —?Аномально большой титан, запрашиваю подкрепление в десятый квадрат! Со мной гражданские!Лера взмахом руки швырнула в группу людей попавшийся на пути балкон, дрожала под ногами земля, она пронзительно, едва ли не ультразвуком, создающим помехи, верещала, размахивая гигантскими конечностями. Сплошным комом надвигалась титанша, по дрожащий звон приближалась. Военные синхронно бросились в стороны, закрывая собой женщин чудом избежали смерти Сергей и остальные, оба солдата распахнули кейсы, за пару ловких движений собрали переносную ракетницу, готовясь к ответному огню, но даже мощные снаряды для Леры были сроднимы с пчелиным укусом. Бежать?— некуда, позади баррикады и толпы оголодавших монстров, впереди?— двадцатиметровое жировое чудище, рьяно орущие.—?Это конец! Конец! —?В панике орал Труфанов, рухнув на землю, залившись истеричными слезами. —?Мы все умрём! Все из-за вас! Из-за вашего любопытства! —?Выпускник был испуганно настолько, что не мог пошевелиться, продолжая неистово реветь.Только матери Александра было наплевать: её волновала лишь бутылка, без страха женщина, едва ли стоящая на ногах, смотрела на Леру, чья тень погрузила проспект во мрак. Снаряды, выпущенные солдатами цели не достигали, верхняя оболочка плавилась под слоем пара и детонатор срабатывал до того, как пуля погрузиться в жировой слой, огненные вспышки на короткое мгновение сжигали весь пар, образовывающийся почти сразу.—?Замолчи! Заткнись! —?Вскрикнул Сергей, за спинами двух солдат, застывших на месте для отражения атаки, подросток сам открыл кейс, где находилась крупнокалиберная пушка с широким дулом, оптическим прицелом и системой самонаведения снарядов, рядом, в бархатной подкладке около оружия?— три больших снаряда. —?Сейчас, когда наши жизни висят на волоске. —?Лепетал Кайсаров, собирая всю свою смелость, вспоминая лучшего друга, что безоружным бросился в бой. —?Мы должны защитить наших мам! Мы больше не дети, которые должны прятаться за юбками и будем защитить тех, кто всегда был нашей опорой! Хоть раз в жизни, сука, выйди из-за спины тёти Светы и Сони! —?Пронзительно закричал Сергей, принимаясь собирать пушку, пока есть возможность.Все шло к тому, что группа падёт с боем, перед десятиклассником впервые отступил страх, на мгновение он ощутил прилив сил, но, видя Леры, что под огненные вспышки уже почти добралась до людей, готовая их сожрать, подросток дрогнул, сердце предательски сжалось, внутренности болезненно скручивало.—?Ничего, сынок. —?Матушка обняла Кайсарова, заслоняя собой. —?Для матери самое страшное?— пережить своё дитя, пусть я умру первой.—?Скажи, Саня… Мысленно вопросил подросток, зажмурившись от ужаса, слыша тихие слезы матери и надрывной плачь Труфанова. —?Откуда в тебе эта смелость? На минуту… Хоть на минуточку поделись ей со мной.—?Если убью это чудовище,?— прохрипела мать Александра, осматривая оружие, строение которого не могу понять школьник. —?Мне полагается бесплатная водка?—?Вы с ума сошли?! —?Вскричала тетя Света, успокаивая ревущего Никиту, пятясь назад за спину мужа, которой тоже мало чем мог помочь. —?Водка вас ослепила?! Оно же огромное!..—?Я никогда и не была нормальной. —?Презрительно фыркнула женщина, несмотря на дрожь и острую боль от похмелья, алкашка умело собрала пушку, затолкав в дуло все три снаряда.—?Сумасшедшая семейка… —?Лишь добавила тётя Света, плевать, кто их будет защищать, все цеплялись за каждую секунду уходящей жизни.Мать Александра пьяного скомандовала уходить как можно дальше, к самым баррикадам, а сама бросилась напролом, не слушая криков обороняющихся солдат, которым приходилось уворачиваться от летящих обломков, что швыряла титанша, кое-как поворачивая жирными клешнями. Когда очередной выстрел из ракетниц на пару секунд испепелил облако дыма, женщина проскользила под брюхом Леры, упираясь дулом пушки в жир, свисающий с брюха почти до самой земли, скользя спиной по асфальту выстрелила. Раздался утробный вопль, от которого закладывало в ушах, что барабанные перепонки едва выдерживали нагрузку, монстр с грохотом подпрыгнул, от чего, казалось, разломиться земля, рухнули люди от тряски, посыпалась на землю, в тело Леры облицовка зданий, острые булыжники впивались в тело, утопая в бесконечном, липком слое. Тем временем, женщина, поднявшись на ноги, переходя на бег, от недвижимого куска пьяной плоти остались лишь воспоминания, алкоголичка действовала как профессионал, знающий все аспекты ведения боя. Пока паровое облако не восстановилась, а орущая Лера стояла неподвижно, женщина с помощью системы самонаведения пометила зону затылка и стремительно покинула опасную зону разъедающего дыма, тут же выстрелив, пока чудовищно оборачивалось.Истошный крик, грохот и взрыв, желудок титана разорвало изнутри, слои жира вздымались от разрушительной взрывной волны, липкая масса из дыр в пузе разлетелись по сторонам, обволакивая землю и стены, Лера теряла драгоценный, все восстанавливающий жир. Слой сала на шее оказался слишком плотным, снаряд уничтожил только половину, с первого раза, как рассчитывала мать Александра, парализовать титана не удалось, паровое облако стремительно восстанавливалось, сосредотачиваясь вокруг быстро растягивающихся жировых щелей. Последний снаряд пришёлся в тоже место, но женщина не рассчитала способность противника восстанавливаться, спинной мозг, где находилась у мутантов нервная система, оказался открыт для удара, но не уничтожен, а Леру человеческая беготня злила. Яростно монстр крушил все вокруг, руками сносил этажи домов почти насквозь, обрушив на военных, которым от града бетона нечем защититься, всю мощь. Оба тела расплющенные, окровавленные с торчащими из плоти переломанными костями, торчали из-под груды обломков, стальные арматуры, находящиеся в перекрытиях превратились плоть в решето, изорвав мышцы и внутренние органы в нескладные куски и обрывки. Успевшие убежать гражданские с ужасом смотрели, как их защитников заживо похоронил обезумевший титан, неистово кричащий, топающий колоссальными лапами, оставляя в асфальте глубокие ямы, но Лера поворачивалась к своей обидчице, щедро подарив безоружным людям пару драгоценных минут жизни. Чудом град обломков не зашив Сергея, стоящего впереди матери и отца Никиты, который тщетно пытался защитить семью, оба члена которой непрерывно плакали от ужаса и дыхания смерти за спиной. Титан, размахнувшись на второй заход теперь по дома с другой стороны проспекта, обрушила гнев на убегающую мать Александра, в чьих глазах ни страха, ни сожаления, всё, что она любила?— водка и распутная жизнь во время мировой катастрофы?— роскошное занятие, на доступное рядовой алкоголичке. Даже в последние минуты жизни, когда женщина ловко уворачивалась от летящих в неё обломков, она не думала о сыне, единственном человеке, который хоть и косвенно, но заботился о ней, всё, о чем мать молилась?— встретить любимого, человека, что исчез, оставив о себе в память лишь ненавистного ребенка.Лера, грохоча, следовала за женщиной, её истошный визг оглушал сзади с глухим стуком впивались в мягкую, после похождений монстра, землю и тут всё замерло, вой и грохот прекратился, а титанша застыла парализованная. С крыши девятиэтажки стремительно, подобно молнии, слетела молодая девушка с огромным копьём, наэлектризованным копьём в руках и приземлившись на затылок Леры, воткнула оружие в спинной мозг. Бледная брюнетка с каре, холодным взглядом чёрных глаз, худая и изящная даже в плотной экипировке, с красным шарфом поверх, хрупкая для столь массивного оружия, элегантно соскользнула по накрененной спине монстра, который даже кричать не мог от импульсов, что излучало копье, на землю. Её бесстрастный взгляд пал на Леру, нажав детонатор, девушка взорвала копье, мозговая жидкость, потоки жира разлетелись в небесах бледным фейерверком, иссыхающее гигантское тело, медленно растекалось в склизкое озеро и рухнуло к ногам победительницы.—?Вы в порядке? —?В холодный, даже подавленный, взгляд вернулась жизнь, на мать Александра, держащую в руках пушку, юная солдат смотрела с нежностью.—?Недурно для молодухи. —?Едко ответила женщина, харкнув себе под домашние тапочки. —?Буду в порядке, когда получу законную водку.—?Тётя Ира!По ту сторону гигантского тела послышался крик Сергея, вздохнувшего в облечением, уже в следующий момент его и Труфанова держала подмышками высоченная женщина с чересчур массивной грудью, от которой стандартная чёрная экипировка трещала по швам. Рост неизвестной доходил почти до трех метров, пепельно-бледная кожа, лицо болезненного вида, будто накрахмалено, тонкие, ярко-красные губы, казалось, будто военная страдает от отравления ртутью, редкие тёмные волосы сложены в тугой низкий хвост. Женщина бросила обоих школьников вниз прямо в жировую лужу, вернувшись через пару минут с двумя женщинами, на чьих лицах застыла гримаса панического ужаса: то жировые титаны, то высоченная женщина с макияжем из девятнадцатого века. Следом скатился к остальным и отец Труфанова, а неизвестная леди пару мгновений стояла наблюдая за метаморфозой титаньего трупа, убедившись, что Лера мертва, спустилась вниз. При виде военной, мать Александра презрительно скривилась, отвернувшись, помрачнела, воспоминания в больной голове крутились не самые приятные.—?Главнокомандующая Димитреско! —?Воскликнула девушка, подбегая к высокой женщине. —?Цель успешно обезврежена.—?Молодец, кадет Аккерман. —?На лице леди застыла хитрая улыбка, огромной рукой с длинными ногтями, леди Димитреско лёгким движением повернула алкашку к себе за плечо. —?Гляжу, Ирочка, боевую форму водкой не испортишь.—?Отвали. —?Грубо отмахнулась мать Александра. —?Если бы не гребаное похмелье, я бы не стала защищать этот мусор ради водки.—?Тетя Ира. —?Сергей хлопал глазами, не понимая, как теперь смотреть на стареющую алкоголичку: с восхищением или ужасом. —?Это было нечто… —?Подросток так же смотрел на главнокомандующую, возвышающуюся над людьми удивленными глазами, ведь видел, как Димитреско ловко прыгала от титана к титану, расчищая дорогу к аномальной Лере.—?Забери. —?тётя Ира грубо бросила Кайсарову его пушку. —?Меня глобальные катастрофы не касаются.—?Ирочка, какая ты жестокая. —?Игриво прошелестела леди Димитреско, перебирая длинными ногтями. —?Детишки ведь обеспечили тебе место под солнцем в этой войне.—?Ублюдок Александр? —?Фыркнула женщина, двигаясь впереди группы, идущей е оборонительной линии, где солдаты с восхищением наблюдали за главнокомандущей отдела спец операций. —?Сомневаюсь, что эта сука попросила доставить в безопасную зону.—?Характер?— мамочки? —?Ядовито спросила Альсина. —?Проблемный кадр для подготовки.—?Закрой рот. —?Отрезала Ира, укутавшись в изорванный халат и более не поддавалась на провокации.—?Главнокомандующая Димитреско? —?Осторожно спросила Аккерман, поежившись от пристального взгляда зареванного Труфанова. —?Есть какая-нибудь информация об Эрене?—?Да, его сейчас везёт на наш юго-западный подземный комплекс малыш Леви.—?Я могу отправиться туда? —?С восторгом, неимоверным облегчением на душе, вопросила девушка, в больших чёрных глазах застыли слёзы.Леди Димитреско протяжно вздохнула, разводя длинными руками, привязанность этих двоих даже атомная война не уничтожит.—?Ты бы всё равно сбежала бы и без моего разрешения, поэтому иди. —?С лица женщины не сходила улыбка. —?Привет от меня Леви, передай, что Володенька (Владимир Владимирович Путин) требует от него скорейшего решения о формировании нового отряда Путина.—?Есть! —?Благодарно ответила Аккерман, улыбнувшись, рванула вперёд, мечтая скорее увидеть Эрена, убедиться, жив ли её непутевый брат.—?Спасибо вам за помощь… —?Тихонько сказал отец Труфанова, ведя семью под руки.—?Брось, работа. —?Хитро улыбнулась Леди Димитреско, рассекая проспект длинными шагами.—?Она красивая… Та девушка… —?Мечтательно сообщил Никита Кайсарову, кажется, любовь с первого взгляда выбила из него весь страх.—?Надейся, что железным девочкам нравятся половые тряпки. —?Раздражённо фыркнул Сергей, друг разочаровал его за последние часы, противно было даже разговаривать с Труфановым после его нытья и несправедливых обвинений. —?В чем я сомневаюсь. —?Прямо сказал десятиклассник, не обращая никакого внимания на ругать тёти Светы: после пережитого замечания от взрослых казались детским лепетом. —?Кстати, это для вас, образец с завода Синяка. —?Кайсаров протянул, подняв руку вверх, бутылку с эмбрионами и отдал Альсине.—?А это уже интересно. —?Высокая женщина улыбнулась, длинной рукой потрепав школьника по длинным волосам. —?Спасибо.С соседних улиц, где бушевали жировые титаны, слышались крики, взрывы выстрелы, теперь в Москве почти не осталось тихих уголков, зачищенные места почти сразу наполняли новые монстры, число которых необъятно росло, хоть солдаты и пытались найти и уничтожить всю продукцию линейки ?Golden Butterfly?. Катастрофа уже произошла, теперь оставалось только сражаться и молиться пережить сегодняшний день, переломить натиск мутантов и освободить мир, население которого после катаклизма существенно поредеет, а порядок экономических сил на политической арене может существенно измениться, если худшее произойдёт, ни у какой страны не хватит мощи сражаться против целого мира заполненного титанами. Особенно боялась Российская армия наплыва монстров с густонаселенного Китая, никто не сомневался Синяк с паре с Umbrella следом ударят по Поднебесной, надеясь, что количество задавит даже самую хорошо обученную армию. Людям из отрядов спец операций ещё предстояло раскрыть планы зловещих корпораций и уничтожить их лидеров, все гнилое древо, оплетающее мир до последнего корня и листика, до последнего члена, и плевать, виновен он, знал ли он, главное для политиков и военных избежать новой катастрофы.Юго-западный округ, группа Леви и Александр. И в спальных районах неустанно гремели взрывы, на дорогах валялись брошенные машины, бродили жировые титаны и овощные монстры, маленькие, два-три метра, снайперы на крышах, зенитчики легко подавляли одиночные цели, многие люди, живущие далеко от торговых центров ещё не успели закупиться дьявольской косметикой и сейчас находились в подземных комплексах. Но центр, где каждый третий обратился жировыми титаном, содрогался от бойни, красивые дома, исторические памятники ложились руинами на бренную землю, что утопала в огне, жире и крови. Кружили над микрорайонами вертолёты, неустанно работали громкоговорители, старые, работающие за счёт внутренней сети радиовещания, призывая граждан забраться на крыши и подать сигнал патрулирующим в воздухе группам.Дорога, ведущая к подземному комплексу охранялась чуть ли не лучше президентского дворца?— именно в такие пункты, расположенные по всей Москве, везли гражданских. Собралась пробка из колонны военных грузовиков, одна из полос, пустела, движение по ней перекрыли, ожидая скорого приезда командира Аккермана с тяжело раненым, прямо на входе в ангар, длинный, ничем непримечательный, дежурило несколько бригад врачей.Александра корежило от боли, то, что Эрен находился под наркозом, подростка не сказала, он ощущал каждый надрез, каждый укол иглы, зажим, которым стягивали внутренние органы, горящие изнутри, врач перестраховывался, опасаясь, как бы спаситель не потерял контроль над способностью и пациент не лишился скудных остатков крови, которая циркулировала так, будто и не было надрезов, а повреждений не существовало, текла кровь так, как и разносит ее сердце по организму здорового человека. Юноша не вскрикивал от агонии, не дергался, замерев в статичной позе, хотя внутри все разрывало, холодное лезвие будто резало его плоть изнутри, изучая каждый кусочек сырого мяса и мышц, боль всего болел кишечник, который будто разорвало на мелкие кусочки и они болтались на весу, скрепленные тонкими нитями раздраженных нервных окончаний. Сознание делало покинуть хозяина, пульс был минимальный, ещё мгновение и сердце остановиться, но Лихтенберг не обладал достаточной силой, чтобы принудительно заставить оба органа работать быстрее, перед глазами стоял липкий туман. Боль, кажется, единственный фактор благодаря которому Александр умудрялся поддерживать чужую жизнь за счет своей, от сильного напряжения раскалывалась голова, плавится мозг, казалось, вещество сейчас вытечет через нос, но оттуда лишь хлестала кровь, вязкая, прохладная, ластящаяся на губы и подбородок, у силы, без того жестокой, безжалостной и болезненной, нашлись ещё и последствия. Но врачи на состояние подростка внимание не обращали, продолжая ковыряться, сшивать по кусочкам органы Йегера.Лихтенберг ощутил остановку, через несколько секунд затуманенным взглядом он уже провожал группу людей в белых халатах, несущихся в операционную, оборудование экстренно перенесли прямо на склад, продезинфицировав небольшое помещение, куда Эрена и отправили. Безвольно, подросток рухнул в пустое пространство, откуда открепили хирургический стол, унося пациента во тьму, щекой юноша лежал в собственной крови, устало, слабенько дыша, медленно восстанавливая своей пульс.—?Лихтенберг! —?С волнением в голове окликнул Леви, выбежав из кабины сразу как остановил бронетранспортер, чтобы проверить состояние мальчишки, что валялся на полу без сил пошевелиться, рекой уткнувшись в лужу липкой крови. —?Блять.Военные достал из кармана телкой платок цвета альпийского снега, рухнув на колени рядом со школьником, затыкая последнему кровоточащий сон. Александр был неестественно прохладный, медлительный, пальцы, которые он сжимал двигались заторможено, плавно, но для самого подростка действия казались невероятно тяжёлыми и быстрыми. Боль внутри отступала медленно, он ещё ощущал острые покалывания внутри, издавая редкие, хриплые вздохи, умирал от голода и усталости, способности забирали слишком много энергии, резервы которой были ещё до этого пусты.—?Ты что решил забрать у Йегера прозвище Смертник? —?С холодным осуждением спросил Аккерман, уложив школьника затылком к себе на колени, придерживая его лицо параллельно потолку.Белая ткань с удовольствием впитывала густую кровь, расцветая алой розой, чьи лепестки нашли могилу на белом снегу.—?Леви… —?Сквозь туман Александр смутно разглядел лицо военного: холодное, идеальное, от вида которого адское пламя и льды далёких планет, сошлись в противостоянии. —?Ты мне должен горячую ванну… И нежный массаж… —?Даже после пережитого подросток находил у себя силы на слабую, едкую улыбочку.—?Хорошо. —?Без споров и насмешек командир согласился, убирая с глаз прилипшую ко лбу чёлку школьника. —?Но для начала ты отдыхаешь.Подхватив тонкое тело на руки, Аккерман спрыгнул с кузова, оглядываясь по сторонам: солдаты на военных постах, встревоженные мирные жители, ожидающие своей очереди пройти в подземный комплекс.—?Эрен! Эрен! —?Донесся пронзительный девичий голос из глубины склада, девушка в черной форме с красными нашивками на плечах, как припадочная бегала по пустому помещению.Увидев Леви с парнем на руках, кадет Аккерман встревоженная поспешила к ним, грубо расталкивая людей, в такие моменты, когда дело казалось Йегера, девушке было плевать на весь мир, она даже готова пожертвовать всеми ради жизни брата. Без того бледная, кадет посерела: лицо школьника на руках командира хорошо ей знакома, всем сердцем она возненавидела знаменитого Лихтенберга, увидев в сети видео с разговором Синяка и его помощника, ведь потому, что ублюдки не сумели похитить Александра?— похитили её горячо любимого Эрена. Решительно, яростно разрушая парочку взглядом, Аккерман шла вперед, сжимая кулаки, надеясь, что Леви разрешит врезать ненавистному мальчишке, девушка не могла контролировать свои мысли, ей хотелось испепелить, разобрать на атомы ненавистный объект.—?Ублюдок! —?Не выдержав, со слезами на глазах, кадет рванула на врага и убила бы Александра, если бы командир не встал боком, прикрыв полуживого мальчишку собой. —?Из-за тебя! Из-за тебя Эрен пострадал! Урод!—?Аккерман. —?Властно приказал Леви, но яростная девушка продолжала свои попытки наброситься на Лихтенберга. —?Микаса, отставить! —?Удержав тело подростка одной рукой, второй мужчина вывернул карету запястье, заставляя девушку немного прийти в себе. —?С твоим наказанием за нарушение субординации я разберусь позже. Отойди.—?Где Эрен, командир?! —?Не успокаивалась Микаса, мысленно расчленяя по тонким слайсам ненавистного ублюдка и совершенно забыла передать приказал леди Димитреско.—?В реанимации. —?Холодно сообщил Леви, одарив самым тяжелым, мрачным взглядом, спешно обходя застывшую в ужасе девушку. —?Если ты завершила курс ускоренной подготовки?— отправляйся в центральный штаб и эти указаний. —?Приказал военный, не оборачиваясь.—?Есть… —?Микаса помедлила, а потом поравнялась с командиром, стараясь обуздать внутреннюю ярость. —?Главнокомандующая требует скорейшего решения о формировании нового отряда Путина. —?Выплюнула кадет и поторопилась вперед, расправив плечи.—?Командир Аккерман! —?К мужчине подбежал ещё один солдат, слегка загушанный злобным видом военного. —?Вас срочно требует в главном штабе! Ситуация критическая!—?Подайте экспресс до штаба. —?Отчеканил Леви, спускаясь вместе с Лихтенбергом на руках к подземным тоннелям.—?Я тебя ждать не буду… —?Осипшим, дрожащим голосом, молвил Александр, безвольно повиснув в чужих руках. —?Уйду от тебя к другому телохранителю.—?Чтобы тебя защитить понадобится целый полк. —?Спокойно, будто говорил серьезно, сообщил командир, прижимая дрожащее тело ближе к себе.—?Я бы сделал тебе комплимент, но по твоей милости мне пришлось страдать… —?Обиженно прохрипел школьник, головой уткнувшись бронежилет, платок в носу весь налился кровью и упал на белую курточку, окрашивая в смертельно-багровый.—?Я больше не допущу ситуаций, где тебе придется применять способность. —?Честно пообещал Аккерман, ему и стыдно, и неприятно, и жалко смотреть на то, как гражданское лицо перевалило на себя его обязанности, последнее чего хотел военный?— наблюдать, как мирные люди страдают, пусть это и мальчишка с мерзким характером.—?Верю. —?Вопреки привычке Лихтенберг ответил честно, в способностях Леви подросток не сомневался: в настоящем сражении командир не допустит лишних жертв.Аккерман спустился на грузовом лифте к подземной станции, тоннель был ярко освещен цепью ламп, на низком перроне нервно топталась Микаса, ожидая прибытия поезда, в палату реанимации к Эрену её не пустили, несчастной оставалось только верить в команду врачей. Почти сразу подъехал экспресс?— небольшой бело-голубой поезд из двух вагонов, нос локомотива напоминал вытянутую каплю, именно благодаря такой форме, уменьшающей сопротивления скорость состава на длинных участках подземной дороги, соединяющий главные города страны, почти достигала сверхзвуковой.С отвращением отвернувшись, Микаса пропустила командира вперед, в просторный, светлый вагон с мягкими диванами, стоящими по периметру стен, в центре находились прозрачные столы, из центра который крепились к полу и потолку стальные поручни. Находиться к Александру так близко стало для кадета тяжелой задачей, девушку трясло от ярости, хотелось растоптать мальчишку, по чьей вине пострадал самый дорогой человек, она сжала кулаки, спрятала лицо в тени платиново-черных волос, если бы не присутствие Леви, кадет Аккерман бы выбила всё остатки сил, высказала бы высокомерному ублюдку, торгующему лицом всю накопленную злость. Командир сел, прислонившись к перегородке, находящейся около двери, которая защищала сидячие места от потока входящих людей, обессиленный Лихтенберг скатился по груди Леви к его коленям, где почти сразу, понимая, что опасность более никому не угрожает, погрузился в спасительное забвение. Конечно, подросток слышал слова Микасы, но был слишком измотан для препираний в девушкой на первый взгляд очень боеспособной, такая, особенно в ярости, не даст времени на объяснения, а на словесные издевательства ответит тяжёлым ударом.—?Пора перестать мыслить так предвзято, когда ситуация касается Эрена. —?Негромко, с ещё большим холодом, предупредил Леви, услышав тихое сопение подопечного.—?Простите, командир. —?Раздраженно прошипела Микаса, исподлобья смотря на Леви с неприязнью.—?Нам крупно повезло, что Синяка заинтересовал именно Йегер, он обладает боевой подготовкой и, наверняка, сможет что-то рассказать о планах врага. —?Равнодушно, не щадя нежных чувств Микасы, продолжил военный. —?Окажись на его месте гражданский, пусть даже знаменитый, дело о похищении, коих сотни происходят ежедневно, попало бы сначала в полицию, стало бы очередным ?висяком?, мы бы не получили никакой информации о целях врага и не обратили бы внимание на случайные пропажи, пока похищения не превратились бы в серию. Прошло бы минимум несколько месяцев прежде, чем бы мы поняли, что Синяк преследует людей с особыми способностями и прежде, чем делом из органов поинтересовались структуры повыше. Не берусь утверждать, что Эрен?— первая жертва безумия Синяка.—?Я понимаю. —?Микаса тяжело вздохнула, слова командира звучали вполне логично и жертва старшеклассника с точки зрения стратегии действительно удача, ведь поиски юноши начались почти мгновенно, девушка сложила руки на поясе, ощутив вину за свою несдержанность. —?Простите, я погорячилась.—?Ты уже солдат. —?Напомнил Леви, наблюдая за унылым, плывущим на высокой скорости, пейзажем за окном. —?Выполнение приказа становится выше личных интересов, ты не сможешь спасать вечно человека, который сам стремится умереть. Наш приоритет?— защита гражданских и интересов страны. (России), их ты должна охранять, а не Эрена. Если ты этого не понимаешь, то мне придётся отправить тебя на повторное обучение.—?Больше такого не повториться. —?Сквозь зубы процедила Микаса, она прекрасно понимала, что ярость и беспокойство за брата будет сильнее здравого смысла. —?Спасибо, что вернули Эрена живым, командир.—?Благодари Лихтенберга. —?Прямо признался военный, не приписывая себе чужие заслуги. —?Йегер обязан жизнью именно ему.Микаса поежилась от подобного заявления, нервно махнула головой, не в силах выдавить из себя слова, осадок от волнения ещё сохранялся, мысли полностью сосредоточились на состоянии брата, девушке казалось, что все краски жизни исчезли, в сознании властвовала холодная пустота, мир перестал существовать. Больше всего сейчас хотелось отвлечься сражением, испепелять жировых титанов, чтобы избавиться от душевного гнева, забыться в крови врагов, выкинув из голову тревожные мысли, как было всегда: Микаса тренировалась почти до обморока, если Эрен попадал в беду, а девушка не могла в тот момент помочь ему.—?Проводишь парня до моей комнаты. —?Попросил Аккерман кадета, поднявшись со своего места, когда скоростной экспресс прибыл в главный штаб под Кремлём.—?Как скажете, командир. —?Девушка осторожно толкнула Александра за плечо, когда Леви уже вышел, спеша к главнокомандующей Димитреско.—?Если будешь бить?— лицо не трогай. —?Измотанно шепнул Лихтенберг, обнаружив, что военный оставил его.Микаса помогла подростку подняться и, придерживая его за плечо повела по лестнице в штаб. Огромный, светлый зал с высокими потолками в несколько этажей встречал гостей, в помещение, отделанное мраморными плитами, со всех сторон высокие аркообразные двери с номерами и лепниной?— именно сюда, в подземное сердце Москвы вели все линии тоннелей, наземных проходов, вдоль одной стены располагались трубчатые лифты с голубыми стеклами, ведущие в президентский дворец и другие важные объекты на территории Кремля. Эхо солдатских шагов отражалось от потолка и стен, зал был настолько огромен, что люди казались маленькими однотонными фигурами, скользящими по белоснежному полу. Военные сопровождали дорого одетых граждан к широким воротам, ведущим в коридор, где насчитывалось множество дверей, все из них выше трех метров, в конце коридора?— грузовой лифт, просторный, сверхбыстрый, разносящих по шахтам людей на разные уровни корневидной базы. Находясь внутри столь массивной постройки не вериться, что всё построено под мегаполисом, над головами миллионы тонн земли, бетона и стали, света в помещениях настолько много, что даже полуденное солнце в день летнего солнцестояния кажется блеклым и невзрачным.Сергей и остальные следовали за потоком людей, получивших благословенное место под защитой лучших солдат страны, те с подозрением смотрели на группу среднего класса и ещё и грязную алкоголичку, что шли в комфортабельные пункты размещения наравне с теми, кто за комфорт заплатил или же сделал многое и представлял ценность для России?— по большей части это были ученые и конструкторы. У одной из огромных дверей Труфанов заметил одноклассника в обнимку с Микасой, выпускника покорежило от ревности и ненависти, дернув Кайсарова, обрадовавшегося возвращению друга, оба школьника кивнув матерям, бросились к товарищу фактически через весь зал.—?Прости, что накричала на тебя не разобравшись. —?С благодарностью сказала кадет Аккерман, ведя школьника к единственному коридору, ведущему к штабским помещениям, кабинетам высшего офицерского состава и казармам. —?Командир Леви сказал, что ты спас моего брата. Спасибо.—?Я же не последний мудак, чтобы позволять другим умирать из-за того, что жирный урод дрочит на меня по ночам в подушку. —?Грубо выдавил Александр, пожимая плечами, вся нижняя часть лица и воротник куртки испачкались в подсохшей крови.—?Пожалуйста. —?От напряжения Микаса сильно сжала бок пострадавшего, встрепенулась то ли от испуга, то ли от любопытства и нетерпения. —?Расскажи, что с Эреном? Как его состояние? Он выживет?—?Я не врач, дорогая. —?Ухмыльнулся подросток. —?Но, пожалуйста, не ломай мне ребра.—?Прости. —?Микаса ослабила хватку, виновато улыбнувшись, почти добравшись до нужного коридора. —?Мне очень важно знать, что с моим братом.—?Саня! —?Донесся голос Сергея, бегущего к товарищу через весь зал, сзади, помрачнев, шёл Труфанов, разъедая потенциального конкурента ревнивым взглядом.—?Если говорить прямо. —?Тяжело вздохнул Лихтенберг, прикрыв глаза, только встречи с надоедливым Никитой ему не хватало. —?То окажется чудом, если у парня внутренние органы после пережитого будут функционировать и он останется в здравом уме.—?Понятно. —?Запечатав болезненное волнение в груди, ответила девушка, окончательно поникнув, в черных глазах промелькнули искры слёз. —?Всё же, спасибо тебе.—?Что, всё лавры решил себе забрать?! —?Ревниво прошипел Труфанов, смотря на Аккерман собственническим взглядом. —?Проявил себя перед Леви, да?—?Никиты, ты с ума сошел? —?Удивленно вопросил Сергей, рассудив, что у товарища от пережитых ужасом повредилось что-то в голове. —?Что ты несёшь? Саня,?— десятиклассник обратил внимание на засохшую кровь. —?Это кто тебя так? Тот пенёк?—?Грех хамлу не врезать. —?Фыркнул Труфанов. —?Он вам не хамил? —?Обратился он к Микасе.—?Нет. —?Растерянно покачала головой девушка, вспомнив, что уже встречала подростков на поле боя, Никита у неё сразу вызвал неприятную реакцию, походя на фрика, который впервые видит живую женщину.—?Врежь. —?Надменно произнес Александр, выпутываясь из хватки Микасы. —?Ах, забыл, что ты зассышь меня даже в изнеможенном состоянии, поэтому заткнись и вали к мамочке в безопасную зону.—?Пойдем. —?Кадет грубо притянула к себе школьника за предплечье, ей некомфортно было находиться в обществе Никиты. —?Оставьте выяснения отношений на потом. —?Потребовала Микаса. —?Сейчас нет на это времени.—?Урод… —?Прошипел сквозь зубы Труфанов, когда оба ушли в коридор. —?Он же разобьет сердце этой прекрасной бедняжке…—?Чего? —?Вскинул бровь Кайсаров. —?Она просто помогает Сане дойти до комнаты, какое сердце? Успокойся, горе-Казанова, пошли лучше.Штаб командования.Леви спешно зашёл в огромный кабинет, отделанный в багрово-серых тонах, за классическим столом из красного дерева, где аккуратно разложены папки с документами и стоял эксклюзивный ноутбук с монитором и клавиатурой, диагональю с приличный телевизор?— создан специально для Альсины. Сама женщина сидела в кресле старого вида с бархатной обивкой, обрамленной в лакированное дерево, с серебристой вышивкой изогнутыми ножками и подлокотниками, диван в аналогичном стиле и кресло для посетителей, маленькое по сравнению со свей мебелью, пустовало. Стену украшал стеллаж, заполненный папками и книгами, с аркой в центре, под которой располагался электрический камин, отделанный под золотистый мрамор с черными вкраплениями, как от настоящей сажи. За креслом висел портрет путина в серебряной рамочке, а рядом?— множество распечатанный фотографий президента, пониже на полке, много статуэток и других сувениров с Владимиром Владимировичем.—?Командир отряда особого назначения, Леви Аккерман, прибыл. —?Официально отчитался военный, вальяжно плюхнувшись на гостевое кресло. —?Получила образец от школьников?—?Да. —?Альсина хитро улыбнулся, перебирая пальцами. —?Детишки опередили тебя, малыш Леви, теряешь форму.—?Подобную череду случайностей ни один стратег не просчитает. —?Равнодушно отозвался Леви, пожимая плечами. —?Меня больше интересует, как Синяк умудрился лишить страну связи, у Пендосов понятно?— Umbrella и её влияние на все аспекты производства, включая военное, они имели возможность уничтожить спутники.—?Боюсь, тут замешан ещё кто-то, в мире нет технологии, способной заглушить спутниковую связь, мощность радиоволн должна быть невероятной, чтобы вывести из строя все космические станции. Удалось экстренно восстановить связь по военным частотам, пришлось запускать новейший спутник, который не прошел предварительное тестирование, он вращается на орбите значительно выше стандартный и сигнал почти полностью покрывает страну, благодаря ему мы получили данные о том, что все частоты глушатся с МКС, только вот станция не обладает такой мощностью. —?Объяснила Димитреско, задумчиво положив подбородок на согнутые руки. —?Даже Umbrella не обладает подобными технологиями, по данным разведки американское военно-космическое производство по-прежнему отстает от нашего.—?Думаешь, свора древних к этому причастна? —?Спросил военный, а потом отмахнулся от глупых мыслей, верить в теории заговора ему не хотелось, тем более, о древних он знал только со слов главнокомандующей. —?Невозможно, их уничтожили несколько веков назад, не о всех разработках конкурентов наша разведка в состоянии узнать.—?Кто знает. —?Неоднозначно прошелестела Альсина. —?Эти чудовища могли выжить и скрыться, их способности за гранью нашего понимания, я бы даже сказала, что они обладают магией, но это лишь результат ужасных мутаций. В любом случае, серьезной опасности древние не представляют?— они малочисленны и если живы?— где-то скрываются, но технологии древних всегда на несколько столетий превосходили наши.—?Плевать, если он не угрожают миру, пусть гниют в своём дерьме, пока все не передохнут. —?Отмахнулся Аккерман. —?Меня интересует текущая ситуация.—?Малыш Леви, когда ты серьезен, выглядишь так мужественно.—?Держи при себе свою похоть, дикая старуха. —?Даже с высшим командным составом Леви вёл себя грубо и достаточно развязно, не скупясь на яд, когда собеседник начинал его раздражать. —?Говори, если тебе ещё что-то известно, если нет?— я пошел.—?Ты уже выбрал членов для нового отряда Путина?—?Да. Микаса Аккерман, гражданский, которого я привёз, третьего я выберу завтра из лучших кандидатов.—?Гражданский? —?Леди Димитреско удивленно посмотрела на подчиненного: решения командира всегда казались ей весьма странными, рискованными, но результат приносили выше всех похвал.—?Думаю, тебе будет любопытно взглянуть на его способности, кажется, они имеют сходство с твоими. Управление кровотоком. —?Аккерман протянул женщине свой окровавленный платок. —?Отправь это в лабораторию, я должен знать всё о природе способностей своего подчиненного.—?Ирочка будет в ярости, когда узнает, что ты завербовал её сына. —?Улыбка на лице Альсины стала ещё шире, она облизнула алые губы, рассматривая окровавленную ткань. —?Детишки мне рассказали, гражданский, оставшийся с тобой?— сын твоего бывшего инструктора.—?Не удивлён, такой ублюдский характер Лихтенберг мог унаследовать только от неё. —?Мужчина даже не удивился, ему было наплевать, кем были родители подчиненного и какое у него прошлое, интересовало то, что он видел в парне сейчас.—?Интересно получается. —?Задумалась главнокомандующая.- Сын Ирочки?— знаменитая модель, со странными способностями, за которым ещё и охотится Синяк, малыш Леви, не слишком ли ты рискуешь, принимая его в отряд? Как много факторов свелось к одному человеку, мальчик-то умеет вляпываться во всё подряд и оставаться на виду, даже пере катастрофой мы смогли так быстро среагировать только из-за его видео, честно, я даже не представляла, что Александр окажется сыном Иришки. Учитывая эти факторы, мне придется запретить включать этого человека в отряд, если он обладает действительно способностью, о который ты упомянул, то станет бессмертным подопытным для экспериментов.—?Эта хитрая сука добралась бы до Синяка без помощи армии, лучше Лихтенбергу быть под моим присмотром. —?Парировал Аккерман, леденяще взглянув на женщину. —?Его потенциальная необходима маленькому отряду на территории врага, Микаса поможет Александру пройти курс экспресс обучения. Синяку будет куда проще похитить объект из безопасной зоны, чем искать у себя под носом.—?Как знаешь, но ключевое решение за Путиным. —?Альсина спросить не стала, не в её правилах переубеждать, куда интереснее наблюдать за последствиями экстраординарных решений. —?Свободен.Школа 501 за несколько часов до нападения Леры на военных.Из окон здания школы вытекал жир, обезумевшая Лера, что первой воспользовалась косметикой ?Golden Butterfly?, крушила коридоры и классы, впервые вкусив человеческой крови она не могла остановиться, пожирала учеников, даже тех, кто начал мутировать. Стены запятнаны жиром и кровью, на полу сплошной дорожкой валяются окушенные конечности, детские ручки, ножки, головы валялись на этаже младшей школы, где начала свой кровавый путь Лера, хватая первоклассников, погружала их маленькие тела в свой рот, захлопнув пасть, откуда тянулась маленькая ручка и звучал предсмертный крик, проглатывала жертву. В панике кричали дети, учителя, а чудовище только увеличивалось в размерах, проломив перегородку между этажами, так и шла, разрушая пол, хватала и заживо жрала попавшихся на пути людей, по жировому подбородку стекала кровью, оторванные куски человеческих тел, стали главным атрибутом пришествия Леры. В конечном итоге, титан настолько вымахал, что разрушил одно из крыльев здания, что кровавыми руинами, под которыми корчились от боли расплющенные школьники, пали на землю, из-под бетонных монолитов торчали сломанные руки, вывернутые головы, сочащиеся кровью, доносился из-под завалось молитвенный стон умирающих, чья боль неописуема, тонкие тельца раздавлены, кости превратились к пыль, режущую мышцы изнутри. Острые углы камней, лопнувшие стекла и ржавая арматура?— безжалостно рвала человеческую плоть, протыкала лёгкие, брюшную полость насквозь, заставляя людей отхаркиваться кровью, острая агония пронзала тела, внутри всё горело, боль лилась отовсюду, придавленные школьники ещё долгое время хрипели от боли, пока жизнь, вдоволь наигравшись, не покинула несчастных.На крыше соседней пятиэтажке за буйной Лерой, чей рост приближался к десяти метров, а объем жира превышал допустимые нормы, титанша увеличивалась в радиусе, становясь ещё более агрессивной, чудовище разрушило все, чего касались косолапые ручища, наблюдали учёные Umbrella. Реакция Леры на косметические средства превзошла все ожидания, пожирая людей, высасывая из них жизненные соки внутри желудка, школьника разрасталась стремительно, никакие экспериментальные образцы до неё не развивались так быстро. Требовалось собрать образцы телесного жира, ген в косметике, смешался с генетической структурой носителя, поэтому, необходимо понять, каких людей в будущем стоит отлавливать, чтобы создавать колоссальных титанов, которым даже бронебойные торпеды не смогут уничтожить. Когда чудовище ушло, продолжая крушить дома, вырывать из окон кричащих людей, обмазывать жиром и заживо пожирать, бросая бьющееся тело в пасть, чтобы жертва медленно разлагалась в желудочном соке, чтобы кожаный покров обжигала кислота, томительно, о миллиметру погружаясь под ткани, вызывая адский жар и боль, закипание крови, ощущение того, что от температуры лопаются, пузыряться внутренние органы, тонкие стенки гортани разъедает кислотный пар, лёгкие стремительно сгорают.Учёные в военном обмундировании, с балаклавой на лице, спустились с крыши, направляясь к руинам, где имитировали поиск выживших, однако же, главной задачей было собраться образцы жира и, если медицинский кабинет, не разрушен конфисковать карточку Леры и её вещи, удачей было то, что оба учёных наблюдали за школой с самого утра, ведь именно здесь по плану Синяка и должна произойти первая вспышка. Собрав со стен жир, они поднялись на четвёртый этаж, по неразрушенной части школы, где находился кабинет географии, именно там до мутации сидел объект, на лестнице слышался звонкий стук, идущий с чердака. Там, после жаркого дела несколько дней назад, старшеклассники заперли Спермозуньева, с потом?— позабыли о его существовании. Блудная жизнь спасла Никиту Акакиевича от судьбы перевариться в желудке Леры, услышав приглушенный грохот и крики, подросток голодный и холодный, начал колотить в дверь, но убегающим ученикам, которых пожирали на глазах друг друга, не было дела до школьной проститутки. Учёные вскрыли дверь с помощью лазерного луча в винтовках, оттуда вывалился грязный Спермозуньев, на пухлых губах засохла кровавая корочка, на шее?— фиолетовые синяки от засосов, а рубашка перепачкана засохшим семенем.—?Спасибо! —?Никита кинулся на учёных, думая, что это настоящие солдаты, по привычке начал расстегивать одному из них ширинку, обескураженные мужчины отогнали блудницу оружием и переглянулись.Второй достал вибрирующий смартфон, камера на защитных очках с функцией обоснования потенциально нужных объектов, которые занесла в отдельную Люба Синяк, нашла совпадения.—?Берём. —?Сказал на английском учёный коллеге, они схватили Спермозуньева, что даже не сопротивлялся и стремительно покинули рушащееся здание школы.