3 Серия. Тайны Пятёрочки. (1/1)

День похищения.К несчастью Ларисы Петровны, какой-то идиот решил разыграть Никиту Акакиевича, от чего ослепленный гордостью, счастьем и возросшим самомнением, юноша носился по всей школе, рассказывая о несуществующем триумфе, но мнимая старуха опасалась ажиотажа, особенно, особенно вмешательства Лихтенберга и компании, ведь у первый вполне мог явиться в обитель Игорюши собственной персоной. Учительница, конечно, знала о желании Синяка заполучить мальчишку-модель с невероятной внешностью, но его внимание сейчас совершенно ни к чему, учитывая ненормальную способность Александра оставаться на виду публики и без сопротивления высокомерный ублюдок не сдастся в руки жирового Дьявола. Операция предстояла щекотливая?— доехать до школы, близ Выставочной, где сегодня проходили районные соревнования по боксу и завладеть вниманием прошлогоднего победителя.Лариса Петровна уплетала третью тарелку борща, пребывая в предвкушении, а после трех контрольных работ, десятка детей, пойманных на списывании, которым выставили двойки без права исправления, учительница была в добром расположении духа, пока его не разрушил вопль Спермозуньева, выпускник кричал так громко, что географичка со своим чутким слухом расслышала каждое слово, несмотря на гул голосом переполненной детьми столовой. Униженный Никита ретировался и тучная Лариса Петровна, чуть не опрокинув стол, подорвалась с места, прогнувшийся под её весом стул, казалось, слегка выпрямился, места, где побывала задница учительницы обнаружить легко?— даже металлические ножки стульев и сидушки?— прогибались, надломившись, будто сейчас лопнут. Решетки на высоких окнах звенели, чуть подрагивая, когда географичка, тяжелой походкой покинула столовую, кафельные плиты по всему полу в школе были в трещинах и разломах от походки Ларисы Петровны. Ни один стул сломала старуха за время преподавания, ни одна парта разломилась напополам от её веса, часто падали со стен стенды с расписанием и объявлениям, когда учительница в гневе, грохоча ножищами, проходила по коридору.Настигла Лариса Петровна Спермозуньева на четвертом этаже, кое-как ей удалось без передышек преодолеть лестницу, старуха запыхалась, каждый вздох сопровождался скрипящим стоном, огромное лицо заплыло алой краской, огромные капли пота скатывались со лба, застревая в складках и морщинах. Стекла в окнах запотели, только прекратив содрогаться от грузных шагов, температура на лестничной площадки выросла до жаркого летнего денька, в воздухе царил аромат пота и жаренного жира.—?Спермозуньев, ну-ка постойте. —?Требовательно, запинаясь от усталости, проскрипела Лариса Петровна. —?Ваше неприемлемое поведение требует разбирательств.Старуха затащила несчастного Никиту Акакиевича на следующие лестничный пролёт, ведущий на чердак, услышав наверху чьи-то шаги, курильщиков или прогульщиков, вредная старуха была слишком медлительно и неизвестные успели запереться на чердаке за железным заслоном в виде двери, служащей непробиваемой преградой от географички. Спермозуньев с презрением, высокомерно, изображая из себя ненавистного Александра, смотрел на учительницу, нависшую над ним, подобно огромному молоту, что рушит города, весь свет, доносящийся с нижних этажей, не мог протиснуться сквозь массивную спину старухи.—?Что я не так сделал? —?С вызовом бросил Никита, прижимаясь к холодной двери, скрестив руки на груди. —?Я вообще со школы уйду, когда деньги дадут за фотосессию! Мне пофиг на вас!От наглости жалкого двоечника Ларису Петровну передернуло, всей массой она обрушилась на худого подростка, желая расплющить его о железную дверь, слышать, как хрустят сломанные кости, как лопаются внутренние органы и мальчишка захлебывается собственной кровью, извергая её и рвотные массивы из его своего болтливого рта, как лопаются глаза и жидкость разлетается с кровью, а из каждой дыры на лице вытекает мозговое вещество. Безжизненное тело, потеряв форму, деформировавшееся от сломанных костей, облитое кровью и телесными жидкостями, в фантазиях учительницы уже скользит по металлу, сползая на грязный пол, на перекошенном лице, где едва ли можно узреть человеческие черты, застыл первобытный ужас.—?Хвастливый ублюдок, не смей никому рассказывать то, чего в помине быть не может! —?Зловещим роком прозвучали слова Ларисы Петровны, именно первой половине фразу Труфанов стал случайным свидетелей, запустив цепь событий, непременно повлияющих на историю человечества.Учительница даже не обратила внимания на опоздавшего ученика, чьи шаги слышались внизу, она была в ярости, хотела уничтожить Спермозуньева, для неё, казалось, не существует никакой этики, законов?— ещё мгновение и она раздавит Никиту, свернув сломанное тело, как коврик и выкинет в ближайшую канаву червям на съеденье. Воздух покидал злосчастный подступ к чердаку, от страха Никита Акакиевич выронил из рук телефон, чувствуя, как жар, источаемый жирным телом, забирает кислород, оставляя лишь липкий пот, оседающий в легких.—?Дворником ты станешь! Или на трассе стоять! —?Огласила приговор географичка зловеще-скрипучим голосом, будто некто дергает по сломанным струнам древней скрипки. —?Таких, как ты миллионы и ты среди них?— последний, кому хоть что-то перепадёт в жизни.Ещё долго эхом раздавались грохочущие шаги Ларисы Петровны, долго ещё подрагивали окна и потолок, словно избавляясь от жира, облепившего всё вокруг и чувства безысходности, возникающее всякий раз при столкновении географички и общества, она, подобно вампиру, высасывала из мира всё прекрасное, отравляя окружающее пространство ядом, противоядия от которого не существует. Учительница являла из себя воплощение всего отвратительного, противоестественно злобного, мразотного в мире, самые худшие человеческие качества сочетались в ней, образовав коктейль из грязной, токсичной желчи. Неимоверным наслаждением для Ларисы Петровны было уничтожать, растаптывать все детские мечты, унижать их, мешая их чувства и личность с чернозёмом, наблюдать, как в невинных глазах выступают слезы, упиваться страхом и ненавистью других, ведь именно эти чувства давали учительнице возможность любить себя ещё больше, чем это вообще возможно, самолюбие старухи переходило за все допустимые нормы высокомерия и нарциссизма, даже Александр на её фоне выглядел, как воплощение человечности.Единственное, что могло отвлечь Спермозуньева от телефона?— мальчики, именно парочка курильщиков из старших классов, перестав слышать скрипучую симфонию географички, вылезли из своего убежища не чердаке. Увидев перепуганную, осевшую на грязном полу, главную блудницу школы, мальчики решили не упускать момента и затащили Никиту на чердак, не дав забрать телефон. Теперь, к запаху пота, просочившемуся через металлическую дверь, добавился из запах человеческих выделений, а особо внимательные могли услышать томные стоны, крики и мольбы, доносящиеся с чердака, заднице Спермозуньева сегодня придется хорошо поработать, что старшеклассники не растрепали всей школе очередной позор Никиты Акакиевича.Лариса Петровна, забрав из кабинета потрепанную сумочку, кое-как натянув на колоссальное, бесформенное тело плащ, стремительно покинула школу, она была ещё и директором, поэтому о своём внезапном уходе не посчитала нужным сообщить, сынок уже заждался от неё мальчика для экспериментов. Жировое отложение?— географичка с огромным трудом забралась в огромный джип, удивительно, как колеса автомобиля не лопнули от столь резкого давления, помыслить трудно, что машина с тяжелым грузом на водительском сиденье?— способна поехать и не развалиться.Добралась до нужной школы Лариса Петровна с явным опозданием, соревнования уже закончилось, а среди толпы школьников будет трудно найти нужного мальчика, старуха мысленно обругала себя за задержку со Спермозуньевым, но тут же похвалила, ведь наглец, наверняка, упивается слезами или мужской спермой. Явление тучной учительницы застало врасплох консьержку, что в сравнении с географичкой казалась миниатюрной балериной, женщина, увидев жирное чудовище, побоялась говорить и выспрашивать, дав Ларисе Петровне спокойно пройти в школу. Перепуганные ученики, несмотря на то, что холл достаточно светлый и широкий, ощутили давление и резкий запах, будто из заперли в тёмной кладовке, переполненной хламом, где десятилетиями не убирались. Дети покорно расступились, освобождая учительнице почти все свободное пространство, в коридоре, ведущим в спортивный зал, ребята жались к холодным стенам, чувствуя, как дрожит пол под ногами. Лариса Петровна могла бы вызвать землетрясения, не иначе, ведь грохотала с непривычки вся школа.Для незнакомцев тучность старухи не описать словами: она определённо могла бы уместить в своем животе, вываливающимся через натянутые пуговицы плаща, несколько взрослых детей, ткань на просторной одежде, скрывающей её тело, казалось, лопнет по швам от напряжения, подошва на старых ботинках вогнулась внутрь, будто учительница шла в кожаных носках. От неё несло потом, а тело источало невыносимый жар, с кожи, вместе с каплями, струился вверх едва заметный пар, мыслимые черты человеческого лица утопали в складках, даже на веках у Ларисы Петровны произрастал жир, закрывающий без того маленькие, острые глазки. Остатки седых волос, острыми сосульками обрамляли щеки, прилипая к коже за счет жира, будто патлы приклеили к лицу намеренно.Когда старуха приближалась к раздевалкам, ребята, переодевающиеся после соревнований, ощутили, как трясутся скамейки, а стальные дверцы шкафчиков с жалобным звоном ходят в разные стороны, тряска дошла до того, что алюминиевые ряды чуть не рухнули на пол. Никто не понимал, каким образом в Москве, такой безопасной, находящейся на равнине, вдруг произошло землетрясение, бедные школьники не знали, куда податься, бросаться ли на пол, закрывая головы или бежать на улицу, надеясь, что длинные девятиэтажки не разрушаться. На мгновение все замерло, воздух в раздевалке потяжелел, остро ощущалось напряжение, в помещение просачивался запах пота и тухлой рыбы.—?Девочки что ли драку устроили? —?Высказал предположение старшеклассник. —?Только от них может так явно пахнуть селёдкой.Но дверь в раздевалку распахнула Лариса Петровна, загородив собой весь проём, она была настолько широкой, что бока её пуза не было видно за косяком, юноши: кто в одних трусах, кто-то одетый, застыли в недоумении, откровенно морщась от омерзительного вида старухи.—?Здравствуйте, молодые люди. —?Проскрипела учительница, на что ошарашенные школьники могли лишь слабо кивнуть, побаиваясь тучной дамы. —?Эрена Йегеря где я могу найти?—?Это я. —?Отозвался загорелый парниша, выраженный рельеф его мышц после душа поблескивал в свете, по шеи и лицу, с непослушных волос, скатывались маленькие капельки. Эрен торопливо одевался, почему-то смутившись внезапно вошедшей Ларисы Петровны. —?А вы кто?—?Ох, а я менеджер Игоря Синяка. —?На заявление учительницы мальчишки переглянулись, посмеиваясь над сумасшедшей старухой.—?Женщина, это мужская раздевалка, выйдете пожалуйста. —?Потребовал один из спортсменов.—?Йегер, у меня к тебе предложение. —?Старуха проигнорировала замечание и наглым образом зашла в помещение, заполнив собой все свободное пространство около двери, куда она с трудом протиснулась.—?Что вы себе позволяете?! —?Взбунтовался Эрен, как и остальные, отшатнувшись от гигантской Ларисы Петровны.—?Похоже, твоими фанатками могут быть только старые, жирные бабки. —?Сообщил кто-то юноше и толкнул локтем в бок.—?Йегер, это рекламный контракт, мы можете стать лицом здоровой еды от ?Golden Butterfly?. —?Скрипуче приказала географичка, и все, как один, начали переглядываться, удивлённо хлопая глазами. —?Плата будет достойной. —?Лариса Петровна действительно достала из драной сумочки контракт и протянула Эрену.—?Что за шутки? —?Юноша оглянулся на изумленных, хихикающих товарищей и брезгливо взял контракт из жирных рук. —?Вы серьёзно, за фотосессию столько заплатят? —?Эрен недоверчиво взглянул на учительницу, не без скептицизма глядя на старуху, чей розыгрыш явно затянулся.—?Ещё и процент с оборота продаж. —?Кивнула Лариса Петровна, сдерживая нарастающий гнев, отвечать на вопросы мелкого школьника ей точно не хотелось. —?Йегер, это займёт пару часов вашего времени, подпишите здесь. —?Ткнула учительница жирным пальцем в бумагу.—?Выйдете и я спокойно почитаю. —?Потребовал Эрен, злобно насупившись от разговора с учительницей.Оставив в дверном проёме прозрачный слой жира, Лариса Петровна вышла, куча недовольных подростков смотрела ей вслед, обескураженные заявлением старухи. Эмоции у виновника суматохи были не однозначными: сумма, прописанная в контракте льстила обычному старшекласснику, но с другой стороны связываться с эпатажной персоной, как Синяк, Эрен считал унижением своего мужского достоинства, ведь кому захочется сотрудничать с женоподобной тушей жира, а ещё то, что напрягало юношу более всего: зачисление после школы в академию ФСБ, можно ли в такой ситуации соглашаться на рекламные контракты. Услышав от Леви холодное: ?мне плевать??— Эрен назло, из подростковой вредности, поставил на бумаге размашистую подпись и гордо пошёл с Ларисой Петровой, рассудив, что лёгкие деньги и в будущем ему обеспечены. В своему горю, юноша не уточнил, кто именно предложил ему контракт.Оказавшись в офисе, старшеклассник сильно пожалел о своём решении, от вида жирной туши Синяка, его броского макияжа, Эрен ощутил порыв тошноты, от слащавого, высокого голоса?— бросало в дрожь, вызванную отвращением, а не страхом. Особенно, когда Лариса Петровна, не менее тучная, чем сам бизнесмен, бросила обнимать сына, юноша от зрелища был не просто обескуражен, он пребывал в натуральном шоке, наблюдая за двумя жировыми титанами, чьи пружинистые тела от каждого движения колыхались, как волны морские.—?Какой же ты красивый. —?За спиной Эрен услышал чем-то манерный голос, резко обернувшись он увидел тощего мужчину, разукрашенного не хуже, чем Синяк, чьи губы словно причмокивали от каждого движения. —?Покажи мне свое тело.—?Чего?! —?Юноша отшатнулся назад, вглядываясь в костлявое лицо, блестящее от косметики, гигантские губы, похожие на вареник, старшеклассник не мог вспомнить, где он уже видел столь отвратительное существо. —?Мне насрать на вашу продукцию, я пришёл на фотосессию и хочу свалить скорее от вас подальше!—?Мой мальчик. —?Прошелестел голос, мужчина облизнул свои огромные губы. —?Это будет особенная фотосессия.Эрену отступать некуда: позади два жировых кома, впереди?— манерный урод на шпильках, что как змея оплетает несчастного подростка, не знающего, куда отступать, ведь кроме мебели и телевизора в кабинете не было больше мебели, которую можно использовать для побега. Когда чужие тонкие пальцы оказались у старшеклассника на шее, Эрен брезгливо отбросил чужие руки, расправив в ярости плечи, он уже готов был драться.—?Не трогай меня, урод! —?Гневно закричал юноша, резко отшатнувшись назад. —?Какая нахрен особая фотосессия?!—?Андрюша,?— обратился Игорь Синяк в своему помощнику. —?Этот агрессивный мальчик мне не нравится.—?Ты мне тоже не нравишься, жирный мудак! —?Фыркнул Эрен. —?И ты?— тощая дырка для членов! —?Он указал пальцем на Андрюшу. —?Я сваливаю!Подросток грубо оттолкнул мужчину, перегородившего дорогу к выходу, удерживая себя от удовольствия добавить к макияжу Андрюши пару фингалов, превратить его мерзкие губища в кроваво-мясистое решето, а блеск от косметики превратить в алую краску. Руку Эрена перехватили, несмотря на худобу, мужчина обладал нечеловеческой силой, Андрюша болезненно вывернул жертве запястье, но старшеклассник и не пискнул от резкой боли, наоборот, в порыве гнева он со всей силы, наплевав на захват, ударил врага по лицу. Кровь из носа брызнула в стороны, окропила белую рубашку и бронзовый кулак Эрена, а Андрюша, шмыгнув носом, схватил юношу за локтевой сгиб и лёгким движением опрокинул на пол, усаживаясь сверху, пригвоздив обе руки подростка к поверхности. Без боя Эрен сдаваться не собирался, извиваясь под тощим телом, он освободил центр тяжести, получив возможность спокойно распоряжаться ногами, которыми тут же обвил шею противника перекрашенным захватом. Резко дернув ногами вниз, школьник рассчитывал просто сбросить Андрюшу, но в гневе сломал тому шею, выгнув её на девяносто градусов относительно позвоночника.Громкий хруст сломанных костей разнесся по кабинету, но Игорь и Любя Синяк спокойно наблюдали за убийством своего товарища, будто это в порядке вещей. Сбросив обмякший труп с перекошенной головой, безвольно запрокинутой назад, Эрен бросился бежать, сумев сделать лишь пару шагов.Андрюша, которому сломали шею глухо рухнул на пол и ожил, схватив мальчишку за ногу и резко потянул на себя, впечатав лицом в пол.—?Что за херня?! —?Заорал подросток, перевернувшись на спину, видя, как держа Андрюша, подтаскивает его за ноги к себе, а его голова суетливо покачивается, извиваясь, как тело огромной змеюки.—?Не будь таким грубым, малыш Йегер. —?Шипел мужчина, своими руками обвивая чужое, в страхе бьющееся тело. —?Иначе мне тоже придётся быть грубым с тобой.—?Пусти, мразь! —?Кричал Эрен, свободными конечностями пытаясь отбиваться от пут, что закрепляются в суставных сгибах прочной цепью и лишают возможности двигаться. —?Урод! Что это еще за… Отпусти, сука!Путы чужих рук полностью обвили тело, спиралью сплетаясь вдоль конечностей, корпуса, заставив Эрена неестественно прогнуться в спине, потерять опору, оказавшись в змеином коконе Андрюши, чье лицо оказалось против лица самого подростка. Последний чувствовал холод чужого дыхания, видел, как гигантские губы приближаются к его собственным.—?Сучий сын, не трогай меня! —?В ярости заорал Эрен, из последних сил ударив головой по чужому кровоточащему носу, испачкав обоих холодной жидкостью.Последний удар Андрюши был сильнее, мужчина с глухим грохотом впечатал заложника затылком в твёрдый пол, лишив последнего создания. Тупая боль пронзила Эрена, он ощутил, будто голова наливается кровью, вздувается на черепе когда, образуя ощутимую гематому, перед глазами все помутнело, подступала тошнота, а сознание предательски покидала опустевшее лицо юноши, чьи глаза будто заплыли от сильного удара. Последнее, что Йегер слышал?— манерный смех Андрюши и громогласных хохот Синяка и его матери, сопровождаемых сотрясанием воздуха и невыносимым жаром.В глаза бил резкий белый свет, будто Эрен воочию увидел лампы операционного стола, внутренние органы скрутились в узел, тошнотворные, горячие конвульсии оповещали тело о пришествии сознания. Мутная плёнка не сходила с глаз, подросток не чувствовал затекших конечностей, каждая попытка двинуться сопровождалась порывом тошноты и резкой болью, отдающей в голове, которую будто наполнили жидким металлом, превратив в неподъемный груз. Эрен, пытаясь дёрнуть руками, услышал звон цепей?— запястья сковали и подвесили над головой, а сам подросток сидел на коленях, опустив голову вниз, на задней стороне шее засохла дорожка бурой крови. Привыкший к травмам старшеклассник без предварительных консультаций диагностировал себе сотрясение мозга, минимум, средней степени. Тело одеревенело, только болезненное покалывание в мышцах сообщало о том, что организм стремится нормализовать кровоток. К своему ужасу, Эрен обнаружил цепи на уровне щиколотки, металл уже сравнился с естественной температурой, поэтому подросток не сразу понял весь кошмар?— его пленили, причём, заковали добротно, чтобы телом было возможно вертеть. Абсурдным стало то, что Эрен оказался полностью нагой, кроме того, гематом на теле больше не было, рельеф мышц ярко поблескивал на свету.Помещение вокруг было абсолютно белым, яркий свет резал глаза, усиливая порывы тошноты, вызывая мерзкое головокружение. Под потолком тянулись неоновые связки проводов, сплетающиеся с цепями, воздух чистый, дистиллированной, только лёгкий аромат, схожий с хлоркой, витал в комнате. Но и это не главный кошмар Эрена: к венам присоединены полые трубки, будто под капельницы, однако, внутри они были пусты, заставив подростка думать о том, что неизвестными веществами начнут накачивать его тело, когда он полностью придет в сознание.Травма головы взяла свое: Йегер проблевался желчью себе под ноги, предпринимая жалкие попытки отползти от собственных, гнилого цвета, с кусочками непонятно чего, выделений, растекающихся по гладкой поверхности белого пола. В воздух поднялся кисло-горький запах, вынудив Эрена, извергать с протяжным кашлем последние остатки непереваренной еды, обваливающейся в желудочном соке.—?Блять… —?Простонал школьник сквозь зубы, растопырив ноги, рухнув на ягодицы, наблюдая за тем, как лужа блевотины растекается по полу, наполняя воздух едкими ароматами. —?Что за херня происходит?.. —?Ослабевшими, затекшими до бревенчатого состояния, руками старшеклассник подёргал цепи, с мимолетной надеждой в сердце, что замок откроется.—?Проснулся. —?Эхом пронесся в помещении манерный голос Андрюши, стук его каблуков казался сейчас для Эрена очередью выстрелов из пулемёта. —?А я предупреждал, не будь таким грубым.—?Сука!.. —?Яростно прошипел юноша, любое напряжение мышц вызывало на затылке резкую боль, тошноту, а в глазах начинало двоиться. —?Отпусти меня, мразь!.. —?Кричать и отчаянно сопротивляться Йегер был не способен.—?Ну-ну, не напрягайся, мне твоё тело ещё понадобится. —?Прошелестел мужчина, приблизившись к заложнику, обнаружив под его ногами источник едкого запаха. —?Как отвратительно, малыш Йегер, не мог потерпеть, чтобы я принес тебе тару. —?С ненормальной заботой сообщил Андрей Петров, длинными ногтями проводя по позвоночнику подростка.—?Отвали! —?Эрен резко дернулся, наплевав на боль, на тошноту и липкий туман перед глазами, перевернулся, угодив в собственные выделения, липнущие к коже, но всё же скованными ногами он оттолкнул врага от себя, угодив тому прямо в живот. —?Ущербная тварь, не прикасайся ко мне!Петров не почувствовал удара пятками, угодившими прямо в печень, будто ни костей, ни внутренних органов в теле мужчины не было, он только погладил свой впалый живот и рассмеялся.—?Клянусь, Леви от тебя и твоего жирного дружка ничего не оставит! —?Угрожал подросток, воинственно смотря на похитителя, готовый до смерти в цепях драться, лишь бы стереть с лица земли отвратительную ухмылку, которую трудно распознать из-за огромных губ.—?Леви Аккерман? —?Андрюша на мгновение стал серьёзным, даже губы поджал. —?Ах, Люба просчиталась… Но время поиграть с тобой, думаю, все же есть.—?Не подходи ко мне! —?Грозно скалился Эрен, несмотря на слабость и затекшие конечности, сумел подняться, хлюпая по блевотине босыми ногами, пока по бёдрам стекали остывшие куски пищи. —?Иначе я поиграю на твоем трупе!—?Надеюсь, в постели ты такой же крикливый. —?Андрюша положил руку на плечо заложника, одним движением вынудив последнего рухнуть на колени от сильного давления. —?Сейчас и узнает. —?Мужчина облизнулся, поворачивая закованного подростка спиной к стене.—?Отвали! Отвали! —?Рычал Эрен, застонав от резкого приступа боли, вызванного падением, в голове стоял протяжной звон церковных колоколов, взор на несколько секунд объяла тьма, сменившаяся круговертью. —?Не смей, урод! Нет!С несчастным не церемонились: Петров смазав пальцы в лубриканте, грубо ввёл их в задницу подростка, царапая длинными ногтями стенки, чтобы облегчить себе задачу ещё и кровью.—?Конченный псих! —?Сдавленно мычал Йегер, борясь с болью, напряг все мышцы на теле, пытаясь сорвать с креплений цепь, удерживающей его руки. —?Не смей, сука!Андрюша не слушал, лишь его манерный смех и хлюпанье жидкости в заднице, стали для школьника единственным звуком, он ощущал на изнывают стенки, тянущая, резкая боль, вызывает дрожь в теле, а по внутренней стороне бёдер стекает его собственная кровь, пропитанная холодной смазкой. Подготавливать девственников Петрову удовольствия не приносила, пальцами он грубо растягивал проход, борясь с напряжением горячих мышц, доставлять наслаждение партнёру мужчина тоже не собирался, поэтому пропихивал в анус уже четвертый палец, ублажая себя видом кровоточащей дырочки и глухим шипением Эрена.—?Сука! Тварь! —?Сквозь болезненное мычание, кричал подросток, дергаясь всем телом, которое едва ли могло переносить напряжение, новый приступ рвоты не заставил себя ждать.Отхаркиваясь, старшеклассник извергал себе под ноги желчную массу, его пробивала дрожь от боли и лихорадки, а похититель останавливаться не планировал, намеренно ногтями царапая узкий проход, вызывая к жертвы новый приступ острой боли. Вскоре пальцы заменил член, в одно рваное движение, Андрюша полностью погрузился в анус подростка, ухватив его за бедра, впиваясь в бронзовую кожу ногтями, пока несчастный скользил ступнями по своей же рвоте. Каждый толчок вызвал боль, член внутри сильнее растягивал уже полученные раны, разбрызгивая мелкие капли крови по ягодицам, всякий раз входя в Йегера до упора, от чего несчастный, насаженный на чужое достоинство, рвался вперед в попытке избавиться от инородного тела в себе.В сознании Эрена бушевала злость, неимоверная ярость, с который он сопротивлялся, пытаясь больным затылком дотянуться до ненавистного лица Андрюши, со всей силы сжимал ягодицы, не позволяя врагу свободно насиловать себя, отчаянно дёргал деревянными руками, разрывая свои же вены, куда воткнуты иглы от полых трубок. Он до крови прикусывал тонкие губы, скрывая от врага крики агонии, всю боль, что испытывал подросток?— он держал себе, если физически его тело сломано, то воинственный дух Эрен уничтожить без боя не даст.Звон цепей, хлюпающие шлепки ударов разносились по белой комнате, Йегер содрогался от каждого сильного толчка, мышцы не могли сдерживать натиск, позволяя Андрюше наслаждаться равной, горячей, налитой кровью плотью подростка. К ноющей боли прибавляется рваная, затянутая, будто стенки ануса разрезает изнутри тонкая леска, глубже впиваясь в плоть, стальными когтями, Эрен все ещё продолжает стоять на своих ногах благодаря неимоверной гордости и силе воли, в то время, как изувеченное тело ломается от перегрузки, а белые стены перед глазами начинают плыть, закручиваясь в шторм.Казалось, прошли долгие часы, а Андрюша все вбивался в обмякшее тело, впившись в кожу до крови, он насаживал нутро подростка на свой член, наслаждаясь тем, как мышцы приятно сживают его естество, пачкают кровью, которая расплескивается по ягодицам и бёдрам. Петров обильно кончил в разорванную дырочку, кровь и сперма брызнули в стороны, Эрен от ужаса зловеще зашипел, ощущая, как внутри все горит, как липкая жижа треплет мелкие рынки, вызывая новые приступы боли, но наперекор всему, подросток остался стоять, изо всех сил сжимая в руках цепи, лишь бы не рухнуть униженным на колени.Жар заменил холод, одним движением Андрюша ввел в Йегера толстую трубу, полую изнутри, холодный металл окрасился алым и легко проскользнул в растянутую дырочку. Подросток почувствовал, как нечто прохладное и липкое наполняет его тело, а трубки, что торчали в венах начали пускать в кровь какие-то вещества, заставив школьника содрогнуться, стискивая зубы от новой порции неприятных ощущений.Эрен чувствовал, как его кишечник наполняется чем-то вязким и странным, будто объятые слизью шарики, напоминающие яичный желток по текстуре, заполняют все пространство внутри. Живот начал раздуваться, натягивалась кожа, мышцы болезненно сокращались, сопротивляясь обильному наполнению, подросток чувствовал, как изнутри все разрывается, прокусив губу на сквозь, он удерживал болезненные вопли в груди, хотя казалось, что через анус его наполняют тупыми лезвиями, что растягивают кишечник, обволакивают внутренние органы, формируя в полости живота новый организм. С кровотоком поступали из трубки какие-то вещества, заставляющие Эрена испытывать тягучую агонию, переполненный липкими шарами живот оттягивался вниз, а его полости происходили метаморфозы, заставляющие тело принимать ещё больше объёмов жидкости, что лилась в задний проход. Кровь с прокушенной губы хлестала по подбородку, окрашивая багровым лужу желчи, каждая клетка тела изнывала от боли, ноги налились свинцом, взбухший живот, испортивший красивый рельеф, казалось, лопнет от внутреннего давления, движения в кишечнике чего-то странного, вызывало остро-тянущую боль, от которой подростку хотелось орать, реветь, разрывать голыми руками собственное тело, лишь бы избавиться от всей дряни, что вливали в него.—?Да у тебя, малыш, солдатская выдержка. —?Ухмыльнулся Андрюша и извлёк трубу, оказавшуюся гигантским шприцом, из ануса, закрепив результат пробкой, которую в окровавленную дырочку из запихнул, сковав на бёдрах ремни, чтобы не вылетела.—?Пошел ты,?— оскалился Эрен, собрав во рту ком тугой слюны и кровь, сумев даже повернуть больную голову и смачно харкнул на белый халат Петрова. —?Клянусь, Путин отправит тебя и всю твою сраную империю в Ад, гнида!—?Ха, этот старик (не Путин!) и сам скоро подохнет! —?Манерно рассмеялся Андрюша, влажной салфеткой смахнув чужой подарок воротника халата.—?Значительно позже тебя… —?Голос юноши был слишком осипшим, ноги дрожали он напряжения, пока внутри происходил настоящий хоровод всех видов боли.Оставив за собой лишь отголоски смеха, похититель оставил Йегера наедине с болью и кровью, и слизью, что развивалась в кишечнике, растягивая без того разбухшие стенки внутренних органов. Эрен, ощутив гложущую тишину, рухнул на колени, руки безвольно обвисли над головой, по ним из места прокола стекали тонкие струйки крови. Подросток всхлипывал и стонал, не заметив, как слезы хлынули из красивых морских глаз, обжигая щёки, плакал старшеклассник бесшумно, поджав губы, он смотрел на кроваво-желчную, размазанную им самим, лужу под ногами, наблюдая, как капли слез разбиваются о поверхность пола.—?Командир Леви… —?Обессиленно прошептал Йегер. —?Убейте их всех… Прошу, убейте во имя Путина! —?Как молитву произнёс юноша, содрогаясь в агонии, абсолютно голый и беззащитный.Настоящее время, группа Александра. Поездка в такси по Московским пробкам от центра до окраин казалась вечностью, солнце давно скрылось за горизонтом, на темных, невзрачных улицах промзоны образовывался вязкий холод, редкие машины со свистом проезжали, редко можно было встретить автобус и одиноких пассажиров, стоящих на невзрачной остановке. На черном пустыре возвышался завод Игоря Синяка, в темных оконных проемах, едва ли различимых на мутно-серой поверхности гигантского здания, растянувшегося на сотни метров, виднелась абсолютная мгла, даже на подъездах к главному входу призраками стояли не горящие фонари. Пустырь с заводом предстал перед компанией мрачным местом, куда десятки лет не ступала нога человека, поле было безжизненным, ни кустарника, ни деревца, всё залито чернотой, только тяжеловесное здание, как проклятый рок, надменно возвышалось сплошным пластом. На парковке перед главным входом, что казались мглистыми вратами под узким козырьком, ни одной машины, будто жизнь изничтожили в пустынном месте, оставив только молчаливые коробки железных корпусов.На границе пустыря в ровный ряд выстроились панельные пятиэтажки и одинаковых бежевых монолитов с темными вкраплениями, в широких окнах горел свет, желтая линия фонарей простерлась вдоль одинокой дороги, разделяющий промзону и жилой микрорайон, и ни души вокруг. Между домами лишь изредка показывались проезжающие автомобили и редкие горожане, идущие домой из Пятерочки, одиноко стоящей напротив пустыря, лишь её красно-зеленые огни казались живыми, придавая серому району хоть какой-то цвет. Небольшое строение в два этажа высотой казалось каким-то райским островом, сияющим в объятиях тьмы, улицы одинаковых зданий, подобно цепям сковавшим город, растянулись на десятки километров. Жуткие симметричные улицы в ночи казались непроглядными коридорами бесконечного лабиринта, освещенные больным, желтым светом, искажающим всякое, что попадет в его лучи, зловещие тени-призраки невзначай выглядывали из-за углом, дуновение ветра, шелест крон деревьев, что как костлявые лапы, пытались дотянуться до небес, становились единственной мелодией пустых дорог. Глухой топот шагов, длинные тени вдруг появляющиеся за спиной, темные фигуры, зловеще надвигающиеся вперед, раскинувшийся пустырь, погруженный в абсолютный мрак, где лишь завывания ветра раскидывают по рыхлому полю обрывки газет и фантиков, шелестящих, будто пальчики руки Смерти, что ложиться на плечо.Александр первый выбрался из такси скептически оценивая открывшуюся картину в виде серого здания в сотне метрах от пригородного шоссе, объятого сумеречным полем, раскинувшегося подобно ковровой дорожки до самой Преисподние, лишь мелкие точки огней виднелись впереди, где параллельно в километре, проходила другая трасса. Тройной тариф был уплачен зря: автомобиль Синяка безнадежно затерялся в пробке Садового Кольца, бизнесмен получил карт-бланш на проезд, в то время, как такси упорно оставалось отсиживаться, обложенное со всех сторон плетущимися автомобилями, из-за неудачной аварии, возникшей в сотне метров от преследователей и так удачно, словно намеренно, отрезала Игоря и его подручного.—?Ребята, мне кажется нам стоит уехать домой! —?Требовал Труфанов, провожая взглядом удаляющееся такси. —?Надо было возвращаться ещё тогда, когда мы упустили джип из виду! Сергей, ты же знаешь, наши мамы будут переживать…—?Я не уеду, пока мы не поймём, что происходит на самом деле! —?Отмахнулся Кайсаров, поежившись от невзрачного пейзажа: сбоку граница жилого района, впереди и за спиной?— пустырь и начинающаяся лесополоса, чьи деревья злобно покачивались в ночи, будто заманивая своими костлявыми ручками будущих жертв и широкое шоссе, ведущее в никуда.—?Да, мам. —?Ответил Никита на телефонный звонок. —?Я у Саши, мы тут Сергеем, с Соней и Егором.—?Я понимаю твое желание погулять. —?Недовольно отозвалась женщина. —?Я тебе говорила, предупреждай, если задерживаешься! И… —?Матушка кашлянула в кулак. —?Ты же знаешь какая у Саши мать?— алкоголичка, и прости Путин, проститутка. Не лучшая для тебя компания. Живо домой! Ты смотрел новости?!—?Нет… —?Вяло говорил выпускник. —?Мама, я, наверное, останусь…—?Домой, я сказала! По телевизору говорят, что на улицах жиробасы беспорядки устраивают! —?Требовала женщина. —?Вашей школы это тоже касается! Я по новостям видела, что девочки почему-то взбесились и начали громить кабинеты, а вы шляетесь непонятно где! Мама Сергея тоже беспокоится, а он трубку не берет! Оба домой!—?Мама, понимаешь… —?Не успел Труфанов договорить, как Александр выхватил смартфон из рук друга.—?Здравствуйте, теть Света. —?Вежливо начал подросток. —?Вы извините, что не предупредили, заговорились. Не думаю, что нам стоит покидать квартиру, пока не уладили беспорядки на улицах, тем более, вечером. Не беспокойтесь насчет моей матери, у Егора сегодня день рождения, поэтому мы сняли квартиру и все сейчас там, она в центре.—?Ваших оправданий, молодой человек, мне бы хотелось слышать меньше всего. И, если вы не обучены,?— процедила тетя Света. —?и не знаете, что о таких вещах надо предупреждать заранее.—?Я бы предупредил, если бы сам не узнал в последний момент. —?Холодно ответил Лихтенберг, не реагируя на неприязнь женщины. —?Верьте своему сыну, все будет хорошо, он вернётся завтра без запаха перегара, я обещаю.Женщина хотела протестовать, но внезапно звонок прервался, послышались заунывные гудки и голос автоответчик: ?абонент временно недоступен?, от неожиданности Александр отдернул смартфон, глядя на экран, в месте, где находились полоски связи сейчас белел перечеркнутый диагонально круг?— сеть пропала.—?Что ещё за приколы? —?Юноша достал телефон?— аналогичная ситуация. —?Парни, посмотрите, у вас есть сигнал?—?Нет! Только что исчез! —?Взволновано отозвалась Сонечка, оторвавшись от смартфона. —?Я новости смотрела, весь интернет кишит постами о массовых вспышках агрессии… Женщины по всей стране с ума сходят.—?И что нам делать? —?Лениво протянул Егор, не осознания, в какой ситуации оказалась группа ребят почти за чертой города поздним вечером. —?Как я без интернета?..—?Как мы домой поедем?! —?Чуть ли не в истерике закричал Труфанов, вцепившись в воротник куртки Сергея. —?Зря я вас послушал! Надо было сразу домой идти, а если с мамой что-то случится?! Мы даже такси вызвать не сможем! Господи… Путин, помоги… И полицию, если на нас тоже нападут!—?Остается надеяться, что карлик видел мои истории. —?Заключил Александр. —?И отправится за Соней и Егором или, хотя бы, за тем парнем, которого украла Лариса Петровна. Я высказал предположение, что Синяк проводит эксперименты над людьми на своем заводе.—?Я пошел ждать автобус и вам рекомендую! —?Категорично заявил Труфанов.—?Не рекомендую. —?Уверенно сказал Лихтенберг, скрестив руки на груди. —?Подумай сам, какова вероятность, что в метро мутирует женщина, использовавшая косметику Синяка? Вполне вероятно, что весь подземный транспорт встал из-за беспорядков.—?Тогда что нам делать?! —?От безнадеги Никита чуть ли не плакал.—?Да… —?Сонечка разделяла страх выпускника, обхватив Полежайкина под локоть. —?Я не представляю, как мы выедем отсюда без навигатора… Саня, Егор, придумайте что-нибудь!—?Для начала нужно попытаться найти мотель. —?Предложил Лихтенберг. —?Хотя, можно попробовать дождаться вашего карлика.—?Мы замёрзнем стоять на улице! —?Ныл Труфанов, не в силах унять порыв страха, как и студентка, он вцепился в руку Егора с другой стороны. —?Почему нужно постоянно лезть в чужие дела?! Мы сами себе сделали хуже!—?Мы отстали от Синяка максимум часа на полтора. —?Рассуждал Александр, не обращая внимания на страх друзей, поддерживать он не умел, а предаваться общему унынию?— худший из возможных вариантов. —?За это время он бы не смог так запросто эвакуировать целый завод.—?Нужно проникнуть туда, вдруг повезёт и мы сможем найти того парня, которого украла Лариса Петровна! —?Злобно шипел Кайсаров, потирая ладони друг о друга. —?Жирная гадина.—?Посмотри,?— подросток указал на столбы, провода не тянулись к зданию, внутри которого?— сплошной мрак. —?Завод обесточен, если электричество не подаётся подземно.—?Эй, вы себя слышите?! —?Труфанов резко дернул Сергея за плечо, развернув к себе. —?Ладно, обман охранников, но вы понимаете, что будет за проникновение на частную территорию?! Если преподаватель Сони и Егора заметить нас… Ох, мы ещё и их подставим!—?Я бы лучше на заводе сидела, там хоть нет этого противного ветра. —?Поделилась Соня. —?Может быть, профессор Аккерман уже там…—?А я хочу кушать… —?Протянул амебным голосом Полежайкин.—?Замолчи, Полежайкин. —?Потребовал Александр, направляясь в сторону завода, брезгливо озираясь по сторонам, как бы не наступить в чистой обуви в грязь. —?Мы не можем связаться с полицией, не знаем, где карлик и, думаю, лучше собрать информацию, если вы хотите, чтобы он помог нам.—?Ты такой токсичный, что тебе никто не захочет помогать. —?Подметила Сонечка. —?Я в шоке, что Леви не убил тебя при первой встрече.—?Конечно, не убил. —?Юноша обернулся через плечо, очаровательно улыбнувшись. —?Я слишком милый для побоев. —?Окна хоть и маленькие,?— продолжил он изливать свои рассуждения Сергею. —?Но думаю я смогу пролезть.—?Я есть хочу. —?Продолжал настаивать Егор. —?Пойдемте в Пятёрочку. —?Студент указал на небольшое здание, искрящее красным цветом, в окнах виднелись витрины полные продуктов.—?Подожди, не видишь мы занимаемся важным делом. —?Напомнил Сергей, чуть ли не вприпрыжку направляясь к боковой стене завода, обращенной в сторону лесополосы.Лихтенберг шёл вдоль стены по узкому кусочку асфальта, которым обнесли завод по периметру, стараясь курткой не задевать пыльную поверхность и не угодить ногой в грязь. Приходилось, несмотря на худобу, неестественно сжиматься, придерживая предплечья руками, только бы не испачкаться, всякий раз приходилось переступать лужи, образовавшиеся в углублениях дороги, проскальзывать боком вдоль водосточных труб. Соня и Егор в форменных берцах спокойно шли по грязному полю, будто отстраненные от всей ситуации, ведь у школьников так и не было времени рассказать о том, что произошло с Лерой в школе. Плелся сзади лишь Труфанов, готовый взвыть от своей бесхарактерности, ведь друзья совершенно не слушали голос разума?— единственный во всей компании, выпускник переживал о матушке, мечтал оказаться дома, играть в компьютер и беседовать с товарищами по команде, а не шляться по пригородным промзонам, наблюдая за тем, как банда малолетних дебилов идёт нарушать закон.—?Никита, если связь пропала по всему городу, то и на компьютере твоей нет интернета. —?Окликнул Сергей, когда отличник почти отстал от компании.—?Дело не в этом! —?Никита поспешил догнать остальных. —?Вы понимаете, что наши родители могут пострадать! Надо вернуться домой и вести их куда-нибудь!.. Конечно, Сане-то наплевать, он ведь никогда не знал, что такое иметь семью! А вы все его слушайте, как безвольные идиоты! Сане плевать на мать и вас он пытается убедить, что это нормально!—?Никита! —?Строго, с долей осуждения и негодования, воскликнула Сонечка. —?Не смей так говорить! Саше более, чем тебе, ведь его никто не ждет!—?И что?— втягивать нас в свои проблемы?! Я не виноват, что его мать алкашка и ей плевать на своего ребёнка!—?Заткнись! —?Разозлилась Соня, отвесив отличнику тяжёлый подзатыльник. —?Это уже переходит границы! Не обвиняй другого в том, что ты червь бесхарактерный!—?А вы?— не более, чем группа сопровождения, лишённая своего мнения! Лихтенбергу не понять ценность семьи! А я, в отличии о вас, ценю маму больше, чем какую-то дружбу! И вообще, Соня, не тебе делать мне замечания, вы с Егором вообще забыли о нас, когда поступили в свой МВД!—?Верно, мне плевать на женщину, с которой я живу. —?С безумным холодом отозвался Александр, не оборачиваюсь на спор за спиной, в голубых глазах вспыхнуло пламя психа, а на губах застыла лицемерная улыбка. —?Ты можешь говорить о ней, обо все, все, что хочешь?— плевать, но, извини, ребята в прошлом году проходили армейскую подготовку и сами по долгу не видели родителей, поэтому закрой свой рот. —?Юноша пронзил Труфанова безумным взглядом. —?Пиздуй домой, ежели так хочешь под мамкину юбку, но я не гарантирую, что живым ты доберёшься до дома, а с тётей Светой вы встретитесь на похоронах, которые ты не увидишь.—?Саня, забей. —?Сергей положил руку на плечо товарища. —?Даже если мы будем дома, то вряд ли это что-то изменит… Если жирные монстры нападут, то лучше нам не видеть смерть родителей… Я думаю, что мы здесь встретим низкорослого пенька, то он поможет нашим семьям с эвакуацией, вот по этой причине, мы должны исследовать завод и попробовать пересечься с ним.—?Остается надеяться, что наше местоположение успели зафиксировать на спутнике до того, как пропала сеть. —?Александр поджал губы, остановившись под небольшим окошком, находившемся на высоте второго этажа, вдоль всей стены на одинаковый высоте обводили периметр стены черные провалы, видимо, офисных помещений. —?Может, Егор полезет, он повыше меня и примерно такой же по телосложению… Я не хочу испачкаться.—?Мне лень… —?Протянул Полежайкин, склонив голову набок. —?Тем более, наша форма плотная, я не пролезу, слишком узко.—?Сними куртку, дурак! —?Сказала Соня, а затем умоляюще посмотрела на Лихтенберга. —?Нет, если Егор пойдет один, то он заблудиться на заводе, пока дверь найдёт?— утро настанет.—?В ориентировании на местности хорош только ты. —?Согласно кивнул Сергей. —?Труфанов тоже, но он не полезет, он скорее ментов вызовет, когда сигнал появится. Я, например, боюсь пробираться туда один.—?И это будет единственный адекватный поступок за весь день. —?Раздражённо прошипел Никита, стоя поодаль компании, насупившийся и недовольный.—?А я не боюсь? —?Саркастично вопросил Александр, обратив взор к загущенному тучами небу.—?У тебя ноги натренированные?— сможешь убежать. —?Подбодрила Сонечка, похлопав друга по плечу.—?У вас всех ещё большой размер обуви. —?Обречённо простонал Лихтенберг, как в последний раз, посмотрел на голубые кроссовки с переливающийся холодными оттенками подошвой. —?Замшу сложно отмывать от грязи…—?Саня, давай. —?Настаивал Кайсаров. —?Ты самый смелый из всех присутствующих.—?Я вас с того света достану, если жирный ублюдок Синяк поджидает меня внутри. —?С этими словами Лихтенберг снял куртку, оставив на хранение Сонечке, принимаясь разминать плечи. —?Встаньте под окном и руки скрестите между собой. —?Обратился подросток к десятикласснику и Егору. —?Чтобы создать трамплин и я смог уцепиться за подоконник. —?Пришлось засучить рукава. —?Полежайкин, потом бросишь мне свой нагрудный жетон?— попытаюсь выбить им окно.Молодые люди взялись за руки крест на крест, создав из своих тел опору для прыжка, чтобы не сильно получить подошвой, как подкладку использовали шапку Егора, девушка крепче прижимала к себе белую куртку, боязливо оглядываясь, как бы не попасться на глаза случайным свидетелям. Только заунывный ветер и ночная прохлада сопровождали компанию, вокруг, казалось, ни одной живой души, даже в отдалённом жилом районе во многих окнах погас свет, а самих ребят скрывала от глаз людских массивная стена, только с пустующей дороги можно было заметить тени, озарливо маячащих под окнами. Вдалеке слышался шелест автомобилей, то нарастающий, то утихающий, напоминающий больше голос близкой смерти, бывало, подъезды к заводу вспыхивали неоном от дальнего света проезжающих машин, а после с новой силой пространство погружалось в кромешный мрак.Александр натянул перчатки, лежащие в кармане толстовки на случай, если придётся выпроваживать клиентов матери, разминая костяшки пальцев, отходил назад. Чтобы не пачкать обувь грязью во время разбега, подросток рассчитал, что с боковой траектории по асфальтовой насыпи вдоль стен, должно хватить, чтобы успешно зацепиться за оконный выступ.—?Мы ещё можем вернуться домой… —?Жалостливо прошептал Труфанов, сложив руки в молитве. —?Саня, хоть раз послушай кого-нибудь кроме себя.—?Я никого не держу. —?Глухо отозвался Лихтенберг, отойдя от товарищей на десяток метров. —?И, если хочешь знать, не в восторге от этой затеи, только иного способа найти ответы?— не существует.—?Мы готовы. —?Предупредил Сергей, крепче вцепившись в руки товарища.—?Дай Путин здоровья. —?Напоследок пожелала Соня.Александр, замерев в стойке на мгновение, сорвался вперёд, природную худобу компенсировала развитая мускулатура и хорошая координация. Не тормозя, подросток одной ногой оттолкнулся под предоставленной платформы, оба юноши синхронно подтолкнули друга вверх, позволяя набрать большую высоту. Получилось много лучше, чем рассчитывал Лихтенберг, по грудь повиснув за выступе, напряжёнными носочками упираясь в стену, чтобы не рухнуть, выпускник легко подтянулся, удержав вес своего тела на вытянутых руках, чтобы успеть закинуть в проем ноги. Позиция оказалась крайне неудобная: лопатки болезненно упирались в острие прямого угла, коленом, из-за узости отверстия, Александр упирался в стену, вторая нога?— болталась фактически в воздухе, как и половина напряжённого тела. Пришлось наклониться чуть вниз, вытягивая руку, чтобы Полежайкин смог подкинуть кадетский жетон, ткань толстовки скользила по металлу, от чего выпускнику становилось труднее удерживаться в одной позе.—?Егор,?— прохрипел от напряжения Александр, проминая подошвой кроссовка металлический лист стены. —?Жетон мне прямо в руку, не в лицо?— понял.—?Понял. —?Благо, высокий студент мог легко подбросить офицерский атрибут с вытянутой руки почти прямиком в чужую ладонь.—?Ищите запасной выход, думаю, он где-то сзади. —?Сообщил подросток друзьям, ловко поймав стальной жетон, который тут же прижал к стеклопакету, надеясь давлением проломить преграду без лишнего шума.—?Ты точно не упадёшь? —?От волнения Соня прижималась ближе к Полежайкину, поджав губки от напряжения. —?Вдруг мы уйдём и ты рухнешь или кто-то заметит…—?Удивительно, как не заметили до сих пор. —?Скептично прокомментировал Никита, сложив руки на груди и смотрел на попытки одноклассника пробиться внутрь с демонстративным безразличием.—?Хватит, а. —?Покачала головой студентка. —?Твоё нытье уже бесит, даже я понимаю, что иного выбора нет, если мы хотим понять, для чего Игорь Синяк похитил знакомого профессора.—?Точно, Соня, вот, когда с нами пообщаешься?— сразу светлые мысли в голову приходят. —?Поддержал Кайсаров.Зловещий вой нарушил звонкий треск, первый слой стекла нехотя поддавался на манипуляции Александра, со всей силы вдавливающего жетон в преграду. Ноги содрогнулась, мышцы сократились от напряжения и школьник едва ли не рухнул, вовремя зацепившись рукой за металлический лист под окном, оцарапав до крови пальцы. Прошипев от боли, Лихтенберг выиграл борьбу со препятствием, восстановив равновесие, жаль, нервная система у подростка оказалась не из лучших: со всего размаху, впиваясь в твёрдые стены своим телом, оставляя на коже глубокие вмятины, юноша начал бить жетоном по стеклу. Звон ударов, треск, сбитое дыхание?— казалось, были слышны на сотни километров, каждый раз, когда сталь впивалась в стекло, покрывшееся паутиной разломов, ребята внизу вздрагивали от громких звуков, боязливо озираясь во сторонам.Битва продолжалась несколько минут, после очередной вспышки яростного удара, Александра с осколками, страшным, звенящим грохотом ввалился в чёрную пустоту бесконечных коридоров и комнат. С трудом подросток успел закрыть лицо, в мгновение потеряв равновесие, когда рука провалилась в неизвестность, юноша полетел следом, рухнув пол вместе с битым стеклом, что посыпалось ещё и сверху. На руках, сжатых в кулаки, появились десятки мелких царапин, осколки впились в кожу, разрушая мягкую плоть, сквозь джинсы Лихтенберг ощущал, как стекло впивается в ещё напряженные мышцы, разрывая плотную ткань.Под окнами стоял перепуганный шёпот, впечатлительная Сонечка на мгновение подумала, что друга уже захватил в плен жир Игоря Синяка или он провалился прямо в подземные лаборатории. В чёрном проёме показалось уставшее лицо Александра, отряхивающего одежду от осколков рваными перчатками, покрытыми изнутри бурыми пятнами.—?Слава Путину! —?С облегчением воскликнула студентка, на что подросток показал ей большой палец вверх, а следующим жестом?— скомандовал уходить.Юноша остался один в абсолютной темноте и тишине, света из окна не хватало, чтобы обрисовать силуэты помещения, куда он варварски вломился, собственное дыхание и учащённое сердцебиение?— оглушали испуганного школьника, на деле совершенного труса. Шаги отдавались эхом от стен и Александр понял, почему не может понять, где оказался в коридоре, цеху или кабинете?— помещение пустовало, лишь голые стены и пол, что ещё больше усиливало страх. Надежда найти план здания стремительно разрушалась, а плутать во тьме по одинаковым коридорам, огромным цехам, где каждый шорох усиливается во сто крат, заставляя несчастных оцепенеть от ужаса, создать иллюзию чужого присутствия, даже собственные шаги во мраке могут стать злобным обманщиком.Лесополоса, пустынная дорога с её жёлтыми светом и шорохом далеких колёс о полотно?— показалось Александру блаженным краем, ведь впереди ждала беспросветная неизвестность, где враг может скрываться за любым углом, и лапы тьмы жадно тянутся к трусу, накладывая иллюзии встревоженной фантазии. Друг один?— белый свет фонаря смартфона, который и метр мрака не развеет, став для тьмы желанной добычей. Похоронной мелодией крутился в голове разговор Синяка с подручным, подросток уже и не понимал, станет ли запись из разговора, выложенная в историю спасением или проклятием, что покарает обнаглевшего мальчишку за любопытство и высокомерие, с которым он решился сыграть в детектива. В свете фонарика кружила в воздухе пыль: завод готовили к эвакуации задолго до приезда компании, под ногами хрустели осколки, шелестели бумажки, а предательское эхо усиливало звуки, став утробным воем смерти, что, склонившись над ухом Лихтенберга, наигрывает похоронный звон.За двойной дверью встретил Александра широкий коридор, в обоих его концах сгущалась абсолютная чернота, казалось, живая, надвигающаяся над подростка плотным комом вещества, обрушивающегося многотонным давлением, стоит отвести взгляд в пол, к ногам, что кажутся бестелесными в бриллиантовом свете. Ничего вокруг?— танцующая в воздухе пыль, громкое эхо тихих шагов, и свечение, отражающееся от стеклянных дверей, на которые подросток старался не смотреть, боясь собственного отражения, неверная, смертельно бледного, искаженного лапами мглы, превратившими милое личико в лик безумного чудища с окровавленным ртом и глазами, горящими сатанинским пламенем с багровой чешуёй в уголках, так похожей на кровавые слёзы.Воздух пропитался запахом хлорки, иногда Александру под ногами попадались лужи липкого жира, чей вид вызывал отвращение и сильную дрожь от страха, как бы эта слизь не облепила подростка, лишив возможности двигаться, оставив умирать во тьме безжизненных помещений. Лихтенберг старался не смотреть назад, от холода он плотнее кутался в толстовку, позабыв про раненные руки, перчатки, что от крови и пота прилипли к коже, страх заставил даже позабывать о привлекательном внешнем виде, впервые школьнику пришлось возлюбить свою популярность, ведь поддержка и бесконечные сообщения подписчиков стали важнее кислорода. Колотящий страх заставлял Александра умолять о любви, одиночество, бывшее прежде единственным спутником обернулось врагом, что обманывает, зазывает мглистые когти смерти схватиться за шею подростка, впившись в сонную артерию, заставив жертву захлебнуться своей же кровью, окропить всё вокруг багровым вином, что разопьет смерть на пару с Дьяволом.Казалось, Лихтенберг прошёл километры вдоль заштукатуренных стен, не видя ничего, кроме своего отражения в стекле, остатков жира, что, видимо, не успели стереть во время эвакуации, юноша будто шёл по шоссе, ведущему в никуда, и нет конца одинаковому рельефу, циклу, что не разрушить душе, обреченной скитаться в ночи. От начинающего безумия, Александр шарахался, когда эхо шагов отдавалось в черноте злобным рокотом, когда отражение и преломленный свет бил в глаза и надменно смотрело на подростка его же лицо, выражение которого забылось от трепещущего в сознании ужаса.В нос ударил приглушённый аромат желчи, прежде его не ощущалось, посему Лихтенберг мог облегчённо вздохнуть?— кругами он не ходит. Единственная не стеклянная дверь, чью ручку школьник чуть не проглядел, сливалась с белой стеной, из щели просачивался запах желудочного сока, стали и гниения. Юноша сглотнув накопившейся в горле ком, слегка подтолкнул широкую дверь, заранее готовясь к побегу, но приветствовала гостя лишь пустота и тьма. Помещение казалось неописуемым по размеру, нельзя в тусклом свете фонарика понять, где простираются границы неизвестной комнаты.Первые шаги отдавались легким гулом, Александр шёл по сплошному белому настилу вглубь, ощущая новые запахи: отчётливее ударял по рецепторами аромат фекалий и гнили, юноша предчувствовал: сейчас его взору предстанет труп. В центре комнаты покачивались цепи?— первое, на что попали лучи белого света, заставив подростка невольно сжаться, свести дрожащие от страха ноги и глянуть вниз. На кроваво-рвотной луже валялась целая куча липких, объятых жиром и фекалиями, внутри которого будто переплетались кровеносные сосуды, а в ядре можно обнаружить нечто, напоминающее эмбрион: чёрный, гниющий, мерзкий, лишённый формы, неподвижно застывший в сильной сфере. Ни один десяток шаров обволакивала ещё и буреющая кровь вперемешку со спермой и густыми кусками разложившейся, мясистой плоти, будто вены с загущенной кровью лопнули и обрызгали ими мёртвые эмбрионы, некоторые из которых лопнули и мёртвые, черно-красные тушки сморщенных монстров, похожих на куски гнилой тины, растеклись по полу.—?Бля, что… —?Александр рефлекторно отшатнулся назад, зажав рот рукой, чтобы не проблеваться самому от вида слипшихся, подрагивающих сфер, облепленных всеми видами человеческих выделений. —?Боже…Подросток сделал ещё два шага назад, запнувшись о свои ноги, он резко развернулась, что на мгновение показалось перед глазами гигантское лицо Синяка, сальным пластом рухнувшее на перепуганного мальчика. Александр кричал, зажмурившись, он бежал вперёд, размахивая руками в пустоте, будто невидимые нити оплели его тело, а юноша несётся в попытке разорвать путы смерти, впивающиеся под кожу, вырывающие из тела куски мяса и мышц, обломки костей, рвущие вены и внутренние органы, с хохотом наслаждаясь тем, как жертва задыхается собственной кровью, а плоть его, стремительно уменьшающаяся?— станет для Синяка десертом. Стена, в которую Лихтенберг угодил, препятствием не стала, волоча исцарапанную руку вдоль шершавой поверхности, школьник продолжал бежать, не зная кричит он или это обман его воображения, а эхо истерических воплей зловеще преследует заблудшего, полностью лишая здравого рассудка.—?Успокойся! —?Закричал Александр сам себе и рухнул на колени, позади слыша отголоски властного приказа.Сбитое дыхание, громко извергающееся изо рта, не хотело восстанавливаться, а проклятая дрожь, сковавшая движения отступать не собиралась, предавшее воображение?— вновь и вновь рисовало отвратительные картины мёртвых эмбрионов, подрагивающих посреди пустой темной комнаты, подобно возрождающемуся монстру. Боком юноша сполз по стене, пачкая толстовку в извести, упавший экраном вниз телефон излучал противный белый свет, в лучах которого танцевали пылинки, окутанные паром горячего дыхания, Лихтенберг до сих пор не осознал, что продрог от неестественной прохлады в помещении. Позади доносился гул ветра, залетающего в коридор через разбитое окно, его протяжная песнь искажалась сбитым дыханием, от ритма которого школьник почувствовал головокружение.С большим трудом Александр заставил себя подняться на трясущихся ногах, сжимая в кулаке смартфон, экран которого загорался от случайных прикосновений, жалобно вздрагивала кнопка голосового помощника, заставляя подростка содрогаться всем телом, отшатываясь в пустоту, каждый звук воспринимался мозгом как угроза. Перед глазами сгущался водоворот теней, неумолимо приближающийся к жертве, окутывающей её тяжелым одеялом, подобным савану, а дальше Лихтенбергу казалось, что его заживо бросают в яму, переполненную трупами чумных и закидывают ещё барахтающееся тельце землей, попадающий в открытой для немой мольбы рот. Круговерть кошмарных фантазий отступать не желала, заставляя эмоции Александра накалиться выше всех разумных пределов, он трусливо глядел в темных проходы, провалы стеклянных дверей, на которых отражался худой силуэт в бриллиантовом свете, что источают звезды на небе, скорая смерть виделась явлением неотвратимым. Подростку чудилось, что широкие стены коридора начинают смыкаться, сдавливая всё вокруг, уплотняя воздух, которому некуда уйти, превращая кислород в расплавленный титан, заполняющий легкие, отражение на стеклах искажалось, образуя рябые картины карикатурного ангела смерти, надменно наблюдающего за стенаниями обреченной души, жалкими попытками шагать вперед, когда ноги будто бестелесные очертания, не способные выдержать вес тела хозяина. Как прокаженный, Лихтенберг ступал вдоль стены, пока не заметил лестничный пролет, ещё более мрачный и недружелюбный, чем коридор, переход по которому сродним с дорогой на эшафот, а после казни одна лишь дорога грешникам?— в кромешную мглу Преисподние, куда юноша и направился, освещая себе путь тусклым фонариком, чей свет обнажает демонов, сокрывшихся на дьявольском заводе.—?Как думаете, у Сани всё хорошо? —?Нетерпеливо спросила Соня, мельтеша десятый круг около заднего выхода, от волнения он крепче сжимал белую куртку, явно пахнущую дорогим одеколоном.—?Я бы один сдох от страха. —?Честно признался Кайсаров, продолжая буравить взглядом бездушную дверь, такую крохотную на фоне сплошного пласта высокой стены. —?Даже сейчас немного страшно: темно, вокруг ни души и ветер дует…—?А если дверь нельзя будет открыть изнутри? —?Озарливо огляделась студентка во сторонам. —?Что тогда?—?Вы с Труфановым останетесь на страже, а мы с Егором попытаемся пролезть в окно. —?Высказался Сергей, указывая на пышную фигуру Сонечки: объемные, округлые бедра, четки изгиб талии, виднеющийся под плотной формой, широкую плечи и грудь, девушка обладала очень красивой фигурой, хоть и была самую малость в теле, но это делало её ещё более женственной и статной.—?Один из нас всё равно не сможет залезть. —?Выразил опасения Полежайкин. —?Соня не сможет поднять никого из нас, а Никита помогать не собирается.—?Вы с разумом не считаетесь. —?Покачал головой отличник, продолжающий высказывать недовольство даже тогда, когда всё произошло и путь назад отрезан. —?Вероятность того, что проход можно открыть изнутри?— ничтожно мала, а ещё, кто знает, может завод вовсе не пустой и мы все угодим под раздачу Синяка. Связь пропала не просто так, на всё территории могут стоять глушители сигналов, специально для нас, если ваш злодей заметил преследование ещё на выезде из Москов-сити.—?И почему Леви не берёт трубку именно сейчас… —?Обреченно протянул Егор, форсируя вслед за сокурсницей.Щелчок дверного замка заставил всех вздрогнуть, Соня отошла студенту за спину, Труфанов был готов бежать, лишь Сергей в предвкушении проникновения, следил за тем, как подергивается ручка. Побледневший до состояния трупа Александр показался из лап мрака, за ним в черном проеме, казалось, нет ничего, будто подросток ступает прямиком из адских врат, глаза школьника остекленели, губы сомкнулись в бледную полоску, а желтая кофта покрылась слоем пыли, выглядел несчастный так, будто из него высосали жизнь.—?Ты в порядке? —?Осторожно поинтересовался Сергей, наблюдая за тем, как друга моментами передергивает от холода и страха.—?Если дверь открыл я, а не мой призрак отрубил вам головы?— то, да, вполне себе, в порядке. —?Натянуто произнес Лихтенберг, осматривая товарищей, не моргая.Сонечка осторожно протянула другу теплую от своих объятий куртку и сделала шаг назад, она-то видела, как Александр напуган, давно ещё девушке был знаком этот взгляд?— взгляд затравленного зверя, страшащегося людей более огня, в детстве именно этим немигающим взглядом, полным пустоты и отчаяния, смотрел на мир. До сего дня студентка не могла припомнить, как упустила момент становления перепуганного ребенка в безжалостную мразь, Сонечка боялась как бы жертвы не взросла в убийцу, смотря в небесные глаза, девушка чувствовала: и слеза по щеке не скатиться, если обладатель столь милого лица однажды спустит курок. Похожим мрачно-ледяным взглядом профессор Аккерман смотрел на своих студентов, будто видел в них скот на убой.—?Слава Путину, там не было этого мерзкого Синяка. —?Вздохнул Сергей, заметно повеселев.—?Даже среди пустых помещений я нашёл кое-что не лицеприятное. —?Обманчиво спокойно рассказал Александр, внутренне содрогаясь от страха, казалось, будто гортань и легкие забились тягучим металлом: дышать и говорить давалось тяжело.Когда пять фонарей освещали темные коридоры, лестничные пролеты и просторные холлы, топот шагов превратился в синхронную мелодию, а приглушенное дыхание ближнего товарища стало успокоением для другого, разгуливать по опустевшему заводу перестало быть до безумия жутким занятием. Ребята плотнее жались друг к другу, окутываясь в полотно иллюзорного спокойствия, ведь общий страх делился поровну между каждым, а лучи фонариков сгустились в одну светосферу, защищающую потерянные души от мглы. Прогулка даже стало напоминать обыденные вылазки скучающих подростков на заброшенные здания, где можно вдоволь отдохнуть без лишних глаз, когда аналога свободному помещению не имелось, компании молодых людей не брезговали сидеть в пыльных развалинах глухой ночью.Один Труфанов находился в состоянии душераздирающего ужаса, внутренне он выл от страха, панически оглядывался по сторонам, со всей силы впившись ногтями в плотную куртку Полежайкина, сначала не реагирующего на происходящее, пока отличник не начал дергать его за рукав, едва ли не сорвав одежду с плеч.—?Что ты творишь? —?Протяжно вопросил Егор.—?Мне просто… —?Задыхаясь, объяснялся Никита, всё тело покрылось липким и холодным потом, он ощутимо дрожал. —?Мне просто неуютно здесь…—?Блин, ты обосрался что ли? —?Поморщился студент, когда в нос ударил коктейль самых отвратительных человеческих ароматов. —?Что за запах?..—?Запах меньшее из наших проблем. Я и не уверен, что вам стоит видеть то, что я обнаружил. —?Предупредил Александр, когда компания достигла злосчастной двери.—?Ч-что это?.. —?Ужаснувшись видом липкой кучи эмбрионов, что подрыгивали как желе и казались ещё живыми, спросила Соня, заходя однокурснику за спину, зажимая рукой рот от мерзкого вида окровавленных, запятнанных спермой и фекалиями, яичек с черным, скрюченным в нечто невразумительное, ядром. —?Мне плохо…—?Хотел бы я знать. —?Лихтенберг второй раз отреагировал более-менее спокойно, но и его лицо исказила гримаса отвращения, а к горлу подступал желчный ком.Приглушенный шепот внезапно развеял испуганный вопль Труфанова, воочию увидевшего мертвый продукт непонятной слизи, растекающейся по полу, источающей все возможные отталкивающие запахи, которые на уровне подсознания вызывают рвотный рефлекс, который Никита сдержать не сумел, вывалив себе под ноги остатки школьного обеда.—?Господи, что ты творишь?! —?Сергей шарахнулся назад, одной рукой держась за грудь, под костями которой пробивало путь к свободе взбаламученное сердце, а второй?— зажимал рот, чтобы не последовать примеру впечатлительного отличника, держащегося на грани обморока. —?Фу, чёрт. Я не могу… —?Десятиклассник отошел в сторону, осев на полу, наивно пытаясь унять дрожь и тошноту, оттягивая густые патлы русых волос до боли в надежде перебороть одно гложущее чувство другим.—?Ужасно… Ужасно… —?Сонечка уткнулась Егору в грудь, зажмурившись, пытаясь тканью чужой куртки заглушить витающий в комнате аромат гниющей мертвечины. —?Это что?.. Яйца?.. Нерожденный монстры… Боже… Давайте уйдём, прошу… Меня сейчас… —?Девушка плотнее зажала себе рот, сглатывая горькую желчь, стараясь не слышать глухой кашель Труфанова и хлюпающий звук разбившейся об пол рвоты.—?Полежайкин. —?Напряженно позвал Александр, поджимая губы, почти с бесстрастным выражением лица освещая кучку склизких эмбрионов. —?Вы ведь проходили курс медицинской подготовки? Это может быть останками парня, которого похитила географичка?—?Сомневаюсь. —?Егор выглядел спокойнее всех, на статичном лице не отражалось никаких эмоций: то ли он не осознавал ужас происходящего, то ли засвидетельствовал картину куда более страшные, чем открылась сейчас. —?Тут как-будто подпольный абортарий и нерожденных детей сбросили в кучу.—?Плохо. —?Лихтенберг прикусил ногтевую пластину большого пальца, морщась от очевидных выводов, которые придется излагать. —?Судя по тому, что я подслушал у кабинета Синяка, то парня скорее всего нет в живых, если его использовали в качестве инкубатора и вылезло это. —?Юноша указал на отвратительную гору. —?Тело бы попросту разорвало от такого количества инородного вещества, которое, судя по запаху, вылезло из задницы.—?Хватит! —?Потребовала Соня, пряча сморщенное лицо в куртке Егора. —?Вы больные что ли?! Не обсуждайте это так, будто высирать эмбрионов?— обычное явление! Как вы… Как вы вообще можете так спокойно смотреть на это?—?Потому что они сумасшедшие ублюдки… —?Прошептал Труфанов, пришедший в себя после шока, извергший последние остатки из желудка. —?Вы вообще понимаете, если с завода вывезли всё, то существует вероятность, что завод могут уничтожить, чтобы скрыть улики, оставшиеся здесь?! В любой момент мы можем умереть, вы что не соображаете?!—?Успокойся. —?Спокойно попросил Александр и снял с плеча Сонечки сумку, вытаскивая оттуда тубус для воды. —?Егор, надо собрать образцы. Поскольку я выполнил самую сложную работу?— ты сделаешь самую грязную. —?И протянул студенту сосуд.—?Да фу… —?Протянул Полежайкин без энтузиазма.—?Не трогай это, Егор! —?Приказала девушка.—?Соня, раз мы начали это дело, то должны завершить его до конца. —?Решился высказаться Сергей, тоже стоящий в стороне, не в силах совладать о страхом. —?Если теория Труфанова верна и завод могут собираются уничтожить, то нам лучше взять образцы сейчас хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что именно похищенного паренька держали здесь, я почти уверен?— кровь принадлежит ему.—?Давай, Егор. —?Лихтенберг стянул с рук резиновые перчатки, внутри обляпанные кровью. —?Дыры есть, но хоть какая-то защита.Устало вздохнув, Полежайкин, кое-как натянул влажные перчатки и обхватил руками липкий, холодный эмбрион, скользящий в ладони, вибрирующий от давления, слизь стремительно растекалась по коже, впитывалась в одежу, пропитывая ткань ароматом гнили. Даже на непробиваемом на эмоции лице студента появилась гримаса омерзения, отведя руку подальше от себя, он протолкнул склизкий кусок в горло бутылки, свалившийся на дно с хлюпающим звуком, растекся, пачкая стенки дерьмом, кровью и жиром.—?Противно. —?Прокомментировал студент, отбросив в сторону грязную перчатку, а потом, внезапно для всех, будто сознание только сейчас полностью осознало ситуацию, проблевался прямо на гору эмбрионов.—?Господи, тормоз. —?фыркнул Александр, успев оттащить Соню и закрыть её в своих объятиях от неприятного зрелища.—?Ох, что-то мне нехорошо, парни… —?Отозвался Егор, вытирая рот рукавом куртки, от которой сразу же избавился, ведь испачкал одежду, пока ковырялся к куче дряни.—?Полежайкин, я в шоке с тебя. —?Простонал Сергей, зажавшись с Труфановым позади всех. —?Надеюсь, ты хотя бы понимаешь, почему мы забрались на завод?—?Отстаньте. —?Махнул рукой студент, брезгливо держа в руках бутылочку с образцом подальше от себя.—?Хватит потрясений на сегодня. —?Лихтенберг, не отпуская дрожащей Сони, направился к выходу из помещения, даже не осмотрев камеру опытов до конца. —?Карлик, походу, не придёт. И я даже не могу посмотреть, что с моим историями… Если влияния Синяка простирается так далеко, как в моей теории, то он вполне мог всё удалить до того, как об этом сообщили вашему Аккерману. —?Рассказывал подросток по дороге, ощущая непомерную усталость после тяжелейшего дня?— впервые хотелось просто рухнуть в забвение, но возможности добраться до кровати, как назло, не было. —?Придётся выбираться самим, сомневаюсь, что автобусы ходят, а мотелей в таких районах почти нет.—?А я говорил… —?Рассудительно вмешался Труфанов, а его голос сильно дрожал.—?А я, а я?— головка от детородного органа. —?Кайсаров начинал сильно злиться от постоянного нытья товарища. —?Твои рассуждения сейчас неуместны.—?Как так можно?.. Тот парень?— знакомый профессора Аккермана, и эти уроды ставили над ним бесчеловечные опыты… —?Сонечка прикрыла глаза, на ресничках застыли прозрачные капли слёз. —?Как же этот бедняжка страдал, ему же всё внутренности разорвало от такого…—?Это предположение. —?Успокоил Александр. —?Если парень играет роль инкубатора, то Синяк должен сделать всё ради выживания подопытного.—?Если бы мы только не застряли в пробке. —?Осипшим голосом произнесла чувствительная девушка, сложив руки в молитве. —?Мы бы успели его спасти?..—?Нет, Соня. —?Категорично заявил Никита. —?Мы бы даже не смогли попасть на завод, а если бы смогли?— сами бы стали жертвами эксперимента. Саня, ты не забыл, что Синяк изначально хотел заполучить тебя, а ты так бездумно проникаешь в сердце производства, врагу прямо в руки? Вы рассуждаете, как подростки в период отрицая, понимаете, что это уже не шутки и ваши мечты об апокалипсисе превращаются в реальность! Мы должны эвакуироваться, а не по заводам шастать.—?Именно поэтому мы должны обладать информацией, за которую и получим лучшее место в зоне эвакуации. —?Объяснил Лихтенберг. —?По этой причине я хочу встретиться с карликом, чтобы обменять собранные сведения на безопасность. Мне не прельщает сражаться против жирных монстров.—?Леви будет недоволен… —?Голос Егора вернулся к протяжному спокойствию. —?Мало того, что не нашли его знакомого, так Саня ещё всей стране растрепал о деятельности Синяка.—?Выбора не было. —?Пожал плечами подросток, выбравшись наконец-то из помещений завода смерти.—?Нашего профессора это не волнует… Блин, я не могу забыть о ваших словах на счет того, что сделали с парнем… —?Студентка прижала руки к груди. —?Молюсь Путину, чтобы он был жив. Вот что странно?— Леви не пришел сегодня к нам на пары, думаете, в правительстве что-то знают?—?Там всегда что-то знают. —?Александр кинул взгляд на горящую алым вывеску Пятёрочки. —?Думаю, преддверии суматохи никто не будет против, что мы конфискуем немного продуктов в Пятёрочке.—?Серьёзно? —?Скептично вскинул бровь Труфанов, недовольно оглядев компанию, где все одобрительными взглядами поддержали идею подростка. —?Теперь вести себя, как варвары?—?Зануда, будь проще. —?Устало сказал Сергей, закатив глаза от постоянных нравоучений. —?Люди не выносят таких моралистов. Связи нет район мы не знаем, ночевать негде, а торчать голодным посреди пустыря?— идея не из лучших.Одинокое здание Пятерочки располагалось через дорогу от жилых домов, на поле, где ожидало своего часа пространство для застройки, огни в окнах почти все погасли, пустые улицы освещали фонари и ни души вокруг, на руку играло отсутствие связи: сигнализация в магазине могла не сработать, если грубо вломиться с парадного входа. Шоссе?— мертво, вдали тихо шуршали машины, казалось, мир застыл и не существует никого, кроме блуждающих по черте города ребят, ищущих ночлег.Вламываться в Пятёрочку решили элегантно?— с заднего входа, ведущего на склад, четверо парней вполне могли справиться с дверью. Компания с задумчивыми лицами толпились за двухэтажным зданием Пятёрочки, сокрытые массивом стены от людских глаз, Александр несколько раз подергал за пластиковую ручку, раздумывая способ проникнуть в магазин, внутри которого должно работать отопление. Невыносимо длинный день обещал закончиться далеко не радужно?— ночевкой на пыльном складе окраинной Пятёрочки, а утро ребята могли готовиться встречать в отделении полиции, пойманные с поличным по собственной глупости.—?Дверь железная?— её не вскрыть. —?Победно заявил Никита, сейчас здравый смысл-то должен победить.—?Интересно, получится выдернуть замок? —?Раздумывал Кайсаров, приглядевшись к пластмассовой конструкции. —?Полежайкин, может вас учили двери вскрывать?—?Ты что глупый? —?Протянул Егор. —?Такому не учат в университетах, только на практике.—?Давайте поищем арматуру или ещё какой-нибудь рычаг. —?Предложила Соня, воровато глядя на пустое поле позади себя.—?Если грубой силой взять не получится?— будем думать. —?Лихтенберг вывернул ручку вниз до упора, одной уперся о дверь, принимаясь тянуть на себя. —?Давайте, парни, помогите.—?Мы такие грабители. —?Манерно рассмеялся Сергей, убрав запутанные локоны назад, обхватив кольцом друга за талию и принялся тянуть. —?Во имя Путина, тянем!Девушка и Егор в стороне не остались, обхватив Александра со всех сторон, команда бросила всё силы, чтобы вырвать проклятый замок из стальных лап. Инициатор до мозолей держался за ручку, поджимая губы от боли в мышцах, казалось, что суставы, удерживающие плечи?— сейчас распадутся надвое, замок от давления хрустел, крепления с глухим треском расходились. Труфанов намеренно продолжал наблюдать за попытками друзей нарушать закон, с каким-то злорадством отличник представлял, что молодость товарищи проведут за решеткой.—?Блять, помоги! —?Приказал Лихтенберг, от стального тона и злобных огоньках, вспыхивающих в глаза, у Никиты всегда дрожали поджилки?— пришлось повиноваться.Пара минут тяжелого физического труда и ручка с громким треском сорвалась с креплений вместе с замком, компания синхронно грохнулась на землю, только Сонечка, тянущая чуть сбоку, успела поймать равновесие, попятившись назад, сверху человеческого бутерброда лежал Александр, чьи ладони сильно порозовели от холода и напряжение, а подсыхающие мелкие ранки вновь начали кровоточить. Он же первым и поднялся, растягивая ноющие руки, вспоминая нежную, ухоженную кожу, что сейчас облеплена царапинами и мозолями, из-за которых нельзя было даже отряхнуться, ведь кровь слишком заметна на белой куртке, а голубого цвета кроссовки сейчас покрылись грязевыми пятнами, подошва?— почернела от липкой земли, Лихтенберг измученно простонал: хоть авиаударом разрушай город?— главное, чтобы тело и одежда были в чистоте.—?Как же больно. —?Проскрипел Труфанов, скидывая с себя товарищей, вся его спина и ноги покрылись черноземом, а влага пропиталась сквозь ткань, что прилипла к коже.На складе темно, пахнет сухой землей и пылью, покрывающей всю поверхность пола, под ногами валяются коробки, тюки с овощами, закутанные в полиэтиленовую пленку бутылки с разными напитками, металлические стеллажи, где должны стоять продукты грубо завалены пакетами, рваными коробками, казалось, ревизию в помещении для хранения не проводили несколько месяцев. Через щель в двери просачивалась полоска голубоватого света с самого магазина, лампочка сигнализации, висящая около дверного косяка с внутренней стороны молчаливо мигала, видимо, связь с сервером была нарушена, стояла мертвая тишина. На складе же стоял компьютерный стол с погасшим монитором и единственной табуреткой, камеры наблюдения, кажется, не работали, благо, хоть электричество и отопление не успели отключить.—?Интересно, если связь не работает по всей Москве? —?Задался насущным вопросом Никита. —?То почему на улице нет людей? Не думаю, что все могли узнать о беспорядках, а куда меньше, послушалось бы властей, призывающих не покидать дома. Когда интернет отключают?— народ должен валить толпой на улицу.—?Люди не такие глупые, как ты думаешь. —?Слишком холодно подметила Сонечка, что в корне не уживалось с её образом доброй и миролюбивой девушки, Труфанов её страшно раздражал, хотя давно именно она была инициатором того, чтобы принять отличника в компанию. —?И не всем нужен интернет, чтобы проводить время дома, тем более, в момент, когда сообщают о беспорядках.—?Будто детская места сбылась. —?Вдруг сказал Сергей, проходясь с фонариком по всему складу, заглядываясь на коробки, полные продуктов, на стальных дверях, за которыми находились холодильники, переливались блики света. —?Если абстрагироваться от происходящего, то я даже немного рад. Брать в Пятёрочке все, что душе угодно?— разве не счастье.—?И как после увиденного ты вообще можешь думать о еде? —?Скептично вопросил Никита, от воспоминаний об эмбрионах его передернуло.—?Я весь день мечтал о том, чтобы покушать. —?Протяжно сообщил Егор, без стеснения вытаскивал из коробок упаковки с булками, что тут же тонули в его прожорливом рту. —?Саня, тут же куча дорогой выпивки, грех не попробовать.—?Не сейчас. —?Отмахнулся Лихтенберг, отстранённо восседая на единственной табуретке, над головой висел тусклый монитор?— камеры наблюдения не работали. —?Последнее, чего я хочу: убегать хмельным перед открытием магазина.—?Что? —?Прозвучал удивлённый голос Сони, подобно раскату грома в ясный день. —?Александр Лихтенберг, главный дебошир школы 501?— отказывается от выпивки? Не верю.—?Неужели не пропил весь рассудок? —?Презрительно фыркнул Труфанов, то ли от страха и нервов, то ли безнаказанности.—?Заткнись. —?Куда более ядовито, сквозь блаженную улыбку, полную самолюбия ответил подросток, элегантно закинув ногу на ногу, прожигая отличника слишком яркими, как пламя Сатаны, голубыми глазами. —?Просто не открывай свой поганый рот, всем плевать на твоё мнение. Единственная причина, почему ты не яме с дерьмом, как Спермозуньев?— просьба Сони, и, как я погляжу, ей тоже надоело твое нытье, поэтому у меня больше нет причин быть с тобой обходительным. Если не хочешь сдохнуть?— закрой свой поганый рот.Девушка на грубость друга только стыдливо спрятала взгляд, Егор равнодушно повёл плечами, продолжая поглощать булочки и запивать их лимонадом.—?М-да,?— манерно протянул Кайсаров, наматывая локон на палец. —?Реальный мир не для тебя, брат. —?Без дружеских чувств сказал десятиклассник, следуя примеру Полежайкина, набросился на еду.—?Не говори такие ужасные вещи. —?Неуверенно попросила Сонечка, в душе благодарная, ведь у самой девушке не хватало смелости поливать грязью тех, кто её раздражает, проклятая жалость сильнее, чем желание собственного душевного комфорта.—?Я озвучиваю то, что ты произнести не в состоянии. —?Отозвался Александр с долей брезгливости и в полумраке разглядел коробку с сигаретами. —?Я курить.—?Хочу овощи, сухую булку нереально есть. —?Отрешенный от всего, сообщил Егор и вышел в торговый зал.—?О, Полежайкин каннибалом стал?— ест себе подобных. —?Шутливо заметил Кайсаров и рассмеялся своей же шутке, настроение у всех на редкость паршивое после пережитого.Невероятное стремление человека не потерять лицо перед окружением и сдерживало бьющуюся наружу истерику в груди каждого. Перед глазами до сих пор крутилась мутная картина эмбрионов, вокруг все стало жутко неправильным, чужим, будто мира, где беззаботно жили молодые люди не стало, ведь приоткрывая завесу тайны, будь готов проглотить всю мерзость великих сего общества. Фарфоровые маски застыли на лицах, разговор не взялся, каждому было что рассказать, но каждый молчал, утешал лишь факт, что мысли едины на всех, никто не хотел добивать болезненное настроение разговорами о невнятном будущем и смертях, что могут поджидать за углом.Тяжелее всего Труфанову?— его бросили, одного посреди ночного города, враждебного, холодного, окунули лицом в чан с кислотой, туда, где ему и место по мнению идиотского общества школы, по мнению её идола. Изначально, чудом было то, что такой человек, как Александр принял в свое общество отличника-моралиста, которых презирал, несмотря на прошлое, Лихтенберг был избирательным. Всегда. Он был тем, кто подстроил под себя общества, подмял мнение большинства, сбросил с плеч роль жертвы, занимая почётное место абьюзера. Никита с ужасом заметил, что часто задумывается об однокласснике, в этот момент тело пробивала дрожь?— он завидовал, искренне завидовал напускной маске, за которой скрывалось абсолютное ничего, ведь Лихтенберг просто лицо, убийственно красивое и пустое одновременно, личности за ним?— ни грамма, просто высокомерная оболочка, не достойная внимания, жаль, что в размышлениях Труфанова люди цеплялись только за оболочку.Отличник представить не мог, что у одноклассника есть душа, что Сонечка дружит с ним столько лет далеко не из-за популярности, ведь девушка, хоть и в прошлом красавица школы, не искала славы, она просто родилась хорошим человеком. Сергей и Егор в представлении Труфанова?— ещё более безликие существа, много хуже, чем главный виновник терзаний школьника. Единственным безликим, утопающим в внутренней желчи, проклинающий мир, в котором не мог ужиться?— был сам Никита, ведь до сих пор не уходил, цеплялся за то, что называли дружбой, хоть это и являлось фикцией, уступкой Александра по причине, известной ему одному.—?Саня сказал правду? —?Против воли сорвалось с уст Труфанова, чей голос ощутимо надломился.—?Не знаю. —?Пожал плечами Кайсаров, развалившись на грязном полу, от усталости веки тяжелели, если бы не вопрос, то юноша провалился бы в забвение. —?Я и о ситуации в его семье узнал только в прошлом году во время травли Спермозуньева, он заикнулся о Саниной матери, её алкоголизме проституции, и тогда Саня сказал: ?эта женщина мне не мать, но лучше быть сиротой, чем таким отбросом, как ты?. Просто есть люди, которым проще быть ублюдками, чем показать душевные терзания, даже друзьям.—?Оправдываешь издевательства? —?Скривился Труфанов.—?Над Спермозуньевым?— да, он та ещё сука заносчивая.—?Вы не лучше.—?Мы и не должны быть лучше. —?Сергей лениво повёл головой. —?Смысл быть ?выше этого?? Нужно просто радоваться тому, что общаешься с лучшими, избегая травли.—?Школа не на всю жизнь. —?Заметил Никита, процитировав слова мамы, что каждый раз повторяла их, видя сына в плохом настроении.—?И что? Теперь не дружить с коллективом вообще, потому что он ?не на всю жизнь??—?Просто не надо дружить с мразями, которым плевать на тебя из-за репутации. —?Выпаливал весь свой яд отличник, находясь с Сергеем наедине, Труфанов всегда жаловался; рассказывал про свои игры и жаловался абсолютно на всё. —?Тем более, становиться их тенью.—?Боже, какой тенью? —?Раздражённо прошипел Кайсаров, выслушивая подобные замечания от товарища уже несколько лет. —?Не говори о вещах, о которых не знаешь. Я не виноват в том, что ты такой зануда и нытик.Егор лениво бродил между стеллажами, заполненному продуктами после тьмы на складе, глаза привыкли к яркому свету. За широкими окнами, из которых состояла почти вся внешняя стена Пятёрочки, открывалась немая улица и такое же шоссе, мёртвое, пустое, будто в один день вся Москва заперлась в своём кольце, за невидимыми стенами, преодолеть которые равносильно смерти. Потрескивала, мигала на потолке лампа, гулким эхом отражались шаги от стен?— пустая Пятёрочка, тишина и горы продуктов, лежащих без присмотра, воплощенная на яву детская мечта. Действительно, всё походило на то, что группа ребят неведомым образом попала на планету, где ее обитатели исчезли за миг, оставив блага бездушные цивилизации гнить на воздухе и теперь, когда нет чужих глаз, счастливчики могут насладиться разработками человеческой фантазии.В овощном отделе, где обтянутые пакетами ящики вмещали в себя: огурцы, помидоры, морковь, капусту, все от чего девушкам на диете хочется блевать, а в иные моменты люди желают ощутим на себе лёгкий привкус витаминов, вряд ли сохранившихся в застоявшихся овощах. Внимание Полежайкина привлёк странный экземпляр, одиноко возвышающийся над грудой оранжевых помидоров: овощ был в разы больше, в разы ярче, будто его окунули в чан с едкой пурпурной краской, поверхность покрыта пупырчатой кожурой с оттенком золота, такой, будто овощ разрывает изнутри от обилия химических веществ. Манил Егора неизвестный селекционный экземпляр, не ощутимый запах, блеск кожицы?— все зазывало студента попробовать, вкусить запретный плод, что будто гипнотизировал юношу, как хищное растение, привлекающие мелких насекомых запахом, тоже самое творилось и сейчас. Против воли Полежайкин подошёл к овощу, мутными глазами смотря только на пурпурно-золотой овал, расширяющийся к верху с причудливым, завивающимся стручком на макушке, студент, казалось, не видел ничего вокруг, не слышал голосов, шагов, окутанный иллюзией незримого аромата.—?Это наша семья… —?Механическим голосом проговорил Егор. —?Давайте объединимся.Предупреждения Сони, её отчаянный крик, остались на задворках сознания, ведь без него, кажется, и без мозга, Егор тянул руку к овощу, видя, как золотая пыльца, словно растрепавшийся прекрасный цветок, окутывает его, поглощает, превращая тело в мягкую, плавно растекающуюся по невнятной форме, жидкость. В реальности же, тело студента опоясывали овощи, стекаясь к его телу из всех ящиков, как к эпицентру шторма. Овощи проникали в него, сделали своим, порабощали организм, сознание Егора полностью отключилась, как и способность двигаться, он не понимал, на помнил, в какой момент это произошло, воспоминания о приятном тепле, расплывшемся по венам?— это стало последним напоминанием о том, что Полежайкин?— человек. Ведь пара мгновений и разума не осталось, только гложущая пустота, ничего, будто не было девятнадцати лет жизни, друзей, родителей, памяти, эмоций?— не осталось ничего, лишь мутные очертания ящиков и далёких стеллажей, которые Егор видел чужими глазами.Студент даже не почувствовал, как родные руки Сонечки обхватили его со спины, не слышал её отчаянных криков: Саня, парни помогите! Он уже был не собой, мозг, а вместе с ним рассудок, тело и все остальное?— слились с овощным монстром, который безжалостно всасывал в себя Соню, отчаянно орущую, пытающуюся вытянуть руки, погребенные в липком соусе из овощ, сковывающем не хуже бетона. Умирал последний разум и в ней, когда почти всё красивое тело оказалось в овощах, сросшихся в единое целое, перекатывающихся друг на друге, будто огромный червь без конечностей, который умудрился оторвать вес от земли.Монстр, перекатывающимися движениями поглощал девушку, с грохотом понял полки, стеллажи, корзины с товарами, пупырчатым слизнем переползал по доступно пространству, поглощая своим телом все вокруг и, преодолевая преграду, оставлял за собой дымящийся, будто от кислоты след обожженного пола и мебели, побывавшей внутри скользкой субстанции. Подобный жидкости, набравшей всю доступную плотность для перемещения, монстр ползал по залу, на брюхе образовался огромный, баклажановый рот, а зубья заменили, заточенные как клинки, листья капусты, сам тело походило на жидкий огурец с венами из томатов. Изредка, сквозь липкий заслон, показывалась голова Сонечки, сопротивляющейся своему поглощению, она отчаянно боролась за жизнь, даже не осознавая, что тройка подростков без оружия вряд ли способна на помощь, учитывая склад характера всех?— ребята бы сбежали в страхе, как бы в душе не хотели помочь?— они не могли.Труфанов хотел было разреветься от слов десятиклассника, к такому стрессу, ужасу и правде, открывшейся перед глазами, подросток не был готов. Даже Сергей был с ним жесток?— устал не меньше, сам хотел выплакаться на плече Сони или Александра, хотя последний не позволит, не сейчас, ему самому много хуже, ведь встретился он с эмбрионами лицом к лицу в абсолютном одиночестве, он устал, не взяв и крошки еды с того момента, как ребята сбежали из школы ещё днем.Поразительный крик заставил обоих школьников содрогнуться, рассыпаться на миллионы осколков от жуткого ужаса, что хладной водой, обрушился на них?— Соня звала на помощь: Егора сейчас сожрут, помогите, помогите! —?эхо истерики глухо пробивалось сквозь приоткрытую дверь.Первым, как в безумном припадке, на склад завалился Лихтенберг, разумеется, он слышал разговор товарищей, но отреагировал только приглушенные крики, едва донесшиеся до ушей. Душераздирающий грохот стоял в торговом зале, секунда замешательства и юноша, толкая остальных несётся в зал.Разруха, едкий запах окислившейся мебели, влажного бетона и солёных огурцов, овощной монстр перекатывается между полок, опрокидывая их, поглощает все своими телесами, расплывающимися как тягучая жидкость, чудовище перекатывается, оставляя мелкие куски овощей и кислотную дорогу. Из субстанции показалось лицо Сонечки: липкое, из-под кожи вырастали овощи, подобно гнойникам разрастались: и снаружи, портя искривленное страхом лицо, и внутри, уничтожая организм, делая и человека монстра, не оставляя даже остатков от изначального физического тела.—?Саша… —?Девушка посмотрела на друга мутными глазами, вокруг которых образовывались огуречные пупырки, наливающиеся кровью и кислотой, кожа слезала с тела, меняясь на кожуру помидора, а о пышных, русых волос?— остались только обгорелые нитки. —?Помоги…Помог бы, если бы знал как, помог бы, не задумываясь, была бы на то возможность, но Лихтенберг мог лишь стоять в замешательстве около двери на склад, ужас пока прятался где-то на задворках, вытесняя остатки благородных чувств из подростка. Овощной монстр, чья слегка вытянутая голова без всего, упирается в потолок, прожигая его, огромный рот на туловище хищно скалиться, оттуда течет кислота цвета рассола.Оцепенение, отчаянный ужас, один на троих, ребята не могли и слова произнести, в глазах Труфанова застыли слезы, страшно было настолько, что отличник не мог даже заплакать. Ярость, клокочущая в груди, которую впитал один из трёх, отличная демонстрация собственной беспомощности, Александр, его непробиваемая милая маска сейчас искажена ужасом и злостью, подкрепляемая порывом глупого геройства, на которое подросток способен не был. Паника, нарастающий гул в воспалённом мозгу, от которого хочется расшибить голову вдребезги, умереть, не видя, как трещит по швам черепная коробка, а плотная кожа удерживает в себе мозг, расплывшийся в сосудисто-розоватое пюре, Сергей проклинает себя за глупые мечты, за мир, на разрушения которого юноша жаждал посмотреть, а сейчас, когда глупое желание сбылось, он способен лишь визжать от страха, бросать в панике в поисках несуществующего выхода.Роль лидера, её должен кто-то принять, сейчас, когда грань между жизнью и смертью стала настолько тонка, что разломиться от любого движения. Казалось, прошли тысячелетия, пока судорожно в голове метались мысли, сожаления, подкреплённые отчаянные страхом, стыдом перед Сонечкой, которая уже метра, но и жива, отчаянно цепляющаяся за надежду, за Александра, веря в лучшего друга, как ни в кого другого, жаль, что он всего лишь высокомерный мальчишка, а не Бог войны, коим хотел себя показать, издеваясь, принижая людей. Настоящая война?— другая, изводит, убивает, в ней нет эмоций, только смерть, только кровь: своих, чужих?— значения не имеет.Монстр продолжал крушить торговый зал Пятёрочки, плюясь едкой кислотой, от чего плавились продукты, запах гори, едкий соленый, страх, заставивший тело оцепенеть?— нужно прийти в сознание, двигаться, необходимо сделать хоть что-то, дабы спасти остатки компании, спастись самому. Пара секунд показалась тягучей вечностью, перед тем, как Александр вернул базовую способность хотя бы дышать, а вместе с ней задвигалось и тело, а с пухлых губ сорвались слова.—?В стороны!Властный голос, от которого холодно, тон, не принимающий возражений, глаза, налитые небесной яростью, жаль, все это достигло лишь Сергея; Труфанов рухнул в обморок, скатившись спиной по двери.—?Я… —?Лепетал Кайсаров, вжимаясь в дверь, в теле овощного монстра?— Соня, фактически, как сестра и Егор, мало чем отличающийся от овоща, но все же человек.—?Уноси это тело отсюда!Вновь приказ, Лихтенберг не узнавал своей голос, не узнавал себя, неужели страх делал его таким смелым, неужели, благородство и желание спасти подругу?— победили здравый смысл. Нет, именно здравый смысл диктовал подростку, поддавшись порыву эмоций, он бы поступил по-другому, либо сбежал бы, не видя перед собой ничего, либо бросил в бой и погиб, стал бы монстром, потерял разум, лицо, внешность, фигуру, что Александру горячо любимыми, он любил себя слишком сильно, чтобы позволить умереть. Более-менее трезвый рассудок и зажигалка?— единственное оружие юноши, борющегося со свинцом в конечностях, с тяжестью, которую не преодолеть, а овощной монстр все приближался, опаляя все кислотой, сжигая воздух в просторном зале, расхаживая по наивным детским местам.—?Конец? —?Немо спросил у себя Лихтенберг. —?Умру ли я? Нет, разумеется, нет. —?Ответил он себе. —?Забирай Сонину сумку, там образцы и вали отсюда. —?Почему приказ прозвучал настолько спокойно, неужели Александр не боялся умереть, с чего бы боятся, он мечтал об этом с детства, он был один всегда, одному ему и погибать, только перед этим можно и выпендриться, заставив товарищей превозносить себя, как героя.В тонких пальцах Лихтенберг перебрал зажигалку, толкнув Сергея на склад, он побежал, казалось, бездумно бросился на овощного монстра, перекатывающегося навстречу желанной добыче. Страх был скорее рефлекторным, чем настоящим, Александр любил себя, но не жизнь, вернее, он не чувствовал её, как и люди, погрязшие в самолюбие и одиночестве, без целей и интересов, у подростка не было мечты, только желание избавиться от того, что доставляло эмоциональный дискомфорт.Сергей, сквозь мутный туман кричал, или кричало его сознание, десятиклассник не понимал, страшно было двигаться, моргать, на мгновение теряя спасательный свет, он боялся, что темнота станет вечной, глаза закроются и не распахнутся уже никогда. Смерть, верная, неотвратимая, дышит над затылком, хладное дыхание её оплетает, блокирует неумелые попытки выжить. Кайсаров дрожащими руками пытается поднять на ноги Никиту, обругивая его всеми словами, проклиная, как чумного, и почему именно в такой момент он рухнул в обморок, почему не двигается, почему такой тяжёлый. Ползя по полу, Сергей пытался оттащить товарища на склад, будто там безопасно, будто закрытая дверь защитит их от ревущего монстра, брюзжащего кислотой, липким конечностями разрушающего стеллажи, холодильники, поглощая крупицы света массивным телом, пупырчатое тело обжигало, струилось едким паром, человеческая кожа просто расплавиться от подобного набора разъедающих веществ. Сонечки уже не было, её попытки прекратились, овощи поглотили её, сделав чудовищем, если бы не страх, Кайсаров бы разревелся от боли утраты, его друзья, стоящие с ним несколько минут назад?— сейчас убьют всех руками монстра.Александр проскользнул между разрушенными полками, используя скользкие упаковки, как ускорение, верно, у него было оружие: идеальная координация в пространстве и тело, натренированное таким банальным искусством, как гребанные корейские потанцульки. Овощной монстр лениво перекатывался за жертвой, хоть его тело и способно обволакивать предметы по форме, но с ловкостью испуганно зверя, чудовищу не сравниться, Лихтенберг ловко перепрыгивал через обрушившиеся стеллажи, дымящиеся, плавящиеся, и умудрялся не касаться окислившейся поверхности. Схватив баллон аэрозоля, Александр проскользив по полу с грязевыми подтеками от лопнувших упаковок шампуней, развернулся, чуть подогнув колени для равновесия, продолжая скользить спиной назад, направил в лицо приближающемуся монстру огненную струю.Любимая вещь, чтобы пугать девочек в школе, спрей, брызнутый на горящую зажигалку, вдруг стало оружием, спасением, выигравшим драгоценную секунду на передислокацию. Едкий дым повалил комом, кислота и пламя образовали гремучую смесь, вполне способную взорваться: повезло, объёмы монстра и огня разнились, подросток едва ли подсушил часть гигантского туловища, услышав пронзительный рёв. Благо, безмозглое существо не покатилось за Сергеем. Жуткая вонь изо рта, приправленная кислотным дымом, мелкими кусками овощей, обрушилась вперед, едва ли не сметя Лихтенберга, не ставшего оценивать результат контратаки, успевшего броситься в сторону из облака дыма, от которого резало глаза. Юноша бросился в сторону панорамных окон, отделяющих его от улицы, от спасательного открытого пространства, где шансы на победу возрастут.—?Сожги. —?Пронесся в голове чёткий приказ. —?Сожги, эту суку, не думай о том, что внутри, там больше нет друзей, враг?— безмозглое чудовище с огромной пастью. Убей. Сожги его.Александр, по дороге захватив пару бутылок водки, рискуя обжечься и быть сожранным, ведь овощной монстр с остервенением бросился к нему, источая еще больше кислоты, к которой добавились плевки солёными огурцами, попадания оставляли на стенах явный угольных след, дым и дыру, как от разрывной пули. Кожей подросток ощущал надвигающуюся массу, разъедающее дыхание за своей спиной, невольно задумавшись не плавиться ли его эксклюзивная куртка от Путина, даже сейчас, в преддверии смерти, Лихтенберга тревожило то, как он выглядит.Полурасплавленный, отвердевший пластмассовый ящик полетел в стекло, наверное, преграда бы не разлетелась, если не титаническая сила, с которой Александр бросил предмет, пробив небольшую дыру. Со звоном кристаллики стекла полетели на кафель и асфальт, вместе с тем, как на обочине остановился спортивный седан?— проклятие, спасение, плевать, подросток, как безумный, собирался сжечь тварь. Следом, закрыв лицо опустевшей рукой, Лихтенберг бросился в дыру, осколки впились в кожу раскаленными иглами, ластились по кроваво-черным волосам, опадали за шиворот, царапая нежную плоть.Монстр остался позади, в зале, но не останавливался, надвигался сплошной кучей кислотных овощей, следом за школьником полетели соленые огурцы, способные оставить на человеческой плоти ожог до кости, кипящий, налившийся кровью, пахнущий горелым мясом, которое кислота бы продолжала разъедать, на щадя мягкие ткани. Александр, сделав два рывка на деревянных ногах, разбил горлышко бутылки об асфальт, позволяя водки выливаться, образуя сначала лужу, а потом?— ручей. Конечно, поджечь сорокаградусный алкоголь?— затея хорошая, только напала не хватит, чтобы испепелить овощного монстра, как и самодельного огнемета, способного взорваться прямо в руках у хозяина. Чудовище выкатывалось наружу, сметая собой остатки стекла, проходящие сквозь слизь, крупные кристаллики впивались в пупырышки, а потом плавились оседая на кожуре хрустальной броней. Зловеще горела красная вывеска Пятёрочки, освещая ближайшее пространство, белым светом ламп освещалась тлеющая разруха в торговом зале.—?На землю! —?Повелительный тон, стальной голос, Александр не осознавал, кому он принадлежит, рефлекторно присел, даже в такой момент стараясь сохранить одежду в чистоте.Над головой с грохотом просвистела автоматная очередь, пули растворились в монстре, будто насквозь прошли и вновь кислотные, оглушающий вой. Лихтенберга грубо хватают за капюшон, отбрасывая с линии огня, руки сильные, умелые, не трясутся, в отличии от самого подростка, чей инстинкт переборол страх, но мозг посылал телу сигналы, вынуждая конечности дрожать. Он не видит лица спасителя, только ощущение абсолютного превосходства со стороны другого человека, превосходства, которому трудно не подчиниться. Падает чека от гранаты, Александр чувствует, как его грубо толкают назад, прикрывают спину, его защищают. Ни он?— его. Почти бессознательного, юношу волокут к машине, приглушенно он слышит взрыв, а следом?— рёв, ощущает едкий кислотный запах, запах горячего асфальта, что плавиться от разлетевшихся от монстра кусов кислотных овощей, слышит свист огурцовых пуль, чувствует, как твёрдые пальцы впиваются в шею, вынуждая нагибаться, чтобы не попасть под бесцельный обстрел.Лишь, оказавшись за седаном, за прикрытием, Лихтенбергу позволяют увидеть лицо спасителя, как же вовремя, всё же ход подростка оправдал себя, тот кому предназначалась история в интернете?— явился. Тоже бесстрастное лицо, острые глаза, мутно голубого цвета, тонкие губы, сомкнутые в ровную линию, чёлка, не симметрично падающая на лоб, Александр впервые разглядел чужие глаза. Красивые, до безобразия холодные, как заледеневший титан, такие же, как и его собственные.—?Огонь. —?Единственное, на что Лихтенберг оказался способен, разжимая затекшую руку, показав на ладони влажную от пота зажигалку.Дальнейших объяснений не требовалось, Леви понял, слишком чётко, правильно, приподнялся, не показывая и толики страха?— идеально обученный солдат.Из багажника Аккерман, не смотря на приближающегося монстра, на рык, кислотные плевки, один из которых прожигал чёрную крышу седана, он достал канистру бензина из багажника.—?Стрелять умеешь? —?Небрежно, с тем же привкусом стали в голове, бросил мужчина, будто его не волновало состояние спасенного.Видимо, дожидаться ответа было не в правилах Леви, он никогда не спрашивал рядовое мясо перед тем, как бросить в пекло, жаль, конечно, но он привык, поэтому и бросил висящий за спиной автомат подростку.—?Прикрой меня. —?Приказал он и отбросил крышку.Александр, не будь он так перепуган, не находись на грани смерти, вступил бы в перепалку с профессором, назло, из-за подростковой гордости и нежелания кому-то подчиняться. С ужасом подросток обсуждал руками оружию, пробуя ствол, рукоять, приклад, даже ремень, на котором автомат держали, механику, как и любой, наверное, мальчик Лихтенберг понимал, только стрелять ему не приходилось, тем более, из скорострельного оружия. Неуверенно показалось дуло, лежащее на капоте, сам школьник с трудом заставил себя приподняться, воровато выглядывая из укрытия, где, на пустой территории между дорогой и магазином, бушевал монстр, отчаянно перекатываясь, опаляя асфальт. Клубы дыма вздымались вверх, разносимые ночным ветром, едкий туман ластился повсюду, как ядовитый газ, способный растворить лёгкие в пористую жижу.Движения Леви точные, неуловимые, тонкое тело беспрекословно слушал хозяина, то плавно, то резко скользило, избегая солёных огурцов и кислотных брызг, которыми пытался растворить жертв овощной монстр. Туша надвигалась на профессора, капли бензина, случайно вылетевшие из горлышка в опасной близости от чудовища, вспыхивали искрой в воздухе, а затем исчезали.Ситуация требовала от Александра действий: он провел рукой по выпирающему магазину, не зная зачем, а после?— снял автомат с предохранителя, мокрые пальцы дрожали на спусковом крючке, дуло дрожало. Как целиться?— не объяснили, как выдерживать очереди?— тоже, поэтому, когда дуло оказалось на одной линии с овощным монстром, внутренне закричав, Лихтенберг спустил курок. С грохочущим свистом полетели в разброс пули, юноша не видел куда?— в воздух или тело монстра, он просто до боли в костяшках сжимал курок, испуганный оглушенный громогласными выстрелами, дрожащий от отдачи. Каждым сантиметром кожи Александр чувствовал, как Леви его ненавидит, хочет убить за беспрерывный, пустой огонь, ведь палил мальчишка, пока не услышал отчаянные щелчки оружия?— магазин пуст, дыры от пуль украсили стены Пятёрочки, асфальт, возможно, некоторые достигли цели, но большая пасть патронов, определённо, выпущена зря.Возникла новая проблема?— овощной монстр рычал в сторону машины, за которую юркнул юноша, чувствуя как холодный метал дрожит от града ударов кислотных огурцов, как противоположная сторона плавиться, резкий запах краски и горелой стали ударил в нос. В это время, Леви, стоило монстру переключиться на спасенного, бросился врагу за спину, швырнув в его дымящаяся, липкое тело канистру, когда автоматная очередь утихла, раздался единственный выстрел?— смертельный. Стремительно плавился алюминий, за чьими стенами бензин, закипающий готовый опалить все вокруг, подбирая в пламени объекты пока те не истлеют. Аккерман ускорил процесс выстрелом в канистру: кислота, бензин, пламя, взрыв?— разорвали тело монстра, куски овощей, скрепленных томатным соусом, обугленные, объятые огнём разлетелись в сторону чёрными, липким кучками. Профессор ловко отшатнулся назад, не позволяя грязи упасть на его идеально выглаженную форму ОМОНа, не имеющую отличительных знаков, он брезгливо потер ладони друг о друга, избавляясь от выдуманной грязи, пятнало его чистолюбие существование в человеческом мире родной твари, нежели настоящая грязь.Тихий, почти невесомый звук ударов берцев об асфальт, Леви спокойно вышагивал к машине, за которой притаился перепуганный мальчишка, по неизвестным причинам принявший бой, где не имел шансов на победу. Профессор успел увидеть, как спасенный двигается, в действиях определённо не нашлось и грамма цепенящего страха, застывшего на лице, когда недавно их взгляды пересеклись. Если Синяк планировал похитить изначально Лихтенберга, то не за красивое лицо, определённо, на это имелись иные причины.На грохот прибежал Кайсаров, решив, что безопаснее выйти через заднюю дверь, обойдя здание, он притаился за углом, с застрявшей истерикой наблюдая, как его друг бездумно стреляет, как разрывается на тысячи осколков монстр, внутри которого пали Соня и Полежайкин. Страх смертью сменился отчаянной болью, подросток рухнул на колени, натянув волосы на мокрое от слёз лицо, все внутри разрывало: от страха, обиды, собственной беспомощности, его спасли?— опять. Высокомерный трус Александр, которого так презирает Труфанов, вступил в бой, наверное, последний лопнет от эмоций, узнав, кто спас их от неминуемой участи, но сейчас Сергей мог лишь реветь, ничего не видя сквозь густые волосы.—?Не обоссался? —?Грубо вопросил Леви у спасенного, они движением вырвая автомат из рук, мертво, до белизны пальцев, впившихся в оружие.—?Обоссаться из-за карикатурного чудовища? —?Александр ядовито улыбнулся, не понимая, откуда берётся показания уверенность, каким образом он вообще в состоянии отвечать. —?Не все замирают в восхищении, глядя на тебя, солдатик.—?Мальчик, ты живой, поэтому оставь свои реплики для суда священного. —?Отстранённо, с присущим холодом, ответил Аккерман, глупый школьник, забывший своё место не способен вывести профессора из равновесия. —?Где два овоща: Огурцова и Полежайкин?Ледяная плеть будто разодрала плоть до мяса, оставив на лице холодный ожог, пробила кожу до костей, до самого черепа, который вдруг освинцовел от осознания: погибли, они погибли. Горько и гадко стало на душе, инстинкты уступили место разума, болезненного ухмыльнувшись, почти истерически, подросток зарылся руками в кровавые пряди чёлки, ластящиеся между тонких пальцев. Прежде, чем вымолвить ответ, Александр почувствовал, как тело содрогнулось от прикосновений, он влажного лица, уткнувшегося ему в макушку?— заплаканный Сергей кинулся на друга, ища утешение.—?Вы же их дружки. —?Ещё более холодно повторил Аккерман, в закромах души сочувствовал школьникам, но утешать не умел, да и не слишком хотелось. —?Где два моих студента?—?Вы… Вы… —?Закричал Кайсаров в припадке, но слова так и не покинули грудь, раскалывающуюся от напряжения, от биения сердца, что пробивает ребра, острым кинжалом впиваясь в плоть меж костей.—?Убитый монстр,?— отрешенно, стараясь не демонстрировать боль утраты, посчитав её за слабость, ответил за друга Александр. —?И есть Соня и Егор. Они мутировали.Взгляд Леви требовал объяснений, мужчина непоколебимой статуей стоял против школьников, скрестив руки на груди, ни один мускул на лице ни дрогнул.—?Я этого не видел. —?Продолжил Лихтенберг, закусывая внутреннюю сторону нижней губы. Конечно, он выглядел не так спокойно, как профессор, но выдержка подростка заслужила мысленную похвалу от Леви. —?Только Сонин крик о помощи, голову, торчащую из этой субстанции.—?Лихтенберг?— это ты? —?Проигнорировав объяснения, спросил Аккерман, без толку пытать испуганно подростка, знающего лишь крупицы дерьмового клубка, которым обвил планету Синяк. —?Мне плевать, подохнешь ты или нет, однако, чем ты думал, идя за врагом, так еще и приплел двух моих студентов?—?Только мы могли остановить побег Синяка из страны (России). —?Самоуверенно, с долей напыщенности, бросил Александр, полностью игнорируя дрожащего Кайсарова за спиной, свою боль и гложущее чувство вины, которое легче скинуть на другого. —?Отвечать на звонки нужно, или что, кто-то поставил твой телефон на верхнюю полку и ты не мог достать?—?Саня, прошу… хватит… —?Прошептал осипшим голосом Сергей, прежде чем профессор решил бы ответить на пустые оскорбления школьника. —?Слава Путину, что нас спасли… Соня и Егор, вы же убили их! Может это от тех эмбрионов, что мы нашли? Мутировал Полежайкин… —?Десятиклассник закусил губу, давясь новой порцией слёз.—?У нас есть образцы с завода. —?Серьёзно сообщил Александр, ощутив себя невыносимо маленьким, хотя был выше Леви, но тот умудрялся одним взглядом ставить подростка на колени. —?Прошу, расцени это как помощь в расследовании и… —?Юноша давился от проявления заботы, с каких пор его вдруг начала заботиться безопасность окружающих. —?Эвакуируйте семьи моих товарищей в безопасное место. Такая возможность ведь есть? По нашим догадкам, образцы принадлежат твоему… знакомому.—?Сколько же от Йегера проблем. —?Будто сам себе напомнил Аккерман, издав усталый вздох. —?И от тебя?— ещё больше, если ты цель Игоря Синяка, то мы не можем проигнорировать этот факт.—?Спасены… Спасены… —?Послышался в отдалении истеричный голос Труфанова, что бросился к ногам Леви, чуть ли не целуя его в идеально вычищенные берцы. —?Ох, Путин, спасибо вам, господин Аккерман, о, чудо…—?Благодари своего дружка,?— презрительно отчеканил Аккерман, отстранившись от липнувшего к нему отличника, бьющегося в истерике, бледного, тощего, заплаканного, как и Сергей. —?От вас он увел это чудовище на улицу.—?Соня… Соня… —?В бреду говорил Труфанов, закутавшись в объятия с Кайсаровым. —?Нет… Почему она… Почему, сука, не ты?! —?Обезумевший Никита ткнул пальцем в плечо Лихтенберга.В последнего будто вкололи сыворотку чистой ярости, брезгливо он отбросил чужую руку, на перепутанных ногах отшатнулся к профессору, поравнявшись с ним, какие же пустые глаза были у обоих.—?А почему не ты? —?На спокойный, похожий на его собственный повелительный тон подростка, Аккерман приподнял бровь. —?Из всех пятерых именно ты больший кусок дерьма, чёртов нытик, моралист, думаешь, тебе одному хуево?—?Заткнись. —?Приказал Леви, но мальчишка даже не дрогнул от ледяного голоса, не повёл и головой, отпечаток сегодняшнего дня закрепился в его душе, усилив внутренне безумие.—?Это не твое дело! —?Прошипел Александр. —?Я имею право говорить со своими товарищами, как захочу, принижать их за слабости, мельтешение под ногами! Да если бы не я…—?Не заставляй меня применять силу. —?Со стороны казалось, что столкнулись лбами два титана, стремящихся усилием воли продавить оппонента под себя. —?Мне противно слушать ваши детские перепалки. Ты сам решил спасать того, кто ненавидит тебя.—?Заткни уши. —?Подросток глубоко вздохнул, медленно выдохнул, не в его положении спорить. —?Просто увезите парней и их семьи в безопасное место.—?А ты? —?Осторожно вопросил Сергей. —?И твоя матушка?—?Эта женщина?— мне не мать, плевать, сожрут её или раздавят, я от потери ?родственника? реветь не буду. Спасать ваши, оцепеневшие от ужаса, задницы повторно я не планирую.Юноша вырвал из рук Сергея сумочку погибшей подруги, по телу невольно прошлась холодная дрожь, достал бутылку с разлагающимся эмбрионом в собственном соку и передал Леви, который с отвращением принял подарок, брезгливо убирая его в сумку за поясом. Очередная проблема в виде детей, ставших случайными свидетелями, как чугунный горн, рухнула Аккерману на плечи. Куда более развязная копия Эрена, наглая до безумия, не знающая своего места, видимо, после отчёта о произошедшем, окажется у профессора на попечительстве. Красивое личико калечить не хотелось, чистолюбивый Леви будто нашёл среди вязкой грязи граненый алмаз: чистый, привлекательный, с характером, требующим воспитания.—?Матушка, мамочка… —?Труфанов опять бросился к Леви в горьких слезах. —?Пожалуйста… Спасите её…Профессор глянул на часы, прикрыв глаза, дожидаться подкрепления не было времени, завод и ближайшие территории надо было осмотреть, особенно, старые правительственные тоннели, построенные в первые годы правления Путина, один из них, судя по планам, проходил именно под заводом. Вытащив из окислившегося багажника, поверхность которого ещё источала лёгкую дымку, два комплекта боевого снаряжения, Леви передал один Лихтенбергу, со вторым?— колебался, оба школьника выглядели слишком перепугано.—?Дождитесь группы подкрепления, они доставят вас и ваши семьи в зону эвакуации. —?Приказал Аккерман, всё ещё сомневаясь кому передать боевое снаряжение, изначально предназначенное для студентов.—?Я не поеду. —?Категорично заявил Александр, внезапно поморщившись от нарастающего гула, похожего на усиленный в сто крат ультразвук старого телевизора. —?Что за?..Не успел подросток сообразить, как прозвучал приказал профессора лечь на землю, самого школьника грубо схватили под ребра, махом перебросив через капот на сторону, где догорало тело овощного монстра, противоположную от завода. Лихтенберг чувствовал, как его позвонки с силой впились в дверь машины, воздуха перестало хватать, ведь юношу грубо вжимали в преграду, а от внешнего мира его закрыла чужая грудь, твёрдая ткань бронежилета царапала лицо.Душераздирающий грохот последовал незамедлительно, казалось, от треска, смешанного с ультразвуком, шум от взрыва был настолько силён, что казалось, голова взорвётся следом. Лязгал, скрежетал металл, подброшенный в воздух, грохотали куски стали, рухнувшие наземь, горячая волна с силой ударила в спину, всепоглощающий гром разрывающихся стен словно продолжался несколько часов. Необъятное пламя, в мгновенье вспыхнувшее на пустыре, избавившись от колоссального здания, как от песчинки, осветило все ржавым оттенком, так похожим на неподвижную вывеску Пятёрочки. Производственные обломки, горящие едким пламенем разлетелись по пустой территории, открывая забвенную, грязную пустоту промзоны, чёрную линию лесополосы будто отбросило на километры назад.Александр ощутил резкую боль в спине, казалось, машина, застывшая их от ударной волны, сейчас раздавит несчастных людей. Тело рефлекторно сжалось, носом юноша уткнулся в грудь спасителя, сцепляя пальцы у Леви за спиной, словно школьник последний раз касается живого человека, словно на краю гибели, он цеплялся за военного, до хруста прижимая его тело к своему.—?Чёртов ребёнок, я тебе руки сломаю, если не перестанешь так давить. —?Сквозь треск огня, побочных мелких взрывов, сливающихся с общей гармонией громких звуков, голос Аккермана подействовал как отрезвительное.С ужасом Александр понял, что не может дышать, держась в сознании только из-за страха перед тьмой, он резво вытащил голову, проталкиваясь через нагрудные карманы, напряжённые мышцы, удерживающие его, основав подбородок у Леви на плеча. Жадно лёгкие втягивали горячий, отравленный химикатами воздух, вызывая головокружение, мелкую дрожь, молниями пробивающую конечности. Пустыми глазами Лихтенберг смотрел на парадный вход в Пятёрочку, не в силах расцепить кольцо собственных рук.—?Штаны до сих пор сухие, удивительно. —?Брызнул ядом Аккерман, сам же защитив раздражающего школьника.—?Ты так сильно хотел меня спасти, что чуть не задушил… —?Александр отозвался без прежней самоуверенности, моральных сил уже не хватало, чтобы удерживать маску мрази, им полностью завладел ужас.Из-под просвета седана, выползает Сергей, волоча за собой Труфанова, который опять упал в обморок. Десятиклассник не обратил внимания на странные объятия профессора и друга, выполз из-под машины, предпочитая обессиленно валяться на грязном асфальте, он ничего не слышал и не соображал, только тело вздрагивало от слишком громких тресков.—?Что ж, Лихтенберг,?— спокойно говорил Леви, словно только что не собирался идти на завод и там же погибнуть от взрыва. —?Теперь собранный тобой образец действительно имеет вес. Я отправлю приказ о размещении вас в зоне эвакуации для ?особых? персон.—?Лучше сдохнуть, чем делить бункер с жирными тварями из богатеньких. Я просил защиты только для своих товарищей и их родителей. —?Отмахнулся Александр, когда профессор поднялся с него. —?Синяк разрушил мою блаженную жизнь, я лично отправлю его в Ад, убью его. —?Подросток безумно ухмыльнулся, глаза вспыхнули ярче пламени, сияющего за спиной, небесный блеск казался почти противоестественных, как и сдавленный, полуистерический смех. —?Убью Игоря Синяка своим руками.—?Безрассудные мальчишки, вроде тебя?— умирают первыми. —?Холодно заметил Аккерман, говоря о человеческой жизни, как о статистике. —?Эрен был таким же идиотом с обостренным чувством справедливости, теперь мы держим в бутылочке его останки.—?Справедливости? —?Ехидно хмыкнул Александр, смотря на свои исцарапанные, покрытые мозолями, бледные руки, чуть трясущиеся из-за смеси безумия и страха. —?Нет никакой справедливости, я просто хочу убить того, кто жаждет убить меня первым. Не знаю, кто такой Эрен?— твой ученик или агент особого назначения, но я буду сражаться ради лавров и славы, собственного комфорта и желания растоптать того, кто испортил мне жизнь.—?Мне плевать, сдохнешь ты в бою или сбежишь, как последняя крыса, главное, не путайся под ногами. —?Приказал Леви, отряхивая черную форму от пыли, бесстрастно вглядываясь в горящие стены завода Синяка.