Тень (1/1)

—?Плохая шутка,?— я оборачиваюсь, и мои глаза встречаются с карей бездной, излучающей пугающую решимость. Макс встает из-за стола и в считанные мгновения оказывается в метре от меня. —?Я не шутил,?— произносит он, и я вправду не чувствую того момента, в который он должен был засмеяться. —?Репетиция в десять, от моего дома до филармонии двадцать минут, от твоего?— час с лишним. Ты сможешь выспаться, а утром поедем вместе. Мое и без того больное подкошенное сознание стало шутить само с собой и внушать мне, что где-то в комнате сейчас стоит скрытая камера и Тарасенко решил снять что-то вроде ?десяти пранков, вышедших из-под контроля?. Кроме шуток, я растерянно молчу, а мой разум отчаянно разрывается в криках. ?Нельзя?. С другой стороны, Брайн мыслил логично. Шансы опоздать на репетицию снижались или повышались прямо пропорционально километражу удаленности наших домов от Санкт-Петербургской академической филармонии. Не зря говорят, глаза?— зеркало души. Должно быть, сейчас в моем взгляде отчетливо читались все смятения и противоречия. —?Если ты уедешь, я забуду пирог в духовке,?— едва сдерживая улыбку, Макс указал рукой на кухню. —?Ну, you know. —?Это угроза? Я смотрела на его доброжелательное лицо, излучавшее тепло, которым просто невозможно было не проникнуться. В следующую секунду неожиданно самой для себя мы синхронно заливаемся громким смехом. Либо он обладал удивительным даром убеждения, либо внутри у меня, обычно непреклонной в своих суждениях и решениях, что-то сломалось. Наверное, он был единственным человеком, способным влиять на мое мнение. Спустя час мы достали из духовки яблочный пирог. Перевернув форму для выпечки, я выложила его на тарелку и порезала, в то время как Максим ставил чайник. Пока пирог остывал на столе, Тарасенко показал мне ванную, дал полотенце и свою одежду?— футболку с шортами?— и оставил располагаться в комнате для гостей. Когда я услышала, что он ушел и теперь гремел на кухне чашками, я прикрыла дверь и легла поперек кровати, свесив ноги. Сколько еще времени должно пройти, чтобы я начала осознавать, что все происходящее со мной?— не иллюзия и не сон? Я вновь села и осмотрелась. Комната была совсем простенькой и почти даже пустой: кроме кровати, прикроватной тумбочки, комода и пустующей книжной полки, тут ничего не было. Я провела рукой по мягкому пледу. Ураган мыслей глушил рассудок, поэтому перед чаепитием я решила быстро принять душ. Благо, в квартире было две ванных комнаты, и я могла не переживать о времени пребывания там, хотя в обычности никогда и не задерживалась в душе больше десяти-пятнадцати минут. Холодные капли, бьющие по лицу, отрезвляют. Но осознание того, что это не моя ванная, так и не дает сердцу хоть немного сбавить темп. Я провожу руками по плечам, на которые днем так неожиданно легли руки Макса, напугав меня. Дотрагиваюсь пальцем до кончика носа и вспоминаю, как он измазал меня в муке, снимая это на видео. Не могу сдержать улыбки. Вылезая из душа, я наспех вытираюсь. Взгляд падает на оставленные мне вещи. Я натягиваю на себя футболку и шорты и замираю перед зеркалом. Вот так это начинается? Я качаю головой, прогоняя прочь ненужные мысли. Что может начаться с такой, как я… Это просто ночевка. Это ради репетиции. Я выхожу из ванной, вдруг самой для себя осознавая, что вернувшееся стеснение снова сковывает каждое движение. На цыпочках я прохожу в гостиную и обнаруживаю Тарасенко сидящим в телефоне за столом. Перед ним, рядом с тарелкой яблочного пирога стояли две чашки с чаем. Я хотела было пошутить про то, что он смог налить чай и не обжечься, но тут Макс меня замечает, и физическое ощущение его взгляда на себе заставляет молчать. —?Тебе идет,?— в неоднозначной улыбке расплывается он, и я смущенно отвожу взгляд в сторону. Я быстро шагаю к столу и сажусь на стул, двигая к себе ближайшую чашку с чаем. Максим откладывает телефон в сторону и берет кусочек шарлотки, надкусывая его и запивая чаем. —?Как пирог? —?спрашиваю я в надежде отвлечься от своей скованности и найти тему для разговора. —?Честно,?— начал он, а затем, прожевав до конца, добавил,?— в последнее время ничего вкуснее не ел. Спасибо. Я расплываюсь в улыбке. Стоя на крыше дома, я смотрю за горизонт. По обе стороны простирающейся через весь город Невы красуются резные фасады исторических зданий, царские сады и дворцы, где-то вдалеке виднеются современные офисные небоскребы. Ночной влажный воздух наполнял легкие свежестью. Петербург прекрасен. Не своей архитектурой, набережными и мостами. Он прекрасен потому, что в нем живешь ты. А расписные здания?— это так, приятное эстетическое дополнение. Я чуть опускаю взгляд и вдруг вижу на крыше соседнего дома тебя. Ты смотришь в мою сторону, и я улыбаюсь. Твои теплые карие глаза, твоя доброта?— мое спасение, то, ради чего я в свое время решила жить дальше. Ветер треплет пряди твоих каштановых волос. Ты поднимаешь руку и машешь мне, и прежде, чем я поднимаю руку в ответ, я слышу голос за своей спиной. —?Не нужна ты ему. Сердце замирает и съеживается в страхе, когда я оборачиваюсь и вижу человека, чей образ я многие года пыталась забыть. У него татуировка-рукав и полупустая бутылка пива в руке. Пытаюсь что-то сказать, но дыхание перехватывает. —?Думала, я тебя не найду здесь? —?человек подходит ко мне вплотную, и я чувствую запах перегара. Он смотрит на тебя, хоть и не имеет права даже дышать с тобой одним воздухом и ходить под одним небом, а потом отбрасывает в сторону бутылку и, грубо хватая меня за плечи, разворачивает лицом в твою сторону. На глазах наворачиваются горькие слезы. —?Посмотри на него и на себя,?— науськивает низкий голос прямо возле уха, и я дергаюсь, пытаясь вырваться из цепкой хватки его худых пальцев, но он сжимает мои плечи еще сильнее. —?Тебя сложно назвать личностью, ты всего лишь тень. Ты по-прежнему не можешь ничего решать. Твое мнение?— шлак. Смотри внимательно: он тебя даже не видит. С каждой фразой с глаз одна за другой срываются тяжелые соленые капли, и неожиданно для самой себя я замечаю, что ты и вправду смотришь будто бы сквозь меня. Словно на крыше напротив тебя ничего, кроме разгульного ветра, нет. —?Никому ты, кроме меня, не нужна. Тебя никто не будет любить так, как я тебя любил,?— демонами нашептывает голос за спиной, но внутри что-то клинит, когда я смотрю на твое безмятежное лицо. Я нахожу в себе силы вырваться из железной хватки человека и оборачиваясь лицом к своей погибели, я произношу: —?Никто в мире никогда не любил так, как я люблю его. С минуту человек молчит. В его серо-зеленых глазах закипает гнев. —?Никогда не понимаешь по-хорошему,?— наконец говорит он, и я слышу звяканье, а в следующую секунду чувствую холодное лезвие ножа-бабочки у своего горла. —?Забыла, что должна делать то, что угодно мне? Он делает шаг мне навстречу и давит лезвием на горло, что заставляет меня шагнуть назад, ближе к краю крыши. Еще шаг?— и я спиной чувствую пропасть в нескольких сантиметрах от моих пяток. —?Прыгай,?— скалится человек, а затем снова стреляет глазами в твою сторону. —?Не прыгнешь, и кое-кто пострадает. Я не успеваю ничего понять, как образ человека рассыпается передо мной на множество пожухлых осенних листьев. Я резко оборачиваюсь в твою сторону и мгновение спустя вижу, как он возникает у тебя за спиной, приставляя нож к горлу, а затем резко отводит руку в сторону. Лезвие оставляет на твоей ровной коже глубокий порез, воротник одежды окрашивается в красный. А спустя секунду я просыпаюсь в истерических криках. Перед глазами?— темная пелена, я, еще не осознавая, где я нахожусь, вскакиваю на кровати и продолжаю кричать. Сквозь туман и звон в ушах я слышу, как дверь в комнату открывается. Включается свет?— и я начинаю видеть очертания комнаты, переставая кричать, лишь панически озираясь и пытаясь сфокусировать взгляд. —?Алис, Алис,?— слышу я знакомый голос. Перед глазами возникает обеспокоенное лицо Максима. Он протягивает ко мне руки и я, совершенно не контролируя себя, судорожно хватаюсь за них, затем утыкаясь носом в его шею. Он здесь. Он жив. Я вдыхаю приятный запах лаванды. Он без футболки. Это его запах. Более-менее вернув контроль над дрожащим телом, я чувствую, как слезы стекают по и без того мокрым щекам. Во рту пересохло, а ко лбу, покрывшемуся испариной, прилипли пряди тонких волос. Я опустошенно смотрю перед собой, пытаясь отдышаться. Мои ладони, заключенные в руки Тарасенко, обессилено лежат на одеяле. —?Ну все,?— Максим бережно отпускает мои руки и обнимает меня. —?Это просто сон. —?Мне надо умыться,?— говорю я и совершенно не узнаю свой голос. Брайн кивает, и я, невольно отстраняясь, на дрожащих ногах выхожу из комнаты. Забредая в ванную, я сразу открываю ледяную воду и, набрав немного в ладошку, прикладываю ко лбу. Поднимаясь и встречаясь с собой взглядом в зеркале, пячусь назад. Я всегда была бледная из-за низкого гемоглобина, но сейчас мое болезненное выражение лица пугало. Пересохшие губы были синюшными, темные круги с голубизной вен под глазами отчетливо выделялись на коже. Еще немного повозившись в холодной воде, приведя себя в более-менее приемлемый вид, я возвращаюсь в комнату. Макс все еще сидит там, озадаченно смотря в сторону. Я прохожу и падаю рядом на кровать. —?Тебе принести воды? —?обеспокоенно спрашивает он. —?Да, спасибо,?— спустя несколько минут молчания, все еще не своим голосом произношу я. Тарасенко исчезает в дверном проеме и мне становится некомфортно одной в комнате. Я забираюсь с ногами на кровать, накрываюсь одеялом, руками затем обнимая себя, все еще подрагивая при этом, и поворачиваю голову в сторону панорамного окна. За ним простирается ночной Питер, такой спокойный, что я невольно засматриваюсь, не замечая, как Брайн возвращается. Я принимаю из его рук стакан и полностью осушаю его. —?Что тебе приснилось? —?спрашивает он у меня, забирая стакан. —?Не надо,?— почти сразу отвечаю я, упираясь взглядом в узор на пододеяльнике. Не надо, потому что я опять вижу это перед своими глазами. —?Ты кричала мое имя. ?Я хочу кричать его на весь мир?. Я молчу, все еще сверля взглядом одеяло. У меня нет ни оправданий, ни сил колыхать это в своей памяти. —?Ладно,?— грузно произносит Максим спустя молчание,?— я оставлю свет, постарайся заснуть. Парень встает и направляется к выходу, но я, не глядя, останавливаю его, хватая за руку. —?Останься пожалуйста,?— слишком смело для себя прошу я. У него все причины отказать мне, но я чувствую, как матрац рядом со мной прогибается под его весом. Тарасенко ложится, откинув руку в мою сторону и жестом приглашая меня лечь рядом. Я накидываю на него одеяло по пояс и кладу голову на его плечо. Он берет мою руку и кладет себе на грудь, оставляя ее накрытой своей ладонью. Я чувствую под пальцами теплоту кожи и размеренный стук сердца и вдыхаю успокаивающий запах фруктовой мяты. Мне плевать, как все это выглядит сейчас с моральной точки зрения. Мне слишком страшно быть без него. Спустя время я проваливаюсь в объятия Морфея. В этот раз мой сон безмятежен.