Глава 11 (1/1)

Чья-то рука трясла меня за плечо и голос что-то весело нашёптывал на ухо. Я сонно заворчал и попытался открыть хотя бы один глаз, чтобы посмотреть на того подлеца, который решил меня разбудить. Рыжевато-красные лучи солнца скользили по моим ногам, скрытым под одеялом, а в комнате гуляла утренняя свежесть. Передо мной стоял Франциск и, улыбаясь, пытался меня разбудить.— Просыпайся, трусишка! Не забывай, какие у нас сегодня планы.Не хотел я вставать. Мне было так хорошо в кровати, она несла подаренное моим телом тепло. Я уже представил, как сейчас встану и отправлюсь к Брагинскому…А Франция… жаль, что у меня под рукой не было бейсбольной биты, чтобы хорошенько стукнуть его по кудрявой голове. Но сколько я ни ворочался, ни ворчал, его бесконечная и сладкая болтовня вынудила меня подняться с постели.Всё-таки хорошо, что он не спросил меня, какие кошмары вынудили меня потревожить его сон. Я бы всё равно не смог ему это объяснить…, а если объяснил бы, то он бы даже меня не понял.Все мы встретились в столовой, где снова сели за стол в ожидании завтрака.Честно говоря, после прошедшей ночи мне было стыдно смотреть на Наталью. Вспоминая, как она плакала и умоляла Литву откликнуться на её любовь, я ощущал в душе нарастающий холодок.Пока готовился наш завтрак, Китай пытался поднять нам настроение — он рассказывал нам анекдоты, весёлые моменты из жизни… Никогда бы не подумал, что Яо может быть таким весёлым. В моём мире он обладал весьма специфичным юмором.Украина вошла в столовую, таща за собой коляску с чаном, из которого валил пар. По комнате сразу же распространился запах пряностей. Латвия весь извёлся на месте, пока Украина поднимала этот чан на стол и просила передать ей тарелки.— Ф-фу! Это же каша! — запищал Райвис, когда получил из рук Ольги свою тарелку. — Ненавижу каши! Я мяса хочу!— Сейчас ты у меня половником по башке получишь! — рявкнула в ответ женщина, стискивая зубами сигарету, чтобы та не упала кому-нибудь в тарелку. — Вообще-то каша помогает набраться сил, а силы тебе понадобятся. Сегодня ты один идёшь на разведку, так что ешь и не ной!Не знаю, почему Латвия так ненавидел кашу, лично я её обожал. Своим сладковатым вкусом она напоминала мне мою домашнюю кашу, которой я периодически питался, когда выдавалось свободное от рабочей рутины время. И от этих светлых воспоминаний моё сердце сжалось.Странно только, что за столом были все, кроме России. Мне очень хотелось его увидеть, обговорить с ним наши военные действия.Заметив моё беспокойство, Украина решила ответить на мой немой вопрос:— Он в своём кабинете и что-то там делает. Я решила его не беспокоить. Если хочешь, можешь навестить его после завтрака.— Да, конечно, — согласился я, отскрёбывая ложкой остатки немного липкой каши. Мне показалось, что Франциск насторожился.***

Я последовал совету Украины, и сразу после того, как поел, отправился в кабинет Брагинского. Меня слегка бил озноб. Интересно, что бы мне ему сказать в первую очередь.Доброе Утро? Хей! Как спалось?Я медленно вошёл в кабинет, перед этим произвольно постучавшись, но в кабинет был пуст. Я увидел всё тот же стол, на котором, как и вчера, лежала карта мира с фигурками, на стенах тикали дедовы часы. Я вошёл внутрь, обошёл всё помещение, с любопытством изучая каждую вещицу, что попадалась мне на глаза.Я подошёл к полкам с книгами, но не нашёл там ничего интересного. Причём, пройдясь пальцем по их старым корешкам, я внезапно увидел, что их названия были написаны задом наперёд. Дьявольщина какая-то. Взяв какую-то толстую книженцию, я услышал в шкафу щелчок, после чего полки плавно отъехали в сторону, а на их месте появилась потайная дверь. Вот так-то — книгу взял почитать, как же. Испуганно оглядевшись, я дёрнул за ручку и дверь со скрипом мне поддалась.В принципе, я догадывался, что у России были свои скелеты в шкафу. Я вошёл внутрь тайничка и очутился на крутой лестнице, которая вела в подземелье. Через каждые две ступеньки на стенах были прикреплены подсвечники, и они освещали проход каким-то странным зелёным светом. Я неуверенно начал спуск, прислушиваясь к любому звуку, который исходил из глубины этой пещеры.Через некоторое время я вошел в помещение, где стояла дюжина всяких аппаратов, хирургических столиков и аквариумов, где плавали мутные тела. Пещера, в которой прятался Франциск, на фоне «этого» казалась шикарным люксом в отеле. Жалко, конечно, что я не взял с собой Франциска, я ведь не знал, что найду этот подвал. Ему бы это понравилось. Он же тоже любит такие вещи, в которых я ни черта не смыслил.Пройдясь по помещению, я внимательно разглядывал каждое оборудование, пытаясь понять, как оно работает и для чего оно создано.На хирургическом столе я обнаружил ножи, на которых поблёскивали пятнышки свежей крови, после чего у меня возникло острое желание немедленно покинуть эту комнату безумного учёного. А вдруг Брагинский узнает, что я нашёл его потайное место, что же он со мной сделает? Представив себя в роли «пациента» на этом столе, мне стало тошно, и я отступил назад. Внезапно я ударился обо что-то твёрдое и прохладное… настолько прохладное, что я это ощутил сквозь пиджак. Я обернулся, который был выше и шире меня в несколько раз, внутри которого плавало тело. Обнажённый парень, осыпанный тоненькими проводками, будто дикобраз, барахтался в очень мутной жидкости и, судя по тому, что его широко распахнутые глаза не реагировали на моё присутствие, он был давно уже мёртв. Я, конечно, мог пойти дальше, полностью забыв об этом молодом человеке, но его черты лица кого-то мне напоминали. Острый подбородок, короткий лоб, густые брови…Да это же вылитый я!Протерев глаза и ущипнув себя за руку, чтобы убедиться в том, что мне это не мерещится, я снова посмотрел в аквариум и уже затем позволил испуганному крику вырваться из моих уст.Чья-то тяжёлая рука упала на моё плечо, и я закричал ещё громче. Когда я оглянулся, то встретил немного смущенное лицо Брагинского, который, видимо, не ожидал от меня такой реакции.— Чего ты разорался? — спросил он. — Залез в мою лабораторию, да ещё и орёшь.Странно, что он не начал читать мне нотации про то, что «как не хорошо совать свой нос в чужие дела», хотя, кто знает, может он сейчас к этому и приступит. А пока я мог воспользоваться ситуацией и устроить невинный допрос на тему того, что плавало в этом огромном аквариуме.— Это? — спросил Иван. — Не волнуйся, это всего лишь клон.— Клон? — спросил я, постепенно приходя в себя. — Да… к кому я ни приходил, каждый мне говорил про них...Правда никто так и не объяснил, откуда они вообще взялись. И почему именно мои клоны…?— Тогда тебе это объясню я, — ответил с гордостью Брагинский. — Это была американская задумка. Их придумал Альфред ещё очень давно, правда никто не мог понять, зачем они ему были нужны. В итоге, я понял, что они были созданы для того, чтобы шпионить за недругами, в том числе, и за мной. У них была миссия разнюхать как можно больше о планах врагов, а потом сливать информацию Америке. Это одна из причин, почему ему так легко далась Европа. Вот этот, — он указал на плавающее тело в аквариуме, — один из них. Он шлялся вокруг моей территории и не догадывался о том, что я давно за ним наблюдаю. Я сразу же раскусил его. Видишь ли, Англия, у этих клонов есть масса дефектов, которые легко выдают их истинную сущность. Обычный человек, у которого не так хорошо развито внимание, никогда бы и не догадался, что перед ним стоит клон. Но я, как ты знаешь, к таким людям не отношусь. Я сразу поймал его и сделал своим подопытным. Уже довольно приличное время я потратил на то, чтобы изучить его и многое понять. Например то, что у этих существ сильно нарушена префронтальная область в мозгу.Увидев растерянность на моём лице, он добавил:— Это значит, что они практически неразвиты.— Странно, — сказал я, потупив взгляд. — А я думал, что клоны полностью копируют реального человека, в том числе и его культуру, его вкусы, привычки…— Не смеши меня. Ты где этого начитался? В фантастических рассказах? Не-ет, эти клоны практически не имеют ничего общего со своим донором. Только внешность, голос, ну, возможно, ещё и некоторые способности. Изучая этого клона, я заметил, что он не знает элементарного, однако всё-таки в его блоке памяти кое-что было…— Например?— Ну, — Брагинский как-то по-детски сложил губки бантиком, очевидно подумывая над моим вопросом. — Например, они знают Америку (своего хозяина), они знают меня, а также они свято уверены в том, что делает Америка, это хорошо, и его следует уважать. А ещё взгляни на это, — он ткнул пальцем в стекло, указывая на правое плечо лже-Англии. Я не сразу заметил этой особенности — на плече была татуировка. Четыре цифры. 1432. — Знаешь, что это? Это его число. Каким по счёту он появился на свет.— Значит их много… — догадался я.— И я не думаю, что этот клон последний.— Но так же можно целую армию собрать!— Я вот о том же подумал, — Брагинский прошёлся вокруг аквариума, а я пристально следил за его плавным шагом. — А представь помимо этих клонов ещё и его армию, и армию Италии, Германии, Канады.— У нас нет шансов… — произнёс я разочарованно.— Шанс есть всегда, — ответил Брагинский. — Главное не количество, не сила, а вот это, — он легонько постучал по своей голове. — Без этого никакие войска не помогут.Я всегда думал — почему Россия, не имея даже ни малейшей возможности победить, всегда выходил из боя победителем. Я считал это волшебством — как может страна, оказавшаяся в пропасти, снова выкарабкаться наружу, даже тогда, когда самые отчаянные отмахивались и поворачивались спиной. Ясное дело — никак. Но Россия просто ломал все стереотипы. И даже сейчас, когда я стоял напротив… хм… другого России, то всё равно слышал одни и те же слова. Один и тот же слоган.«Никогда не сдаваться!»— Так он, — я ткнул пальцем по мутному стеклу, — мёртв?— А он и никогда не был живым, — пожал плечами Брагинский, но получив от меня изумлённый взгляд, добавил. — Это обычные сосуды, у них нет души.Опять душа. И снова Бог. Я вспомнил, как Франциск отзывался о нём, как презирал, говоря, что его нет и никогда не было. Ни Бога, ни любви… Вся жизнь — сплошная сложная наука. Интересно, а что по этому поводу думал Россия? Он, как ни как, тоже был учёным, значит, их взгляды должны были совпадать.— Ты веришь в Бога?— Как же в него не верить, — буркнул Брагинский. — Без веры человек не способен существовать. Он должен во что-то верить.Что же, это интересно. Я мысленно закатал рукава, готовясь начать спор.— А мне один умный человек сказал, что Бога не существует.— Он учёный?— Ну… в каком-то смысле, да.— Тогда всё ясно. Он прожил всю свою жизнь за книгами, рассказывавших о науке. Я его не осуждаю, возможно, он поступает верно.— А что значит для тебя наука?— Науку я люблю, обожаю анатомию, изучаю психологию, но… есть в мире такие вещи, которые не поддаются научному описанию.— Например, — я затаил дыхание.Брагинский повернул ко мне голову, и его сиреневые глаза заблестели тем же алчным блеском, который я уже видел когда-то. Да, я их запомнил на всю жизнь.— Ты.Я отступил на несколько шагов. Почему-то мне показалось, что он собирался накинуться на меня. Всё его тело говорило об этом, а уж лицо тем более. Я прижался к столику, где от моего удара подскочили окровавленные лезвия. Наверное на моём лице уже читалась паника. Иван это увидел, и его забавляло моё жалкое поведение.Он пустился вслед за мной, ступая осторожно, как охотник, готовившийся нанести удар. Моя дрожащая рука потянулась за холодным оружием, но, когда я поднял голову, Брагинский был уже в дюйме от меня. От напряжения, возникшего во всём моём теле при его близости, мои лёгкие потеряли умение дышать, а в голову ударил мороз.Иван, не опасаясь, что я могу дёрнуться, расстегнул мои первые пуговицы на рубашке и аккуратно раздвинул воротник, чтобы увидеть мою грудь. Заметив на ней небольшую отметину, оставшуюся с нашей последней встречи с Америкой, его брови заинтересованно придвинулись к переносице.А я уже забыл об этой ране.— Это он тебя так? — спросил Россия. Я прочёл на его лице любопытство. И немного расслабился.— Да.— Он тоже тебя хотел изучить? — его вопросы пугали меня. Я чувствовал, как моё сердце ударяется о рёбра.— Нет, он просто хотел меня убить.— Эх-х, — вздохнул Брагинский и убрал руку от моей груди. По моей коже прокатились приятные волны, которые обычно возникали после осмотра у врача. — Я бы на его месте тебя изучил. Правда у меня уже есть одно сердце, но твоё намного занятнее. Пойдём, я тебе покажу кое-что.Перед тем, как последовать за ним, я поспешно поправил свой воротник, стёр со лба пот, а уж затем последовал за русским. Мы прошли несколько аквариумов (некоторые из них были пустые, а некоторые были заполнены какими-то уродскими существами), и тут он остановился у какого-то древнего холодильника, проржавевшего снаружи. Надев на руки белые перчатки, Иван открыл морозилку и достал оттуда что-то небольшое и красное.— Правда здорово? — спросил Брагинский таким тоном, словно ребёнок, хваставшийся красивой игрушкой. — Я сейчас планирую поставить на него кое-какие механизмы, которые будут помогать ему работать… с помощью них сердце не остановится никогда. Оно никогда не будет болеть, никогда не разорвётся. Нет, ну правда, здорово?— Интересная идея…Я знал, чьё это сердце, и от этого в моём горле образовался острый комок.— А вот Альфред, — Брагинский осторожно положил сердце в холодильник, — так и остался дураком. Да ещё и эгоистом. В принципе я и не думал, что он когда-нибудь изменится.Меня словно ударило током. Боже, чего же я ждал? Раз Брагинский так хорошо знал Альфреда, а точнее его привычки и его поведение, то уж наверняка он мог знать и то, по какой причине у Америки появилось такое фанатичное желание всё уничтожить!— М-м, Россия, — позвал я его, пока он захлопывал ржавую крышку морозильника. — А ты случайно не…— Что-то мы с тобой разговорились, — прервал он меня, и, честно говоря, мне хотелось расплакаться. — Пора бы уже Латвию отправлять на разведку, а то он наверное сейчас опять разбрасывает посуду на кухне. Ух, Украина меня убьёт!Схватившись за голову, Брагинский пронесся мимо меня, шурша своим халатом. А я стоял, полностью разбитый, разочарованный в том, что такими темпами я никогда не узнаю истину. Клич Брагинского оборвал меня от тоскливых мыслей.— Что ты встал? Пошли быстрее! — подгонял он меня, скрываясь за аквариумами. Я хотел было его послушаться, но не смог сдвинуться с места. Мысли о плачущей Наталье и сердце Литвы, которое мирно ждало своей участи в стенках морозильника, не давали мне покоя. Не знаю, что мной тогда руководило, но я на цыпочках подобрался к холодильнику, открыл морозильник и взял в руки этот ледяной орган. Мои пальцы тут же окаменели от холода, однако я осилил самого себя и достал сердце из камеры. Захлопнув за собой дверцу, я снова посмотрел на эту красную штуку, покрытую сверху морозной корочкой, и вдруг почувствовал желание сблизиться с туалетом. Я многое поведал в жизни, однако держать в руках чужие органы — дело не из приятных.— Эй, ты где там? Я сейчас свет выключу! — послышался крик России где-то на другом конце помещения. Я, как по команде, сунул сердце во внутренний карман пиджака и быстрой походкой направился к выходу. Я уже не знал, правильно ли поступаю, но было уже поздно что-либо менять.***

Мы вдвоём выскочили из тайничка и быстрыми шагами направились в гостиную, где нас уже ждала вся наша дружная семейка. Все сидели на диванчиках и старались себя чем-нибудь занять: Белоруссия с грустным личиком расчёсывала волосы, Франция возился с часами (не удивлён), Эстония подавал всем чай, Литва вытирал пыль, Китай, раскинув ноги на диване, что-то напевал себе под нос, а Украина носилась по всей комнате за Латвией, который скакал по мебели в доспехах (интересно, как его тельце их вообще выдерживало?!)и издавал странный боевой клич. Видимо, мы пришли вовремя.— Ванюша! — поправляя причёску, позвала Украина. — Быстро забери его отсюда!Брагинский подошёл к латышу, схватил его за тоненькую ручку и отволок подальше от мебели. Увидев своего хозяина, Райвис немного успокоился, даже перестал взмахивать руками и греметь металлом. Как только он был отведён в сторонку, все как-то сразу оживились, видно поняли, что опасность их миновала.— Господин Россия! — вскрикнул Латвия. — Когда я выступаю? А где моя армия? А вы мне дадите какое-нибудь супер-оборудование?— Армия тебя уже ждёт у ворот, — как можно спокойнее ответил Россия. — Из приспособления я тебе дам только рацию, с помощью которой ты будешь отчитываться за каждое своё действие, понял?— Ага, понял!Затем мы все дружно вышли на улицу, чтобы проводить мальчику в дорогу.Нас встретил горячий, сухой воздух, который обычно чувствовался только в африканских странах, с неба настороженно светило красное солнце. Я увидел за особняком, в котором мне приходилось жить, ещё целую кучу домиков, которые практически друг от друга не отличались. Все они были кирпичные и не превышали двух этажей. У белоснежного забора (который я был рад попачкать ботинками)стояло сто, а может и больше солдат в военных зелёных рубашках, с оружием и большими чёрными шлемами, которые защищали их от жгучего ветра. Они с виду напоминали мне солдатов, идущих на радиационное поле.Латвия тут же понёсся к своим подчинённым, гремя доспехами, осмотрел каждого и, по-моему, остался доволен. Брагинский подошёл к нему со спины и начал давать указания.— И ещё, — прибавил он. — Сними эти ужасные доспехи! Они же создают много шума.— Но я в них похож на самого настоящего полководца, — обиженно ответил Латвия.— Слушай, полководец, если ты попадёшь в плен, то я не буду тебя вызволять, понял?— Хорошо, иду переодеваться… — и парень поплёлся обратно в дом, на ходу стягивая с себя груду железа.Я закрыл лицо рукавом, так как было невыносимо стоять с открытым лицо в такую жгучую бурю. Поскорее бы всё это закончилось.Вскоре Латвия вернулся на крыльцо, но уже в новом костюме и в защитном шлеме, а на его спине висела чёрная винтовка. Теперь он не отличался от своих солдат практически ничем, не считая только роста. Как только он встал перед своей армией, на земле образовалась дыра и армия, во главе Райвиса, строевым шагом начала спускаться в эту дыру.Когда последний солдат скрылся в темноте, дыра снова исчезла, словно её вовсе и не было, а мы быстро вернулись в дом (точнее вбежали в прихожую, громко откашливаясь от сухого песка).Франциск стоял рядом со мной, отряхивал свои очки и громко проклинал здешнюю погоду за то, что она портила его одежду. Украина глубоко вздохнула, зажгла новую сигарету и удалилась на кухню. Эстония с Литвой засеменили вслед за ней.— Спорим, что этот карапуз всё испортит! — сказал Китай, расслабленно закинув руки за голову. Брагинский захлопнул за собой дверь и стряхнул песок со своей русой шевелюры.— Он так рвался в бой, что я просто не мог ему не позволить, — ответил он. — Ну, а если он всё же провалить миссию, то на выручку ему пойдёшь ты.— Я?! — Яо нервно затеребил рукава на своём солидном пиджаке. — Ой, а может не надо, а? Я не люблю играть роль пушечного мяса!— Это не от меня зависит, — равнодушно произнёс Россия и пошёл спокойной походкой в коридор. Китай какое-то время постоял на месте, взвешивая все слова, что были только что сказаны, а затем сокрушённо опустив темноволосую голову и произнёс:— Я расцелую этого латышёныша, если он вернётся…Когда он удалился, я обратил внимание на Наталью и вспомнил о том, что мне удалось украсть из тайничка самого России. Перед тем, как обратиться к ней, я на всякий случай проверил, на месте ли сердце, а уж затем шагнул к ней навстречу. Мне хотелось увидеть её счастливую улыбку, когда она узнает, что я сделал ради неё и Ториса.— Б… Белоруссия, — обратился я к девушке. Наталья с неохотой посмотрела на меня своими серыми, холодными глазами. У неё было много общего с Брагинским. Не удивительно, что она стала его женой. — Я вот тут…— Ну что, Англия? — Франциск обнял меня за плечи и практически насильно уволок меня от Белоруссии. — Радуйся, благодаря тебе одна из сильнейших стран дала вызов Америке.Я хотел было ответить, но увидел, что Наталья, потеряв ко мне интерес, быстро удалилась из прихожей, оставив нас с Франциском наедине. И тут-то моему гневу не было предела. Я вцепился в волосы Франции, словно взбесившийся кот.— Франция! — рявкнул я. — Что ты наделал?!— Ауч! Отпусти! — выдавил Франциск, кое-как выворачиваясь от моих цепких пальцев. Из его голубых глаз выступили слёзы, вызванные болью. — Ты с ума сошёл?— Ты представить себе не можешь, что ты только что помешал мне сделать.— Тебе что, понравилась Наталья? Ты хотел за ней приударить? — лицо Бонфуа лишь на мгновение приобрело привычный моему взору нежный вид, после чего снова стало холодным и серьёзным. — У тебя не было шанса — она же жена Брагинского. Если он узнает о вашем романе, то… гнев его будет ужасен.— Чепуха! Я и вовсе не хотел крутить с ней роман, — произвольно оглядевшись и убедившись в том, что в прихожей мы были одни, я расстегнул пиджак и достал из кармана немного подтаявшее сердце. Увидев его, кожа француза позеленела.— Merde! Что это такое?! — пришлось закрыть ладонью ему рот, иначе бы его крик услышали на другом конце земли. Я кратко рассказал ему о том, что видел прошлой ночью и объяснил, что я собирался сделать с украденным сердцем. Вскоре Франциск угомонился, и я убрал руку.— Тебе мало того, что ты меняешь нашу историю, так ты ещё решил и заняться грабежом, да ещё и в доме России! — прорычал Бонфуа, смахивая с лица капли пота. — На твоём бы месте, я бы вернул это обратно в холодильник, где оно и лежало.— Ты не понимаешь? Это же сердце Литвы! Без него он не может никого полюбить, в том числе, и Наташу. Мы обязаны им как-то помочь.— Это ты ничего не понимаешь, — ткнул в меня пальцем Франциск. Его тон прозвучал более зловеще, чем когда-либо прежде. Признаться, я впервые в жизни увидел в глазах француза столько гнева и презрения. — Мне уже надоело влезать в твои авантюры.— Не тычь в меня! И нет нужды волноваться: если меня поймают, я тебя не сдам. Мы ведь с тобой друзья.Франция вздрогнул, как будто я сказал что-то запретное.— С чего ты решил, что мы друзья? — спросил он угрюмо.— Но ты же столько раз меня выручал…— Я тебя выручал только потому, что ты не из нашего мира, и тебе нужно вернуться обратно, иначе может случиться что-то непоправимое! Я не могу и не хочу так рисковать.Как ни странно, его слова меня задели. Я разочарованно посмотрел на Франциска, которого раньше считал своим другом и союзником, но теперь… я даже не знал, кем он мне приходился. Нейтральным персонажем? Я вспомнил, как он героически спас меня из рук Америки, при этом, жертвуя своими людьми, и я действительно считал его своим другом. Да, он был внешне похож на того похотливого извращенца, который жил в моём мире и портил мне кровь; да, его поступки иногда ставили меня под сомнения; да, его вера меня смущала. Но ведь это же не главное. Я считал его помощь бескорыстной. В последние наши минуты я стал полностью ему доверять. Укради я сердце пару дней назад, я бы не стал показывать ему краденое.— Ну… ну хорошо! — выговорил я, хотя это давалось мне с трудом. — Можешь тогда вообще идти домой, в свою каморку, а я сам справлюсь со своими проблемами! И можешь за меня не волноваться! — я махнул рукой и поплёлся в гостиную, где было пусто и никто не мешал мне углубиться в свои тревожные мысли.Ха, как же — друзья. И действительно, я слишком многого хотел. Как могут два абсолютно разных человека стать лучшими друзьями? На что я мог надеяться...Хотя, я готов был признаться, Франциск был единственным человеком в этом мире, к которому я мог придти, пожаловаться, обговорить случившееся и получить совет.Прошлой ночью… ну и что прошлой ночью? Что было — то прошло. Он всё это делал только ради того, чтобы поскорее от меня избавиться.Я присел на кресло и скрестил руки на груди. В глазах начинало неприятно щипать. А в душе что-то перевернулось.Ну и ладно, я же Англия, чёрт подери! Я всегда всё делал один и на этот раз поступлю точно так же.— Англия, — я поднял голову и невольно улыбнулся, увидев, что вместо того, чтобы уйти восвояси, Франциск стоял передо мной и держал в руках какой-то голубоватый пакетик. — Держи, — он протянул этот пакетик мне. — Обмотай его вокруг сердца. Внутри лёд.Я взял пакетик в руки, но улыбка всё никак не могла сойти с моего лица.— Спасибо.Я сделал всё, как мне сказал Франциск — обмотал сердце пакетом со льдом и спрятал обратно в свой карман. Теперь моей груди было немного прохладно и непривычно. Когда я снова с благодарностью посмотрел на Франциска, тот смущённо нахмурился и махнул рукой.— Не думай, что я это делаю ради нашей дружбы или чего там, — сказал он. — Просто раз уж я согласился довести тебя до дома, то обещание я сдерживать умею.