Глава 8 (1/2)

— Долго ещё лететь?

Франциск вздрогнул, ударился головой об верхнюю полку и застонал.— Ты меня напугал! — не дождавшись от меня извинений, он вытащил из-за спины свой убогий портфель и начал доставать оттуда часы. Некоторые не уместились в его руках и упали ко мне. Я достал один из этих тикающих механизмов и удивлённо вскрикнул — их стрелки двигались с чудовищной скоростью, да ещё и в обратную сторону. Сначала эти мелькающие чёрные полоски манили меня, но затем я почувствовал приступ тошноты и бросил их на пол.— Эй! Ты чего творишь? — прижимая оставшиеся часы к груди, Франция присел на корточки.

— Они всё равно показывают неправильное время, — я фыркнул.

— Для кого как!Нет, он что, действительно считал сломанные часы очень нужным приспособлением? Хотя, глядя на этого высокого шизика в белом халате и с бешеным взглядом, я решительно взял свои слова обратно. Может в них он видел что-то, чего, увы, не мог видеть я.

— Мы скоро прилетим, — пряча свои механизмы обратно в сумку, заметил Франция.

— Тебе это часы сказали? — спросил я с ноткой сарказма.

Франция засверлил меня неодобрительным взглядом и обижено ответил:— А вот прежний Англия никогда не задавал мне таких вопросов, потому что он понимал, для чего мне нужны эти часы.— Ну, естественно, ведь он из этого мира!

(Здесь все страны чокнутые!)На этом наш неприятный диалог был окончен. Франция застегнул рюкзак и отсел от меня на другой ряд — таким образом он показал мне, что я его обидел. Ха, ну и пусть обижается! А лучше пусть запихнёт своё гнусавое настроение кое-куда и как можно глубже. Он прекрасно понимал, что не он один был на изжоге, что ни его одного пугала мысль о скорой встрече с Россией.

Я почему-то представлял себе Россию огнедышащим, трёхглавым монстром, который пожирает всё на своём пути... Не знаю, откуда у меня такая фантазия... может потому, что я видел побелевшее лицо Франциска и его огромные глаза, в которых читалось - "он монстр".Нет, нужно было немедля подумать о чём-нибудь хорошем и расслабляющем. Ведь, как сказал Япония, мне нельзя сильно напрягаться, иначе это грозит открытому кровотечению и новой порцией боли. Я выпрямился на кресле, положил руки на колени и попытался сосредоточиться на чём-нибудь менее отвратном и несвязанным с Россией."Месть — это удел отчаянных глупцов".— Франция, — позвал я своего обиженного спутника.— Ну?— Ты считаешь Италию глупцом?Франция выдал гримасу удивления, словно я задал ему глупый вопрос.— Почему ты так решил?— Я случайно услышал, что благодаря тебе Романо теперь лежит в коме, а его брат Феличиано жаждет мести.

-— Тот самый Феличиано? Вот только не устраивай мне никаких скандалов! Романо сам виноват, когда решил вызвать меня на битву. Просто тогда он уже был во власти Америки, в отличие от его младшего братика. Не знаю, конечно, как этому американцу удаётся уговаривать стран, но тогда за его спиной стояла практически вся Европа. Мы выбрали пустошь на окраине итальянских земель, чтобы никто и ничто не мешало нашей битве. Романо бросился на меня, а я случайно применил на нём своё новое изобретение, которое способствовало увеличению мощности работы всего организма. Мозг Романо получил сильный заряд и, не выдержав полученного адреналина, начал разрушаться.

— Ты его убил?— Это только кома.— Но мозг же его разрушается! Это значит, что он умирает! — чувствуя сильный всплеск гнева, я нервно помассировал виски. Меня ужасно огорчало, что Франциск рассказывал о смерти человека так спокойно, словно обсуждал прогноз погоды. — Убийца. Садист.— Я же уже сказал тебе, что виноват здесь только он! Он собирался меня убить.— Но ты мог бы обезоружить его другим способом... Например, выстрелить в ногу, чтобы он не смог до тебя добраться. Но ты этого не сделал!— Романо сам выбрал такой путь, — заворчал Франция. — А я всего лишь защищался от него. К тому же, его можно вывести из комы и остановить разрушение мозга, и я более чем на сто процентов уверен, что Америка прекрасно знает, как это сделать. Только вот вопрос в другом — почему он держит Романо в коме?— Может, он просто пользуется гневом его брата? — предположил я. — Тогда это многое объясняет. Ведь, когда человек одержим желанием отомстить за близкого, им легко управлять.Тут Франция, подойдя ко мне, дружелюбно похлопал меня по голове. Он был доволен моими выводами – это читалось по его посветлевшему лицу.— Теперь-то ты понимаешь, почему я называю мстителей "глупцами". Именно по этой причине.И действительно, я начинал многое понимать. Злость вскоре прошла, забрав с собой боль, которую она причиняла мне в душе.

Чем больше я узнавал об Америке, тем сильнее мне хотелось вступить с ним в бой. Мне хотелось самому положить его на лопатки, доказывая ему, что никакой он не Бог и не Властитель. Это был не мой любимый Альфи, это был аморальный тип, которого мы обязаны были остановить! И ради таких целей мне не было страшно лететь к России и просить его о сотрудничестве; мне не было страшно воевать за мир, которому я не принадлежал.

***

— Снижаемся! — объяви пилот через громкую связь. Как только он это сказал, в салоне замигал значок с ремнями, самолет начал ощутимо падать, а мы с Франциском подскочили к потолку, с трудом ухватываясь за сидения. Но меня больше пугало не это, а то, что до встречи с Россией оставалось совсем ничего. Я почувствовал, как мои ладони покрылись горячей влагой.

Когда самолет приземлился на пустынную дорогу, я едва-едва удерживал себя от соблазна рвануть к дверям.

Вскоре машина перестала движение, мы спустились вниз по желтой надувной лодке.

То, что я увидел, поразило меня до глубины души — мы оказались посреди жаркой пустыни. Вот, чего я не ожидал от России, так это именно такой удушающей погоды. Ведь в моём мире Россия был холодной страной. Я и ожидал в первую очередь увидеть белый снег, мороз, полярную темноту, диких животных и чёрт знает чего ещё.Затянув ремни на рюкзаке покрепче, мы двинулись вдоль этой бесконечной жаркой пустыни, которая была похожа на Сахару, пока не увидели впереди плывущий в маслянистом зное белый горизонт. Подойдя ближе, я понял, что это были белые стены, концы которых исчезали за песчаными горбами.— Сейчас я тебя немного проинформирую, чтобы ты не выглядел глупо во время нашей аудиенции, — словно прочитав мои мысли, заговорил Франция. Чтобы песок не ослеплял его, он снова натянул на себя умопомрачительные очки. — Россия — это огромное и сильное государство, ограждённое от других стран высокими стенами. Однако живёт он здесь не один, в его состав входят прибалтийские страны, Китай, Белоруссия и Украина("Прямо таки СССР", — подумалось мне.). Несмотря на то, что Россия представляет из себя очень могучее государство, в войне он не участвует.— Почему?— А пёс его знает. Наверное, на то есть веские причины. Я ведь сам долгое время пробыл в полной изоляции от всего мира, поэтому я его даже немножко понимаю. Когда политика становится тебе поперёк горла, ты готов хоть в землю зарыться, лишь бы больше не трогали.— Он злой? Нервный? А может бешеный?Франция прикусил губу.— Эм... Я не могу дать тебе точного ответа. Сейчас ты сам его увидишь.

Мы подошли к загадочной белой стене, не имеющей никаких окон, ни дверей. Я остановился и с надеждой на лице посмотрел на Францию, думая, что тот знает, как нам попасть внутрь. Однако меня встретил абсолютно такой же недоумённый взгляд. Ну, я полагал, что он был таковым, ведь за маской ничего не было видно.— Ты знаешь, как туда попасть? — указывая на стену, спросил я.— Ну, понимаешь, — Франция смущённо зачесал затылок. — Я же так долго пробыл в заточении... и вообще я об этой стене много слышал, а в живую вижу впервые, — чтобы хоть как-то сгладить свою неподготовленность, он включил маску и внимательно осмотрел гладкую поверхность безграничной стены. Но всё, что он делал — было бессмысленно. Вскоре, разочаровавшись в скудных познаниях своего спутника, я обиженно зашагал вдоль стены. Я не знал, сколько нам предстояло идти, но рано или поздно стена должна была либо закончиться, либо привести нас к главным воротам.

Не знаю, сколько я шёл, сколько потерял воды в своём теле, которая сочилась через мою кожу из-за жары, но стена так и не кончалась. В итоге, присев на корточки, я попытался отдышаться и усмирить бешеный стук своего сердца. Я был слишком утомлён, чтобы продолжать свой путь, да и зашитая рана пыталась о себе напомнить через томную боль.— Я слышал, что с начала войны Россия ограничил ходы и выходы за его территорию, — сказал Франциск. — Чтобы американские войска не смели его тревожить. А ещё я читал, что эта стена сделана из очень крепкого камня, которого сложно пробить даже танком.

Тогда мною овладел панический страх – я вдруг подумал, что мы никогда не добьёмся встречи с Россией и нам придётся бороться с Америкой своими силами, которыми мы не обладали. Дальнейшие мои действия удивили и меня, и Франциска. Охваченный безвыходностью, я накинулся на стену и начал отчаянно её пинать ногами, оставляя на её белоснежной поверхности яркие следы подошв.

— Негодяй! — прокричал я, нападая на неё снова и снова. — А ну, выйди немедля! Ты что, трус?

Слушая мои вопли, Франциск упал на песок и приложил голову к стене. Золотистые волосы упали на его очки.— Это бесполезно, — вздохнул он. — Я говорил тебе, что это плохая затея.И тут, мои ноги провалились в образовавшуюся по непонятным мне причинам яму. Я не успел увернуться и полетел куда-то вниз, в кромешную темноту. Первые несколько секунд я даже не мог закричать, потому что песок попадал мне в рот и в ноздри. Затем, я упал на что-то жёсткое, холодное и сырое. Вскоре я услышал приближённый крик Франциска и потом сильный удар по ногам. От боли я застонал. Я ведь не думал, что Франциск может быть таким тяжёлым.

Долгое время мы лежали и боялись пошевельнуться. Я вслушивался в тишину странного помещения, куда занесла нас судьба, но потом Франциск нашёл в себе силы, чтобы говорить:— Вот это полёт...— Где мы? — уткнувшись носом в пол, спросил я. — У вас это культ какой-то что ли - делать ходы через подземку? Почему нельзя было сделать нормальные ворота?

— На первый вопрос я ответить тебе не смогу, потому что понятия не имею, а вот насчёт второго вопроса я охотно тебе отвечу — через двери легко войти и выйти, а в такое тяжёлое время это никому не выгодно.— Благодарю за разъяснение, — я попытался шевельнуть конечностями. — И, пожалуйста, подними уже свою задницу с моих ног!После недолгой суматохи нам всё же удалось подняться на ноги и привести себя в порядок. Честно говоря, такое резкое внедрение в тоннель, явно ведущий во владения Брагинского, произвело на меня огромное впечатление. Помещение оказалось несколько тесным и мрачным... намного мрачнее и зловеще тайничка, в котором прятался Франциск. Жутковато, одним словом.Я сделал несколько шагов вперёд, вытянув руки, и уткнулся в холодную и влажную стенку. Осознав, что могло быть и хуже, я начал идти вперёд, опираясь об неё одной дрожащей рукой. Эта стена была моим единственным проходом туда, где, по крайней мере, должен быть свет и хотя бы какая-нибудь цивилизация. Место, куда мы попали, напоминало обычную безлюдную пещеру.— Франциск! Иди на мой голос! — героически скомандовал я (пробудились старые привычки). — Я нашёл стенку! По ней мы доберёмся до цели!— Зачем мне какая-то стенка? У меня же есть очки.

Его голос прозвучал где-то рядом, но я не смог увидеть его в темноте. Я вообще ничего не видел. А вспомнив, что этот пресловутый мужик имеет при себе удобное приспособление, я от злости заскрипел зубами.— Проклятие! Почему ты мне сразу это не сказал? Дай сюда свою руку!— Зачем?— Ты же видишь, а я — нет, болван!Его дрожащая рука коснулась моих пальцев. Тогда я вцепился в неё мертвой хваткой, и Франциск всплакнул.— Пожалуйста, только не сжимай её так сильно!— Лучше сосредоточься на пещере!Недовольно ворча, Франция зашагал куда-то в темноту, а я, неуклюже спотыкаясь, следовал за ним. Я старался всеми силами держаться за его руку. Мне казалось, что, если я сейчас разожму пальцы, то навеки останусь в этой зловонной и мрачной пещере.

И всё же — как неудобно, когда ты не видишь и не понимаешь, куда ведут тебя твои ноги, когда на глаза давит тьма, а уши то и дело ловят чьи-то шорохи. Мне не хотелось признаваться своему спутнику, но я боялся этой темноты. Очень сильно боялся. Мне казалось, что за нами следят, изучают и возможно даже гадко насмехаются над нашей неуклюжестью, а я совершенно ничего не мог с этим поделать.— Что ты видишь? — спросил я у Франциска.— Ничего, кроме бесконечного коридора, — послышался его усталый ответ.Меня уже даже не волновала важная встреча с Россией — я о нём забыл, как о страшном сне — мне хотелось поскорее выбраться отсюда. Улететь куда-нибудь далеко-далеко и затаиться, как это делал прежде Франция. Может быть, я действительно переоценил свои возможности? Может мне следовало послушаться Франциска и вернуться домой? Ведь это даже не мой мир! Меня не должна интересовать его судьба, потому что она не связана со мной. В моей реальности всё казалось таким простым, добрым и родным. Глупый Америка, похотливый Франция, застенчивый Япония, наивный Италия, серьёзный и ответственный Германия, опасный Россия... Они стремились все к общему содружеству, что не всегда меня радовало, ибо мне иногда хотелось чего-то захватывающего. Я вспоминал свои войны, революции, и эти воспоминания давали мне прилив сил.Однако теперь же я понимал, что мне это не нужно. Уж лучше терпеть глупости Америки (моего маленького, миленького Альфреда), чем бегать от нынешнего садиста, одержимого манией коллекционировать сердца людей.Вдруг послышался тихий щелчок, после чего наши лица озарило белым светом. Мы с Франциском застыли на месте, и я попытался протереть заслезившиеся глаза.— У нас го-о-о-ости! — донёсся до моих ушей очень странный и незнакомый голос. Я всё ещё с трудом открывал глаза, поэтому все мои надежды легли на хрупкое плечо Франции. — Ой как здо-о-о-о-орово. Э-эх, а я да-аже ча-а-айник не поста-а-авил.По моей спине прошли мурашки.— Франция, кто это? — жмурясь, спросил я у застывшего мужчины. Странно, что он ничего не говорил и, тем более, не отпустил мою руку. Хотя, хорошо, что он этого не сделал — сжимая его ладонь, я чувствовал себя в небольшой безопасности.Наконец боль в глазах прекратилась, я мог спокойно раскрыть их и осмотреться.

Так и знал — это была пещера, довольно омерзительная на вид. За нашими спинами во мраке растворялся округлённый коридор, а на другом конце пещеры стояло... крыльцо? Да-да, это была деревянная лестница с расписными перилами, покрытая тёмным лаком. Она вела к деревянному балкону и такой же деревянной двери, и с виду всё казалось таким домашним... не считая только того, что это крыльцо находилось в пещере. На ступенях стоял высокий мужчина, одетый в строгий офисный костюм. На его носу блестели квадратные очки, а голова... Боже, что с его головой? По началу мои глаза не смогли разглядеть то, что находилось на его голове. И вообще, с каждой секундой моя душа медленно уходила в пятки.