64. Билли. Премьера (1/2)

Финн засопел почти сразу, как они улеглись, щекоча дыханием её макушку. Билли поглаживала кончиком пальца его ладонь, ощущая в сердце тупую ноющую боль. Сегодня всё было неправильно, но сейчас они наконец-то вместе, так почему, не смотря на близость Финнеаса, ей больно. Почему кажется, что между ними не скомканное одеяло, а леденящий космос? Они рядом, но бесконечно далеко.

Взгляд рассеянно блуждал по комнате. Первые рассветные лучи, проникая по краям плотной шторы, давали возможность не напрягать глаза. Осознание пришло внезапно: здесь нет ничего из её прошлой жизни в Империал Кортс. Всё новенькое, хорошего качества, но ей не принадлежит. Не она выбирала цвет стен, покрывало, постельное бельё. Милые сердцу безделушки кто-то, возможно, собрал в мусорные мешки и выкинул на помойку. Вся её жизнь сгниёт в куче мусора. Отцу всё равно на вещи, и он считает, что Билли должна стать такой же. Она станет, обязательно станет. Ни к чему нельзя привязываться — она усвоила урок.

Люди расстаются, погибают; вещи теряются, исчезают из жизни, сгорают, оставляя после себя пепел воспоминаний. Билли не сможет вернуться на два года назад, когда, кроме прогулок с подружками, её не заботило ничего. За последнее время она будто прожила несколько жизней — умирала и рождалась, ломалась и поднималась снова. Спасала других и спасалась сама. Ради чего? Чтобы в конце концов оказаться здесь, взаперти? В уютной клетке?

В этом месте Билли не чувствует себя дома, как будто одолжила эту жизнь на время. Скоро опять что-нибудь случится, и ей придётся возвращать взятое взаймы, бежать, искать новое убежище. Ни к чему и ни к кому нельзя привязываться. Порой непонятно, реальность вокруг или всего лишь сон.

Единственное, что связывает обе её жизни — Финнеас. Они встретились тогда, когда Билли ещё понятия не имела об этом доме в Хайленд Парк, о Мэгги и о том, что случится с ДиДи. Раньше она воспринимала Финна как забавного лузера, а сейчас он стал частью её жизни...

Что-то есть в предопределенности их встречи, считает Финн. Билли с ним не согласна, но и она до конца не может разобраться в своих ощущениях, одно лишь знает точно — он ей не брат. Она отказывается считать его братом, признавая, как сильно её тянет к нему. Отношения брата и сестры должны ограничиваться привязанностью, дружбой, но Билли чувствует другое: голод. Как будто ей показали истекающий соком бифштекс, а после отказались кормить, внушая, что есть мясо — это плохо. Вот так Билли ощущает себя. Она осталась голодной, не получила того, на что рассчитывала, потому что Финн оказался её чёртовым братом, а кто-то решил, что любить брата — грех.

Но сегодня, сидя на полу в коридоре, Билли поняла, что ей плевать. Она нуждается в Финнеасе. С ДиДи, который причинял боль, она ощущала себя живой, но Финн ей нужен, чтобы дышать. Возможно, это никакая не любовь, а что-то, название чему ещё не придумали. Странное чувство, царапающее изнутри.

Билли всё равно, будут они трахаться или нет. Финн нужен ей рядом, потому что без него она не сможет жить. Теперь она понимает свою реакцию на его отношения с Изабель, на дружбу с Зои... Ревность. Желание присвоить и не отпускать. Билли не собирается ни с кем делиться, потому что Финнеас необходим ей, как кислород — без него жизнь теряет смысл.

Даже сейчас, ощущая его ладонь, колено, его дыхание рядом, она знает — этого недостаточно. Её тело нуждается в том, чтобы стать ещё ближе. Она как компас, который всё время показывает на север, как магнит, который неумолимые законы физики тянут к другому магниту. Можно сопротивляться притяжению. Но как долго?

В любом случае, Билли не собирается начинать первой. Если она нужна Финну, он сам должен сделать выбор.

Утро выдалось совершенно не добрым. Проснулась она поздно, с головной болью. Финна рядом, разумеется, не было. Ей послышались неразборчивые голоса родителей, звучавшие вполне спокойно. Оставалась слабая надежда, что Финн как-то умудрился обьяснить разгром в гостиной или успел прибраться рано утром. Но что, если Мэгги начнёт задавать вопросы?

Вчера в доме Билли была единственной несовершеннолетней. Если вмешается полиция, могут придраться к этому. Она не собирается участвовать в семейных разборках или что-либо объяснять, но... ей нестерпимо хочется увидеть Финна. Улыбнётся он или станет прятать глаза? Билли не может обьяснить причину, твёрдо зная, что от его отношения будет зависеть её жизнь.

Пытаясь передвигаться тихо, она подбирается к комнате брата, прыгая на одной ноге, и всё время тревожно прислушивается. Тишина. Это хорошо. Билли понемногу приоткрывает дверь, просовывая внутрь голову. Боится нарваться на маму.

Финн лежит на кровати, крутя в руке смартфон. Один. Билли протискивается внутрь и открывает рот, чтобы как-то обьяснить своё поведение, в ответ на его удивлённый взгляд. Но... во рту пересохло, и она не может выдавить ни звука, только глупо пялится, стараясь уловить оттенки его настроения.

— Как ты? — спрашивает Финн.

Кажется, он правда не злится.

— Родители вернулись?

Идиотский вопрос, но Билли не может придумать ничего лучше.

Стоять на одной ноге неудобно, поэтому она садится в крутящееся кресло у компьютера, подальше от кровати, хотя в крошечной комнате понятие «подальше» весьма относительно.

— Вернулись.

Билли анализирует интонацию, но Финн говорит нарочито равнодушно.

— Где мама?

— Наверно, в саду.

— А отец?

Она знает — это похоже на допрос, и удивляется, что брат до сих пор не послал её куда подальше, продолжая терпеливо отвечать.

— Мне кажется, они сговорились больше не оставлять нас одних, — неожиданно выдаёт Финн.

Что он хочет этим сказать? Родители всё узнали и устроили ему разборки? Поэтому он такой хмурый? Ну и правильно! Он совершеннолетний, он старше, поэтому вся ответственность за вчерашнее на нём. И ей совершенно его не жалко. Ни капельки.

Финнеас о чём-то задумался, не обращая на неё внимания: глядит в потолок, глаза стеклянные. Билли быстро становится скучно, и она старается бесшумно подъехать на кресле ближе к кровати, подбираясь босой ступнёй к его открытому беззащитному боку, чтобы пощекотать. Но не успевает.

— Хочешь записать песню? — спрашивает он, словно просыпаясь. Всегда, блять, такой внезапный!

— Какую ещё песню?

Что он задумал? Хочет отвлечь её внимание?

— У тебя неплохо получалось вести основной голос. Почему бы нам не повторить для записи?

Как примитивно! Сначала похвалил, чтобы она растаяла, а после снова пристал с дурацкой песней! Ему не хватает парней в группе? Решил и Билли подгрести под себя?

С другой стороны, что теперь будет с группой — никто не знает. Возможно, это его способ отвлечься от того, что произошло вчера. К тому же, так она сможет быть максимально близко к нему. Запись — не дело пары часов, Билли усвоила ещё во время жизни с ДиДи. Если они будут всё время рядом, наверняка Финнеас как-то проявит своё отношение к ней.

— Чёрт, всё равно в этом доме со скуки можно умереть...

Она согласна.

Финнеас вытаскивает потрёпанный блокнот, хорошо знакомый Билли. Только не это! Из всех своих песен он выбрал для неё самую непонятную и отстойную, про «океанские глаза». Чёртов придурок! Но она никак не показывает раздражения, пока Финнеас бубнит что-то под нос. Он давно уже должен был запомнить, что говорить при ней умные слова бесполезно: влетая в одно ухо, они тут же испаряются из головы.

В комнату заглядывает мама. Она непривычно сердита, даже не улыбается, не обращает на Билли внимания, словно её вообще тут нет. Что за хрень происходит? Всё из-за вчерашнего, или Билли накосячила где-то ещё?

— Чем это вы тут занимаетесь? — спрашивает она, сдвинув брови

Билли не понимает: разве они делают сейчас что-то плохое?

— Я работаю, мам. Попросил Билли помочь.

— Ну, хорошо, — Мэгги подозрительно оглядывается по сторонам, словно ожидает появления из какого-нибудь тёмного угла снежного человека.

— Что с ней?

Билли не может не задать этот вопрос, когда дверь за мамой закрывается. Возможно, Финн знает что-то, ей неизвестное. В ответном взгляде, брошенном искоса, читается предупреждение. Понятно, этой темы лучше не касаться.

— Думаю, она переживает из-за Дариуса.

Имя гитариста вызывает к жизни воспоминания о вчерашнем вечере. Билли невольно краснеет — лучше бы она всё забыла. Вела себя отвратительно. Из-за неё Дариус сейчас в больнице. «Как он?» — хочет спросить Билли. Но не может, как будто упоминание потревожит жуткого демона. Лучше поговорить о чём-то отвлечённом.

— Зачем ты пишешь песни?

Вопрос глупый, но он переключает мысли Финна с Дариуса в привычное русло работы. Размышляет он не слишком долго.

— Думаю, это связано с тем, как люди себя чувствуют, — Финн замолкает, словно пытаясь подобрать слова. — Зачем ты слушаешь песни?

Вот всегда он так: если не может ответить, переводит стрелки на других! Бесит!

— Ну, мне нравится мелодия... или слова, — Билли даже не ожидала, что описать свои чувства будет так сложно. — Когда мне грустно, я слушаю грустные песни, когда весело — весёлые.

Финн опять начинает нести чушь про то, что в песнях выражает свои эмоции, что эмоции артиста и слушателя должны совпасть, чтобы песня понравилась. Билли закатывает глаза, пытаясь сделать это незаметно: если песня дурацкая, эмоции тут ни при чём.