52. Финнеас. Урок (1/2)

Разумеется, после заявления Билли о том, что мама виновата в его попытке самоубийства, Финнеас не смог заснуть. Это полная чушь, думал он. Мама всегда заботилась о нем. Пусть даже иногда её забота казалась чрезмерной... Но разве можно так говорить! С таким же успехом можно винить и отца, ведь его исчезновение привело к маминой депрессии. Стоит ли обвинять маму, что, оставшись с одним ребёнком, иногда она могла оказывать слишком сильное давление! Финнеас понимал чувства, которые двигали Мэгги. Прежде всего, страх — страх потерять последнее, что у неё ещё осталось.

Сам он оказался слишком слабым, чтобы ей помочь: как ни старался, не мог заменить маме потерянную семью... Но теперь, когда они снова все вместе, всё должно быть... всё просто обязано быть хорошо! Если бы не Билли, которая отчаянно сопротивляется новой жизни... Финнеас не понимал, почему она так цеплялась за прошлое, почему не хотела меняться. Сейчас ей живётся гораздо лучше, чем в чёрном гетто. Она могла бы забыть свою прежнюю жизнь и начать сначала.

Финнеас тоже хотел начать всё сначала. Он уже почти убедил себя, что никогда не знал Билли раньше, что девушка по имени Ви и его сестра — совершенно разные люди. Он мог испытывать какие-то чувства к Ви, но для Билли обязан стать лучшим старшим братом.

Провалявшись до рассвета, Финнеас все-таки заснул на пару часов. Правда, чувствовал себя после этого так, что лучше бы не спал вовсе. Голова раскалывалась, как с похмелья. Он подумал, что головная боль будет достаточным наказанием за глупые мысли. Билли выглядела не лучше: сидя за кухонным столом, ковырялась вилкой в тарелке, прикрывшись спутанными волосами. Длинная чёрная футболка с надписью «Нирвана» на груди, которую она не снимала уже, кажется, неделю, была в пятнах засохшей еды. Финнеас с раздражением отметил про себя, что Билли стоило бы помыться.

Мама, как всегда, изображала жизнерадостность. Это тоже действовало ему на нервы. Похоже, сегодня будет тяжелый день... Очнулся он, только когда услышал своё имя.

— Финнеас может позаниматься с тобой...

Его словно окатило холодной водой. Как Мэгги это себе представляет? И откуда она взяла, что Билли хочет заниматься с ним вокалом? Но мама явно нуждалась в поддержке, поэтому он буркнул:

— Да, я могу позаниматься с ней...

Финн думал, что новоиспеченная сестра ни за что не переступит порог его комнаты снова, по крайней мере, так скоро. Поэтому, когда после завтрака дверь робко приоткрылась, и в его убежище бочком протиснулась Билли, он сначала даже не понял, чего она хочет. Слишком свежи были воспоминания о том, как она была здесь в прошлый раз, и как потом он обнюхивал подушку, пытаясь удержать в себе аромат её волос. Стоп! Это была Ви, не его сестра. Всё в прошлом. Тем не менее, сейчас пришлось сделать вид, что он занят чем-то важным, предельно сосредоточен на экране смартфона — ему нужно было время, чтобы взять себя в руки.

Билли вела себя непривычно тихо, но не выглядела виноватой. Зачем она пришла? Поиздеваться над ним? Кажется, он угадал, потому что в следующий миг сестрица демонстративно принюхалась и сморщила нос.

— Бро, твои ноги воняют, как адская свалка!

Как предсказуемо! Неужели она не могла придумать чего-то поинтереснее? Или это была импровизация?

— Ну же, ублюдок, убери свои грабли, а то меня вырвет! После вашей еды и так блевать тянет!

А вот это уже слишком! Финн хмурится. Неужели он должен позволить какой-то девчонке разговаривать в подобном тоне, будь она хоть трижды его сестра! Ни за что!

— Придержи язык, Билли.

СтОит заняться её воспитанием. Ни мама, ни отец, кажется, решили не обращать внимания на регулярное хамство. Но Финн точно знает: вседозволенность ещё никогда не приводила к хорошему результату. Почему мама была так строга с ним, а Билли разрешено практически всё? Если родителям наплевать, то он сам будет принимать меры. Прежде всего надо поставить девчонку на место. Наверняка, спев пару песен, она считает себя невероятно талантливой. Он ей покажет, что талант — это не главное. Чтобы достичь успеха, необходимо пахать. Финн бросает взгляд на цифры, написанные маркером над дверью — «10 000 часов». Вот сколько придётся потрудиться, чтобы получить хороший результат!

— Передай мне гитару, — со всей возможной строгостью командует он.

Как он и ожидал, Билли притихла после того, как получила отпор. Наверняка станет шёлковой, осознав, что брат не собирается с ней церемониться.

— Которую? — беспомощно оглядевшись, спрашивает она.

— Большую, с подставки.

Получив нужную гитару в руки, Финн проводит подушечками пальцев по корпусу из массива, ощущая под почти стёршимся слоем лака текстуру дерева. Этому инструменту уже много лет, он не помнит, сколько раз менял на ней струны с тех пор, как впервые решил учиться играть, но хорошие вещи с возрастом становятся только лучше.

— Это мамина, — обьясняет он Билли, на всякий случай проверяя настройку, хотя уверен, что эта гитара может держать строй неделями. Он всегда очень бережно обращается со своими инструментами. Инструменты не способны обмануть или предать. В отличии от людей.

— Тебя никто не заставляет со мной заниматься, — ворчит Билли.

Конечно. Никто не заставляет. Но Финн знает, что мама хотела бы этого. Так что выбора у него нет.

Вытаскивая из-под подушки свой блокнот, он раскрывает его на нужной странице и протягивает Билли. Там записаны слова новой песни. Впрочем, относительно новой — Билли уже пыталась петь её в гараже у Дариуса. Финн ждёт, что сестрица возьмет блокнот, прочитает текст и можно будет начать работать. Но Билли бросает нервный взгляд на страницу, а потом замирает, уставившись в пространство. Её взгляд расфокусирован, совсем как в ту ночь, на пляже. Финнеас не может сдержать раздражения.

— Эй, ты обкурилась что ли?

Похоже, прозвучало это даже слишком грубо. Но он всего лишь пытался привести её в чувство. Билли смотрит удивлённо, поднимая брови. Что она хочет сказать? Что он ведёт себя как неуравновешенный придурок? Финн с силой толкает блокнот на колени Билли, так что та вынуждена подхватить его двумя руками, чтобы не уронить. Дурацкая затея! У них никогда не получится найти общий язык! Больше всего на свете Финн хотел бы сейчас остаться один! Но это будет означать, что он не справился... И придется объясняться с мамой. Нет, он должен вынести пытку до конца. Потом будет легче.

— Ты уже пела это в гараже, — он изо всех сил пытается говорить спокойно.

Но Билли хмыкает, отбрасывая распущенные волосы за спину. Она с вызовом смотрит ему прямо в глаза.

— Я не буду больше петь с этими мудаками, особенно с Дариусом.

Финн вынужден отвести взгляд и пожать плечами — он и сам не уверен, когда снова начнёт репетировать с группой. Пока у него нет никакого желания возвращаться к прежней жизни. Возможно, ему проще будет работать в одиночку, современные технологии позволяют заменить любой инструмент компьютерным звучанием.

Думать о прошлом слишком больно, поэтому он проводит кончиками пальцев по струнам и вступает, стараясь играть потише, чтобы дать Билли возможность начать. Он кивает в нужном месте, приглашая её присоединиться, но уже в следующее мгновение Билли все портит. Она перевирает слова, не попадает в ноты, не держит ритм. Неужели он ошибся тогда, в гараже, и у неё совершенно нет способностей? Не может быть! Вероятно, она делает это нарочно. Мелодия такая простая, что с ней справится даже ребенок!

Под конец первого куплета Финн готов взорваться. Резко глуша струны, он пытается выяснить, в чем дело.

— Что тебе тут непонятно?

Билли закатывает глаза, отпихивая блокнот, который падает на покрывало. Не отвечая, она усаживается, скрестив ноги, на кровати, прикрыв футболкой босые ступни. Потом бросает на него мрачный взгляд:

— Нихуя не понятно!

Пусть объяснится! Финн терпеливо ждёт продолжения.

— Что за хуйня такая — ocean eyes. Что это — океан глаз, океанские глаза? Типа, что это значит?

Глядя в её прозрачные ярко-голубые глаза, которые отражают солнечный свет, льющийся из окна, Финн испытывает неловкость. Он никогда не думал, что кого-то заинтересует смысл песни. То, что он хотел выразить этими словами так зыбко, не до конца понятно ему самому. Да и кто будет требовать объяснений у автора. Только Билли на такое способна.

Пытаясь выиграть время, он привычным жестом проводит рукой по волосам.

— Ты ведь видела океан?

Билли снова хмыкает, и он в очередной раз чувствует себя идиотом.

— Видела пару раз, — отвечает она. Издевается?

Финнеас закрывает глаза, чтобы не тонуть в её океанах, и бормочет какую-то чушь, с каждым словом ощущая себя всё более странно. Он понимает, что надо остановиться, но не может — это похоже на «русские горки»: и страшно, и щекотно внутри от восторга. Билли все равно не поймёт, что значат для него эти слова.

— Хуёвый из тебя поэт! — перебивает она громким голосом, который почему-то дрожит. — Разве ты не знаешь, что океан — самое опасное место на земле? Ты никогда не можешь быть уверен в его надежности. Что за чудовища скрываются там, под толщей воды?

Финн распахивает глаза и смотрит прямо на сестру. О чём она говорит? Неужели о себе?

— ...Так что твоя девка с океанскими глазами может оказаться той ещё сучкой! — заканчивает Билли.

Он выдыхает с облегчением — она ничего не поняла. Слава Богу, она не умеет читать мысли. Хотя иногда кажется, что Билли видит его насквозь. Возможно, это потому, что у них одна кровь...

Мысль невероятно захватывает! Он представляет, как часть его всегда была с ней, текла в её венах, подгоняемая беспокойным живым сердцем — таким же, как она сама. Он внутри неё... А она внутри него. На самом деле они никогда не были одинокими... И никогда больше не будут.

Это надо обдумать. Но сейчас не время. Финнеас заставляет себя сосредоточиться на занятии.

— Ещё раз, — командует он. — Если не понимаешь слова, пой просто вокализ.

Билли корчит смешную рожицу, высовывая набок язык:

— Чё за дерьмо?

Теперь Финнеас с трудом удерживается от того, чтобы закатить глаза.

— Просто пой голосом без слов.

Билли прищуривается, и Финн понимает: она что-то задумала. Так и есть. Она начинает петь, вставляет матерные словечки. Он изо всех сил сдерживает улыбку. В конце концов, сейчас слова неважны. У неё приятный тембр, она может держать мелодию, но совершенно не умеет брать дыхание — делает вдох прямо посередине фразы. Это его нервирует: сколько придётся приложить усилий, чтобы огранить дикий алмаз?

Желая направить Билли, он начинает подпевать, пытаясь изобразить второй голос. Вероятно, у неё первое сопрано. Ему хочется понять, годится ли она на что-то большее. Финн видит, как Билли тяжело вести мелодию, но она не сдаётся. И все же, она должна понять, что музыка — это не просто три ноты, спетые кое-как. Он навсегда запомнил мамину фразу о том, что давление делает из угля алмаз. Сегодня он собирается выжать из Билли всё, на что она способна.

— Ты что, не слышишь мелодию? — Финн знает, что намеренно провоцирует её злость. — Ты въезжаешь в каждую ноту по полчаса.

Проговаривая каждую фразу, он внимательно следит за реакцией Билли.

— Раньше мне казалось, что ты поешь лучше. И прежде чем начать петь, ты должна сделать вдох, а не сипеть, как издыхающая жаба.