50. Финнеас. Лицемерие (1/2)

В этом году в начале июня погода, по мнению Финнеаса, была необыкновенно прохладной. Как в мае — никакого ощущения лета. Даже в Нью-Йорке жарче. Не сказать, что он скучал по жаре, скорее в нём говорила жажда справедливости — лето должно быть летом. А когда приходится надевать куртку или свитер, чтобы защититься от ветра, всякое ощущение летнего веселья и беззаботности от каникул пропадает. Каникулы были и раньше, в домашней школе, а сейчас ему, строго говоря, полагалось искать подработку, раз уж он не сможет в этом году поступить в колледж. Но Финнеас знал, что не останется без работы — у него уже была пара предварительных договорённостей на обработку и сведение песен от знакомых. Сейчас он просто не мог работать — все мысли занимали перемены, произошедшие в его жизни.

С возвращением в семью Билли он перестал уезжать, срываясь из дома в безлюдные места. Ему больше вообще не хотелось отлучаться куда-либо дальше заднего двора. Финнеас подумал и решил — это потому, что он должен знать: Билли рядом, и она в безопасности. После своего побега она вернулась какая-то не такая... А может, он никогда и не знал свою сестру по-настоящему? Но этот её странный вид, как будто она всё время прислушивается к чему-то, оглядывается по сторонам, словно чего-то боится. Родители ничего не замечали. Но они и не знали Билли так, как он успел узнать всего за несколько месяцев их знакомства. Сейчас она была сама не своя — старалась не подходить к окнам, всегда задёргивала непрозрачные шторы в комнате, никуда не выходила. И Финнеас видел, что, когда однажды он, мама и отец собрались уехать из дома по делам одновременно, глаза Билли наполнились страхом, словно её бросают на съедение койотам в мексиканской пустыне. Он никуда не поехал тогда, остался в доме и был вознаграждён её тёплой улыбкой.

Всё остальное время она вела себя так, словно никакой дружбы между ними никогда не существовало. Это только он, дурак, мог считать, что Билли нуждается в заботе старшего брата. Сама она, очевидно, так не думала. Нет, при родителях она притворялась идеально. Но Финнеас видел проскальзывающее всё чаще в её взгляде презрение, когда мама или отец говорили что-либо, что ей не нравилось. Никто из родителей внимания не обращал, а Финн гадал, на сколько хватит этого фальшивого смирения. До последнего времени сам он охотно подчинялся правилам, которые устанавливала для него мама, поэтому тихий саботаж со стороны Билли вызывал желание наказать её, как непослушного ребенка.

Мама была невероятно терпелива с Билли, даже ни разу не повысила на неё голос, спокойно сносила фырканье по поводу еды, того, что ванная комната одна на четверых, и того, что в этом крошечном доме им всем вместе негде даже повернуться.

Финнеаса возмущало, что мама отдала девчонке свою комнату, вынуждена терпеть неудобства и спать с отцом на раскладывающемся диване в гостиной, а та этого не ценит. Конечно, вслух он не говорил ничего. Даже в том ужасном месте, где они жили с отцом, у Билли была своя комната. Лишать её такого удобства было бы глупо, Финнеас понимал родителей. Но сам он на месте Билли показывал бы куда больше благодарности. Что ни день, она ввязывалась в споры с мамой — хотя Финн знал, что девчонка может быть гораздо более грубой, но она демонстрировала такое тупое, непробиваемое упрямство, что все попытки мамы наладить отношения словно наталкивались на глухую стену.

Вот сейчас, сидя на заднем дворе под раскидистым нестриженым кустом, в шезлонге, Финнеас слышал из открытого окна кухни, как мама уговаривала Билли съездить с ней в торговый центр, чтобы купить новую одежду. Раньше его не особо волновали все эти растянутые толстовки и вытертые спортивные штаны, которые Билли носила постоянно, но, мама права, в их районе на неё будут смотреть странно, появись она в общественном месте в подобном образе. Ему самому не хотелось бы, чтобы подростки стали издеваться над ней из-за внешнего вида, а тем более над ним, потому что она его сестра.

— Билли, мы можем выбрать всё, что ты захочешь, — мама говорила очень мягко, — Это будет новая и красивая одежда.

— Мне не нужна новая одежда. Мою ещё вполне можно носить.

Финнеас не видел лица сестры, но представлял по голосу, как она сидит за кухонным столом и смотрит на маму исподлобья.

— Твоя одежда... немного поношенная...

— Ну и что!

Мама вздохнула.

— Билли, ты же умная девочка!

Та издала что-то вроде рычания, но мама, не обратив внимания, продолжала:

— В нашем обществе принято одеваться определенным образом. В своей одежде ты похожа на бездомную. Другие люди могут решить, что мы не уделяем тебе достаточно внимания. Начнутся разговоры...

Финн вздрогнул от резкого звука — кто-то что-то уронил.

— Извини, мама. Я нечаянно... Так тебя волнует, что скажут люди?

Финнеас затылком ощутил паузу, потом мама неуверенно ответила:

— Нет, конечно, меня в первую очередь волнует, чтобы тебе было удобно.

— Мне удобно! И закончим на этом!

В наступившей тишине Финнеас ожидал продолжения — он был уверен, что мама так легко не сдастся, и оказался прав.

— Мы можем заехать в торговый центр после твоей лекции в Центре планирования семьи... Заодно зайдём в аптеку и купим тебе противозачаточные таблетки, которые подобрала врач. Я хочу, чтобы они были у тебя под рукой...

— Зачем? — промычала Билли.

— Их лучше начать принимать заранее. Даже если ты сейчас не собираешься... заводить новые отношения... А я надеюсь, что не собираешься! Таблетки помогут нормализовать твой цикл, если будешь принимать их регулярно... Когда ты попробуешь, то поймёшь, что это очень удобно.

Финнеас совсем не ожидал, что ему придётся присутствовать, пусть и незамеченным, при подобном разговоре. С другой стороны, он гордился мамой — она всегда готова обсуждать любые, даже самые интимные вопросы. В отличие от многих других родителей, как он слышал.

Билли молчала — непонятно было, задумалась она или злится. Когда пауза уже затянулась, Финнеас снова услышал мамин вздох:

— Хорошо. У тебя есть ещё время передумать...

Билли хмыкнула, выдав барабанную дробь пальцами.

— Чем собираешься сегодня заняться? — голос мамы снова искрился бодростью.

— Ничем.

— Тогда мы можем вместе испечь печенье!

— Нуу... — протянула Билли, явно ошарашенная этим предложением, — Давай.

На этом Финнеас мог расслабиться — отношения между мамой и дочкой налаживаются... Он даже успел задуматься над шахматной партией, которую не доиграл вчера вечером с отцом, потому что мама прогнала их спать. Перестав прислушиваться к тому, что происходит в доме, он пропустил момент, когда всё в очередной раз пошло не так.

Резко врубившаяся музыка заставила его подпрыгнуть от неожиданности. Он никогда не слышал эту песню. Хэви с элементами панка. Что за группа? Наверно, Билли похозяйничала в мамином ноутбуке, который стоял на столике под окном.

Музыка взревела громче — кто-то добавил звук.

— Билли, что ты делаешь? — услышал он крик мамы.

Финнеас вскочил с шезлонга, чтобы заглянуть в открытое окно поверх торчащих веток и увидеть Билли, скачущую по кухне, мотая головой и размахивая распущенными волосами наподобие Брюса Дикинсона. На его глазах она подскочила к разделочному столу, зачерпнула рукой муки из миски и подбросила вверх, окутав кухню белым облаком.

— Билли, прекрати сейчас же!

— Да, мамочка! — крикнула та и, рассыпав напоследок ещё порцию муки, скрылась за дверью.

Финнеас корчился, пытаясь смеяться беззвучно: он знал, что маме это не понравится, и она, чего доброго, заставит его убирать кухню. Финн пытался успокоиться, но ничего не получалось — незабываемое зрелище стояло перед глазами. Его сестра просто создана для сцены! У неё прекрасный голос, и она могла бы воспользоваться этим, если бы захотела...

Билли плюхнулась на второй шезлонг рядом, выпучив глаза и зажимая себе рот руками. Похоже было, что она готова лопнуть от смеха, вся обсыпанная мукой с ног до головы. Финнеас улыбнулся ей и приложил палец к губам: сиди тихо.

Постепенно Билли успокоилась — искрящийся океан её глаз потускнел, отражая нависшую тёмную тучу, только на небе не было ни облачка. Она опять вся сжалась, ссутулилась, обхватив колени руками, и сразу стала ещё меньше ростом. Финнеас с тревогой наблюдал за этим превращением. Вот только что Билли двигалась, жила, а теперь застыла окоченевшей птичкой. Что с ней происходит? Он хотел бы снова вернуть искру жизни в это маленькое тело. Неужели её так пугают перемены? Она живёт теперь со своей семьёй в гораздо более приятном и безопасном месте. Так чего ей не хватает для счастья?

— Может, я все-таки научу играть тебя в шахматы? — Финн спросил это просто для того, чтобы вывести её из пугающего состояния ледяной отрешённости.