14. Финнеас. Карусель (1/2)

Мистер Санчез поставил ему отработку за обучение игре на гитаре досрочно, потому что ученики, один за другим, перестали ходить на занятия. Финнеас не хотел думать, в чем была причина. В школе он ни с кем не разговаривал, дома едва перебрасывался с мамой парой пустых фраз. Репетиции с группой проходили регулярно, они готовились к выступлению на знаменитом пирсе в Санта-Монике - хоть одна хорошая новость! Но ребята в последнее время сторонились его, не было больше веселых подколок и дурачеств, и Финнеас понимал, почему - иногда он вёл себя, как истеричка, набрасывался на парней за каждый промах, за каждый пропущенный аккорд, неверно взятую ноту. Финн убеждал себя, что все делает правильно - им важно выступить не просто хорошо, а отлично. Именно такие фестивали молодых групп посещают представители лейблов в надежде найти свежее перспективное «мясо». А они уже засиделись в «молодых» - пора или подписывать контракт, или бросать этот балаган к чертовой матери. Тем более, что после окончания школы, они могут разъехаться по колледжам. Финнеас все пытался поговорить с мамой о том, что не хочет поступать в колледж, но она и слушать не хотела. А если у The Slightlys будет приличный контракт с лейблом, то у него появится предлог остаться в Хайленд-Парк и работать дальше над своей музыкой. Финнеас вкладывал всю душу в свои песни, пытался найти новое звучание, и не понимал, почему у них до сих пор так мало прослушиваний. Дэнни, менеджер группы, говорил, что стоит работать дальше, что однажды у них обязательно получится, но Финн ему уже почти не верил.

Подготовка к выступлению на пирсе Санта-Моники занимала все свободное время. Финнеас написал пару новых песен и теперь обкатывал их с группой, раздумывая, что лучше - выставить на концерте новую программу или старые проверенные хиты. Каждой группе, кроме хэдлайнеров, давалось не более двадцати минут на выступление. За это время они должны были впечатлить публику, а главное, представителей лейблов. Они должны выдать отличный звук, завести толпу и в то же время продемонстрировать свою уникальность. Конкуренция будет высокая - там соберётся амбициозная молодежь со всего побережья, а может, и других штатов, отобранная организаторами фестиваля.

Финнеас чувствовал гордость, что их название напечатано не в самом низу афиши, а в середине. Или говорил себе, что должен гордиться. Но на самом деле ему было этого преступно мало, мечтал он, по крайней мере, о Лоллапалузе, быть хэдлайнером, и он чувствовал, что способен на это. Если бы не гребаная школа. Если бы споры внутри группы не отнимали так много сил. Если бы он спал хотя бы немного больше. Если бы он не был собой...

Он даже не замечал, каким серым стало все вокруг. Порой он беспокоился о том, что может забыть что-то важное, и тут же забывал об этом. Кажется, Финнеас оживал только тогда, когда брал в руки гитару. Все остальное время проходило, как во сне, но и заснуть нормально ему стало очень трудно. Порой он засыпал, просыпался, обнаруживал, что прошло всего полчаса, и лежал до утра, не понимая, снится ли ему, что он не может уснуть.

Мама постоянно причитала, что он ужасно похудел, потому что недостаточно питается, и грозилась записать к психотерапевту. Финнеас искренне уверял, что ест нормально. Просто порой он не помнил, ел сегодня или вчера, а из-за постоянной тошноты проще было сделать вид, что он пообедал недавно. Эта тошнота была похожа на морскую болезнь. Вот он на гребне волны и мыслит удивительно ясно, а вот проваливается в какую-то темноту, где нет ни слуха, ни зрения, ни вкуса, ни осязания. Ввверх-вниз, вверх-вниз... Он никогда не любил качели и морские путешествия, на волны приятно смотреть только сидя на пляже. С каждой неделей время, когда он мог соображать ясно, уменьшалось, а периоды тьмы удлинялись.

Финнеас успокаивал себя, что выспится после выступления, и все пройдёт. А сейчас он должен выложиться по-полной, иначе потом не простит себе упущенную возможность. Порой у него мелькали мысли о депрессии, но ведь у мамы все было по-другому: она не могла выйти на улицу, а он ходит в школу и репетирует каждый день. Она не могла ни с кем общаться, а его общение не напрягает. Она все-таки слабая женщина, а ему не нужны антидепрессанты. У мамы началась депрессия, потому что она потеряла и отца, и мужа, и дочь. А он почти не помнит отца и сестру, следовательно, и терять нечего.

Мама говорила, что надо представлять свою жизнь так, будто то, чего ты хочешь, уже совершилось, и тогда успех придёт. Финнеас, лёжа одинокими ночами, воображал, что контракт с лейблом подписан, что они выпустили дебютный EP... На самом деле песен хватило бы уже на большой студийный альбом, но денег на приличный мастеринг и сведение не было, а делать всякое дерьмо Финнеас не хотел.

Ему больше не снилась эта странная девочка, Ви. Если честно, он хотел бы вообще о ней забыть, но, сидя на заднем дворе, вдруг видел рядом ее грязные коленки, а порыв ветра, поднявший занавески на окне, заставлял вспомнить развевающиеся на пляже волосы. Она была в его доме, трогала его инструменты и как-то незаметно оставила на всем свой неуловимый отпечаток. Если бы Финн верил в сверхъестественное, то сказал бы, что в доме появилось привидение. Иногда по ночам он слышал звук чужого дыхания рядом с собой - тихий призрачный шелест, напоминавший уютное сопение спящего ребёнка, и это непонятным образом успокаивало.

Проснувшись, он старался выбросить ночные мысли из головы, но все равно представлял, что сказала бы Ви, как засмеялась или посмотрела сквозь спутанные волосы, сердито наморщив лоб. Он понимал, что они скорее всего больше никогда не встретятся, и строго-настрого запретил себе появляться у ее школы, вообще в Уоттсе. Но его воображение было неподвластно строгим запретам. Сочиняя всякую херню о разбитом сердце, Финн думал, что, будь он младше на пять лет, и живи она где-нибудь по соседству, с удовольствием подружился бы с Ви. Пожалуй, она была первым воображаемым другом, которого ему хотелось бы иметь.

Парни из группы не саботировали открыто подготовку к фестивалю, но и ожидаемой поддержки Финнеас не получал. Он составлял бесконечные списки, что не забыть, отрабатывал перед зеркалом улыбку и движения. Работал над звучанием, прослушивая каждую записанную партию инструмента по отдельности и заставляя всех участников группы повторять снова и снова лучший вариант. Дэвид, Робби и Дариус считали, что он слишком давит на них. Они не были заинтересованы так сильно, как Финнеас, и его это бесило. Бесило то, что его успех зависит от других людей, которые одним неверным движением могут отправить в помойку три года совместной работы... и его будущее.

По опыту предыдущих выступлений у Финнеаса уже был готов список, что взять с собой, типа «10 вещей, забыв которые, вы можете вообще не появляться на концерте». Для него как гитариста это в первую очередь были запасные струны и все, что необходимо для их замены. Медиаторы, клянчить которые друг у друга стало уже хорошей традицией для гитаристов разных групп. Однажды на выступлении в клубе он даже заполучил медиатор у Марка Сондерса, бас-гитариста Florence and the Machine. Запасные провода, адаптеры питания и батарейки. Он мечтал о собственных мониторах для ушей, но пока что это было недоступной роскошью. Внешние шумы на сцене, особенно на улице, очень мешали и искажали чистоту микса. Да и ребята лажали по полной, играя по принципу: «Чем громче - тем лучше», вынуждая звукорежиссеров «разгонять» мониторные линии до предела. И вроде бы все хорошо, на сцене всем все отлично слышно, но на выходе получается «каша», которая глушит и вокал, и сопровождение. По поводу этого Финнеас переживал уже давно, но парни ничего не хотели слышать - качество звука их не слишком заботило.

Мама каждый раз собирала им целую аптечку первой помощи, и каждый раз Финнеас благополучно «забывал» ее дома вместе с заботливо приготовленными веганскими сэндвичами. Во время выступления он не мог есть - разве что пить кофе. Финн сомневался, что средства от простуды и боли в желудке могут пригодиться ему или кому-то из группы на концерте. Одной из самых важных вещей, которую он старался никогда не забывать, был скотч, обычный прозрачный скотч, которым можно было и отремонтировать сломанное оборудование, и прикрепить к сцене что-то важное, чтобы не улетело от ветра.

Мама, конечно, всегда складывала ему с собой запасную футболку, которая реально могла пригодиться после скачек по сцене перед разогретыми прожекторами и мониторами, которые жарили не хуже солнца летним днём. Также актуальным был запас чистой воды. Пока они ещё не достигли того уровня известности, когда могут предъявлять свой райдер с техническими и бытовыми требованиями, и вынуждены заботиться обо всем сами. Но ничего, Финн чувствовал, что этот концерт может изменить все.

Утром в день выступления он огляделся, стоя на пороге своей комнаты: разбросанные по кровати ноты с отпечатками кофейной чашки, блокнот с текстами, уголок которого выглядывает из-под подушки, паутина кабелей на полу. На подъездной дорожке его ждал арендованный микроавтобус, который увезёт инструменты, группу и менеджера Дэнни на Пирс Санта-Моники, в светлое будущее. Мама вчера вечером опять улетела в Нью-Йорк на какую-то встречу, и Финнеас был рад, что никто не виснет у него на шее, не суёт термос с тёплым питьем, не причитает по поводу того, завтракал ли он. Конечно, не завтракал - нет времени, надо было все проверить ещё раз. Он уже не мальчик, играет на гитаре с шести лет, работает с группой три года, но все равно предстоящий концерт почему-то заставляет дрожать его пальцы. Может, дело в том, что он опять почти не спал.

Одним из плюсов выступления на Пирсе Санта-Моники было то, что там предоставляли отличное оборудование: любое количество микрофонов для вокалиста и бэк-вокала, при этом гитары к усилителю можно было подключить без проводов, что позволяло свободно перемещаться по сцене. У барабанщика были четыре стандартных микрофона: один на «бочке», самом большом барабане, один у малого барабана и два сверху по бокам ударной установки, что в принципе позволяло отлично снимать звук. Шесть мониторов на сцене давали возможность подавать звук отдельно каждому гитаристу. В общем, о лучшем и мечтать не стоило. Но звукорежиссёр в этот раз попался полное говно.

Во время саунд-чека, когда Финнеас сказал, что вокал плохо слышно в мониторе - гитара его глушит, звукарь добавил вокал вместо того, чтобы немного убрать гитары. В результате получилась полная «каша». Дэнни сказал, что половину слов не слышно уже в пяти метрах. Финнеас сам спустился со сцены и отошёл на несколько метров от колонок - звук был ужасен. Он помнил «Первую заповедь лидера группы на концерте»: почитай звукорежиссура больше, чем мать твою и отца твоего... но все равно полез ругаться. Накопившееся напряжение требовало выхода, они должны были отыграть этот сет лучше всех, и Финн считал, что его вокал позволит группе заинтересовать лейбл. Ну кому нужен такой вокал, где половину слов не слышно! Дариус может скакать по сцене сколько угодно со своей скрипкой - для публики это бонус, но слушать все равно будут его, Финна.

Конфликт со звукарем настолько вывел Финнеаса из равновесия, что, в то время, пока остальные после саунд-чека устремились к столам с закусками - ещё один приятный сюрприз от организаторов, он в одиночку решил прогуляться, чтобы успокоиться. Есть он все равно не мог из-за тошноты. На пирсе было многолюдно всегда, но сегодня кучки подростков, приехавших посмотреть фестиваль, разбавляли обычных туристов, любовавшихся закатом, и семейства с детьми. Финн не хотел гулять по пирсу: он бывал здесь уже много раз и не видел для себя ничего интересного. Отойдя в сторону, он выбрал спокойное местечко и стал смотреть на океан. На него вдруг навалилась страшная усталость, как будто весь недосып последних недель решил разом напомнить о себе. Наверно, все же стоило поесть, потому что слабость была такой, что даже просто повернуть голову казалось сейчас немыслимым, как поднять двухтонный автомобиль.

Кто-то толкнул его в бок справа. Сделав над собой усилие, Финн оторвал взгляд от завораживающей на закате игры волн, ожидая увидеть кого-то из группы или менеджера Дэнни. Рядом с ним, почти вплотную, стоял высокий парень в обтягивающей мышцы белой футболке. Финнеас попытался возмутиться такой бесцеремонности незнакомого мудака, но, взглянув в лицо невежи, узнал... Один из футболистов школьной команды смотрел на него свирепо, словно прикидывал, какую часть тела сломать для начала. Последовавший с другой стороны толчок даже не удивил - эти идиоты, как Твидлдам и Твидлди*, почти никогда не ходили в одиночку. Двое по бокам схватили его руки в жесткий захват и куда-то поволокли. Куда и зачем? Снова собираются избить? Ни на что большее у этих одноклеточных мозгов не хватит.

Финнеас открыл было рот, чтобы закричать, но увидел прямо перед собой ещё двоих футболистов, а за ними - Дэйва. Вот уж кого он никак не ожидал сегодня встретить. Надежда тёплой птицей трепыхнулась в груди, и Финн не стал просить о помощи. Дэйв пропустил друзей вперёд, оказавшись за спиной Финна. Возможно, они хотят только поговорить. Возможно... Его затащили в какую-то подворотню, Финнеас и не знал, что на пирсе, в паре десятков метров от толпы людей существуют такие закоулки. Музыку со сцены здесь было слышно отлично, вряд ли кто обратит внимание на его крики. Но ведь эти парни не дураки и понимают, чем им может грозить нападение на человека?

Здесь светил единственный тусклый фонарь, выделяя небольшую площадку между задней стеной здания и ограждением пирса как авансцену спектакля. Внизу, под ними, плескался о сваи океан. Финнеас старался не смотреть на гадкие ухмылки двух футболистов, стоящих прямо перед ним, - он искал глазами Дэйва. Капитан прятался в тени, не позволявшей разглядеть выражение его лица.

- Ну что, педик, в штаны наделал? - спросил один. И ударил без предупреждения прямо в живот.

Финн не был готов к такому. Он не собрался, пропустил удар, и теперь корчился от боли, глотая ртом воздух.

- Пора тебя проучить, - добавил второй. И тоже ударил.

Финнеас понял - разговоры здесь никому не нужны, разве только для того, чтобы поглумиться над ним. Он все ещё пытался поймать взгляд Дэйва. Тот молчал, а удары сыпались один за другим: в грудь, в живот, по печени, по селезенке - не настолько сильно, чтобы серьезно покалечить, но мозг накрыла сплошная пелена боли. Двое удерживали его за плечи, не позволяя упасть, как добрые друзья. Двое били. А Дэйв наблюдал, не издавая не звука. Финнеас заметил, как тот дернулся один раз, но потом больше не шевелился.

Сознание металось в поисках выхода, а мозг периодически отключался, не позволяя придумать план спасения. В конце концов осталась только тупая покорность, как у животного, которого привели на бойню. Когда-нибудь им это надоест и его либо убьют, либо отпустят. Один из уродов что-то сказал, Финн плохо слышал сквозь нарастающий шум в ушах. Пришлось огромным усилием поднять голову и оглядеться: ничего вокруг не изменилось, Дэйв все также смотрел мимо, как будто то, что происходит, его не касается. Шум в ушах стал невыносимым, Финнеас, похоже, потерял сознание на какое-то время. Очнувшись, он обнаружил, что его сильно тянут за волосы вверх.

Внезапно вихрь пронёсся перед ним, раскидав в стороны противников. Никем больше не удерживаемый, Финнеас упал на колени. Если бы он мог пошевелиться, то ущипнул бы себя или потёр глаза - на секунды ему показалось, что перед ним стоит Супергел, та самая, из сериала**, в своём развевающемся плаще. Вокруг него кто-то кричал разными голосами, но Финн мог только мотать головой, пытаясь избавиться от тьмы в глазах. Кажется он собирался подняться на ноги, держась за воздух. Но воздух проваливался, и он падал снова.

Резкий свист убийственно ворвался в его больную голову, потом щелчок и удаляющийся топот. Финнеас вытянул ладони, ощущая под собой шершавые деревянные доски пирса, оттолкнулся от них и встал, покачиваясь. Кто-то подошёл к нему и подставил плечо, за которое Финн ухватился, как за костыль. Его опять повели куда-то. Когда зрение начало возвращаться, накатила тошнота. Он бросился к краю пирса, сотрясаемый сухими спазмами, желудок был пуст, но ему все равно стало лучше.

Кто-то встал рядом, и Финнеас с изумлением узнал в невысоком паренька с синей бейсболкой Ви. Как она здесь оказалась? Неужели это она спасла его? Она, а вовсе не Супергел? Нет, это точно была Ви.

Он вдруг вспомнил о выступлении. Надо торопиться. Поддерживаемый маленькими сильными руками, из которых в избитое тело как будто вливался поток энергии, Финн заковылял к сцене, чувствуя себя лучше с каждым шагом. Парни, конечно, были недовольны его отсутствием. Дариус даже отказался выступать. Остальные не поддержали гитариста - слишком много времени было потрачено на подготовку.