56. Билли. Раны (2/2)
— Когда ты начала делать это?
— Я не помню.
Ложь! На самом деле она помнила отлично. Ей исполнилось девять лет. Она видела, что подружкам дарили на дни рождения кукол, ролики, телефоны, возможно, ворованные, но какое это имело значение! А ей не подарили ничего! Скорее всего, отец просто забыл.
— Почему нож?
Билли пожала плечами. А что ещё могло быть под рукой у девятилетнего ребёнка? Тогда она почувствовала такое облегчение, почти счастье. Почему? Она не понимала до сих пор.
— Я хотел бы забрать себе всю твою боль!
У него было такое скорбное выражение лица, что Билли засмеялась:
— Боюсь, тогда тебе опять захочется самоубиться! А я в следующий раз могу и не успеть!
— Не забывай, что я тоже спасал тебе жизнь!
— Когда мне было два года? Пф! Может, тебе это приснилось!
— Теперь мы связаны навсегда!
— Что за хуйня!
— Когда два человека спасают друг другу жизнь, они обретают вечную связь, так гласят легенды наших предков.
— Ты просто больной ублюдок! — Билли схватила подушку и стукнула Финна по башке. — Надо выбить из тебя всю дурь!
— Это война до последней капли крови! — Финнеас принялся тоже отбиваться подушкой.
— Твоей или моей?
— Нашей. Ведь у нас одна кровь.
Билли зарычала от злости и бросила подушку.
— С тобой просто невозможно, блять. Нет у нас ничего общего!
— Я таскал тебя на руках, когда ты ещё ходить не умела. Я вытирал кашу, которую ты размазывала по лицу... Я утешал тебя, когда тебе было больно или страшно...
— Это была не я... — перебила она, — Той Билли давно уже нет. Можешь считать, что она умерла... И если когда-то я была твоей игрушкой, это не значит, что так будет сейчас!
Билли вскочила и выбежала из комнаты. Проблема в том, что скрыться в этом крошечном доме было просто некуда. Проскочив во двор через заднюю дверь, Билли заметалась по тесному пространству. Ей необходимо остаться одной — там, куда этот придурок ни за что не сунется. Она увидела небольшое пространство между живой изгородью и голубой стеной сарайчика, где раньше Финнеас изредка репетировал с группой, а теперь отец устроил что-то вроде небольшой мастерской. Оглядываясь, Билли встала на коленки и быстро-быстро заползла в узкую щель, конечно же зацепившись по дороге волосами.
— Твою мать!
Под коленку попалось что-то острое, и она упала на локоть, задохнувшись от боли и издав приглушённый писк. Волосы пришлось скрутить и засунуть под футболку. Продравшись сквозь торчащие ветки кустов, Билли нашла более-менее свободное местечко и села, устало прислонившись спиной к стене сарайчика. Края сайдинга больно давили на рёбра, но ей было все равно, потому что здесь она была одна и могла представить, что больше на всем свете никого нет. Никто не пытается влезть к ней в душу, не давит, не читает нотаций. Как же она ненавидит их всех! Они не хотят оставить её в покое, всем что-то от неё нужно. Почему никто не хочет спросить, а что нужно ей? Она не хочет быть «хорошей девочкой» для Мэгги, незаметной и бесшумной для отца, «спасительницей» для Финна.
Хватит, она уже пыталась быть спасителем, и ничего из этого не вышло.
— Не сваливайте на меня свои проблемы! — шепчет Билли, стирая смоченным слюной пальцем капельки крови, выступившие из ранки на колене.
Звук захлопнувшейся двери заставляет ее подпрыгнуть и прижаться к стене сарайчика, чтобы стать как можно более незаметной. Это смешно. Кто сюда полезет за ней? Скорее всего, кто-то зашел в сарай, не придержав за собой дверь.
— Патрик, ты здесь? — слышит она голос матери.
— Я здесь, Мэгги Мэй, — голос отца раздаётся совсем рядом. Значит, все это время он был от неё на расстоянии вытянутой руки?
Прикусив кулак, чтобы не выдать себя, Билли поднимает голову и видит над собой приоткрытое вентиляционное окошечко под самой крышей. Оно слишком маленькое, чтобы что-то увидеть, но слышно все прекрасно. Билли слышит скрип досок, когда отец садится.
— Ты читал? — голос Мэгги теперь тоже совсем близко.
— Я нашёл на чердаке свои старые книги.
Ага, в доме есть чердак! Надо запомнить!
— Я хранила все твои вещи... Кстати, ты не видел Билли? Утром она была дома, а сейчас нигде нет, и Финнеас отказывается что-либо объяснять. Я волнуюсь!
— Мэгги Мэй, Билли большая девочка. Она не стала бы уходить далеко, не предупредив. Думаю, она скоро найдётся.
— Так странно, что ты снова называешь меня этим именем, Патрик. После стольких лет.
— Мэгги Мэй, я скучал по тебе, — совсем тихо говорит отец.
Билли слышит какое-то шуршание и предполагает, что родители обнимаются.
— Раз уж мы здесь одни, — спустя какое-то время начинает Мэгги, — расскажи, как так вышло, что все это время мы жили в одном городе.
— Я не уехал с Билли на Аляску. Просто не мог быть так далеко от тебя и нашего сына. Я знаю о вашей жизни, Мэгги Мэй. Я видел твой фильм. Я слышал об успехах Финнеаса.
Твою мать! Билли хочется разбить свои кулаки обо что-нибудь, но она только кусает костяшки пальцев, стараясь не дышать слишком громко. Он все знал! А ей говорил...
— Я говорил Билли, что ты уехала в Нью-Йорк, что изменила мне и бросила нас, чтобы найти работу получше...
Мама вскрикивает с болью в голосе:
— Как ты мог?
— Я был очень зол тогда. Я сошёл с ума от ревности. Мне было так больно, что я хотел причинять боль всем вокруг. Я ненавидел тебя за то, что ты разрушила нашу жизнь...
Мама плачет, и Билли тоже вытирает слёзы левой рукой. Она злится на этих гребаных идиотов.
— ...Но потом я понял, — продолжает Патрик, — Что сам разрушил наши жизни. Надо было разобраться. Я сам был виноват, что недостаточно поддерживал тебя, что уделял слишком мало внимания.
— Ты угрожал мне! — шепчет мама.
— Я угрожал тебе, — повторяет отец, — Что добьюсь развода через суд и обвиню тебя в аморальном поведении , если ты не отдашь мне Билли...
— ...И тогда у меня отберут обоих детей! Ты говорил, что не допустишь, чтобы я воспитала из неё такую же...
— Шлюху, — заканчивает Патрик, — Это правда. Я видел, как тяжело тебе было с Билли, и думал, что лучше справлюсь с ней.
— Ты лишил ее матери, а Финнеаса отца!
— Если бы только я мог остановиться и подумать! Но я не мог! Зато потом у меня было достаточно времени, чтобы подумать.
— Почему же ты не вернулся?
— Вы отлично справлялись и без нас. У тебя прекрасная карьера, Финнеас потрясающий музыкант. Вы нашли себя. Зачем вам такой неудачник, как я?
— Это так жестоко, — шепчет мама, — Ты был так нужен мне! Я ночами не могла спать, потому что не знала, где вы и с кем... Я отказывалась выходить из дома...
— Мы достаточно наказали друг друга. Я думаю, пора разрешить себе жить дальше. Я понял, что время течёт так быстро... Давай используем то, что у нас ещё осталось...
Билли ненавидит себя за то, что всё ещё сидит, прислушиваясь. У неё просто нет сил встать. Жизнь — дерьмо, и родители сильно постарались, чтобы показать это им с Финнеасом. Тишина внутри вагончика разбивается словами отца:
— Мэгги Мэй, какая же ты красавица!
— Что ты, Патрик, я старая, у меня много морщин.
— Когда я смотрю на тебя, я вижу красавицу!
Мэгги молчит несколько секунд.
— Жаль, что ты так редко говорил мне это раньше, Патрик. Мы потеряли столько времени.
— Да, жаль.
Билли чуть не тошнит, когда она слышит звуки поцелуев и скрип деревянного диванчика. Боже, нет! Они же не собираются делать это при ней! Твою мать, они даже ее не видят! Пора сматываться из этого гребаного места!