15. Отрезая нитки нынешних и прошлых (2/2)

— Он никогда не хотел, чтобы я плакал. Ненавидел это, поэтому я вытирал сопли о шторы.

— Быть может, он просто идиот.

Они оба замолчали, что дало Хьюберту повод дернуться. Он не мог ничего сказать насчет всего сказанного ими, но теперь стало ясно, как они разговорились. Подпитываясь бредом — а, быть может, метафорами на их жизни, Хьюберт даже не собирался копаться в этом — им будто становилось хорошо друг с другом, что подразумевало и близкий телесный контакт.

Однако Рейз в который раз поймал себя на мысли, что у Паттерсона совсем не шизофрения: не будут люди так просто и легко сходиться с незнакомцами, не будут и всё тут.

— Ребят, вы целы? — строго спросил он, потянув на себя парнишку за плечи, держа кончиками пальцев.

Нэйт грустно вздохнул и расцепил объятия, но Леа потянулась за ним.

Если Паттерсон аккуратно вылез, не особо сопротивляясь, то вот Леа уткнулась Рейзу в грудь, пиная его за любые попытки ее вытащить. Хьюберт устало вздохнул и силой поднял девушку на руки под разочарованный писк. Томпсон от злости и капризов, переполнявших ее в маниакальный период, вцепилась в шею, ее грязные волосы потерлись о челюсть Рейза.

Нэйт стоял в стороне, смотря куда-то на полку, но та пустовала, а все книги лежали на полу.

— Уилл, забери у меня Лею, — попросил Хьюберт, но она запротестовала.

— Нет, Хью, отнеси меня сам. Не будь слабаком! И Нэйта тоже возьми, я хочу еще с ним поговорить… — назойливо говорила Леа, царапая шею Рейза ногтями, но Хьюберт был слишком измотан недавними событиями эмоционально, чтобы злиться на пациентку.

Удивительно, как он сумел усмирить собственную агрессию тем, что не захотел тратить силы на таких пациентов, как Томпсон. Рейзу ничего не оставалось, кроме как со вздохом посмотреть на Нэйта и сильнее стиснуть ноги Леи.

— Отведешь вон того парнишку в тринадцатую палату? — попросил Хьюберт, указывая на Паттерсона.

— Зачем это? Может же тебя подождать, нам еще разбирать половину библиотеки. Наверное, ночная смена тоже останется все убирать, — оглядывая настоящие горы книг, с грустью произнес Уилл.

Хьюберт наперед смекнул, что Мелинда придет через несколько минут, ведь драгоценный склад разгромили самым ужасным способом, и, если она увидит здесь Нэйта, несдобровать в первую очередь ему. Именно он попадет под горячую руку несмотря на то, что придумала все явно Эвелин.

— Он… — протянул Хьюберт, пытаясь придумать подходящую отговорку. — У него проблемы с мочеиспусканием, так что…

— Понял, — отрезал Уилл, уже протирая руки от пыльных книг, — в тринадцатую, да?

Хьюберт кивнул, и, когда отвернулся от Уилла в сторону, не сдержал ухмылку. Все-таки, Паттерсон изрядно потрепал ему нервы, такая шутка была заслуженной. Леа, видимо, все прекрасно услышала и ущипнула Рейза за щеку, шепча «Вот время идет, а такие люди как ты, Хью, вообще не меняются!». И Хьюберт был с ней полностью согласен, ведь в школьные годы не раз подставлял друзей подобным образом.

Оставив Лею на попечение самой себе, Хьюберт поспешил на нижний этаж. Зайдя в палату, Нэйт тут же поднял голову, быстро опустив книгу. Его губы слегка дрогнули, но Хьюберт посмотрел на него с подозрением, медленно отведя взгляд в сторону. Книг, по сравнению со вчерашним днем, стало еще больше, и Хьюберт не видел в этом ничего странного, если бы не… Не DSM-III*, лежавший у него в руках.

Вот так шутка!

— Откуда это у тебя? — тут же спросил Хьюберт, по привычке ставя стул у тумбочки.

— Я ведь сюда по психической болезни попал, да? — тут же спросил Нэйт, спокойно поболтав ногами, словно спрашивал, как у Хьюберта дела.

Паттерсон обычно ярок на эмоции, если вспомнить ту же ухмылку, когда он крутил блокнот в руках, но сейчас на лице читалась… Осознанность? Да, именно она. Нэйт будто начал разбираться в происходящем: уверенный и расслабленный вид, все такой же пустой взгляд, но пальцы на страницах совсем не пустой книги. Странно видеть больного со справочником. Ему бы работу какого-нибудь врача по визуальной агнозии (нарушение восприятия: зрительного, слухового, тактильного), тогда бы Паттерсон походил на самое странное сочетание, которое Хьюберту доводилось встречать.

— Да, это психиатрическая больница, — подтвердил Хьюберт, смотря не в глаза, а чуть ниже. Характерная пустота опять стремилась забрать его в пленительные нити.

— И болен я… — Нэйт полистал пару страниц, и Хьюберту показалось, что, будь у пациента ручка, все было бы уже исполосовано. Это в его стиле: просто брать и делать то, что он хочет. — Болен некой «шизофренией», да?

— Ты это как определил? — нахмурился Хьюберт, ведь сам не помнил, чтобы «шизофрения» мелькала перед Паттерсоном.

— У тебя в блокноте написано, — пожал плечами Паттерсон, постаравшись поймать взгляд Хьюберта. — Проигрываешь во внимательности, да?

— На «вы», Паттерсон, — тут же произнес Хьюберт, скрестив руки.

— Не злись, я просто запомнил. Или ты думаешь, второе название — деменция прекокс — может относиться ко мне?

— По статистике у вас проявляется форма деменции в определенном возрасте, но ты пока слишком молод, чтобы говорить об этом, — пожал плечами Хьюберт, удивившись, что старое название шизофрении так запомнилось Нэйту. Он знает про деменцию, но ни словом, ни духом про шизофрению. Хотя неизвестно, сколько он уже читает справочник: две минуты или два часа, предварительно сбегав в библиотеку утром. — Лучше скажи мне, кто тебя в библиотеку отвел?

— Миссис «с обручальным кольцом», — ответил Нэйт, но Хьюберту его ухмылка показалась совсем идиотской.

«Когда он слабо улыбается, выглядит приятнее, — подумал Рейз, лишь покачав головой».

— Так и думал.

— Тогда к чему спрашивал?

— Убедиться.

— Убедился? — Нэйт хлопнул губами, опираясь на тумбочку локтем. Хьюберт нахмурился, стоило подумать, что Паттерсон с ним заигрывает. Однако парнишка уже листал справочник дальше. — Тут в кластере A (характерные симптомы) есть галлюцинации, бред… Однако я не нашел ничего про себя.

— В смысле? — Рейз был уверен, что Нэйту хватило ума догадаться, что он болен и в какой части, но, возможно, он ошибался. Все-таки, принять у себя болезнь — довольно тяжелый шаг. — Нэйт, у тебя галлюцинации и бред, а также двигательные расстройства. У тебя шизофрения.

Пока другого точного диагноза Рейз не нашел, то решил раскидать диагнозы Нэйта под хотя бы минимально подходящие симптомы шизофрении. Хьюберт решил отнести «дергания» тела Паттерсона именно к кататонии (тем самым двигательным расстройствам), так как под определение шизофрении они подходят. Если учесть, что кататония началась раньше, то остается один нерешенный вопрос: что принимал Нэйт до этого и принимал ли что-то вообще? Если нейролептик, то гиперкинезы при синдроме отмены еще можно допустить, а если нет — то это однозначно кататония. Конечно, мнение Эвелин насчет рефлексов тела после травмы он отвергал, принимая лишь точные диагнозы или побочные препаратов.

— Мои стихи… Тоже? — неуверенно воскликнул Нэйт, дернув головой. — Разве это не метафоры?

— Метафоры на что?

— Ну, Бог говорит, — Хьюберт опустил голову, лишь бы не засмеяться. Он все еще не привык к тому, что фантом стал олицетворением религии для пациента, — что странные мысли в моей голове излишни, от них стоит избавиться, но насчет стихов он всегда молчит, будто знает что-то, но не говорит. Злится, когда говорю про мать, про дом… Он вообще агрессивный последнее время, — Нэйт небрежно посмотрел в сторону. — Мне кажется, будто он становится мне врагом, а не другом.

Хьюберт помнил, что ответил Нэйт насчет стихов — в них заложено прошлое. В какой-то степени его стишки метафоричны, но Рейз больше назвал бы это каким-нибудь символизмом или чем-то подобным. Ведь Нэйт не сравнивает что-то с чем-то, хотя… Не ему судить о литературных тропах, когда он сам разбирается лишь в медицинской науке.

— А был кем? — из некогда возникшего интереса спросил Хьюберт.

— Был… — Нэйт посмотрел в стену, замолчав. Нос дернулся, он отвернулся и судорожно вздохнул. — Ничего не скажу.

— Тогда… — Хьюберт чуть ли не предложил сказать Эвелин, но тут же осекся. А какой смысл, если Нэйт, судя по всему, ведет себя так лишь с ним? Да и Паттерсон не дурак, чтобы вестись на подобное — в этом Хьюберт убедился давно. Стоило один раз записать Нэйта по имени, а он уже привязался. — Ты заметил что-нибудь еще, отличное от написанного в книге?

— Спад достижений в разных областях развития, — прочитал Нэйт. — Я не замечал за собой каких-то спадов. И общая отчужденность тоже не мое, я так думаю.

— Возможно, не заметил, — задумался Хьюберт, между тем отметая отчужденность, потому что поведение Паттерсона больше похоже на обратную тягу к обществу. Он старался запомнить всё без записей в блокноте, ведь доставать его при Нэйте он больше не решался. — А как насчет…

Хьюберт серьезно задумался. Конечно, DSM-II не DSM-III*, где указано, что при диагностировании шизофрении из кластера А обязательными должны быть галлюцинации и бред, но… Что вообще есть бред и галлюцинации? Если так посудить, у Нэйта скорее какое-нибудь «магическое мышление» и фантомы в голове, ежели вышеназванное. Тогда шизофрения ли это? Хьюберт не помнил весь справочник наизусть, да и заболевания тоже, но это не мешало вспомнить на собственном опыте хоть кого-нибудь из носителей того же «магического мышления» — Рейз просто не знал, как более точно назвать странное поведение Паттерсона по отношению к нему.

«Непроизвольные истерики, будто накатывают воспоминания, тики, вызывающее поведение, скрытность и внимательность, — перечислял Хьюберт, внешне точно нахмурившись».

— Вы все — пластиковые куклы… Вас здесь нет… Нет! Я одна, совсе-е-е-ем одна…

— Я не знаю, — продолжая рыдать, проскулил он, — голос в голове. Голос в голове что-то кричит! Я не могу его остановить!

«Да разве есть между ними что-то общее? — фыркнул Хьюберт, повременив с таким решением, — подождите, Анна ведь…»

— Нэйт, как у тебя с самоощущением? — тут же спросил Хьюберт, дернувшись, отчего Паттерсона тоже откинуло назад. — Ты всегда четко осознаешь, что в своем теле?

— Всё давно перемешано, потому что Бог пудрит голову, — ответил Паттерсон, пока не раскусив, к чему клонил Рейз. — Но свои ноги я чувствую, когда хожу босиком.

— Когда ты начинаешь кричать, ты… — Рейз хотел уточнить про самоощущения во время его истерик, но Паттерсона в ту же секунду как будто подменили.

— Когда я начинаю кричать, тебя это не касается! — перебил Нэйт, сведя брови к переносице и сжав зубы, будто сдерживал что-то. Он резко повернулся и ударился о стену головой, бросив справочник куда-то вперед, но не в Хьюберта. — А ты вообще уходи! Оставь меня! Оставь!

Нэйт резко закричал, попытавшись сжать себя руками, пока Хьюберт посмотрел на белый бетон: вдруг там хоть кто-то проявится. Хьюберт ошеломленно уставился на Паттерсона, который был на грани большой истерики, судя по судорожному громкому дыханию. Он же вообще ничего такого не сделал, с чего это Нэйт так взбесился? Времени думать над причиной не было. Паттерсон часто задрожал, руки начали бродить по телу, желая остановить странный тремор, ноги забились в судорогах. Парнишку нужно успокоить, но все, что он узнал за сегодня…

Хьюберту это дало новую информацию: упоминание болезненного для Нэйта вызывало в нем истерику, словно их с Анной постоянно дергают за одну ниточку, из-за которой они плачут.

«У него будто паническая атака — так похоже на истерику Анны. Надо к ней и срочно».

Хьюберт вскочил со стула, но не к Анне, а в попытке унять крики Нэйта. Если он не прекратит, взбесится может и изолятор за двумя стенами, и двенадцатая палата, где шесть человек. Состояние парнишки требовало быстрых мер, так что мысль позвать Эвелин отпали сами собой. В голове гудело: «чем он всегда успокаивал Анну?». Хьюберту хватило трех секунду, чтобы открыть дверь и крикнуть «Феназепам, стандартную ампулу!». Блейк косо на него посмотрел, а Питер уже сорвался с места к дежурным у изолятора, у которых всегда были ампулы феназепама со шприцами.

Наверное, вся картина и правда выглядела ненормальной: Нэйт надрывисто кричал, прижимая голову к коленям и качаясь так, что ударялся спиной о стену, а Хьюберт, взъерошенный, требовал транквилизаторы, хотя ранее пациенту они не требовались.

— Что ты… — не успел прошептать Блейк, как Питер сунул в руки Хьюберту ампулы, а сам закрыл уши руками, морщась.

Рейз с хлопком закрыл дверь. Паттерсон уже вовсю ревел и прятался от мира так, что к руке толком не пробраться, не вколоть препарат. Хьюберт думал силой все сделать, позвать того же Блейка, скрепя сердцем. Но такой ли подход нужен Нэйту? Рейзу было сейчас все равно, потому что ушам становилось больно от писка и крика. Просто пустой крик, без слов или завываний, будто Нэйт насильно что-то вытаскивал из себя.

Однако он сразу решил, что не оставит его в этом состоянии, как сделал бы ранее. Нет, он не убежит, как в тот раз, не убежит.

— Нэйт, посмотри на меня, — потребовал Рейз, наклонившись, но Паттерсон не реагировал.

Хьюберт, подтолкнул его, и Паттерсон полностью лег на кровать, не меняя позы. Пару раз Нэйт дернул головой и ударился о собственные колени. В голове пульсировала мысль о том, что же такого он сказал ему. Неужто, дав вспомнить о его криках, «Бог» тоже начал свой спектакль, окончательно сводящий с ума Паттерсона?

— Уйди! — голосил Нэйт, продолжая ударяться о колено. — Уйди, чертов придурок!

— Нэйт… — звал его Хьюберт, положив руку на голову и надавив, получая доступ к коленям.

Нэйт упирался на столько, насколько мог, хотя Хьюберт был сильнее. Рейз, игнорируя попытки Нэйта укусить его ладонь, второй рукой резко и сильно надавил вниз на колени, чтобы Нэйту не хватило времени на раздумья. Стоило нависнуть сверху, Паттерсон лишь рыдал, мотая головой, будто хотел прогнать галлюцинацию и пытался кулаками ударить Рейза. Он размашисто водил ими, врезаясь в живот Рейза очень слабо, несмотря на морщины на лбу, образовавшиеся от перенапряжения.

— Успокойся, — сжав зубы, произнес Рейз, чуть наклонившись и вооружившись шприцом, — а то попаду не туда.

Главное, это ввести под правильным углом и Хьюберту было все равно на касания Нэйта, на ту позу, в которой они сейчас находились. На кону голосовые связки мальчика, а также препарат, который придется использовать, если Нэйт потревожит остальных больных. Парнишка, казалось, не воспринимал это и противился даже помощи Рейза.

«Я даже привязывать его не думал, но ему конечно все по боку! — злился Хьюберт, силой зажав ему рот».

Ему удалось остановить движения головы, и теперь Нэйт с немым страхом смотрел в потолок. Хьюберт задрал его рукав, развернув локоть, даже не протирая место спиртом. В бок отчаянно били слабой рукой, ноги даже не пытались двинуться, словно онемели.

— Потерпи, пожалуйста, — попросил Хьюберт, убирая руку от рта и как можно точнее вводя шприц.

Нэйт ойкнул и не дернулся, перестал дышать, будто в предвкушении или попытке вернуть себя в реальность. Рейз ввел препарат и чуть не отбросил шприц, прижимая рукав на случай, если пойдет кровь. Через секунду, конечно, Нэйт вновь ожил и продолжил свои тщетные попытки, но Хьюберт вновь заткнул ему рот так, что оставалась лишь возможность всхлипывать и смотреть на врача. Почему-то захотелось поднять уголки губ, чтобы не пугать Паттерсона лишний раз, возможно, даже похлопать по плечу или погладить уколотую руку.

— Видишь, все не так страшно, — успокаивал тихо Рейз, засекая пять минут, за которые препарат полностью заберет Нэйта в сон и позволит Хьюберту, наконец, отойти. — Уже и не больно совсем, да?

Рейз был вынужден признать, что парнишка переставал быть пациентом в привычном ему понимании. Он не просто оплаченная обязанность Хьюберта, он — Нэйт Паттерсон, который с самого начала мог выкинуть всё, что угодно. Теперь тут не играла роли Хедлстон, запретившая любые препараты кроме клозапина, все остальное отходило на второй план. Хьюберт начал видеть в нем не пациента, даже не экспериментальную мышку, а человека. Человека, которого усмирять необходимо именно таким способом, а не привязывая к кровати и пугая еще больше.

«Я теперь и смотрю на него по-другому? — вскинул брови Рейз, удивляясь, как Паттерсон вообще смог обратить на себя столько внимания. — Как будто он вовсе не будущий овощ или вечный пациент, а имеет шанс на осознанную жизнь… Вот хитрец, ничего не скажешь».

Глаза Нэйта медленно закрывались, так что Хьюберт опустил его рот, вытирая слюну о кофту парнишки. Паттерсон пытался отдышаться, хотел поднять голову и проглотить слюну нормально, но не смог, и Рейз сам наклонил ее на бок: пусть лучше она намочит простынь, чем он подавится во сне.

— Спасибо… — прошептал Нэйт, его руки, прежде сжимавшие халат, окончательно упали, и он провалился в сон.

Хьюберт облегченно выдохнул, подобрал шприц с пола и, недолго думая, вышел из палаты. Раздраженный взгляд Блейка не тронул Хьюберта, который только сейчас почувствовал, как сильно устал за последние полтора часа. Он полностью вымотан, и тут одной бутылкой пива не отделаться — нужно целые выходные брать.

Несмотря на то, что рабочий день еще не окончен, что через час или полтора ему нужно опять идти к Нэйту, который будет глубоко во сне, Хьюберт на сегодня свои приключения закончил. Одна чашка кофе — на удивление, вторая за весь день — звонкий ритм часов на заднем плане, а на столе, заваленном папками, шумело радио, пытаясь поймать хоть минимальные частоты. Рейз, положив ноги на стол, не особо церемонясь в собственном кабинете, осмотрелся вокруг. На глаза попалась умирающая диффенбахия в горшке, на что Рейз странно хмыкнул.

«Может, все-таки ее полить? — пронеслось в голове так обыденно, что Хьюберту показалось, будто он не в первый раз об этом задумался».