6. Редкая сладость (1/2)

— Господи, ее опять вырвало прямо на пол, — гневно шепнул дежурный, проходя мимо с гремящим ведром. — И какого черта я должен выполнять работу за женщин?

— Может, потому что ты сильно ее напугал? Чарльз, просто хватит постоянно поднимать на них руку. Представь, что бы было, если бы ты реально ударил ее?

— Иначе-то как? — выпалил он, вдруг остановившись.

Эвелин развалилась на мягкой коже в приемной гостиной и ранее игнорировала любой шепот, бегающий по залу, однако сейчас настороженно прислушалась. Не дочитав абзац и поставив палец в середине предложения, она исподлобья посмотрела вперед, не изменив положения тела.

— Как-нибудь по-другому? — ответил второй с мнимой надеждой, явно с брезгливостью держа мокрую тряпку.

— Хочешь сказать, ждать, пока она сама медле-е-енно, — наигранно протянул Чарльз, — возьмет таблетку? Да проще ее просто влить.

— Ага, вот только у тебя палаты на первом этаже, — процедил сквозь зубы второй, оглядываясь, чтобы никто их не услышал. Эвелин изобразила полный интерес к книге, не подавая виду. — Ты вообще знаешь, что бывает, если кто-то с первого этажа будет жаловаться родным? Хочешь, чтобы в следующий раз Хедлстон распределила тебя на нижний этаж?

— Не преувеличивай, — вздохнул Чарльз, болтая за ручку ведро в руке. Еще секунда, и вода могла бы спокойно вылиться на мраморный пол. — Ты хоть видел их? Пх, смех да и только, у нас некоторые говорить нормально не могут, а ты хочешь сказать, что мне стоит бояться и их родных? Не смеши. А Хедлстон… — от Эвелин не укрылось, как он замялся и почесал затылок. — Ну, придумаю что-нибудь.

Собеседник лишь фыркнул, и они бодрым шагом направились дальше, будто это был перевал их большого путешествия. Однако идти им до двадцатой палаты, где, как рассказывали Харпер, у одной пациентки сильные галлюцинации на фоне анорексии, потому она часто задает неуместные вопросы, крутит головой по сторонам, словно в эйфории. Но вместе с этим бедняжку непроизвольно тошнит, если люди пытаются поднять руку, отчего и бесятся дежурные. Впрочем, у них всегда феназепам под рукой, который доставляют в неограниченных количествах. Им как раз можно быстро и эффективно успокоить любого, а малышка весом в тридцать девять килограмм тут, к сожалению, противостоять не сможет.

— Они сильнее, чем вы думаете, — подумала вслух Эвелин, но они ее не услышали.

В приемной гостиной, кроме тихого часа и нескольких после, всегда тихо. Тут часто могли остановиться врачи и разобрать карточки, если тяжело тащить до ординаторской. По утрам ходили мужчины в верхней одежде, таскали мешки с мелкой канцелярией на второй этаж. От них так паршиво пахло по приезду, словно вне работы они пьют исключительно пиво или что похуже. Эвелин нередко была свидетельницей таких передвижений по залу, когда ей хотелось развалиться на чем-то мягком и кожаном, подложить под спину подушку. Рано или поздно, когда дышать становилось невозможно, а глава была не дочитана, она распахивала дверь на веранду, откуда дул слабый ветер, но хоть так проветривал помещение.

Харпер почти дочитала абзац, не прекращая гневно шептать на мерзких дежурных, когда плечо накрыла теплая рука.

— Опять негодуешь? — голос сразу напомнил ей Уилла, и она, тяжело вздохнув, опять положила палец на том месте, где остановилась. С одной стороны, Харпер и правда стоило быть спокойнее к окружающей действительности, но, когда становишься наблюдателем, сдерживаться и правда сложно.

— С чего бы это? — стараясь скрыть желание послать его в куда-нибудь подальше, Эвелин сохранила своеобразную манерность и продолжила смотреть вперед.

— Ну, Чарльз опять материт пациентов, которых ты лелеешь и уделяешь все свое время, — присвистнув, раздался откровенно дразнящий голос.

— Уилл, это моя работа, во-первых. А во-вторых, негодую я совсем немного, мне позволено, — начала Харпер, говоря давно заученный текст. Отвечать ей приходилось не впервой. — Эй, аккурат…!

Она подпрыгнула от веса парня, когда тот оказался с ней на одной плоскости. Уилл не стал обходить кожаный диван и, оперевшись одной рукой, просто перепрыгнул и плюхнулся, раскинув руки. Вальяжно протянул их вдоль спинки мебели, блаженно выдохнул. Однако Эвелин не оценила трюка, чуть не выронив книгу, но вовремя успела прижать ее к себе. Очки съехали по носу, так что пришлось поправлять и их, заодно заправив прядь волос за ухо, мимолетно прогладив. Во время обхода возможности уследить за не будет, так придется убрать в тугой пучок.

«Может, купить новое масло, — подумала Харпер, оглядывая длинную прядь волос».

Эвелин оглянулась, лишь бы не комментировать выходки Уилла. Ей всегда казалось странным размещать несколько диванов и еще один стол в углу в качестве приемной, где уместнее было бы поставить места на четверых. Однако миссис Хедлстон то ли не хотела прощаться с такой красотой, то ли так сильно доверяла самим пациентам, что не собиралась ничего менять в планировке. Здесь было все — и высокие потолки, и несколько колонн, стоящих совсем рядом со стеной так, что их значимость терялась, составляя далекое напоминание, чем раньше была больница.

А Уилл не спускал с нее взгляда, явно надеясь на диалог.

— Диван сломаешь, недотепа, — хмуро воскликнула она, но он лишь пожал плечами, мол, не страшно. Хотя в глазах огонек Харпер все-таки поймала. — Он вообще-то новый.

— Ладно, мам, больше не буду, — простонал он, но Эвелин устала удивляться его вечным шуткам.

Впрочем, события в книге были куда интереснее — в стиле американской истории, женской дружбы и приключений, величиною с целый мир. Харпер казалось, что резкие повороты, душещипательные драмы и путешествия лишь в книгах, потому как в ее мире все было плавно и спокойно. Они с Эвелин живут в одной стране, но их разделяют какие-то ничтожные сорок лет и две реальности, но история на страницах куда интереснее: выяснилось, что девушка забеременела от женатого мужчины. Будет она делать аборт или воспитает сама, ожидая поддержки от подруг? Или предъявит все отцу и своим появлением разобьет брак по расчету? А может, после и сама станет чьей-то женой… Эвелин засияла от подобных мыслей, ведь, даже будь так, дружба главной героини будет вечной, а у нее… А у нее все иначе.

— Ты сегодня на обходе? — прерывая тишину, которая Харпер казалась сокровенной и необходимой, Уилл ненароком коснулся ее плеча.

— Да, — коротко ответила она, не отвлекаясь, но плечо дрогнуло.

— Ясно.

Спустя какое-то время он встал и пошел, тихо насвистывая что-то неизвестное Эвелин. Она даже не посмотрела ему в след, лишь прикинув, что Моррис явно угадал бы эту песню за несколько секунд — дома постоянно играла музыка в диапазоне от Майкла Джексона и до самой Эллы Фицджеральд.

Эвелин шла по коридору, проходя операционную. Тут почти всегда был кто-то — очень маленький процент оставался без электрошоковой терапии или промывания желудка за стенкой. Несмотря на розовые цветы, которые мелками рисовали больные от скуки, ожидая очередь, надпись «операционная» на двери не сулила ничего положительного.

Харпер порой не видела никакого смысла в трате средств на операции, если некоторые заболевания можно вылечить простыми таблетками. Например, чередовать нейролептики с антидепрессантами для шизофрении? Тогда не нужно никого привязывать. Конечно, стоит подобрать препараты с взаимоблокирующими побочными средствами, но это дело вытекающее. Эвелин как раз вспомнила о пиразидоле, читала хорошие отзывы. Препарат хорошо ингибирует определенные ферменты и не дает разрушаться моноаминам (серотонин, норадреналин, дофамин и другие нейромедиаторы). Почему бы не взять его, как основной компонент в лечении тревожной депрессии, а после попробовать в связке с метеразином, например? Препарат хорошо работает с нормотимиками (растворы лития) и из побочных веществ нет особо пугающих — сухость во рту, тошнота, головокружение.

По крайней мере, Клара чувствовала себя хорошо вчера и Харпер думала, что на утреннем обходе их прогресс неизбежен.

— Как ты чувствуешь себя сегодня?

Клара лежала на кровати рядом с тумбочкой, когда Эвелин приоткрыла дверь. За ней шла Сара с капельницей и стандартным набором в виде шприцов и иголок для утренних анализов, а дальше несколько дежурных. Клара выглядела измученной — она положила руки на грудь, будто защищалась от кого-то или, наоборот, пыталась почувствовать себя живой перед неизбежной смертью. Она покрылась испариной, смотря в потолок, даже не покосившись на Харпер.

— Я без сил, — выдавила она, закусил губу в очередном приступе паники. — Это невыносимо, когда вы все здесь.

Ее тревога могла достигать несоизмеримых размеров, когда в помещении шумно и много людей. Бедняжка напрягалась и не двигалась с места, напевая «An American Prayer*» по кругу. Губы в такие моменты еле шевелились и были похожи на двух бледных гусениц с морщинами и кровоподтеками. Даже гигиеническая помада Харпер, которую она специально для нее купила, помогала очень плохо. Может, пришло время для эфирных масел?

— Все хорошо, я рядом с тобой. К тебе никто не подойдет до тех пор, пока мы не поговорим. Ты же знаешь, у нас есть много-много времени, — Эвелин говорила мягко и с улыбкой, уже на автомате записывая в отчет состояние пациентки.

«Повышенная тревожность преимущественно утром»

«Побочные эффекты — тремор рук, бледность (?), потливость»

— Миссис Харпер… — сдавлено проскулила она, а взгляд забегал по комнате.

Дежурные лишь нетерпеливо цыкнули: ее плач будет для остальных лишним шумом, прерываемым шуршанием обертки и кашлем остальных. Кто знал, что на соседней кровати Оливия опять потеряла вес и теперь приходилось колоть ей витамины.

— Клара, бедняжка… — Эвелин коснулась ее руки и аккуратно погладила. Та в ответ прикрыла глаза и выдохнула, унимая истерику. Такие поглаживания напоминали ей о горячо любимых сестрах — наверное, единственной причиной, почему она не умоляет Харпер задушить ее проводами. — Пока я не пришла, как ты себя чувствовала? Думала о чем-то грустном? Или представляла, как выйдешь отсюда и расскажешь сестрам про цвета на стенах? — Харпер аккуратно подвинулась ближе.

Клара иногда поднимала руку и чертила замысловатые фигуры. Эвелин спрашивала, что они ей напоминают, и ответ был всегда один: «Желтые линии, это волосы Селии, а розовые — ленточка Глории. Ее парень подарил, потому что у них в школе модно ходить с розовыми браслетами. Хотя я думаю, ей лучше подошел бы ободок для волос». В те моменты Эвелин подозревала наличие галлюцинаций, однако Клара говорила об этом так редко и ненавязчиво, что как-то не хотелось записывать это в отчеты. Так или иначе, желтые волосы и розовые ленты были и оставались тем, что помогало ей существовать.

— Ночью я подумала, что болею. Меня начало воротить, голова кругом, я намокла, будто в океан окунули. А на губах привкус крови. Я испугалась, что это конец. Хотела закричать, но… — она прикрыла глаза и сморщила переносицу, рот скривился. Харпер поспешила продолжить поглаживания, лишь бы не проникнуться ее болью совсем. — Но что-то сдавило грудь так сильно, что теперь я не могу убрать даже руки.

— Помнишь, ты мне рассказывала, что в твоем сердце всегда живут Селия и Глория, да?

— Помню.

— А можно я посмотрю? — Эвелин медленно наклонилась, накрыв ее руки двумя своими.

Клара слабо улыбнулась и позволила Харпер медленно убрать руки с груди на живот.

— Они… — она повернула голову в сторону. — Можешь поправить мне кудри? Только вспомню о них, сразу не хочется быть страшной и унылой.

Эвелин коснулась ее грязных волос с совершенно спокойным лицом, однако внутри запылали крупицы отвращения. Клара совсем не следила за ними, почти не расчесывала и редко просилась в душ, разве что перед приездом сестер. Харпер за своими волосами следила даже слишком тщательно, но Клара даже не могла на них смотреть, оставляя эту женскую красоту без внимания.

— Теперь ты красавица, — Харпер решила продолжить их маленькую терапию. — Может, пойдем сегодня дальше?

Но лицо Клары вмиг изменилось. Глаза поникли, она напрягла кисти и поджала губы. Чья-то рука коснулась спины Харпер — Сара намекнула, что скоро у Клары будут брать анализы. Она, следя за пациентом, показала три пальца: «Дайте мне еще три минуты».

— Миссис Харпер, нет, я не встану… Я приклеена, я не хочу вставать, — тихо произнесла она.

— Твои сестры придут к тебе послезавтра, помнишь? Давай удивим их? — не унималась Харпер.

Клара жалобно посмотрела на нее и почти заплакала. У нее внутри все боролось, она активно покачала головой, а глаза намокли. Харпер пыталась ее успокоить, однако теперь все ждало более резких действий от нее. У Клары активнее выступили на лбу капли пота, которые Эвелин любезно промокнула и попыталась коснуться ее плеч.

— Я не встану, — она сильнее замотала головой, вжимаясь в кровать.

Ей было так страшно, словно депрессия в один момент совсем заберет с собой.

«А ведь смена инказана на пиразидол не прошла бесследно, — догадалась она. — Побочные эффекты могли усилить собою другие, что и дало такую неопределенную спутанность, редкие припадки сильного головокружения…»

Однако поднимать ее было необходимо.

— Попробуй приподняться, — предложила Эвелин непринужденным тоном. — Мне кажется, это у тебя точно получится.

— Я приклеена, — не унималась Клара, словно ее не слышал никто вокруг и последними мольбами прекратить эту раздирающую пытку были протяжные просьбы.

— Мне помочь тебя отклеить? Ради них.

Клара посмотрела на нее с полным сожалением, зажмурилась, рука слабо коснулась стены — вероятнее всего, она вспомнила сестер.

— Да.

Эвелин завела руки ей под спину и аккуратно приподняла. Клара не знала, куда деть собственные руки, и Харпер пришлось опирать девушку на подушку. Пациентка часто дышала и оглядывалась по сторонам, словно боялась, что в один момент упадет обратно. Ее тревога выбивается наружу тогда, когда страх полностью поглощает тело. Однако Харпер была рядом и, несмотря на внутренние протесты не трогать ломкие волосы, все же поглаживала девочку. Клара оказалась лежащей на подушке, словно ноги парализовало. Эвелин улыбнулась ей, девушка даже не моргнула.

— Я помогла тебе. Теперь попробуй потянуться за моими руками, хорошо?

Харпер взяла ее под голову и бережно потянула на себя. Пациентка поддалась вперед, руки наконец-то проснулись, и она оперлась на них. Подушка прилипла к металлической спинке кровати и немного согнулась, а Клара наоборот. Она полноценно села, но никак не отреагировала, находясь в мыслях. Эвелин пыталась поймать ее взгляд, который непрерывно был направлен на стену: казалось, еще немного и она смогла бы даже спустить ноги на пол, полноценно встать! Она было потянулась за ее ногой, но что-то в Кларе екнуло. Руки согнулись, она чуть не ударилась о металлическую спинку, если бы Харпер не развернула ее головой к стене.

— Не могу, не могу, — прохныкала Клара, и она помогла ей лечь обратно. — Эвелин, я не могу. Голова… голова кружится… господи, моя голова, миссис Харпер.

Клара закрыла руками глаза и втянула воздух сквозь зубы. У стены она сползла, а ноги все-таки коснулись пола, но лишь для того, чтобы вскоре Харпер уложила их обратно. Эвелин подала знак Саре, что ей плохо, и та быстро подала шприц. Сейчас, когда ее руку взяли, она не сопротивлялась, но продолжала лежать с закрытыми глазами.

— Все хорошо, — Эвелин поглаживала ее по волосам, помогала убрать слезы. — Молодец, ты сегодня смогла сесть. Это уже большое достижение, — она посмотрела в сторону — Сара поставила капельницу Оливии и готовила иголку вместе с пробиркой. Один из дежурных смачивал вату перекисью. — У тебя сейчас возьмут анализы, хорошо? Я посижу с тобой, а потом буду вынуждена уйти.

— Да, — коротко ответила Клара, еле сжимая одеяло, в то время как у Эвелин сжималось сердце.

Завтрак Харпер сместила на десять часов двадцать минут, потому что ей обязательно нужно заглянуть в лабораторию. Лесли должна была подойти туда сразу, как закончит осмотр на первом этаже.

Проходя мимо сестринской, она решила перестраховаться и подошла к пункту выдачи таблеток. Мысль, что подруга, которая часто забывает все на свете, могла забыть пробирки, была слишком назойливой. А Харпер, как правило, доверяла интуиции, и та часто подсказывала ей правильные решения.

Обряд выдачи таблеток проходил скудно и словно на автомате даже у пациентов. Те стояли и смотрели в разные стороны, делая небольшие шаги вперед, когда сменяли друг друга. Некоторых держали за локти, чтобы они не ушли, куда глаза глядят, а кто-то так и норовился в дверь с надписью «Библиотека».

— Зои, Лесли взяла с собой вакутейнеры? — отвлекла стоявшую в сестринской девушку Эвелин.

Зои было чертовски жаль, смотря на растрепанные волосы, к которым потянула руку женщина в возрасте. Она же психиатр, а ее часто просят помочь в сестринской… И как она только соглашается? Впрочем, Харпер на секунду осмотрела очередь и боковым зрением заметила одного из ее «особенных» пациентов. Стэн стоял сгорбленный и медленно переминался с ноги на ногу.

«Точно, я забыла прописать ему галантамин, — возникло в голове Харпер. — Может, назначить еще занятие вечером? Он хорошо слепил кота в тот раз, разложил числа в обратно порядке… И все же, ему здесь совсем не место, — подумав об этом, Харпер грустно отвела взгляд обратно на знакомую».

— Опять анализы? — следя за тем, как пациенты глотают таблетку, хрипло усмехнулась Зои. Эвелин знала, как они с Лесли намучились бегать по этажам, ведь сама делала тоже самое. — Да, она и иголку прихватила.

Харпер собиралась поблагодарить ее и пойти дальше, как остановила себя.

— Слушай, у тебя нет какой-нибудь конфеты? Анализы берут у молодого пациента, может, ему это поможет, — Харпер показалось, что идти на такое страшное для пациента дело, как сдача первых анализов, без какого-нибудь утешительного приза за отвагу будет непростительно.

— Опять ты печешься о них как мать, — вздохнула Зои, но порылась и нашла в кармане маленький леденец в просто обертке, — держи.

Стэн, в тот момент как раз получающий только сок, потянул руку к конфете, но Зои шлепнула его по рукам и покачала головой.

— В следующий раз, хорошо? Я угощу и тебя тоже, — пролепетала Эвелин и только теперь с чистой душой заняла голову другими вещами.

Лабораторной отдельно как таковой не было, вместо нее на нижнем этаже расположился целый блок. Один ключ от двойной двери, ведущей в склад таблеток и оборудования, а две двери по бокам открывались одинаковым ключом и вели к совсем разным местам. Одна в светлую и чистую лабораторную, а другая — в морг. Пара тройка мест были оборудованы там на тот самый случай. И эти случаи редко, но случались, как и в любой другой больнице.

Проходя мимо, дежурные сидели на стульях вдоль стен и только кивнули, сразу уткнувшись в книги и газеты. Наверное, не будь сзади нее изолятора (вышло так, что под главным залом с гостиной внизу находились столь темные места. А сверху — благодать и работников, и пациентов — ординаторская и зона отдыха) они бы были более разговорчивыми.