2. Капля в кружке (2/2)
— Нэйт… — тихо воскликнула Харпер, мотнув головой в сторону стены. — Ты что-то увидел?
Сзади послышалось цыканье, потом — рваный выдох, словно кто-то губами нарочно выпускал остатки воздуха по частям. Хьюберт нахмурился, в голове мелькнула мысль, что если ей неинтересно, то может валить.
«Но тогда с чего интересно тебе? — тут же откликнулся разум. Хьюберт не нашел ответа».
Он не мог оторвать взгляд, был околдован. Нэйт продолжал разговаривать со стеной, а попытки Эвелин достучаться до него были тщетными. Пациенты с шизофренией часто вели себя так, но… Но тут было что-то не так. Какая-то чуйка билась в мужчине и отчаянно говорила, что тут есть подвох. Рейз смог убедить ее, что подвох — лишь плод его воображения с утра, но Нэйт неожиданно посмотрел опять на него и, будто не дыша, немо что-то сказал. Для Рейза это стало последней каплей в утренней кружке. Если бы можно было наполнить собственным бредом недостающую половину в кружке, пока там еще остывало кофе, то он бы точно разлил эту смесь при первом же шаге.
Он резко одернул себя, ведь сам и не заметил, как вступил в немой диалог с пациентом, однако не должен был. Нэйт продолжал обжигать его, и тогда Рейза наконец-то мысленно шлепнули по лицу. Хьюберт встряхнул головой и отпустил взгляд в бумаги, крутя ручку быстрее. Спина еще больше взмокла, стало неприятно скользко. Липкое волнение настигло его и заставило поджать губы. Он нервно топнул ногой и попытался сесть удобнее, закинув ногу на ногу. Ему что, интересен пациент? Видимо, кофе он перепил.
— Нэйт? — пытаясь поймать его внимание, повторила Харпер. — Ты меня слышишь? Если ты не хочешь говорить, мы можем сделать это позже, но нам очень нужно знать сейчас, слышишь ли ты меня.
И Паттерсон посмотрел на нее. Посмотрел с безразличием, возможно, с пренебрежением, и только сейчас вышел из «транса» — Хьюберт не знал, как иначе описать его состояние. Нэйт пошевелил руками, провел их от колен до бедер, сжал. Нервно осмотрел всех вокруг и вернулся обратно к Эвелин.
— Ой, что я вижу?
Вокруг немые существа,
Пусть не боятся, я их не обижу.
Я все равно сбегу туда.
В этот момент все затихло. Перестала шуршать бумага, редкий топот ног, даже миссис Хедлстон подняла голову.
Хьюберту стало максимально некомфортно, захотелось выйти из комнаты. По рукам и ногам прошлась странное, волнующее чувство, раздражая его еще больше.
— Туда? — повторила Харпер, опешив. Она подняла голову, отвлекаясь от заметок, но механически рука все еще что-то записывала. — Куда туда, Нэйт?
Паттерсон не ответил, а только продолжал ухмыляться. Эвелин хотела расспросить его, но Нэйт вернулся в свою исходную точку и наклонил голову, смотря на колени. Словно он игрушка, выполняющая определенное действие до тех пор, пока список команд в системе не кончится.
Рейз устал от бестолкового молчания, был раздражен собственной слабостью. Как его вообще угораздило посмотреть на пациента? Впрочем, над этим он будет думать позже. Хьюберт убрал блокнот во внутренний карман халата и встал, закусив губу, лишь бы открыто не показать нетерпения, даже легкого недовольства. Мелинда одарила его твердым взглядом, схватила за рукав и настойчиво потянула.
— Начинаешь давать препарат с завтрашнего дня, пусть сегодня освоится, — она упорно дышала ему в ухо, заставляя съежиться. — Приходишь к нему сразу с едой, после даешь препарат. Прогулки я ему назначу, процедур не будет.
— Только мы с миссис Харпер наблюдаем за ним? — тут же воскликнул Хьюберт.
— Да, в наших же интересах, чтобы никто больше не знал о существовании мальчика. Думаю, мне не стоит объяснять, почему за это я выплачу тебе премию. Дежурные…
«Дежурным всегда все равно, — он снял у нее с языка эту фразу».
— В случае чего делай все, как обычно, — закончила Мелинда и поправила брошь на рубашке, — в сестринской он не записан, так что таблетки держи при себе.
— Если у мальчика все-таки проявится аллергия на препарат? — с долей надежды спросил Хьюберт.
— Все равно. Максимум — уменьши дозу, — это было последнее, что сказала миссис Хедлстон, а после отпустила его рукав.
Идя по коридору, Рейз наконец-то смог облегченно выдохнуть и поправить волосы: второй день он ходил без привычной укладки. Первым делом пришлось подняться наверх и утолить жажду тела. В горле пересохло, желудок адски скрутило и не осталось ни желания, ни сил продолжать думать о чем-то другом кроме воды. Однако когда он вернулся в кабинет, то папки на столе застали его врасплох. Пришлось вернуться к записям, достать пару чистых листов и, покрутив ручку, быстро записать все, что подметил и кратко зафиксировал в блокноте.
Мышечная отстраненность (психологическая заторможенность?)
Галлюцинации — слуховые, зрительные (нужное подчеркнуть)
Хьюберт не был уверен в наличии галлюцинаций обоих типов, однако Нэйт смотрел в сторону и вместе с этим двигал губами: либо он повернулся на звук, либо на силуэт, но в силу стресса просто не смог показать обычную реакцию.
«Его бы покормить не мешало сначала, — мелькнуло в голове у Хьюберта, когда он посмотрел на часы, — как раз скоро завтрак».
Его поведение более чем поддавалось бы оправданию, будь ему за тридцать — подобное шоковое состояние больше свойственно людям старше; у подростков возникают истерии как единственная доступная реакция на происходящее. Психике легче проработать стресс компульсивными перееданиями, самоповреждениями или частыми слезами вместе с пронзительными смехом неизвестно откуда, чем копить все внутри, выдавая ошметки бессвязного четверостишия. Хьюберт нахмурился, поглядывая на фотографию: когда в последний раз он сталкивался с несчастными поэтами? Да и можно ли делать выводы по первым пятнадцати минутам на осмотре? Даже если так, то был поэтом в прошлом этот Нэйт, или…
«До приезда сюда он видел и не такое, из-за чего психика окончательно подавила любую эмоциональную оценку происходящего, все же по одному посещению не поймешь, — дополнило за него сознание, и он не мог не согласиться. Вдруг он резко нахмурился, будто вспомнил что-то гадкое. — А зачем ты вообще в это лезешь?»
Не придя к другим выводам, он отодвинул листок и на пару минут уставился в стену.
— Хьюберт!
Он резко поднял голову, хмурясь от света лампы рядом и ловя мутным взглядом папку, на которой ранее неплохо устроился. Сколько он опять проспал? Время подходило к половине девятого. Хьюберт осознал через пару секунд, что его окликнул знакомый голос: самое время поменяться и отдать свой пост другу, а самому наконец-то поехать отсыпаться домой. Хотя, с учетом того, что проспал треть своей смены, ему хватит сил заполнить пустующий холодильник — с этой мыслью он окончательно поднялся и развалился на кресле, давая время организму взбодриться хоть немного. Протирая глаза немного похлопав себя по щекам и чувствуя неизменную колющую щетину, Рейз устало посмотрел вперед. Глаза опухли, а в голову отдавала боль из-за неудобной позы для сна: так, гляди, позвоночник в скором его прикончит, если он и дальше будет посапывать на столе.
— Хьюберт Рейз, я принес тебе спасительный кейс взамен на отчеты и информацию о пациентах, — твердо произнес он, вынуждая проплестись до двери и повернуть ключ.
Моррис был чуть ниже, но комплектацией плотнее, так что рукопожатие с его стороны всегда было грубым и сжимать чужие костлявые руки ему было только в радость. Когда Хьюберт зевнул, особо не церемонясь с Харпером, который в его кабинете был своим, тот добродушно потрепал его по щеке, язвительно ляпнув: «Заждался меня да? Ишь как зеваешь».
«Блять, вы с женой сговорились будить меня самыми неумолимыми способами? — мысленно буркнул Хьюберт, потому что надеяться на эмпатию безнадежно, а у женатых, видимо, это в крови».
На стул напротив сел смуглый мужчина с удивительно бодрым взглядом: еще бы, он поспал все восемь часов и был как огурчик! Моррис закинул ногу на ногу и небрежно одернул воротник мятого халата. Харпер, помнилось, всегда говорила, что он отлично сочетался с изношенной зеленой кофтой мужа, хотя на памяти Рейза у него для работы всего была пара кофт. В общем, с внешним видом он не заморачивался, в отличии от жены.
— Неплохо, — хмыкнул он, когда Моррис довольно улыбнулся — а он прекрасно знал желания друга — и положил пакет на стол.
Он прекрасно знал, что Моррис никогда не прогадает с едой — в такой суматохе и частой недоступности ординаторского холодильника покупные сэндвичи отлично спасали положение. Хьюберт развернул пакет и уголки губ довольно дернулись, когда он вытащил вместе с этим бутылку лимонада.
— Всего лишь неплохо? Надо тебе поработать над благодарностью, Хью, — усмехнулся Моррис, разваливаясь на стуле напротив, но тут же опомнился, поднимая указательный палец. — Кстати, — он открыл рядом брошенный рюкзак, вытащив его кружку, — Эвелин передала.
Оглядев ее, Рейз скептически прищурился, вспоминая, почему она была у нее, как палата новенького тут же нарисовалась в голове. Надо же было так спешить…
— Спасибо, — сухо ответил он, сразу отставив ее в сторону.
— Она еще сказала, чтобы ты больше не засыпал на рабочем месте, а то нижний этаж… Кто знает, что могут сделать эти отбросы, — засмеялся он и положил ноги на одну из небольших бумажных стопок. — Не возражаешь?
— Делай, что хочешь, я даже не знаю, какого они года, — выдохнул Хьюберт, пренебрежительно глянув в ту сторону и вернувшись к заметкам, слабо набросанным пару часов назад. — Так, по поводу отчетов — говорю сразу, денек у тебя будет веселый.
— 48608?
— Она самая. Вечером начала кричать, накачали феназепамом. Твоя задача, — он невесело посмотрел на него, предвкушая очередной спектакль на всю больницу, — разбудить, принести медицинскую утку, а дальше сам знаешь… С остальными все в пределах нормы. Блок с изолируемыми на процедурах: почти у всех гидротерапия. Трое на тебе. У старика из восьмой палаты нужно поменять аппарат, иначе, кажись, умрет скоро. В двенадцатой пара девочек расчесали себе шеи. Передай Фреду, пусть найдет им что-нибудь седативное, — он покрутил ручку, проверяя все заметки и, видимо, дальнейшие указания уже даст Фред или сама Хедлстон. Внезапно девочки и их ссадины от ногтей напомнили ему о коротком рассказе Харпер. — Кстати, ночью одна из тридцать пятой тоже бушевала, так что Эвелин с ног валилась к шести утра.
— Да, я приготовил ей пасту и оставил снотворное. Сейчас встретились, хоть поцеловал ее, — отвлеченно пробубнил Моррис, и, не глядя, черкнул в поле подписи за смену, коротко вздохнув. — Новенькие?
— Нет, для тебя мне ничего не подписали, — смотря в таблицу с распределениями больных, словно безучастно ответил Хьюберт.
Хьюберт исподлобья глянул на Морриса: тот продолжал юлить или что-то серьезное произошло? Обычно Харпер сам настоял на том, чтобы поделиться, как у них с Эвелин дела, возможно, пожаловаться на что-то. Оно и не удивительно: они в браке всего полгода, да и пыл между ними не собирался стихать, особенно с таким скачущим графиком. Рейз не хотел сам спрашивать, но волнение за Харпер, его, как-никак, а подругу, оказалось выше.
— Тогда все, я пойду? — дожевывая завтрак, Моррис встал и размял спину.
— Кстати, почему не остался на ночную смену? - несдержанно выпалил Хьюберт, опуская взгляд в бумаги, будто точно также расписывался.
Моррис выгнул брови, подержал паузу, а Рейз уже думал, что тот конкретно накосячил. И пусть они с Харпером знакомы намного дольше, чем с его женой, Эвелин - девушка, и этим все для него было сказано.
— Мы поссорились утром, — пожав плечами, через время ответил Моррис, закрепив бумаги скрепкой и вешая на плечо рюкзак. — Ночью я отсыпался, готовился к ее приезду, сейчас вроде все уладили.
— Вы как всегда, — выключая настольный светильник, вздохнул Рейз и зазвенел ключами от двери. Внезапно брови скакнули вверх и обратно, когда он вспомнил, что нужно предупредить Морриса о постоянных дневных сменах. — Пока ночные смены не беру и не буду, сможешь поработать за меня?
— Без проблем, — Моррис задержался у входа и покосился на диван рядом, — но Эвелин тоже сказала, что пока будет работать днем.
— Может, хочет нормальный режим восстановить на пару недель, — не смотря в его сторону, предположил Хьюберт.
Пожалуй, хранить от него секреты было самой неприятной вещью после такого пункта, как «следовать указаниям женщины за сорок».
— Я конечно, всегда за, но она обо мне не подумала? - Моррис поник, рассеянно вздохнул, и плюхнулся на небольшой пыльный диван.
Харпер был еще тем актером в моменты разочарования: сейчас он оперся на подлокотник, задрав голову и на лбу появились морщины. Даже губы немного выставил вперед, будто прося жалости по отношению к нему. Рейз цыкнул, смотря на этот откровенный цирк и слегка пнул его носком ботинок.
— Моррис, ты же мужчина, хватит, — строго произнес Хьюберт и устало вздохнул. — Дай жене привести себя в порядок. Она у тебя молодая, а мне уже жалуется, что ты даже в кино ее не водишь.
— Да-да… — он поник, наклонил голову вниз, пока Хьюберт лишь потер ладони, переобуваясь. — Вот, думаю сходить с ней на что-нибудь а-ля «Танго и Кэш*» или второе «Назад в будущее*».
— Мда, — коротко выдал Рейз, качая головой.
В какой момент Моррис перестал разбираться в том, что нужно девушкам? Ведь они, когда Хьюберт заканчивал школу, только познакомились и охотно флиртовали с девчонками в барах. Оба были как нарасхват, да и знали женскую натуру хорошо, подробно, во всех деталях... От этих картин в голове Рейзу стало по-особенному тепло: тогда было, пожалуй, самое свободное время в жизни.
— Бери что-нибудь более современное. Что там сейчас смотрят подростки?
— Эм… — Моррис приподнялся на локтях и одарил Хьюберта совсем отчаянным взглядом. — А я знаю? Единственное, что помню — «Шестнадцать свечей*» и «Хэзерс*».
— «Хэзерс» довольно жестокая, а вот «Шестнадцать» забудь, уже устарело.
— Да ну, он же только восемьдесят четвертого!
— Моррис, ей нужна сказка. Да, она может не как стажерки, но ванильную мелодраму любят все девушки. Ты что, даже про «Когда Гарри встретил Салли*» не слышал? — пытался донести Рейз. Моррис поджал губы махнув головой и для Хьюберта это стало полосой отчаяния. — Ну и сложно же с тобой.
— Кто бы говорил, холостяк-отшельник, — буркнул он.
— Все, выметайся, а то весь диван мне испортишь.
Несмотря на то, что они так быстро договорились на смены, Рейза мучила мысль о том, что придется недоговаривать близкому другу. Да и Хьюберт попросту не знал, стоит ли говорить Моррису о новом пациенте. Мелинда совсем не дура: если пойдет слух, то первым на ковер вызовут его, но и Харпер в перешептываниях больницы никогда не участвовал и не собирается. На первый взгляд Рейзу не хотелось слышать от него очередные комментарии, что с пациентами в принципе надо быть строже. Но и мысль, что Моррис проникнется состраданием к парнишке, совсем не приходила на ум.
Они поднялись наверх, проходя через палаты первого этажа к главному залу, где обменялись рукопожатиями и договорились сходить выпить при любой удобной возможности, или хотя бы посмотреть вместе футбол. Моррис хлопнул его по плечу и поднялся по лестнице на второй этаж, а Хьюберт повернулся — дальше только регистратура.
Забрав горячо любимую кожаную куртку из гардероба, он открыл металлическую дверь с двумя замками и в нос ударил свежий утренний воздух. В дали уже проходил туман, солнце переменно выглядывало из-за туч, но ощущение свободы, долгожданного выхода из гнетущего места и таких же мыслей было несоизмеримо ни с чем. Хьюберт немного постоял на крыльце, оглядываясь, стараясь оставить всё, что связано с работой, здесь. Словно делая затяжку, он выдохнул и быстро пошел к своей «малышке» — так в шутку ее называл Уилл, от чего Хьюберта всегда неприятно дергало.
Характеристику Нэйта Паттерсона он взял с собой вместе с родным блокнотом — так, для безопасности. Там он наспех, по памяти набросал четверостишие, оброненное Нэйтом. Почему немые существа? Разве он не слышал, как с ним говорила Харпер? И миссис Хедлстон, да и дежурные точно что-то шепнули. Или он так говорил, обращаясь конкретно к кому-то?
Впрочем, сейчас это волновать его не должно, когда дома ждет холодная банка пива, а вечером будет матч неизвестных ему футбольных команд. С этим заключением Хьюберт, напевая «Billie Jean*», игравшую по радио, нажал на газ и выехал на окружную дорогу.