Глава 7 (1/1)

Сатин вернулась домой после обучения на Корусанте за три года до того, как в Мандалорском секторе началась новая гражданская война. Вскоре герцог назначил её управляющей во дворце на Калевале. А Корки, окончивший учёбу на два года раньше, не смотря на свою молодость, получил место в Совете. Сатин была разбита, разочарована. Четыре года она жила как в сказке, не чувствуя гнетущего влияния отца, и успела поверить, что дальнейшая жизнь будет полна свершений. Но, как оказалось, единственное её будущее - быть запертой в захудалом, покинутом всеми дворце вместе с кучкой престарелых родственников и беспокойной младшей сестрой. За прошедшие годы из шумной, эмоциональной, прозрачно-искренней девочки, Бо-Катан превратилась в замкнутого, недружелюбного подростка. В разговоре она держала презрительный тон, была насмешливой и едкой со всеми, кроме Корки, который всегда относился к ней с особенным вниманием и терпением. Не смотря на хорошие способности и живой ум, она едва справлялась даже с домашней учебой. Не имея ни круга общения, ни возможности потратить куда-то переполнявшую её энергию, Бо-Катан делала упор на воображаемый адреналин и целые дни проводила в архиве, зачитываясь историями про мандалорские завоевания и древними стихами о воинскую славе. Корки тоже успел измениться с тех пор, как покинул Корусант. Прежде он был добродушными и весёлым, внимательным к чужим радостям и печалям, словом, душой компании. Теперь он сделался усталым и угрюмым. Когда Сатин посетовала на то, что ей досталась всего лишь должность управляющей, Корки лишь снисходительно сказал:— Поверь мне, ты не знаешь, о чём просишь. По всему видно было, что Корки приходится несладко. Он ходил в любимчиках много лет и оказался не готов к тому, что герцог никогда не был доволен его работой на государственном поприще. Высокая должность подогревала в Корки не свойственную ему прежде самоуверенность, но вовсе не означала, что герцог хоть на минуту, хоть на краткое мгновение готов был прислушаться к его словам. Герцог не признавал в нём равного. Около года спустя, во время одного из кратковременных визитов герцога и Корки на Калевалу, Сатин поздним вечером возвращалась к себе в комнату. По коридору, в который выходила дверь отцовского кабинета, она кралась на цыпочках. Эта привычка осталась с детства, Сатин никак не удавалось её побороть. Она почти прошла мимо, когда герцог за дверью ударил чем-то по столу и гневно закричал:— Что ты себе позволяешь!От неожиданности у Сатин даже сердце подпрыгнуло, но она быстро взяла себя в руки, глубоко вздохнула и подумала: "Повезло, что сегодня не я".Она собиралась идти дальше, но вдруг услышала из кабинета другой голос, более тихий и молодой, очень знакомый. Сатин всегда было интересно, как герцог общается с Корки. Она знала, что между ними не всё гладко, но в её присутствии герцог никогда не ругал сына. Сатин на всякий случай сняла туфли и, неслышно ступая, подкралась к двери. Сперва она услышала громкий топот – видимо, герцог горячился и расхаживал по кабинету.— Ты мой сын, ты наследник! – кричал он. — Ты первый должен оказывать мне помощь и поддержку!Корки отвечал горячо, но не так громко. Сатин пришлось прижаться ухом к двери.— Если бы вы хотели от меня поддержки, - говорил он, — вы бы хоть иногда прислушивались к моему мнению и не принижали за каждый пустяк. Вам не помощь нужна, вам нужен дополнительный голос в Совете. Человек, который гарантированно будет поддерживать ваши решения, не важно, верны они или нет. Так может, лучше посадите вместо меня Сатин? Она будет перед вами лебезить и поддакивать – у неё это хорошо получается! Но с меня хватит, я больше не намерен терпеть подобное отношение.Сатин до боли закусила губу. Она знала, какого мнения о ней герцог, знала о том, как презирает её Бо-Катан. Но Корки...— Не смей угрожать мне, - едва слышно, дрожащим от гнева голосом сказал герцог. — Ты пожалеешь об этом, лучше даже не начинай.Корки ответил:— Снимите с повестки дня вопрос об экспорте бескара. А иначе я подаю в отставку. — Кто ты такой, чтобы ставить мне условия?! — Кто я такой? Вы сами постоянно это повторяете! – взорвался Корки. — Что я ваш сын! Именно потому, что я ваш сын, я и пытаюсь сказать вам правду! Я делаю это ради Мандалора! И ради вас!Шаги в кабинете остановились. Сатин затаила дыхание, но сердце билось так часто, что кровь шумела в ушах.— Нет уж, Корки, - сказал герцог. — Учись отвечать за свои слова. Если в этот критический момент ты посмеешь публично оспорить мой авторитет, проголосуешь против или подашь в отставку накануне голосования – считай, что ты мне больше не сын.— Больше не сын, - тихо повторил Корки. — Хорошо. Тогда и вы мне больше не отец. Я не проголосую за отмену экспорта.— Хочешь сказать, что ради своего упрямства, упрямства, для которого нет никаких оснований, ты готов заявить, что отрекаешься от меня? И от своего клана? Ты хоть понимаешь, какие это будет иметь последствия?! Предчувствие подсказывало Сатин, что пора бежать, но ноги не слушались, предательски дрожали. Она не могла сдвинуться с места.— Вам, а не мне стоит задуматься о последствиях, - ответил Корки. — С меня довольно. Прощайте, отец.— Не смей!Сатин едва успела отскочить от двери, когда Корки выбежал из кабинета. На миг они столкнулись глазами. Сатин поразилась гневу и отчаянию на его небывало бледном лице.Она прошептала чуть слышно:— Корки... что...Но он отвернулся и быстрым шагом направился прочь. Сатин увидела герцога – страшного, взбешенного. Сжав руки в кулаки, широко расставив ноги, он стоял посреди кабинета, прямо напротив двери, и смотрел на неё. На босые ступни, на туфли, которые Сатин сняла, чтобы неслышно подкрасться к кабинету.— Ты! Что ты здесь забыла?! – отрывисто выкрикнул герцог. — Зайди немедленно! Закрой дверь!На негнущихся ногах Сатин проковыляла в кабинет. Она даже не могла подобрать слов, чтобы извиниться за подслушивание. Она не понимала, что произошло, не могла поверить в то, что Корки может просто так взять и уйти.Герцог быстрым шагом подошел к ней, схватил за плечи и резко встряхнул.— Что ты слышала? С какого момента ты слушала разговор?!— Отец...Он сжал её плечи до боли.— Отвечай скорее!— Только последнюю минуту, - быстро сказала Сатин, глядя герцогу прямо в глаза. — Когда он сказал, что уходит. Когда сказал, что он больше... больше вам не сын.Герцог шумно вздохнул. — Никто не должен узнать об этом! – прошипел он. — Ты понимаешь меня? Никто!— Отец, пожалуйста... Сатин попыталась вырваться, но герцог не пустил. Он всё еще тяжело дышал, но постепенно к нему возвращалось самообладание. — Сейчас ты пойдёшь на пост охраны, - медленно и веско сказал он, — велишь всем, кто на посту, выметаться вон. И удалишь запись этого разговора из базы. Все последние тридцать минут. Не поручай этого охранникам, удали запись собственноручно. Ты хорошо меня поняла?— Я все сделаю, - пообещала Сатин.И вот, в тот момент, когда нужно было догонять Корки, уговаривать его остаться, она побежала на пост охраны - выполнять поручение герцога. Сидя в одиночестве перед компьютером в комнате дежурного, Сатин постепенно успокаивалась. Она ещё не вполне осознавала, что произошло, но размышляла о том, что же могло послужить причиной ссоры. Корки упоминал об экспорте бескара и голосовании в Совете, но это ровным счетом ничего не проясняло для Сатин.Она задумчиво наблюдала за тем, как компьютер медленно, будто бы через силу удаляет запись. Программа охранной системы у герцога в кабинете записывала и голографическое изображение, и звук. Но для прослушки требовался пароль, который знали только два человека – сам герцог и Сатин."Я просто послушаю, узнаю в чём дело, - подумала Сатин, — а потом сразу же удалю".Эта мысль напугала её, она оглянулась по сторонам, словно боялась, что герцог, находящийся в другом крыле дворца, прочтёт её мысли.Сатин остановила удаление. Первая половина записи была потеряна навсегда, но кое-что ещё оставалось. Дрожа от волнения, она ввела пароль и включила воспроизводство записи.Маленькие голографические изображения герцога и Корки появились над проектором. На сохранившемся фрагменте речь герцога была оборвана на полуслове. Стоило включить запись, как он закричал:— ...так что не заставляй объяснять тебе ещё раз! Другого выхода у нас нет! Сатин подскочила на месте и поскорее остановила запись. С тревогой оглянулась на дверь.Нужно было бросить эту глупую затею и поскорее удалить запись, но любопытство взяло верх. Сатин, движимая жаждой узнать наконец хоть одну из множества политических тайн, скрываемых герцогом, подключила к компьютеру свой комлинк и переписала на него то, что осталось от записи. Поспешно спрятала комлинк в карман. И лишь затем снова нажала на экране значок "удалить".На посту охраны царил полумрак, только компьютерный экран горел голубоватым светом. Сатин вдруг почувствовала вдохновение, которое совсем не вязалось с удручающим значением того события, свидетельницей которого ей пришлось стать. Не простившись ни с кем, Корки улетел той же ночью. Утром герцог собрал всех ближайших членов семьи у себя в кабинете. — Никто за пределами дворца не должен об этом узнать, – напористо повторял он. — Корки уехал по моему поручению - такова официальна версия. Не было никакой ссоры. Вы должны держать язык за зубами до тех пор, пока он не вернётся.— Вернётся он, конечно, - отозвалась Бо-Катан, даже не пытаясь понизить голос. — Как бы не так.Под глазами у герцога залегли глубокие тени. Услышав комментарий дочери, он тут же взъярился и закричал:— Тебя это касается в первую очередь! Ты понимаешь меня, Бо-Катан?— Понимаю, – огрызнулась она. — Понимаю, я же не дура. Вы боитесь скандала, хотите сохранить лицо. Но ведь это вы во всем виноваты. — Я виноват?! – герцог шагнул ей навстречу. Сатин заметила, что мать попыталась перехватить его за руку, но герцог сбросил её ладонь. Бо-Катан тоже сделала шаг вперёд.— Вы! – с вызовом бросила она. — Разве не вы его изводили? Своим отвратительным отношением, своим высокомерием. Был единственный нормальный человек во всей семье – и того выжили! Он приблизился к дочери вплотную. — Ты забываешься, Бо-Катан!Герцог никогда не мог принять того, что Бо-Катан его не боится. — Ваша власть над нами ничего не стоит, - ядовито сказала она, глядя герцогу в глаза. — Ваш клан давно пришел в упадок, а вы - просто жалкий трус. Он резко замахнулся и ударил её по щеке.Герцогиня закрыла лицо руками и отвернулась. Бо-Катан пошатнулась, но не дрогнула, не отступила ни на шаг. — Я вас ненавижу, - её лицо пылало, а голос дрожал от гнева. — Ненавижу. Жалкий, никчёмный трус. Лицемер.Сатин показалось, что герцог снова её ударит. — Не надо, - попросила она, с ужасом глядя на отца. — Пожалуйста, не надо! С трудом найдя в себе силы приблизиться к ним, Сатин взяла Бо-Катан за локоть и потянула прочь.— Пойдём. Давай уйдём отсюда...Но Бо-Катан оттолкнула сестру. — Мне не нужно твоё жалкое заступничество! - закричала она. — Бьюсь об заклад, что ты-то теперь довольна. Думаешь, раз Корки ушел, герцог позволит тебе занять его место в правительстве? Дура! Можешь забыть об этом! Он никогда этого не сделает! Никогда!