Глава 6 (1/1)

Герцог пробыл на Калевале ещё неделю. На глаза он показывался редко, в основном работал допоздна в кабинете, общаясь с правительством по голосвязи. Наконец объявил о своём отъезде, а заодно приказал перевести протоколы безопасности на второй уровень. Тревожный признак - в последний раз эти протоколы использовали десять лет назад, во время войны. Пока что, впрочем, о войне речи не было, не смотря на пространные рассуждения оппозиции. Какими соображениями руководствовался герцог, было известно только ему. Если он и получил тревожные новости, то никому о них не рассказал, тем более Сатин, хотя именно ей предстояло разбираться с введением в действие протоколов. Но герцог и приказ отдал не лично, а передал через жену. После полуночной ссоры он напрямую не разговаривал со старшей дочерью.Чтобы ввести в действие протоколы второго уровня требовалось много работы: предстояло усилить охрану и патрули, изменить все коды и пароли. Вход и выход с территории дворца, согласно новым правилам, осуществлялся исключительно по пропускам, но карточки были старые, десятилетней давности – то и дело у кого-нибудь не срабатывал идентификатор. Сатин каждый день выслушивала жалобы родственников, давно отвыкших от строгих правил. Многие из них прожили во дворце всю жизнь и знали охранников в лицо, но даже для них инструкции предполагали обыск и проверку документов, если компьютер не считывал данные с пропускной карточки. Вскоре начались жалобы на то, что охрана вскрывает и проверяет содержимое посылок. Не обошлось и без ложной тревоги. На второй день после смены кодов на замках малолетний сынишка штатного техника позабыл новый пароль от своей комнаты и попытался взломать замок. Десять минут гудела сирена, прежде чем начальник охраны сумел её отключить, и ещё час Сатин отвечала на вызовы от губернатора Калевалы, премьер-министра и министра обороны – оказалось, они получали автоматические уведомления в случае, если во дворце срабатывала тревога. За всей этой нелепой суетой можно было легко позабыть о причинах, побудивших герцога усилить протокол. Прошла неделя, но ничего страшного не произошло, напротив, было на удивление тихо. Порой Сатин даже казалось, что всё обойдётся. Она пыталась отыскать в себе смирение и поверить, что союз с Мерриками действительно поможет - герцог достанет денег, пустит их на усиление обороны, начнёт восстанавливать промышленность, и кризис сойдёт на нет. Он ведь как-то справлялся в течении целых тридцати лет. Сатин убеждала себя, что он не может настолько ошибаться. В конце-концов, она устала переживать и почти перестала следить за новостями. Зато Бо-Катан, лишенная поездок в пустыню, теперь проводила всё время за прослушиванием новостных каналов. И дня не проходило, чтобы она не посетовала на то, что местные новости всегда выходят с задержкой, переиначенные правительственной цензурой. Ей даже пришлось снизойти до республиканского Голонета. Порой казалось, что она ждёт плохих известий чуть ли не с предвкушением. Но прошло две недели с тех пор, как герцог покинул Калевалу, прежде чем Бо-Катан принесла Сатин весть о начале восстания. Герцог ещё не успел сообщить об этом лично, правительство ещё не выступило с официальным заявлением – а Бо-Катан уже всё знала благодаря Голонету, свободному от герцогской цензуры. Она прибежала к сестре под дверь рано утром, и вломилась бы внутрь, если бы не опасалась случайно включить сигнализацию. Едва дождалась, пока Марина откроет дверь.― Это... на Конкорд-Доуне... прямо сейчас, - Бо-Катан сунула датапад Сатин под нос. ― Началось!Но Сатин, отгоняя остатки сна, сперва посмотрела не на экран, а на сестру. Бо-Катан была охвачена тревожным возбуждением. Она не радовалась, но и не казалась напуганной. Её глаза горели нетерпением.― Сатин, да прочти же! Прочти! Сводка новостей представляла собой короткую статью, состоящую из обрывочных абзацев. Видно, она была ещё не окончена и дополнялась в режиме реального времени.― "Сегодня ночью неизвестная группировка объявила восстание на планете Конкорд-Доун в системе Конкорд-Доун Мандалорского сектора, в регионе Внешнего кольца”, - прочитала Сатин на одном дыхании. ― "На стороне восставших выступила полиция, местное население так же выказало им активную поддержку. На данным момент имеются сведения, что губернатор Конкорд-Доуна, он же - уполномоченный управляющий системой Конкорд-Доун..."Сатин запнулась, датапад чуть не выскользнул из дрожащих пальцев. ― Убит, - подсказала Бо-Катан. ― Дальше читай.― "...убит", – слабым голосом повторила Сатин. ― "Местонахождение членов его семьи не известно. Лидер восставших, чья личность пока не установлена, выступил с речью и призвал кланы Конкорд-Доуна, а так же население всего Мандалорского сектора, поддержать восстание и выступить против правительства Новых мандалорцев. "Ни Адонай Крайз, ни его дети не заслужили права называться лидерами Мандалора", - заявил он."Сатин опустила датапад. У неё перехватило дыхание – что там давешняя ссора с отцом или предстоящая свадьба с Креллом Мерриком! Ей показалось, что земля уходит из-под ног. Статья была дополнена наспех сделанными, размытыми снимками. Но Сатин приходилось бывать на Конкорд-Доуне, она узнала высокое старое здание, занимаемое губернатором – однако не узнала площади перед ним. Никогда прежде она не видела так много людей в бескар’гамах. На Мандалоре и Калевале было не принято их носить, да и на многих отдаленных планетах люди, владеющие собственной бронёй, предпочитали этого не афишировать. Но тут, подумалось Сатин, не просто личная броня. На некачественных снимках она не смогла разглядеть ни одного отличительного знака, которыми обычно украшали наплечники или нагрудники, обозначая принадлежность к группировке или клану. Броня казалась однотипной и, вроде бы, даже новой - неокрашенной. Кем бы ни был тот, кто вложил деньги в её производство, он явно не хотел раскрывать себя раньше времени. ― Неужели они все из бескара? - пробормотала Сатин. ― Откуда столько - ведь заводы стоят? Быть не может. Наверняка это дюрасталь. ― Много ты понимаешь, - с умным видом отозвалась Бо-Катан, ни разу в жизни не прикасавшаяся к настоящему мандалорскому доспеху. ― Речь-то, может, прочтёшь? Герцог всё равно не расскажет нам всей правды. А не хочешь читать, так там есть аудиозапись, только качество звука никуда не годное.― Нет, не надо запись, - испугалась Сатин. ― Не хочу этого слышать. Я прочту. В речи оказалось мало конструктива, по сути она напоминала пропагандистский материал, выпускаемый оппозицией. Но оппозиция прежде не призывала напрямую выступать против правительства, она лишь медленно и упорно подтачивала его авторитет, рассказывая сказки о славном военном прошлом. Этот настрой промелькнул и здесь. ― "Дети Мандалора больше не должны пресмыкаться перед Галактическим Сенатом. Если мы объединимся и уничтожим правительство, давно прогнувшееся под Сенат, то сможем освободиться и взять реванш в борьбе с Республикой", - прочитала Сатин. Её страх сменился гневом. Она впервые осознала, что это не просто посулы и красивые слова – сотни людей, поддержавшие восстание на Конкорд-Доуне, и правда желали этого. ― Взять реванш! – воскликнула Сатин. ― Это немыслимо! Это просто смешно! Как можно в такое верить? ― А почему бы не верить? – спросила Бо-Катан. ― У Республики ведь нет армии.Она рассматривала снимки с жадным выражением, с неприкрытой завистью. Бо-Катан нравилась канувшая в прошлое воинственная культура. Правда, мандалорцев и сейчас во всей Галактике знали преимущественно как наёмников – даром, что все эти наёмные отряды и охотники-одиночки были нелегалами с точки зрения официального мандалорского правительства. Но даже они давно отказались от надежды сокрушить Республику. Война, бывшая некогда священным предназначением, превратилась в обычное ремесло.― Семьсот лет назад у Республики тоже не было армии, - напомнила Сатин.Но Бо-Катан пренебрежительно скривилась.― Ну да, не было армии, зато были джедаи и орбитальные бомбардировщики. Что с того? Они не смогут разрушить Мандалор дважды.Сатин словно воочию увидела свой старый детский кошмар – километры земли, охваченные огнём, красно-чёрное пламя вздымается к небесам, гудит ветряной вихрь, поднятый бомбардировщиками. ― В секторе ещё десятки планет, - сказала она. ― Им никогда не уничтожить все. В голосе Бо-Катан не было ни намёка на иронию. Она казалась на редкость серьёзной. Именно это не на шутку напугало Сатин, гораздо больше, чем снимки со штурмом губернаторского дворца на Конкорд-Доуне.― Бо-Катан, но ведь даже одна обитаемая планета - это миллионы жизней! Как можно рисковать ими ради призрачного шанса...― Неужели ты действительно не понимаешь? Серьёзно? - Бо-Катан с раздражением выхватила датапад из ослабевших рук сестры. ― Речь ведь идёт о войне, очевидно, что многие погибнут. Вопрос в том, какая сторона потеряет больше. ― И ты можешь так спокойно говорить об этом? – возмутилась Сатин. ― Как будто это нормально? Допустим, тебе всё равно, что станет со всеми нами, если герцога свергнут. Я об этом даже речь заводить не буду. Но ты правда согласна, чтобы с какой-то планетой случилось то же, что с Мандалором? То же, что с Калевалой? Для Бо-Катан ей всегда не хватало аргументов, а эмоциями сестру было не пронять. ― Нормально, не нормально – какая разница? За себя я не боюсь... да и за тебя тоже. Станет совсем плохо - улетишь на Корусант. А в остальном... Нужно реально смотреть на вещи, вот и всё, - пробормотала Бо-Катан, но уже без прежней уверенности в голосе.Нельзя сказать, что новость о событиях на Конкорд-Доуне повергла жителей дворца в панику. Старшие родственники, благополучно пережившие предыдущую войну и несколько мелких восстаний, случившихся ещё до того, как Адонай Крайз стал герцогом, говорили: "Нечему удивляться. Это же Конкорд-Доун, родина Мерила и Фетта. Там, на Конкорд-Доуне, вечно что-нибудь не так". Однако жалобы на неудобства из-за усиленной охраны прекратились. В течении следующей недели восстание поддержало ещё несколько планет. Кое-где, в том числе на Брешиге, Гаргоне и Драбуне, переворот произошел без единого выстрела. Губернаторы этих планет когда-то были назначены герцогом из представителей местных кланов, они сами принадлежали к организаторам восстания. Но на Кроунесте переворот стоил нескольких сотен жизней, и даже после того, как местный губернатор, отказавшийся поддержать восстание, погиб, там вроде бы оставались очаги сопротивления - правда, всё это были, скорее, слухи. Чем активнее разгоралось восстание, тем меньше об этом писали в республиканском Голонете; местные новости и вовсе молчали. Вероятно, лидеры восставших планет не допускали утечки информации, а Голонет, как подозревала Сатин, вовсе не был свободен от цензуры. Герцогу было, конечно, известно намного больше, но Сатин и прежде не входила в круг его доверенных особ. Теперь же в общении с ней он ограничивался коротко сформулированными приказами, которые передавал через секретаря или герцогиню.Был вечер очередного дня, проведённого в тревожном ожидании. Но единственная новость, какую Сатин получила от матери состояла в том, что они с герцогом вновь посещают Мерриков, а после собираются наведаться во дворец. Аран и Неда Меррики, родители Крелла, тоже должны были приехать. Срок, отведённый до свадьбы, подходил к концу. Голубоватая голограмма герцогини мигала, голос прерывался помехами. Старый компьютер с трудом справлялся с шифровкой канала передачи в режиме реального времени.― Сатин, завтра ты должна попросить прощения у отца. Сатин вздохнула, откинулась в кресле. Мать донимала её этим три недели, но Сатин не могла найти в себе силы показаться герцогу на глаза и вновь испытать мучительное унижение. ― Это несправедливо, - в который раз сказала она. ― Я не сделала ничего плохого. ― Ты обвинила собственного отца в том, что он ненавидит тебя. Он не заслуживает таких слов, как бы тебе ни было больно.Сатин нередко кривила душой, выказывая отцу почтение, но в этот раз ссора получилась уж слишком личной. Извиниться после всего, что герцог сказал о ней, означало признать его правоту. ― Я не могу, мама, - она посмотрела на герцогиню почти с мольбой. ― Просто не могу. Никак. ― Речь вообще не о том, кто из вас прав. Началась война, в нынешних обстоятельствах нельзя передавать каждое сообщение через третьи руки. Сделай шаг к примирению. Ты же знаешь, герцог не пойдет навстречу первым, но нельзя допустить, чтобы ваша ссора затянулась. ― Он уже два года почти не разговаривает с Бо-Катан - и ничего, - заметила Сатин.Это был никудышный пример. Бо-Катан, в отличии от неё, не несла ответственности за происходящее во дворце. Прежде герцогу просто не было нужды налаживать с ней контакт. Видно, герцогиня подумала о том же, поскольку ответила, пожав плечами:― Скоро ты выйдешь замуж и уедешь, тогда Бо-Катан тоже придется просить у отца прощения. ― Она никогда этого не сделает.― А я думаю – сделает, - мать нахмурилась, сложила руки на груди. От резкого движения голограмма зарябила ещё сильнее. ― Ты не заставишь её извиняться перед герцогом, - возразила Сатин. ― Нет человека, который мог бы уговорами или приказом заставить Бо-Катан сделать то, чего она сама не хочет.— Выходит, ты разбаловала сестру до такой степени, что её стало невозможно контролировать, - заключила герцогиня. ― Жаль это слышать. Поручая тебе приглядывать за Бо-Катан, я рассчитывала, что ты отнесёшься к этому серьёзнее. Видимо, не стоило доверять тебе в этом вопросе.― Оставлять Бо-Катан одну на Калевале, когда ей было всего одиннадцать, а потом надеяться, что я смогу её, уже взрослую, перевоспитать – вот, чего точно делать не стоило, - обиженно ответила Сатин. ― Мне не нравится этот тон. Никогда прежде ты себе такого не позволяла.Сатин сама не понимала, что происходит. Слишком много всего обрушилось на неё за последние дни. Новые истины открывались одна за другой, быстрее, чем она успевала их обдумать. Ей впервые за много лет хотелось говорить правду. ― Этому есть простое объяснение, мама. Как-то раз в детстве мне показалось, что отец станет относиться ко мне по-доброму, если буду делать всё так, как он велит. Но теперь с этим покончено. Раз моё мнение всё равно ничего не значит, я буду говорить, что хочу. И ничего от этого не потеряю. ― Ты ещё слишком молода и мало повидала в жизни, чтобы заикаться о том, что тебе нечего терять, – рассердилась герцогиня. ― Поостерегись, как бы не настал день, когда ты пожалеешь об этих словах.Сатин кольнуло неясное беспокойство, но она всё равно насмешливо спросила:― Скажи, а Корки тоже пошел на примирение первым? Или, раз он срочно нужен герцогу, ему полагается особое отношение?Сатин ожидала, что мать выйдет из себя. Она даже надеялась на это. Но та лишь вздохнула, утомленно и печально.― Упрямство – неизлечимая болезнь нашей семьи. Если бы ты только знала, Сатин, как я от этого устала. Мать отключилась - её позвал герцог. Сатин осталась наедине со своими обидами и чувством вины. Она не стала отдавать указаний по поводу уборки в отцовских покоях и разводить обычную перед его приездами суету. Почему-то ей показалось, что это уже не имеет смысла.