Спи моя радость, усни... (1/1)
Время: Девятый день Красной луны, вторник, поздний вечерМесто: Мистралия, Арборино, Кастель Коронадо, королевская опочивальняВ королевской опочивальне тускло мерцал магический светильник, не столько разгоняя темноту, сколько немного застенчиво отодвигая её от широченной кровати, где при желании можно было бы разместить человек шесть и они бы не слишком друг другу мешали, если бы специально не устроили чемпионат по пинкам. Справа от кровати слегка покачивались от ночного ветра тяжелые шторы, зато слева царил туалетный столик. Словно сознавая, что его хозяйка ― прекраснейшая женщина в Мистралии, а по мнению Орландо ― так и во всех мирах, столик горделиво сиял рядами флакончиков с духами и притираниями и таинственно намекал темной гладью зеркала, что именно ему выпала честь отражать такую красоту.Покой и нега опочивальни были нарушены появлением серого облачка телепорта. Когда туман рассеялся, то возле кровати очутились король и королева Мистралии в компании кресла, самым бессовестным образом похищенного из королевского дворца в Галланте. Орландо, решив повыпендриваться под остаточным действием натуральной конопли с делянки, затерянной где-то в мире Альфа, подхватил жену на руки, запоздало сообразил, что поднимает двоих и сейчас уронит, поскольку не рассчитал своих сил, запаниковал, подключил левитацию и более или менее благополучно сумел приземлить свою королеву на мягкое ложе. Потом с обожанием посмотрел на возмущенную Эльвиру и весело сказал: ― Ну, вот мы и дома! Сложно сказать, ожидал ли Орландо именно такого поворота событий, но королева Эльвира взвизгнула, словно та школьница, которой он когда-то напророчил странную судьбу, не глядя ухватила самую большую подушку, и так засветила любимому мужу по уху, что его немножко снесло к правой стороне супружеского ложа.Такого откровенного нападения, да ещё в супружеской спальне, бедный Орландо совершенно не ожидал. Он на всякий случай отпрыгнул ещё дальше, вне пределов досягаемости разгневанной красавицы Эльвиры, устроился на спинке кровати, словно на насесте, и посмотрел на любимую жену с искренним и чуть обиженным недоумением: ― Эльвира... за что? ― Ах, за что?!!! Ты куда опять пропал, негодяй разноухий?! ― и Эльвира горько расплакалась.Убедившись, что больше ничего тяжелого в него не полетит, блудный полуэльф одним плавным движением переместился за спину любимой супруги (так оно как-то безопасней) и осторожными прикосновениями стал разминать напряженные плечи. Он не стал мешать ей выплакаться. Слезы ― не беда и не болезнь, а лекарство, которое делает облегчает состояние человека. Только люди этого почему-то не понимают, копят этот яд внутри, изо всех сил "держат лицо" перед окружающими. Он запустил одну руку в волосы красавицы Эльвиры, вынимая шпильки, а второй потихоньку расстегнул экранирующий амулет и спрятал его в карман, подумав, что Рико им бы гордился. Вот теперь дело пойдет на лад!Орландо слегка подогрел ладони, поскольку собирался гладить не штаны, а жену, которой бы вряд ли понравились холодные после принудительного умывания Шелларом конечности супруга. Руки Орландо мягко легли на плечи Эльвиры, от них по телу начало растекаться тепло и спокойствие. ― Любимая... родная... я никуда от тебя не пропаду, обещаю!... Мне пришлось отлучиться... но я же здесь, с тобой! Смотри, все хорошо, и все будет хорошо, и даже лучше, это я тебе обещаю!Орландо даже сам не вслушивался, какую успокоительную чушь он нес, полностью сосредоточившись на эманациях тепла, любви и заботы. В то же время он чутко отслеживал внутренний отклик Эльвиры на свое вмешательство... и ещё один... более слабый. Пока правая рука продолжила ненавязчиво массировать плечи, левая скользнула к животу. Привет, малыш! Вот и ты. Я вернулся. Я правда-правда скучал по тебе и по твоему теплу. А ты по мне скучал? Эй, не пинайся так сильно, а то твоя мама мне сейчас выскажет!Немного выплакавшись, Эльвира начала обстоятельно жаловаться мужу на Агнессу с её дурацкими вопросами, на Элвиса с его неуместными намёками, и вообще на свою тяжёлую жизнь и скорые роды.Орландо нежно прижал к себе Эльвиру и стал укачивать её, как ребенка. В глубине души зашевелилась тихая паника ― ох и наворотил же ты дел с этим указом! Да, люди охотно идут за тобой, за твоим Огнем, но знаешь ли ты сам, куда идешь? Что указывает путь тебе? Твои "медитации" с неумеренным количеством слимиса? Твое эльфийское непостоянство? Твои сиюминутные эмоции? Бедная Мистралия! Достался же ей король... Ой!Орландо кое-как придавил в зародыше неуместные сейчас попытки самобичевания и снова сосредоточился на Эльвире: ― Любимая, я вернулся, ― снова повторил он. ― И теперь мы с тобой можем показать два пальца и Агнессе, и этому зануде Элвису! Как? Вот так... Давай сюда руку... Вот так мы сложим пальцы... Да не вырывайся ты! Ну можешь ортанский кулак показать, если тебе так удобнее, я же не против. А ребенка научим с двух рук... Ай! Не надо меня подушкой снова! Думаешь, будет лучше, если его научит Кантор? Нет, ну мы спросим у него, когда родится... Солнышко, ну не плачь снова, пожалуйста! Я буду с тобой, я буду держать тебя за руку! И его тоже... Ну, мысленно. Теперь ты смеешься... Конечно, я его слышу! Я же эмпат! Что значит "отдай амулет"? Зачем?! ― Чтобы был, ― вытирая глаза, ответила Эльвира, ― хотя интересно... А как ты слышишь наше дитя?Орландо чуть не ляпнул, что он же тренировался на кошках на крысах, так что разобраться с эмоциями почти готового младенца ему не составляет труда, но вовремя сообразил, что такая речь может стать последней в жизни идеолога и пропагандиста. Поэтому он слегка замялся, опустив подбородок на макушку Эльвиры и прислушиваясь, чтобы поточнее описать ей ощущения. ― Как... как очень крепко спящего человека. Как сквозь толстое одеяло. Иногда как продолжение тебя. А иногда ― как отдельного человека. Как... как второго эмпата. Он чувствует тебя, но не понимает, что происходит. Ты плачешь ― ему грустно и страшно... Ты радуешься ― и он купается в твоей радости... Как-то так... ― Тогда я постараюсь больше не плакать, ― вздохнула Эльвира. Потом внезапно заулыбалась. ― Орландо, любимый, поскольку я была так полна беспокойства о своём ребёнке, о нашем будущем, я боялась поговорить о том, какое имя ему выбрать. Но мне кажется, что я должна быть такой же отважной, как ты! Давай придумаем имя малышу, ведь ждать его появления на свет уже совсем недолго...Тёмные ресницы красавицы опустились, скрывая блеск глаз... ― Поскольку я выросла в Ортане, мне прежде всего приходят на ум ортанские имена... Давай назовём сына Шелларом?Над головой Эльвиры раздался прерывистый вздох, резко оборвавшийся тишиной. Потом пропало ощущение чужого подбородка на макушке и вот уже Орландо лежит на боку, заглядывая ей в лицо снизу вверх. В нечеловеческих глазах застыла какая-то тревога. ― Но... но... но ведь у нас уже есть один Шеллар! Дорогая, по-моему, всем пяти мирам хватит одного Шеллара! Боливар не вынесет двоих! Я... я думал... Нет, ты же не серьёзно, а?Совершенной красоты губы несколько раз дрогнули, стараясь удержаться в изящном изгибе, но потом всё же не удержались, и Эльвира расхохоталась. Она тут же скрючилась рядом с Орландо, обхватывая живот: ― Ой! Если я буду так хохотать, то точно сейчас и рожу! ― простонала мистралийская королева. ― Я пошутила! Терпеть его не могу, ни за что в его честь никого не назову! Даже болонку!Она отдышалась, уткнулась носом в нос мужа, и прошептала: ― А ты бы как назвал?Орландо растерянно улыбнулся, глядя на хохочущую Эльвиру: ― Ну... зачем же такие крайности... он мой друг уже много лет... Я его люблю и уважаю, я обязан ему троном и жизнью... и даже знакомством с тобой в какой-то мере... но нет, это слишком!Он помолчал, думая о чем-то своем, только глаза в полумраке заблестели подозрительно ярко. ― Любимая... если ты не против... как тебе имя Ринальдо? ― Очень красивое имя, ― тихо шепнула Эльвира, ― мне нравится...Орландо нежно поцеловал жену в подставленный нос и принялся расшнуровывать её платье: ― Вот и договорились. А сейчас я тебя раздену и убаюкаю. Представляю, как ты сегодня устала!Совесть требовала вернуть Эльвире амулет и прекратить злоупотреблять эмпатическими способностями, но другая часть, которую Орландо для самоуспокоения предпочел обозвать "здравым смыслом", утверждала, что для беременной женщины важнее спокойный и здоровый сон, чем свобода от чужого влияния. Заодно теми же осторожными прикосновениями он аккуратно успокоил будущего принца Ринальдо, чтобы неугомонный ребенок хотя бы ночью не пересчитывал маме ребра изнутри.Эмпатические тепло и покой окутали Эльвиру, и в конце концов она расслабилась и задремала в объятиях мужа. Дождавшись, пока её дыхание станет ровным и глубоким, Орландо с трудом выбрался из-под нее, вытянул затекшие ноги и хотел уже уйти в свою спальню... Но он тоже согрелся, расслабился и ему совершенно не улыбалось сейчас возвращаться в свою собственную холодную постель, где ― что хуже всего! ― могли притаиться во сне всякие непрошенные некросущности... Решив, что он тоже имеет право на кусочек одеяла своей собственной жены, он погасил магические светильники, с трудом добыл себе этот кусочек одеяла у сонно заворчавшей Эльвиры, свернулся под ним калачиком и уснул.