III. Но ни разу не вспомнил он ту, что любил, потому что ни разу о ней не забыл (1/1)

POV/АЛФИ Жизнь никогда не была особо справедлива и любвеобильна ко мне. Скорее, с рождения она относилась ко мне на авось. Наверное, у неё были на то причины. Начиная с меня самого и моих родителей. Их я, по классике всех трагических автобиографий, не знал. Не видел ни в живую, ни на фото, ни во сне.Короткие поблески, порою, всё же были. Например, спешишь себе в Пекарню и тут запах сгнившей осенней листвы. И словно вернулся коротким воспоминанием в какой-то старый полуобрушенный дом. Что за дом, как его отыскать сейчас ради одного этого запаха и частички моей хронологии? Я подкидыш. Родился осенью. Нашли меня, как и полагается во всех конченных случаях, под забором в тонкой пелёнке. Позже узнал, что грел меня дворовый пёс все эти часы под промозглым дождём и ветром.Выходит, меня зачали, выносили, родили и тут же выкинули, ненужный биомусор? Выходит, так,?— бормочу я сам с собой. От этого мне, конечно, печально, но уже не очень. Годы, время, смена времен года лечат? Да нихера они ничего не лечат. Притупляют?— да, отвлекают?— да, стирают по чуть-чуть детали и сбавляют колкость воспоминаний?— да. Но не лечат! Может, лечат от всего этого люди? Не просто прохожие или знакомые, сослуживцы, друзья или коллеги. Может, кто-то более близкий, родственные, что ли. Разбитую судьбу и раздробленное на осколки сердце необходимо лечить другой судьбой и другим сердцем, только целым, которого хватит на двоих. А где найти это целое сердце? Где найти не разбитое и не колотое, даже не потресканное и не потертое? Только если создать его самому. В ту злополучную сентябрьскую ночь меня подобрала женщина. Она же выходила меня, часами не спала, пока я чахнул от пневмонии, что теперь осталась следом в моей груди в виде пятен на рентгене.Двенадцатое сентября?— день рождения, самый мой грустный праздник, который я не праздновал. В этот день меня накрывала какая-то противная тоска, и я сидел или с бутылкой, или лежал с бутылкой, или спал между бутылок, или спал на девушке после трех бутылок.Короче, жизнь свою я прозябал и не спешил менять её в корне. А зачем? Можно же пахать месяц, потом пить трое суток с какой-то блядью и есть её стряпню от которой тошнило даже похлеще, чем от похмельного синдрома.Я просыпался, потирал заспанные и опухшие глаза, наблюдая, как из-под меня выпозлает очередная, встаёт и тут же получает пару шлепков по светлой заднице. Затем час в обнимку с унитазом, кровь из желудка от язвы, головная боль после рома и полчаса теплого душа. Плохая и сточенная бритва летела в раковину, а я и не спешил бриться. Для кого? Для чего? Пойдёт и лохматым. Завтракал, очередная подстилка цеплялась ко мне из-за всяких мелочей, почему я не позвонил, почему опоздал, почему забыл что-то передать. Я не хотел, но искал оправдание, чтоб после не искать новую, с которой можно трахаться без защиты и обзывать последними словами на пьяную голову. Кто это будет терпеть? Одна на тысячу, если не на миллион. Ладно, за деньги можно меня и потерпеть пару дней в месяц. Так шли дни, превращаясь в года. Понедельник?— пятница, и всё по кругу. Пекарня, шляпа и пальто, ром и клиенты, кровь и кастеты, сигаретный дым и заряженный револьвер. Драки, ссоры, споры, счета, большие суммы. Долги, ставки, вышибалы и рэкет.Всё так бы и текло, если бы не июнь позапрошлого лета. Июнь Остров Сардиния POV/АЛФИ Тёплый летний денёк висел над островом, мучая меня, привыкшего к прохладе, сидящего на большом вороном коне. Руки мои, увешанные печатками и браслетами (из кожи, золота и серебра) цепко держали тугую кожаную узду, то и дело дергая её. Воздух был совсем теплым, местами горячий, а я распахивал ворот белой свободно пошитой рубахи, расслабяляя и пытаясь вобрать в тяжёлые от курева лёгкие больше свежего бриза. Тело моё по инерции подавалось взад и вперед, но я уверенно сидел в седле, несмотря на пожизненную фобию лодашей. Как-то в детстве меня хорошенько сбросил с себя молодой жеребец так, что я сделал сальто назад и шмякнулся лицом на землю, втягивая носом пыль и песок с дороги, собирая кости и слёзы, да кровь с подбородка и прокушенного ничком языка. Ох, и долго потом болели язвы на языке. Но в тот момент я старался думать о своём статусе, подергивая узду и подскакивая на кочках, следуя за идущим впереди Лукой. Я абсолютно не понимал, для чего меня пригласил в такую даль итальяшка? Покататься на лошадках и полюбоваться живописным лавандовым полем? —?Нахуй мне твои цветочки? Я пока ещё живой! —?ворчал я, пытаясь расслабиться, то и дело поглядывая на умиротворенного партнёра, но тот лишь хмыкал. —?Терпение, мистер Соломонс,?— бормотал он мне в ответ через плечо,?— Таких видов нет нигде, кроме как в Италии. Я раздражился, потому что плевать мне было на эти виды. Меня больше прельщали деньги и возможность поставок в штаты: —?Терпение необходимо только при запоре! —?гавкнул я в ответ, крутя головой из стороны в сторону, собираясь уже слезть с лошади, приоткрывая рот, чтобы скомандовать, как внимание, да и голос мой, перехватило, взгляд расплылся в темноте зрачков, а губы слегка растянулись в улыбке.Меня словно загипнотезировали, так велика была её красота. Всё моё внимание и мнительность были прикованы к резвящимся в глубине поля сиреневого цвета трём девушкам, что нежно смеялись и бегали по полю босыми ногами, брыгали и танцевали. Они были так легки и беззаботны. Но взгляд мой застыл лишь на одном силуэте, что показался мне наиболее прекрасным и чудесным. Высокая длинноволосая дива нежно парила в цветах. Её полупрозрачное хлопковое платье развевалось на лёгком ветру, колыша его низы. Оно было белоснежным, а сама девушка?— чуть смугла от жаркого итальянского солнца. Я потерялся на мгновение, утратил дар речи и отпустил поводья, продолжая смотреть всё на ту же девушку, что словно сошла с небес. Забив хер и на Луку, что был чуть впереди. Неожиданно я почувствовал сильный удар в область лба, ещё один хлесткий в глаз, от неожиданности вздрогнул, не отрывая взора от девушек, и кувырнулся через лошадь, падая как хлеб с маслом точно на лицо, разбивая нос. Я поднял пыльную рожу, вытирая её рукой, и с улыбкой смотрел на Луку, что через мгновение, наконец, громко расхохотался, разворачивая лошадь и приближаясь ко мне. Кровь пошла со лба, чуть зацепила волосы, а глаз слезился после удара ветки, источая солёные слезы, а я лежал и мешал смех и мат. Лука подал мне руку, и я принял её, отряхивая рубашку уже темно-серого цвета, штаны более светлого оттенка и запылившиеся носы ботинок. Чангретта подал мне платок, а я одним глазом смотрю на девушку, лишь одну, наблюдая за её грацией. —?Ты как умудрился сальто через себя сделать? —?шутил Лука,?— Цел? Я улыбнулся, а после сам рассмеялся над собой, показав пальцем на играющихся в лаванде девчонок, что не заметили моего падения, и слава Богу. —?Вон та,?— протянул я руку, тыча указательным пальцем в застывший силуэт девушки,?— С длинными волосами и белоснежном платье?— виновница моего конфуза,?— тыкал я в неё издали. Лука навострил зрение и черты лица, поджимая тонкие губы. —?Ааа, дочь приказчика что ли? —?спросил он меня. Внешний вид моего ангела на походил на такой дешёвый ранг. Платье минимум сделано на пошив из дорогого хлопка. Те, что рядом с ней ещё могут быть простаками, но та, что сейчас рвёт цветы?— явно не без голубой крови в жилах. —?Да нет! Вон,?— снова ткнул я пальцем в образ,?— Та, что цветы рвёт. Лука прищурился, а после дёрнул коня, чтобы мы продолжили ход. —?Это дочь моего приказчика, повторяю второй раз,?— голос Луки сел,?— Та ещё вертихвостка. Она помолвлена уже полгода как. Скоро свадьба,?— тут у меня всё упало. Как помолвлена? С кем? —?А ей сколько? Лука притормозил, смотря на меня. —?Лет двадцать,?— заметил он быстро,?— Перетрахалась почти с четвертью дворовых мужчин. Не брезгует ни женатыми, ни холостыми. Вот, кое-как усмирили бешенство матки, нашли жениха. Я потёр затылок грязной рукой. —?А на вид?— ангелочек,?— бормотал я, смотря на неё, прикидывая её возраст, не веря в сказанное Лукой,?— Неужели и правда давалка? —?стали мы двигаться медленно. —?Ещё какая. Я усмехнулся. —?А я бы её трахнул, разочек. Лука резко остановился и лицо его пожелтело от злости, но он её проглотил. —?Не советую, сифилис он же как по ветру распространяется, мистер Соломонс. К тому же, за неё потом весь итальянский класс рабочих впряжется и за связь её с тобой прохода не дадут только тебе! Не уедешь ты отсюда целым. Покумекай, Алфи, оно тебе действительно надо? После того разговора мы вернулись в дом. Девчонка не выходила из головы и фантазия рисовала самые грязные образы. Плевать на сифилис. Я бы её трахнул, поимел. А с последствиями разобрался бы потом. Я брел к себе в покои поздно вечером, прогулявшись ещё разок перед сном. Мысли шли кругом. Поднявшись на лестницу я заинтересовался приоткрытой дверью в одну из комнаток. Стало любопытно и я прильнул к проёму, всовывая нос не в свои дела, заглядывая внутрь. Передо мной открылась просторная светлая комната, и ближе к окну в глаза бросилось лишь одно?— ванна, заполненная горячей водой до краёв, покрытая пеной, а в этой пене, прикрыла глаза ручками та самая девушка, опустив на плечи свои длинные и густые волосы. Та самая, что плескалась в лаванде, а сейчас лежит в ванной и обнажает моему взору светлую шею, слегка выпирающие ключицы и розовую окргуглость небольшой груди с вздернутыми сосками, виднеющимися из-под пены и воды ровно наполовину. Я был очарован, обводя её черты лица, изучая поближе остренький носик, пухлые губы и пушистые ресницы. На груди цепь, на ней?— мелкий ключик.На коже рук?— тёмные родинки, а кожа загорелая как молочный шоколад. Сколько я так стоял и смотрел?— неведомо, замечая, как она глубоко дышит, изредка дергая пальчиками ног, продолжая расслабляться всем телом. Кто же знал, что в коридоре появился Лука, и что он в бешенстве окликнет меня, как гром среди ясного неба, от чего я вздрогну на месте и рывком захлопну перед собой дверь, оставив в знак обо мне мелкий взгляд девушки на мою руку. —?Алфи! —?крикнул он, подходя ко мне, и я как мальчишка опустил глаза, не зная, почему он так бесится из-за какой-то девчонки. Кто её будущий муж? Не Аль Капоне же в самом деле? Всю ту жаркую ночь я плохо спал, ворочась и крутясь как уж на сковородке. ?Всему виной жара!??— твердил я себе, скидывая одело, переворачивая подушку и снимая с себя майку. Под утро я привычно поправил цепь на шее, приподнимаясь, и уже после открывая глаза, желая лишь одного?— попить. До кувшина два раза упасть. Я разлепил веки и протер, поднимая взор. Сегодняшнее утро выдалось замечательным. Во-первых, в глаза ударило яркое солнышко, приходящие с рассветом, а во-вторых с улицы доносилось щебетание птиц, что переливались и заливались, а моя комната от этого словно стала уютнее раз в сто. Я посмотрел в сторону окна, откуда доносилось пение и обомлел, полностью замер. У окна голышом стояла вчерашняя милая дива, поправляя прядь волос и лицезрея плавный восход солнца. Ее не смущал вид меня, сидящего на кровати и облокотившегося на своих руки с разинутым ртом, словно никогда и не видел ничего подобного. Ноги мои разошлись вместе с удивлением. А я и правда не видел ничего столь прекрасного. Она аккуратно и почти без скрипа стала делать попытки отворить деревянные окна, но маленький замочек не поддавался, и я встал, чтобы помочь. Скорее взлетел и подорвался. Широкими шагами я подошёл к ней, привстав сзади, касаясь лишь своим биополем её прохладного тела, задевая тонкие пальчики и сдвигая их в сторону, чтобы она не поранилась. Окна поддались и тёплый ветер сорвал с моего стола все документы, а с её лица серьёзность в сочетании карих глаз, навевая лёгкую улыбку. Она закрыла глаза и вдохнула полной грудью, наслаждаясь солёными бризом с побережья, что нечаянно взъерошил её густые волосы, упавшие ничком на лицо. Я осторожно убрал их, откидывая назад, задев пахом и тканью клетчатых трусов её мягкую кожу ягодиц. Постояв так секунд десять и ощутив отлив крови от мозга к члену я лёг в постель, опустив спину на подушки, продолжая смотреть на неё, обводить ровную спину и изгибы, желая закурить. Курить не очень-то хотелось. Просто я должен был держать себя в штанах. А больше ничего мне было и не надо, после первой затяжки, что сочеталась как сигарета совместно с кофе, позволяя мне ловить лёгкий кайф. Дым клубился, а она всё смотрела, касаясь зелёной листвы, цветущей за окном, срывая мелкий листик и кокетливо улыбаясь мне. —?Если не терпишь дым, то ты скажи?— я затушу сигарету? —?спросил я, но голос мой просел. Она лишь пожала плечами, скрестив ножки и повиснув на подоконнике, от чего ягодицы обрели её более аппетитные формы. В голову лезли пошлые, но приятные мысли, а я их отгонял. Ей же не дашь двадцать лет! Не имея четкого представления о том, что же делать дальше я прикрыл веки, но не продержался и секунды, снова поднимая их и не имея уже возможности оторваться от тела девушки. —?К вам можно? —?неожиданно обернулась она, и я потерял дар речи, настолько велико было моё очарование (да и возбуждение). Я кивнул два раза и быстро, двигаясь чуть в бок, и девушка медленно направилась ко мне, опустив волосы на грудь, закрыв обзор тонкими ладонями на остренький уголок, чтобы не дать мне смутить её и смутиться самому. Она не легла на пустой участок кровати, она обошла его стороной и побрела ко мне. Я всё курил, словно сейчас меня будут терзать, и я был прав, когда она предстала перед глазам, сдвигая русые волосы в стороны, но те все равно падали на грудь. Тогда она откинула их назад и улыбнулась. —?Скажите, а я красивая? Я показушно осмотрел её, словно изучал как бы субъективно, как бы по-дружески, словно на ней новый наряд, а не голое тело. Показать ей стояк в трусах, чтобы развеять раз и навсегда эти тупые девичьи вопросы? —?Да,?— сглотнул я сигартеную слюну или почти сигартеную,?— Да,?— пожал я плечами,?— Ты очень красивая. Очень изящная и стройная,?— лепетал я, уводя глаза и туша окурок о край стакана, несмотря на то, что рядом пустует пепельница. Она засияла, словно раньше и не слышала ничего подобного в свой скромный адрес, присаживаясь к изножью кровати, опуская голову, словно ожидая от меня чего-то ещё. —?А хотите коснуться? Я хмыкнул, ещё бы. —?Да, если ты хочешь, я могу, ага,?— ответил я тут же на вопрос, приглашать меня дважды не надо. Я сел и придвинулся ближе к ней, подал ей подушку, чтобы она не искалечила своё тельце о железные прутья кровати. Она опустилась на мягкий пух и убрала ладони на живот, смотря на меня, словно я доктор и сейчас проведу ей пальпацию. Ни страха, ни смущения, ни волнения в светло-карих очках. Я опустил ладонь на её правое бедро, нежно поглаживая кожу и совершая пальцеми простые движения вверх-вниз. —?Нежная кожа,?— шепнул я, улыбнувшись ей, и она улыбнулась в ответ, задумчиво покручивая в пальцах локон волос. Я убрал руку и слегка отодвинулся. —?Вам не понравилось? —?тут же она надула губки, и я вернул ладонь, доказывая обратное, поглаживая и масируя прохладную кожу. Глаза мои бегали по её телу, начиная с низа, самого низа, что отбирал основное внимание на мужских инстинктах, заставляя изучать чуть покрытый тёмными пушковыми волосами лобок. Хотелось коснуться, но брезгливость почему-то напомнила о себе, и я вспомнил слова Луки о сифилисе, чаще и тщательнее пытаясь найти хоть какие-то его следы. Девушка согнула ноги в коленях, словно прочла мои мысли без стеснения закидывая одну ручку под голову, продолжая улавливать мой чувственный массаж. Когда ноги едва разошлись, то я снова стала упираться глазами в её лепестки, абсолютно и совершенно обычные, без гноя или язв, даже никакого покраснения. Не пахло тут сифилисом. Кому же нужна по логике вещей венерическая жена? Проводя средним и указательным пальцем левой руки по внутренней стороны ноги выше колена, я задерживал руку ровно по середине внутренней стороны бедра и наблюдал безмятежность в лице девчонки. Она просто лежала и смотрела мне в лицо. А я немного негодовал. Значит, всё-таки она уже привыкла к такому, что ей ничуть не стыдно или неловко. Моё же сердце трепетало, руки немного дергались, а в горле встал ком, в висках пульсировало, а в трусах?— свербило. —?Скажите, а у меня красивая грудь? —?дёргала она мои струны возбуждения своими вопросами. Я кивнул, а после добавил: ?Да?. И звучало это как-то неуверенно, потому что я не успел изучить её. Я повёл глазами к груди. Небольшая, аккуратная, не оттянутая. Руки девушки рванули к ней раньше чем мои. Она стала сжимать грудь и сводить её друг к другу, чтобы она казалась больше. —?Мне кажется, она маловата. Я уже не мог сидеть ровно на заднице, перекидывая ногу на ногу, потому что член тянуло, пока она демонстративно ласкала свою грудь во всей красе. —?Она ещё будет расти, не беспокойся о пустяках. Ее взгляд резко метнулся к моему лицу и я встретился с ней глазами. Это ловушка. И я попался. Теперь я повязан. Обязан довести всю ?оценку? до конца. —?У вас наглый взгляд,?— сказала она мне и хоть стой, хоть падай, и я вскинул брови. —?Да ты что? У тебя едва хватило смелости мне в глаза посмотреть? —?улыбался я, почти смеялся, продолжая массировать ноги,?— Ты представляешь, кто я? Она улыбнулась в ответ, но глаза не увела, провоцируя меня, пытаясь взять на понт. —?Наверное, я лучше к себе пойду,?— стала сводить она ножки, включать заднюю совершенно на показ, словно боится моего статуса. Я не позволил, цепко ворвавшись пальцами в бедра, подятнув её ближе к себе. Ее глаза распахнулись от удивления, и в них мелькнула вспышка страха. —?Тебя ещё так не брали? —?любопытстовал я, собираясь выйти из игры победителем, наблюдая, как она мечется и уже боится сделать свой ход,?— Дочь приказчика ещё не ведала такого? Она бросила кости и выпало не то, что она хотела. Как же я мог ей позволить обыграть меня? Собственное эго не позволит. —?Играешь с мужиками как умелая кокетка,?— шептал я, заводя её маленькие ручонки за голову, поудобнее поправляя под ней подушку, читая в глазах хитрецу и показушно воление. Она из свирепой тигрицы резко превратилась в ранимого котёнка. На это я закрыл глаза и коснулся кончиком носа ее шеи. Такая нежная кожа, что пахла сладким запахом какого-то ягодного сиропа, или может кленового. Что-то фруктовое. Я водил носом по её ключицам, но всё не спешил касаться губами, терзая её. Сердце стучало как бешеное, отдаваясь шумом в ушах и, я стих, убавив гулкость своего дыхания. Нет, суетится и рвётся из груди не только моё, но и её. Захлестывает так, что сонная артерия на шейке готова лопнуть или разорваться. Я поцеловал её впервые именно туда и получил стук в губы. —?Ааах… —?на выдохе пронеслось по комнате её трепетание. —?Тише,?— улыбнулся я, потому что мои птичьи права в доме Луки пока никто не отменял, а если ещё на меня обозлится её папаша-приказчик, то полечу я отсюда на всех парах. Она, наверное, не могла этого допустить, иначе зачем она здесь? Девушка подняла на меня глаза и губы её припухли в ожидании поцелуя, который я опустил как рассвет на остров, захлестывая нижнюю, затем и верхнюю, оставляя лёгкий блеск от моей слюны. —?Можно ещё? —?спросил я ради приличия, и девушка согласилась, сама притягиваясь к моим губам. Мы слились, и тело её стало совсем податливым. Дрожь помчалась по моему телу, больно покалывая меня собственными мурашками. Я рванул целовать не только её губы, но и шею, ведя линию между грудей и наконец спускаясь к животу, проводя мокрую полоску языком, заставляя её похихикать. —?Щекотно, да? —?поднял я голову,?— Или борода колет? Она улыбнулась так нежно. —?Необычно всё же,?— хохотнула она, и я вернулся к своей задаче, забирая в рот полностью левый сосок, добиваясь его твёрдости. —?Побежало тепло к низу, однако, да? —?спросил я из любопытства, и она кивнула, а я принялся за правую сторону,?— С грудью я готов таки играться часами, если честно. Я замер в наслаждении, делая сосательные движения, чувствуя как безумно зарывается в мои волосы, как теребит пряди и как поглаживает мою шею. Руки мои пошли в ход. Я ласкал её подушечками пальцев везде, где только можно. А можно было везде, пока она искала мои губы, собираясь получить поцелуй и чувство нужности. И я не заставил её ждать, снова совершая движения губами и языком, гуляя в её устах. ?Готова, разогрета??— решил я, но девушка внезапно попыталась встать, словно забыла что-то сделать, растерянно прикрывая глаза. —?Что-то не так? —?спохватился я целуя ее в шею, возвращая на постель, намеренный проучить вертихвостку. —?Может, всё-таки и не надо,?— промолила она меня, и я посмотрел в глаза. —?Как это не надо? Надо же, да? —?и я впился в её грудь,?изредка поднимая взор,?— Ну же, давай, я же знаю что тебе хорошо… Ты же за этим пришла?! Сладкий стон сорвался с её губ и она вскрикнула от хлесткого шлепка по груди, от чего последняя закачалась как из желе. И в этот момент моя рука скользнула по ее телу и схватила за ягодицу, прижимая к себе вплотную. Я приподнял её тело над кроватью, дергая на себя. Девушка вцепилась в железные прутья и приглашающе развела их. ?Плевать на сифилис, ??— думал я, рывком входя в ждущее меня тепло, ?Хочу её, даже если сам заболею и сдохну!? тут же взрываясь внутри горячей волной, содрагаясь над её криками и пульсацией лона, закрывая её ротик ладошкой, чтобы приглушить бурное утро. Проснулся я как в пубертатном периоде, поправляя и отлепляя мокрые и липкие трусы от тела, со стоном в подушку. Через час я вышел на улицу. Голова была тяжёлая, даже чугунная. Я побрел к саду, протискиваясь между деревьев, наблюдая за крупными фруктовыми деревьями. Всё то же пение птиц, что и во сне и всё та же нимфа, что ловко дёргала абрикосы с ветки, щеголяя в своём белоснежном платье. Это сон? Я подошёл ближе и встал под деревом и её подолом, наблюдая, как она ловко перескакивает с ветки на ветку, чтобы собрать более спелые плоды. —?АЙ! —?сорвалась тонкая ножка с сука и девчонка рухнула в мои руки, зацепишись ножкой о ветки, заметив меня. Она поцарапалась о ствол и откинулась в моих сильных объятиях, которые оказались очень даже кстати. Я помог ей встать на ноги, сердце забилось, как бешено, и в чувство меня привела хлесткая пощечина, от которой я потупился и покачнулся. —?Эй, блять!?За что, а?! —?потёр я лицо,?— Я вообще-то тебе не мальчик тут, да? —?Настоящие мужчины под юбку не заглядывают, мистер Соломонс! —?я нахмурился,?откуда она меня знает,?— Берегитесь от моего старшего брата вендетты! —?сверкнула она глазами, одергивая низ платья и исчезая с абрикосом в руках, громко и злобно им хрумкая.*** Алфи сидел на диване в кабинете, потирая бровь. Без минуты десять, а девчонки не слыхать и не видать.Неужели она струсит? Неужели не придёт? Неужели ей не нужен собственный ребёнок? В дверь дважды постучали, и еврей вскинул голову. В проёме появилась Виолетта, опуская взгляд в деревянный пол. —?Можно, мистер Соломонс? —?спросила она его пискляво, поправляя кружевной халат на голом теле, переступая с ноги на ногу. Альфред уверенно раскинулся в кресле. Ни к чему выдавать радость и бывшие сомнения в том, что она не придёт. —?Ты пунктуальна, однако,?— прохрипел он надменно,?— Что там насчёт обещанной тобой вендетты?