II. Это сладкое слово - месть (1/1)

*** POV/ВИОЛЕТТА Алфи с грохотом опустил мой чемодан посреди гостиной, где царил абсолютный порядок.Ещё бы. Еврейский особняк никто и не посмеит превратить в блат-хату. —?Кирпичей в него наклала? Грузоподъемный кран нужен, блять,?— ворчал Соломонс, потирая поясницу,?— Если у меня обострится ишиас, ты будешь мне зад массировать, а? Я пожала плечами, держа на руках свёрток, качая его из стороны в сторону, нервно дергая ногами, считая минуты до спасения, которого не последует. К бабке не ходи. Тео заплакал, заливаясь протяжные ревом, больше схожим с отцовским басом. —?Он даже плачет по-итальянски! —?подошёл ко мне еврей, приоткрывая лицо малыша,?— Уууф, по-прежнему страшный. Я подумал, может тебе не стоит вынимать его из тряпок и не пугать людей, нет? —?еврей двинул ногой чемодан, освобождая себе проход,?— С ним не прокатит сказка о гадком утёнке, да? —?Его надо накормить,?— процедила я через силу страха и общей нервозности, вызванной устрашающими чарами Соломонса. Еврей поднял брови, затем медленно взор и скривил в недовольстве губы: —?Ну, раскрывай свою ?молочку? и корми, однако, да? —?развёл он руками,?— Докажи мне, что ребёнок твой. Я посмотрела на еврея совсем взволнованно, как-то даже искоса. Что он хочет увидеть? Как я буду кормить? Что мне делать? —?Я не… не умею,?— сообщила я, качая ребёнка, наблюдая как на меня поднимается ствол револьвера и смотрит точно в душу. Тошнота подступила в купе со страхом и дрожью, от чего я рефлекторно рухнула на кресло. Соломонс тяжёлыми шагами подошёл ко мне, снова запуская руки к моей груди, а я смотрела на всё это и терпела его руки на своей груди, пока вокруг издевательски гоготали его подручные каратели. Сухая рука коснулась голой кожи, сдвигая ткань блузы с оборванными пуговицами. Я дернулась и получила дуло в затылок другого еврея, пока главарь выдергивал звериной хваткой из бюстгальтера бледный сосок, оттягивая его до искр из моих глаз. Я всхлипнула и зашипела от боли. Стало колко и неприятно. Соломонс с полным удовлетворением в каждой жиле лица всё больше и больше обнажал мою грудь, прикладывая за шею ближе и ближе Тео, заставляя того рефлекторно искать сосок. —?Давай, бери в рот,?— шептал еврей,?— Кушать тебе подали,?— голос его был приглушенным и низким, а в морщинах не молодого лица выражалась ненависть, обида и злость. Оставьте его с Теодором один на один, и он убьёт его, не моргая и глазом, не дергая и веной на виске. Алфи стал тыкать ребёнка в затылок, ударяя лицом об мою грудь и Тео заплакал. —?Оно и к лучшему,?— оставил он попытки накормить,?— Кружевное белье не будет промокать и отпугивать мужчин,?— парировал Соломонс,?присаживаясь на край дивана, постукивая пальцами по обивке,?— Ребёнка у тебя заберут на время. Если хочешь его увидеть снова, тебе придётся покрутиться на шесте и завоевать моё доверие,?— констатировал Алфи,?— Будешь слушаться и вести себя мудро, выбьешься в ?дамки?. Будешь дурить, откручу башку твоему отроку, ясно? Я собрала всё мужество, ощущая прилив естественного инстинкта. —?Наверное, вы забыли, что моя фамилия принадлежит знатному итальянскому роду -… —?произнесла я с акцентом на последнее, не успев вторить фамилию. —?Чангретта,?— кивнул Алфи,?— Да. Ты принадлежишь роду Чангретта,?— сглотнул он слюну после сигареты,?— Уебанская фамилия сама по себе. Она вызывает у меня позыв к рвоте. Я словно два пальца в глотку сую, да? Я смолчала. —?Соломонс звучит приятно, созвучно с моим именем. Тебе бы она не пошла, однозначно, однако, да? —?еврей встал с места, пряча мою обнаженную грудь в ткани платья и я выдохнула. —?Но, есть дорожка к твоему сынку и покороче. Я оживилась. —?Какая? Алфи довольно сверкнул глазами, подсаживая на свой крючок жертву. —?Тот, через который ты родила своего ребёнка,?— облизнул он губы, смотря на мои ноги,?— Сегодня. Ночью. Часам к десяти. Раньше не приходи, я работаю, не до ебли будет,?— ухмыльнулся он надо мной,?— Халат, под ним ни-че-го. Волосы собрать,?— потянулся он к новой сигарете,?— Меня откровенно раздражает вытаскивать женские волосы из своих трусов,?— продолжал он давить на меня,?— Уложишь своего выродка и придёшь,?— Алфи встал, вытягивая дым, играясь кольцами,?приближаясь к моему лицу в упор,?— И,?— провел он по моим щекам рукой,?— подмыться не забудь.*** Я обустроилась на новом месте с трудом, положив на кровать племянника, укрывая его одеялом. Еврей дал мне в распоряжение одну спальню и одну ночь на прощание с Тео. Я сама загнала себя в ловушку. Скажи, что это мой племянник?— и пуля пробила бы череп и Теодора, и мой. Один плюс один?— равно два. Два гроба на плече Луки. Скажи, что Тео?— мой сын, его забирают, а мне придётся делать что-то табуированное, чтобы снова стать кем-то значащим для еврея.Два минус один и ещё минус один равно?— нулю. Когда брат говорил, что еврей не прощает?— я почему-то смеялась. Но, как же он, такой милый Алфи вдруг может быть таким жестоким? Как же я ошибалась, когда строила его образ в своих иллюзиях. Какая же я была глупая и беспардонная. Я представляла себе криминальный мир?— романтической основой. Что быть подругой бандита?— это что-то необыкновенное, когда он защищает тебя, вытаскивает из заварух, прячет и клянётся в любви. Только всё это происходящее, в том числе и заварухи по его вине! По вине бандита! Папа, как и мама всегда пытались прикрыть кровавую криминальную реальность тихой романтикой. Это как шторм описывать слабым штилем?— что-то невозможное, из ряда вон входящее. А я сидела, развесив уши и слушала с упоением, превращая все эти сказки в быль, только мысленно. И вот когда туман расселся, а ожиданий и мечтаний стало больше?— я получила письмо. Воспоминание Виолетты Полтора года назад Обычный день летнего солнцестояния. Виолетта проснулась от яркого солнышка, пышущего в большое и чистое окно. Пение птиц за окном будоражило мирное сердцебиение. Повалявшись ещё десять минут и проиграв с солнечным лучом, что искал её глазки, карие и глубокие, Виолетта поднялась с теплом осматривая свою комнату. Слева направо стала вертеться шея: светлые обои в цветочек, кремовый шкаф для одежды по левой стене. На нем?— куча рисунков, порой даже детских. Чуть правее?— окно, перед ним?— стол, а на нем?— множество безобразных безделушек и нужностей. Настольная лампа, под ней карта мира. На карте?— линейка и красный карандаш. Мерить расстояние от Сицилии до Лондона не просто. Дело точное. Комод, раскрыты полки?— искала в полумраке пижаму. Не нашла, уснула в майке. Ещё правее?— пуфик, на нем?— Фернандо. Это кот. И наконец, кровать возле правой стены, над ней полки с книгами и мелкими игрушками, оставленными на память о детстве, а на кровати?— Виолетта Чангретта, сидит и в ус не дует. Май, какие сейчас могут быть мысли, кроме как о цветущей вишне под окном и о любви? Девушка встала, оступилась, чертыхнулась и побрела вниз, приводить себя в порядок и чувство. —?Тебе письмо! —?стоило открыться двери в её спальню, как голос мамы ударил не хуже электрического оголенного провода к которому она прикалась в детстве языком. Быстрые шаги, два прыжка через ступеньки и Виолетта уже стояла возле матери, смотря на светлый конверт в её руке. —?Пишет твой английский друг,?— улыбнулась женщина и девушка обомлела, осторожно забирая конверт, отправляясь на лестницу, присаживаясь на ступени, разворачивая к себе титульную сторону, впиваясь глазами в знакомый почерк. Чуть-чуть косой и мелкий. Руки вспотели, а пальцы дрожали, разрывая угол с печатью и исписанный с двух сторон лист был представлен взору.<i> Здравствуй, милое солнце моё! Поздравляю тебя с окончанием шестого класса! Ты взываешь во мне чувство гордости и ещё большего уважения!Теперь, ты на пути к новой, взрослой жизни, которая будет наполнена дружбой, любовью, верностью, счастьем, смехом и улыбками, а порой?— горечью и ожиданием. Худа без добра никогда не бывает, правда же? Прости, что я перехожу на ?ты?! Думаю, эти четыре месяца позволили тебе впустить меня в своё сердце и больше не бояться меня. Как твои дела, Виолетта? Счастлив узнать, что ты выбрала профессию, которая придётся тебе по душе, однако.Быть медицинской сестрой?— честь. Белый халат?— знак спасения. Знания?— ключ ко всем замкам. Ещё бы узнать, где ты прячешь ключи от моего сердца? А ещё не менее важно знать, как и при каких обстоятельствах я отдал его тебе?Может, ты меня обокрала? Прошёл долгий и суровый месяц с последней нашей встречи, а я уже устал тосковать по тебе. Мысли напряжены, нервы на пределе, ревность рвёт на части. Знать, что ты где-то там, далеко от меня, где пеленой накрывает твой день, а я здесь?— в другой половине, где солнце встаёт чуть повыше, но одновременно с твоим. Мы видим один восход, один зенит и один закат. Мы под одним небом, но ещё не вместе. Пока ещё не вместе. Кто-то, наверняка, провожает тебя после школы? Кто-то покупает тебе твой любимый шоколад? Кто-то таскает твой рюкзак? Надеюсь, что на всё ответ будет один?— нет. И он будет честным. Я взываю тебе к духовной верности но, можешь не пренебрегать и физической. Было бы замечательно, скажу так. Если бы ты только могла поверить в чистоту моих мыслей и намерений, я был бы самым счастливым человеком на земле! Клянусь! Тебя беспокоит моя работа? Нет причин волноваться?— дела идут в гору. Я держу свою планку и падать пока не собираюсь. Бизнес?— дело юркое, а в этом деле нужен особый подход. С твоим братом я держу отношения на нейтралитете. Делаю всё возможное, но ты должна понимать, что последние события как политические, так и мировые делают своё плохое дело. Знаю, тебя это волнует, но всё будет мирно?— обещаю. Я не приложу ствол к виску твоего брата, пока он не сделает это первым по отношению ко мне. Не думаю, что он одобрит наш намечающийся союз, а тем более?— предстоящую свадьбу. Но, попробовать стоит. Свадьбу? Ты спрашиваешь себя саму о том, какая ещё свадьба? Самая обычная свадьба, где будем ты и я, а ещё побережье Франции для нас и тёплый пляж. А потом, наш дом, наш сад и лужайка. А ещё причудливые мраморные гномики, выкрашенные краской возле заборчика. Чего-то не хватает, правда? Может, детей, а? Двоих? Или троих, милая?Одного?! На одного я не согласен! У меня тут империя, а наследник только один?!Пффф, не для того я тружусь, моя сладкая, чтобы ?отделаться лёгким испугом?. Наверно, тебя отталкивает моя настойчивость. Я бы назвал её решительностью. Пора в моём возрасте решаться на что-то важное, создать уже то, ради чего стоит жить, а не существовать в обнимку с бизнесом. Я могу дать тебе всё: семью, карьеру, побрякушки из золота, наряды. Всё, что душе угодно. Взамен самую малость?— твою любовь. Подумай об этом на досуге, ладно? С уважением, А. С. P.S. Загляни в конверт, там ты найдёшь подтверждение моих намерений и слов! Виолетта перевернула конверт и из него звякая о ступеньку выпало тонкое помолвочное кольцо с небольшим бриллиантом.?Еврей крупно потратился… Что-то тут не так!?</i>*** Уже тогда мой рассудок взывал меня к наивысшей ступени. А что я? Я забалялась с ним по переписке и только я, Алфи и Бог знает, что мы говорили друг другу через почту и крылатых почтальонов. Я уже была его женой во всех смыслах. Только, что называется, экстерном. Всё было не так невинно, как кажется. Мы занимались любовью с помощью бумаги и ручки. Господи, что я творила? ?Крутила бумажный роман с главарем еврейской группировки!? Я заметалась, придерживая бутылочку с молоком, другой рукой хватая телефон с тумбы и набирая номер. Короткие гудки. Да, связи с межгородом, да и вообще какой-либо нет! Где сейчас Лука, мать его?! Где его носило весь этот вечер, когда он оставил меня с его ребёнком, зная что в любой миг могут войти ?недруги? и снести наши с Тео головы одним махом! Здесь что-то определённо было и есть не чисто, только в чём подвох? Что теперь делать с тем, что наобещала Алфи в письмах? Начиная с отношений, свадьбы и вечной любви, да верности, заканчивая девственностью, которую еврей берег у меня как зеницу око! Трясся о ней даже пуще, чем я! Словно из нас двоих ему она была нужнее. Мысли мои превратились в не свежий винегрет, когда я зарылась в руки, стараясь не плакать, но сладковатые слезы сами брызнули из глаз. Сейчас ведь не время отчаиваться, опускать руки и трусить. Передо мной в первую очередь человек! Человек, который как и я был когда-то ребёнком, затем подростком и простым смертным. Он также чей-то сын, брат и дядя. Уже после этого он еврей, а уже в последнюю очередь?— глава группировки, которую сам создал, нарисовал и воплотил в жизнь. Тео уснул и я поднялась с постели, плотно накрыв племянника одеялом, осматривая украдкой комнату. Темная и мрачная, как какая-то коморка или чулан. Два шкафа, люстра и кровать. На люкс не похоже. Я выглянула в окно. Темная ночь и только тихое пение птиц вдали. В отражении стекла я рассмотрела себя. Бледная, мрачная и усталая. Волосы растрепались и пуговицы на рубашке болтались на авось. Часы вернули меня к реальности и я вздрогнула. Ровно девять. Через час у меня появится возможность хоть что-то и хоть как-то изменить.