Глава 15 (1/1)

Попутно пугая шарахающихся прочь прохожих, от дверей ресторана я понесся дальше по улице.Поднимался холодный ветер. Справа, у набережной, шумела вода: тяжелыми темными волнами она вгрызалась в гранит и отступала, чтобы подготовиться к следующей атаке на отшлифованный камень.Куда может податься человек, до сих пор страдающий от огня? Ну конечно же, к воде!Затормозивший вовремя водитель засигналил, перекрывая рев машины матом, но я все-таки перебежал через дорогу и вскочил на поребрик. В десяти шагах от меня Клаус, оперевшись на ледяной красноватый камень, вглядывался вдаль, на рябь плещущихся вод. В позе и взгляде его не было ни задумчивости, ни умиротворения: он словно выключил свое сознание, оставив тело в автономном режиме,?— и в таком состоянии мне совсем не хотелось его тревожить. Но внутренний карман пиджака отвисал под тяжестью заполненных страниц, и медленно, стараясь лишний раз не шуметь подошвами об асфальт, я подошел к Клаусу и встал рядом, по правую руку. Какое-то время мы молчали, недвижимые, тонущие глазами там, где вода соединялась с темнеющим горизонтом…—?Прости за руку,?— наконец нашел я в себе силы заговорить. —?Я… не совсем понял, что произошло, но мне не надо было хватать тебя и делать что-то без твоего разрешения… Это было грубо и бесчувственно, а я совсем не хочу таким быть. И уж тем более с тобой…Лицо Клауса ожило. Он повернул в мою сторону голову, и на губах проявился слабый отсвет улыбки.—?Волнуетесь за меня, Кирен? —?довольно поинтересовался он.—?Порой больше, чем за самого себя,?— хмуро ответил я, переводя взгляд на воду. Ее хаотичное, но в то же время вполне предсказуемое движение гипнотизировало меня. Этой двойственностью, противоречивостью она вмиг напомнила мне его…—?В этом мы взаимны,?— вздохнул Клаус и едва заметно сдвинулся ко мне.—?А в чем еще? Похоже, не в откровенности точно. Ведь когда о чем-то спрашиваешь ты, я отвечаю честно и прямо, будто себе. Мои же вопросы остаются без ответа.—?Попробуйте задавать другие вопросы.—?Хорошо. —?Волна внизу вновь налетела на гранит, и с громким шипением в стороны разлетелись колкие брызги. —?Ты видишь то, чего нет? У тебя галлюцинации?Зашуршал костюм Клауса, когда он выпрямился и посмотрел мне в глаза. Бездонная глубина его неповторимого взгляда затягивала меня, но из последних усилий я держался за собственные мысли.—?Да,?— прогремел для меня его тихий бархатный голос.—?Значит, у тебя шизофрения? —?с холодом у сердца спросил я.—?Нет,?— ухмыльнулся Клаус и оперся локтями и поясницей на каменное ограждение. —?Множество раз в различные годы меня проверяли: моя психика здорова, Кирен. Я асоциален и мое восприятие реальности несколько… искажено, но я не психически больной человек.—?Тогда что это? Дело не может быть в… в… в той ночи… пятнадцать лет назад, потому что ты видел огонь и до нее, правда же? Я читал про твои школьные годы. Ты… включал пожарную тревогу без видимого повода, облил кого-то водой, высыпал землю из цветочного горшка?— все это ведь попытки потушить несуществующий огонь?Очередной порыв ветра заставил темные волосы Клауса колыхаться и тем самым помешал мне увидеть его глаза…—?Вы очень умны, Кирен. Я в Вас не ошибся…—?Ответь мне.—?Вы и сами все поняли. Сформулируйте собственный вывод.Его обращенный к дороге взор изучал с шумом проносящиеся машины, отчего мне казалось, что Клаус в этот момент не здесь, не со мной, а где-то невероятно далеко. Смотри на меня… Смотри на меня, когда я так же проницателен, так же умен, как и ты… Смотри на меня, когда я погружаюсь в твою жизнь, когда вижу хотя бы ничтожно малую часть того, как этот мир воспринимаешь ты… Смотри на меня, когда я не в состоянии отвести от тебя взгляд… Остановившись перед Клаусом, я нежно заключил его подбородок в свою ладонь и придвинулся ближе к его удивленному, встревоженному бледному лицу. Ветер волновал наши волосы и одежду, но озлобливающийся вокруг нас холод не мог сравниться с настоящей бурей, терзающей, судя по глазам Клауса, не одного меня. С неистовством барабанной дроби мое сердце вбивалось в медальон, и тяжелый пульс, наверняка, отдавался через пальцы и в кожу Клауса. А как же у него в эту минуту бьется сердце?.. Не успевая за собственным телом, я позволил взгляду метнуться к его губам, но тут же уткнулся им в асфальт; пусть думает, что это я и делал?— отводил глаза, и только…—?В двенадцать лет случилось что-то, что негативно отразилось на всей твоей жизни… начало методично разрушать ее, кирпичик за кирпичиком… С двенадцати лет ты видишь огонь там, где его нет, и не можешь отличить его от пламени по-настоящему реального…Я замолчал, потому как задыхался. Сердце сходило с ума, мои пальцы тряслись, но не хватало сил разорвать касание, отпустить подбородок Клауса, пусть я и не имел достаточно смелости, чтобы на него смотреть…—?Дальше,?— повелел мужчина, и от бессилия и боли я спрятал лицо у его плеча. Медальон вдавился в мою и его грудь, соединяя нас жесткостью металла.—?Ты… не придал значения огню у камина… решил, что он?— еще одна иллюзия, рожденная, чтобы мучить тебя… вернулся в свою комнату, лег в постель…—?А что же случилось дальше? —?Шепот Клауса прокатился от уха по шее вниз, и, несмотря на пробирающий до костей здесь, на набережной, холод, я почувствовал жар, плавящий мою кожу, делающий одежду слишком плотной и неудобной…—?Огонь охватил весь дом… И ты выпал из окна…—?До падения…—?Я не знаю,?— мотнул я головой и приник всем лицом к его шее. Я врал. Я же смотрел отрывок беседы Руперта с врачом?— в офисе Уилла я детально представил пылающий Ад, из которого чудом выбрался Клаус. Но я не мог погрузиться в него вновь: не когда сжимаю спину этого человека в неловких односторонних объятиях.—?Я расскажу… —?тихо произнес он, и в благодарность или в утешение я поцеловал его шею. Запах тела Клауса вскружил мне голову?— я уже не мог остановиться и одаривал его поцелуями каждые несколько секунд. Рассудок сдавался пламенной страсти, как единственному спасению от ужасных картин трагического прошлого Клауса… —?Я забрался под одеяло, плотно зажмурился, до белизны рук сжимая пододеяльник; мне никак не удавалось откреститься от запаха гари, преследующего меня во время каждой подобной галлюцинации: мои знания всякий раз оборачивались против меня, потому что я знал, как огонь трещит, пожирая вещи, как он пахнет, какой от него исходит жар… Не знай я всего этого, галлюцинации не были бы столь реальны, и я бы имел возможность разграничить свою патологию и реальность. Но, к сожалению, я знал… Мне никак не удавалось заснуть и тем самым прогнать пугающий мираж… Огонь тем временем добрался до моей комнаты и просочился под дверь, треща древесиной… Я не мог дышать полной грудью, списывая это на паническую атаку, а не на дым и угарный газ. Я чувствовал окружающий меня жар, будто попал в Геенну Огненную, но не верил в реальность происходящего. Даже когда вспыхнуло мое одеяло, я отрицал существование пламени, кричал от боли?— и все же… Ведь раз этот пожар не плод моего больного воображения, значит, моя семья погибает вместе со мной…—?Клаус… —?слезно обронил я. Если мне слышать и видеть это?— такая пытка, то каково было ему?!..—?Когда сил сносить боль уже не осталось, а голос от воплей охрип, я попытался выбраться из постели, но наступил на машинку брата, потерял равновесие и вывалился в окно, разбив стекло… Я всегда говорил ему не оставлять игрушки в моей комнате и срывался на крик, когда он будто бы назло мне делал!.. А… в итоге… именно Монти спас меня?— детская машинка, подумать только… —?Тяжело вздохнув, Клаус поднял темные глаза к свинцовым тучам, бурлящим над нашими головами. Моя слеза скатилась по его шее к ключицам, и, печально рассмеявшись, он посмотрел на меня. —?Поразительно, что Вы плачете, Кирен. Это ведь моя история, не Ваша.—?Ты действительно асоциален, раз не понимаешь таких простых вещей…—?Хм, похоже на то.Его левая рука дотронулась до низа моей спины, ободряя и создавая подобие взаимности в наших объятиях.—?Ты… знал, что из себя представляет огонь, с двенадцати лет?— это и стало началом всего?—?Не совсем. В один далеко не самый прекрасный момент я периодически начал видеть огонь, только видеть. Не чувствовал его в полной мере, словно это было призрачное пламя. А так как бóльшую часть времени я проводил в стенах школы, то и галлюцинации преследовать меня стали там. Как и любой ребенок, которому не посчастливилось бы оказаться в подобной ситуации, я реагировал эмоционально, и одноклассники быстро догадались, что я не пытаюсь сорвать уроки и не разыгрываю всех. Однако идея розыгрышей показалась привлекательной им. ?Дети очень жестоки?… Иногда они на самом деле поджигали что-нибудь, чтобы понаблюдать за моей реакцией, а иногда делали вид, что что-то горит и пугались придуманного пожара?— в результате я был настолько дезориентирован, что не мог разобрать, где настоящий огонь, а где мои видения; где правдивые вскрики одноклассников, а где их искусные ужимки. Но чем чаще я бывал рядом с реальным пламенем, тем больше запоминал его температуру, движение воздуха над рыжими языками, звук и запах горения того или иного материала. И тем большей реалистичностью наполнялись мои галлюцинации?— либо же я додумывал, подсознательно добавлял недостающие элементы… Так уж получилось, что я внушаемый человек, а это привело к вполне ощутимой боли в случае соприкосновения с иллюзорным огнем?— и я застрял меж субъективностью и объективностью окончательно и бесповоротно…—?Но разве может от внушения появляться ожог? —?удивился я, бережно стягивая салфетку с его правой руки. Покрасневшая кисть выглядела болезненно, как если бы Клаус коснулся ею разогретой сковороды.—?Когда-то ученые провели эксперимент. Испытуемым говорили, что сейчас до их плеча?— во благо науки! —?дотронутся раскаленным металлом, всего на мгновение, чтобы, допустим, измерить выраженность боли. И просили их отвернуться, не смотреть, так как это, мол, могло повлиять на последующие замеры. Искренне верящие в то, что вот-вот их будут пытать железом, люди подчинялись, а ученые дотрагивались до них карандашом?— простым, обычным карандашом. Но испытуемые вскрикивали от боли, дергались от ?металла?, а на их коже могло появиться покраснение различной яркости, а могли возникнуть и волдыри?— у наиболее внушаемых.—?Выходит, я пытал тебя огнем… —?с горечью произнес я.—?Не берите в голову, Кирен. Я на Вас не злюсь. Жизнь научила меня не обижаться по пустякам и ценить даже не очень приятный опыт как обогащающий мой внутренний мир подарок.Подарок…Нехотя отстранившись от Клауса?— и с налетом разочарования ощутив, как его ладонь отрывается от моей спины, я достал из внутреннего кармана кожаную обложку с заметно располневшими после моих трудов страницами внутри.—?Что это? —?удивленно поднял брови Клаус, когда я протянул ему книжицу.—?Ты дарил мне много всего, а я тебе… В общем, это подарок. От меня.Его пальцы осторожно сжали книжку, точно от любого неаккуратного действия она могла превратиться в труху. Шелест открывающейся обложки ускорил биение моего сердца…—?Кто это? —?спросил Клаус, и я?— так же, как и он?— взглянул на укутанного в одеяльце младенца.—?Это ты…—?Что?—?Это… Дорси составил целое досье на тебя, и вот все копии снимков оттуда. Я подумал, что после… той ночи у тебя не осталось фотографий… Решил, что, быть может, тебе была бы нужна материальная память… Если я ошибся, выкинь фотоальбом в воду?— я не обижусь,?— кисло улыбнулся я, от волнения не подымая глаз.Бегло перелистнув все фото до последнего, Клаус замер и ласково, плавно провел подушечками пальцев по улыбающемуся лицу четырехлетнего Монти. Только сейчас я заметил машинку, торчащую из его маленького кармашка. Пусть, вероятно, это и не та игрушка, что спасла Клаусу жизнь, но сама по себе уже она?— символ…Мелкие капли дождя падали на дорогу, людей, крыши машин; на воде они порождали бесконечные круги, совершенно незаметные на фоне яростных волн. Украдкой вытерев покрасневшие глаза, Клаус поспешил укрыть драгоценные фотографии от непогоды и спрятал альбом во внутренний карман своего пиджака, поближе к сердцу.—?Мне… никогда не делали подарков,?— улыбчиво поделился он. —?Обычно я что-то кому-то дарю, при этом чаще всего не присутствуя лично… Так что даже не знаю, как на это реагировать.—?Скажи ?Спасибо?.—?Спасибо… —?как на неродном языке вымолвил он.—?Рад, что тебе понравилось.Дождь усиливался. Сплетаясь со звереющим ветром, ледяные капли иглами впивались в кожу. Моя промокшая челка липла ко лбу, на волосах Клауса же вода переливалась прозрачными бусинами, подчеркивающими блеск его глаз.—?Вы простудитесь. Идите домой, примите горячий душ.—?Хотел бы я знать, где ты живешь…—?Возможно, когда-нибудь Вы и узнаете. —?Руки Клауса с нажимом прошлись по моим рукавам, согревая похолодевшую кожу. —?Но не сейчас.—?Приди ко мне сегодня ночью,?— неожиданно даже для самого себя выпалил я, и Клаус выпустил мои плечи. Он собирался снова окатить меня настороженностью, ткнуть носом в расстояние, разделяющее нас, но я не дал ему такого шанса:?— Я сделал тебе подарок, и простого ?спасибо? мне недостаточно?— это же не какая-то безделушка. Так что… сегодня ночью… я буду тебя ждать.Развернувшись к Клаусу спиной, я быстрым шагом начал удаляться от него. Затылок ныл от настойчивого чужого взгляда?— или же мне лишь хотелось верить в то, что он провожает меня… Лицом я все еще чувствовал тепло его тела, помнил соблазнительный естественный запах, от которого подкашивались колени, как от пресловутого феромона. Умом я понимал, что наше до боли странное общение с Клаусом не претерпело никаких изменений. Но он открылся мне?— что-то это да значит?.. Сегодняшняя ночь покажет…