Глава 16 (1/1)

Держась за бортик белоснежной ванны, я опустил лицо: стекляшка, инкрустированная в крышку медальона, удивительным образом переливалась всеми цветами радуги. Или же это мое воображение окрашивает ценную вещицу во всевозможные оттенки ностальгии?.. Вода зашумела, не желая отпускать мое тело из теплых объятий. Капли скатывались по коже, мокрые локоны холодили шею. Вытирая волосы махровым полотенцем, я глядел в отражение собственных глаз. Зеркальный двойник был переполнен уверенностью?— а я?.. Зачем я позвал Клауса к себе? В смысле… ясное дело, я его хочу… Меня неудержимо к нему влечет; сердце ускоряет свой ход, стоит этому мужчине приблизиться ко мне, а любая песчинка его эмоций погружается в мое естество с целой стеной разноцветных брызг! Я не могу им напиться, не могу им насытиться, и, кажется, даже будь он рядом двадцать четыре часа в сутки, мне и этого будет мало; не смогу отделаться от желания слиться хотя с частью его жизни, поглотить его душу, вырвать лоскут его личности и всегда держать при себе?— всегда чувствовать его рядом…Полотенце мягко спустилось с живота к члену, и я прикрыл глаза по вине обострившейся чувствительности.?А вы, ве-ро-ят-но, по-лага-ли, что этой ночью я явил-ся с ко-вар-ным умыс-лом? Что я… заж-му Вам рот, как в ма-шине… приж-му к по-душ-ке, вопь-юсь гу-бами в Ва-шу шею в страс-тном по-целуе?.. И все это вре-мя… бу-ду лас-кать Ва-ше те-ло, от-бро-сив оде-яло прочь?..?Нет, нельзя распаляться сейчас… Если уж я действительно задумал провести эту ночь в объятиях Клауса, свой пыл лучше приберечь…Накинув полотенце на бедра, я вошел в спальню?— и, пораженный, замер у двери. Скрестив руки у сердца, на кровати меня ждал Клаус, завалившийся прямо в обуви на одеяло. С невообразимым спокойствием, словно смотря телевизор в номере отеля, он провел взглядом по моей шее, медальону, груди, прессу?— и чуть нахмурился, напоровшись на полотенце, наличие которого его явно не радовало.—?Сколько у тебя ключей от моей квартиры?—?Много, mein Liebster,?— будничным тоном ответил он и поерзал плечами по подушке, располагаясь удобнее.—?К чему теперь немецкий? —?тихо спросил я, приближаясь неторопливыми шагами к занятой Клаусом половине кровати. —?Я ведь уже знаю правду… Руперт…Мой не тайный сталкер брезгливо поморщился.—?Я уже давно не тот человек, Кирен.Матрас слегка просел, когда я опустился на постель. Полотенце задело брюки ночного гостя.—?С той поры ты?— Клаус?—?Немец-Клаус появился сравнительно недавно. До него был итальянец, а до него?— француз… Много кто. Предрасположенность к изучению иностранных языков мне позволила побывать в великом множестве амплуа.—?Так ты, выходит, полиглот? —?Не способный и далее вести светскую беседу, я уперся руками в подушку Клауса и склонился над ним. Редкие капли срывались с не до конца высушенных волос и мгновенно впитывались в темно-коричневый костюм и шелковую полосатую жилетку.—?Ja, es ist wahr [Да, это правда],?— непоколебимо кивнул Клаус, глядя мне в глаза. В них он видел едва сдерживаемую страсть в окружении массы внутренних противоречий, но в его черных очах я не мог разглядеть абсолютно ничего. Голос Клауса был непроницаем, его поза?— театральной, выдрессированной?— и оттого пустой, не несущей в себе никакого скрытого послания, которым я смог бы довольствоваться, точно брошенной в собачью миску костью. Он взаправду так безэмоционален, как показывает, или же умело скрывает бурю из чувств и желаний, что я видел ранее, сталкиваясь с ним?.. Мог ли он потерять ко мне интерес, добившись ответной симпатии? Мог. Ведь тогда, в машине, он прямо все сказал: ?…тра-дици-он-ная ро-ман-ти-ка?— тос-ка! По-гоня го-раз-до ув-ле-катель-нее. С ней не зас-ку-ча-ешь…? Я испорчу все, разорву связывающую нас с ним нить, если проявлю заинтересованность более явно?.. —?Кирен, Вы в порядке? —?поднял брови он, и я отстранился, сделав выбор в пользу безопасной погони…—?Да, разумеется. Покажи мне. —?Выпрямив спину, я закинул ногу на ногу, и взгляд Клауса дернулся к загнувшемуся концу полотенца. Выходит, вот он?— ответ: я должен убегать, чтобы он шел за мной по пятам…—?Показать?—?Пока что я слышал только немецкий из твоих уст. Хочу услышать все.Губы Клауса тронула таинственная полуулыбка, и мужчина одарил мое тело пристальным вниманием.—?Estoy fascinado por tu belleza [Я заворожен твоей красотой]. Voglio toccare il tuo corpo, odorarlo [Я хочу прикоснуться к твоему телу, почувствовать его запах]. Wǒ shìtú wàngjì nǐ, dàn wǒ bùnéng zhèyàng zuò [Я пытался забыть тебя, но у меня не получается это сделать]. Hajiman naneun neo geuncheoeiss-eul su eobs-eo [Но и быть рядом с тобой я не могу]. Parce que notre relation amoureuse est vouée à la douleur [Потому что наши романтические отношения обречены на боль]. Jinsei wa sonshitsu ni motodzuite imasu… [Жизнь зиждется на потерях…]Я слушал с открытым ртом, как Клаус искусно жонглировал акцентами. Я смотрел на его губы и диву давался: как один человек способен издавать такое впечатляющее количество всевозможных звуков?! Его говор с постоянными переключениями с языка на язык походил на витиеватую песню, очаровывающую и без музыкального сопровождения.—?Как и ожидалось, я ничего не понял,?— восхищенно улыбнулся я, и в глазах Клауса сверкнула гордость. —?Но это просто потрясающе! Что это были за языки?—?Эм… —?глубокомысленно почесал он и без того взъерошенную на затылке копну. —?Испанский, итальянский, китайский, корейский, французский, японский. Еще я бы мог что-нибудь сказать на русском, но пока что у меня не получается естественный акцент: проще язык в узел завязать, чем чисто говорить по-русски… Там такое произношение?— будто камни падают и друг о друга бьются…—?И ты выучил… сколько? Семь-восемь языков?— для чего? Просто от скуки?—?Не совсем,?— в потолок ответил Клаус, словно и не замечая вовсе, как его левая ладонь легла на мое обнаженное бедро в опасной близости к сырому полотенцу. —?Знание иностранных языков и натуральность различных акцентов мне необходимы для выживания. Как Вы и сами могли заметить, я не особо склонен придерживаться принятых в обществе законов, а изменение личности со сменой основных внешних характеристик, а также ?родного? языка позволяет избегать лишения свободы. Разумеется, я никогда не выдавал себя за азиата?— по вполне понятным причинам,?— ухмыльнулся он,?— но китайский, японский и корейский мне всегда были интересны, потому что это как бы иная сторона медали…—?Но ведь без документов вся эта смена личности мало что решает,?— изрек я, изо всех сил сдерживая дрожь в ногах: пальцы Клауса медленно двигались по внутренней стороне моего бедра; кисть покрыло полотенце. Ощутив нежное прикосновение к члену, я бесшумно выдохнул пропитанный похотью воздух. Не придавая своим действиям, похоже, совершенно никакого значения, Клаус водил наружной стороной указательного пальца по всей длине моего члена, как если бы его телу требовались простые механические движения для борьбы с волнением или скукой. С тем же внешним равнодушием он мог бы гладить меня по щеке?— либо наслаждаться гладкостью полировки стола. Я же таял от невозможности прервать эту ласковую пытку или отреагировать на нее, позволив возбуждению проявиться в полной мере. Я не имел ни малейшего понятия, знает ли Клаус на самом деле, что делает сейчас, но если нет?— моя эрекция могла его вспугнуть. Я должен… запомнить все… чтобы потом тактильная память… помогла мне кончить… когда я буду наедине…—?С документами у меня проблем не возникает,?— ответил Клаус и подложил правую руку под голову.—?Но… это же… стоит… —?С придыханием начал было я, однако сквозь толстую пленку возбуждения, заволокшую уже почти все мое сознание, смогло прорваться озарение, и я повернул голову к Клаусу. Наши взгляды встретились, но он не перестал еле ощутимо ласкать меня под полотенцем. Мои мысли скрипели, дыхание сбивалось все больше. —?Так это ты… забрал деньги после… той ночи?..—?Конечно. Я ведь остался единственным наследником, а медли я ради соблюдения юридического ?этикета??— и деньги отца растащили бы блохи, в той или иной степени приобщенные к власти. Сумма там была весомая, и за прошедшие пятнадцать лет она не иссякла и наполовину?— я выучен быть бережливым… Пожалуй,?— с новой интонацией проговорил он и убрал руку из-под полотенца,?— с этим стоит чуточку повременить, а то Вы уже не в состоянии вести беседу, Кирен.В его тоне сквозило нахальное самодовольство, свойственное только упертым целеустремленным победителям, и от этой яркой черты истинного ?альфы? у меня засосало под ложечкой. Единственное, что я мог сделать в тот момент, так это не показывать своего разочарования?— под полотенцем без его руки стало пусто и холодно…—?И как же тебе удалось не растратить все деньги, одаривая своих многочисленных жертв подарками? —?с ядовитой усмешкой спросил я раньше, чем отрефлексировал поднимающуюся по горлу злость.—?Не все подарки стоят денег,?— пожал плечами Клаус и кивнул в сторону моего медальона. —?Как он, например. Не стоил абсолютно ничего.Пальцы сами собой прошлись по холодному металлу, и под подушечками проскользнули миниатюрные петли. А ведь и правда, на то он и медальон, чтобы внутри что-то было. Но раньше мне никогда не приходило это в голову…—?Интересно, что было внутри маминого медальона… —?вслух обронил я.—?Фотография Вашего отца.—?Что?—?Ну, или брата Вашей матушки, если такой был. Ее отца в молодости, может быть.—?Возможно,?— слабо улыбнулся я, обращая взгляд к медальону. Даже не знаю, поверил ли я в одну из предложенных Клаусом теорий: родня отреклась от моей матери, когда та забеременела мной. Стала бы она хранить фотографию кого-то из этих людей?.. Думаю, да… Она была доброй…—?Почему Вы никогда не открывали его?—?Потому что был тогда слишком маленьким, чтобы самостоятельно догадаться о фото внутри.—?Нет, я про сейчас,?— с улыбкой пояснил Клаус.—?А какой смысл открывать этот медальон? Он же, по сути, подделка. Или ты туда что-то положил?—?Не понимаю, о чем это Вы,?— посерьезнел он. —?Там внутри фотография мужчины, близко знакомого с Вашей матерью?— я заглянул внутрь прежде, чем подарить его Вам.Еще не понимая, что происходит, я чувствовал, как на задворках моего разума извиваются крупные длинные черви…—?А теперь я не понимаю, о чем ты говоришь. Как там может… —?Подушечка большого пальца нащупала царапину на задней крышке медальона, и мой голос оборвался. На мамином медальоне ведь тоже была царапина?— я оставил ее, пытаясь сгрызть украшение… —?Клаус… —?судорожно выдохнул я, оттягивая медальон от шеи так далеко, как только позволяла цепочка.—?Да, Кирен?—?Это ведь не может быть медальон моей матери, правда?..—?Почему не может? —?с обворожительной улыбкой, до которой мне впервые не было никакого дела, поинтересовался он.—?П… Пото… Потому что мою мать… похоронили с ее медальоном… —?чуть не плача, закончил я.—?Вы хотели его,?— любовно вымолвил Клаус. —?Так что я не мог не исполнить Ваше желание. Вы счастливы, Кирен?Весь мой мир одномоментно схлопнулся до размеров точки. Рванув медальон, я сорвал его с собственной шеи — от цепочки остался порез. Дернувшиеся в порыве отвращения пальцы выпустили украшение, и оно упало на пол, у тумбочки. Но и этого расстояния моему телу, моему сознанию, моей душе было слишком мало: соскользнув с кровати, я по полу отполз к дальней стенке и зажал голову руками. Крик, сродни звериному рыку, вырвался из моей груди, и Клаус обеспокоенно сел.—?Кирен, что…—?ТЫ ЧТО, РАСКОПАЛ МОЮ МАТЬ?! —?Рыдая взахлеб, я глядел в его удивленные глаза: этот ебанутый не имеет ни одного предположения, почему я нахожусь в шаге от того, чтобы наложить на себя руки!—?Когда я забрал медальон, я засыпал землю обратно, не волнуйтесь,?— с чистосердечностью ребенка постарался меня успокоить Клаус, но я только громче взвыл.—?ДА ЧТО С ТОБОЙ, БЛЯТЬ, НАХУЙ НЕ ТАК?!.. КАК МОЖНО НЕ ПОНИМАТЬ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?!..—?Тогда объясните мне. —?Он вернул ноги на пол, не спуская с меня встревоженных темных глаз.—?ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! —?горько, безумно усмехнулся я. —?ГОСПОДИ, ДА ЗА ЧТО ЖЕ МНЕ ТАКОЕ НАКАЗАНИЕ?!.. Я ЖЕ… НОСИЛ МЕДАЛЬОН, НЕ СНИМАЯ! ВСЕ ЭТИ ГОДЫ ОН КАСАЛСЯ РАЗЛАГАЮЩЕГОСЯ ТРУПА МОЕЙ МАТЕРИ?— А ТЫ, ЕБАНЫЙ СУМАСШЕДШИЙ, ПОЗВОЛИЛ МНЕ НАПЯЛИТЬ ЕГО НА СЕБЯ!..—?Кирен, разумеется, я его тщательно почистил перед тем, как подарить Вам.—?ДА НЕ В ЭТОМ ЖЕ ДЕЛО!.. БОЖЕ… ТРУП МОЕЙ МАТЕРИ!.. ТЫ, ПИЗДЕЦ, БОЛЬНОЙ! ЗАБЕРИ ЕГО, УНЕСИ НЕМЕДЛЕННО, ПРОЧЬ ИЗ МОЕГО ДОМА?— И ПОЛОЖИ ТУДА, ГДЕ, БЛЯТЬ, ВЗЯЛ!..—?Хорошо…Его рука зачерпнула с пола медальон с разорванной цепочкой.—?И НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ БОЛЬШЕ! УМОЛЯЮ, ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ ОКОНЧАТЕЛЬНО СВЕСТИ МЕНЯ С УМА?— НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ!..Слезы затопили все мое лицо. Они градом падали на полотенце и обнимающие колени руки. Опустив голову, всхлипами я заглушал удаляющиеся шаги Клауса. Я не слышал тот миг, когда он покинул мою квартиру, но как будто почувствовал его. Последние стены пали, и я, по-прежнему прижимаясь лбом к коленям, рухнул набок. На холодном полу, не двигаясь, я рыдал, быть может, час?— пока не кончились слезы. И после надрывно выл в потолок, раскинув руки. Моя мать… Зачем же он так, блять, со мной?!.. А он ведь… этот пизданутый не понимает, что учудил! Как можно злиться на него, когда он словно дитя?.. И именно поэтому я злюсь на себя! Потому что сам себе позволил поверить в ебучую сказку, в которой на всю голову больной внезапно оказывается умным и заботливым принцем… Какой же… ПИЗДЕЦ!