Глава 2 (1/1)

Мы с Рейвеном недолго печалились, что не родственники. Дружить нам никто не запрещал, а в десять лет есть куда более интересные занятия, чем горевать в уголке.Да и в двенадцать такие занятия найдутся. И в четырнадцать. А уж в шестнадцать-то – сам бог велел!К этому времени смута докатилась уже до нашего захолустья. Старый король лежал при смерти, наследники сцепились не на жизнь, а на смерть, их приближённые собирали боевые отряды…Но нас с Рейвеном вся эта высокая политика не касалась. Мы гуляли по родному городку, чинно взявшись за руки, и придумывали имя нашему первенцу.В один прекрасный вечер нам надоело мечтать, и мы сделали первый шаг к обретению этого самого первенца. А утром Рейвен, как честный человек, отправился к папе просить моей руки.Папа отказал.- Он сказал, - голос Рейвена подрагивал, а за мужественной хрипотцой прятались сдерживаемые слёзы, - что за мной не сегодня-завтра приедут. Что для меня уже выбрана невеста. Что тебя там отравят, чтобы не мешалась под ногами у сильных мира сего… Мари, мне страшно. Кто такой мой отец, что из-за наследства такое творится?- Влиятельный аристократ? – предположила я. – А может, и сам король!- Выдумщица! – Рейвен потянулся к моим губам.Назавтра за ним приехали.Люди его отца.Короля.Мы расставались, зная, что в ближайшие годы не увидимся. Мы даже писать друг другу не могли – у наследного принца не должно быть слабых мест. Покажи Рейвен, что я ему дорога – и дело может закончиться очень плохо.- Он всё знает, - Рейвен ёжился, хотя вечер был тёплый. – Граф этот Нойберген… морда, как у лошади!- Что – всё?- Что я ходил к вам, что твой отец меня привечал… Они говорили между собой, я подслушал… - он сжал кулаки.- Твой папа сказал, что в королевских дворцах правила – как в Эрбуржской каторжной тюрьме. Не доверяй, не показывай страха, не проси! Теперь стало жутко и мне. До тех пор всё было как в романе – доблестный рыцарь уходит в поход, прекрасная дама остаётся ждать у окна…- Знаешь что? Ты можешь сказать этим, что рад уехать, потому что папа достал тебя намёками на моё красивое личико и богатое приданое. А я тебе не нравлюсь, потому что липучка и глупая жеманница!- Но это же неправда, Мари! Ты же не такая, и граф поймёт…- А я изображу, - я обнаружила, что кручу в пальцах совершенно общипанную ромашку и бросила её в траву. – Я на папиных обожательниц насмотрелась! Ты, главное, не начни смеяться, а то всё испортишь!- Какое смеяться, Мари, мне плакать хочется…От залива налетел ветер и растрепал наши волосы. Я смотрела, как чёрные кудри Рейвена распушились облаком, и изо всех сил старалась вобрать в себя его образ, запомнить его таким… Я и сейчас вспоминаю его не взрослым, а шестнадцатилетним мальчиком, навсегда, как мы думали, расстающимся со своей первой любовью…***- Матушка, - голос Синтии выдернул меня из грёз. – Матушка, это письмо от крёстной!- Так чего же ты ждёшь? – я сломала печать на гербовом конверте. – Читай, потом расскажешь мне, что там за новости?- Можно? – она робко стянула конверт с подноса. – Папенька не дозволял мне читать письма без его разрешения…- Насчёт папеньки и его распоряжений мы с тобой, помнится, имели разговор, - я задумчиво изучала послание. Округлые буквы, ровные строчки – явно не от Рейвена. Его Величество писал размашисто и наискосок…Синтия просияла улыбкой, взяла серебряный нож и принялась аккуратно вскрывать конверт, стараясь не повредить сургучную блямбу – она коллекционировала красивые оттиски.Вот ведь девчонка – и красивая, и не дурочка, и руки воткнуты правильным концом в правильное место – а характером господь обидел. Не умеет жить собственным умом, да и не хочет. Ищет себе кумира, дабы водрузить его на пьедестал, каждый день молиться и бить поклоны, а все его мудрые изречения высекать алмазным резцом на бронзовых скрижалях.