Глава 9. Горечь (1/1)

—?Вы ведь спасёте его, леди Ниена?Бледная, с крупными каплями пота у висков целительница отвела Боромира, кинувшегося к ней, в сторону и тихо сказала:—?Яд из раны мы выгнали. Прижгли. Сейчас он горит, но скоро должно полегчать. Если переживёт эту ночь, значит, будет жить.Капитан кивнул и нахмурился.—?Послушайте, мой лорд,?— девушка, осторожно проводя по лбу платком, внимательнее взглянула на военачальника,?— в какой переделке Вы были, если у него в груди железный наконечник отравленной стрелы?Гондорец усмехнулся и развел руками:—?Они ничем другим не стреляют теперь, досточтимая леди.—?Вот как? —?весело приподнялись вверх тонкие брови. —?А Вам, значит, просто повезло?..—?Не без этого,?— мрачно ответил Боромир, косясь на дверь палаты, из-за которой доносились стоны.—?Вы стонали точно так же,?— Ниена подхватила под локоть сына Дэнетора,?— только разница была одна: он сейчас лежит, а тогда Вы висели на мне.Мужчина покосился на свою собеседницу, на её тонкие пальцы, унизанные кольцами, на легко дышащую грудь, утянутую в дорогой бархат, на ожерелье, на величественный наклон головы (по этому её блестящему виду и сказать было нельзя, что всего каких-то десять минут назад она провела сложную операцию), и вспомнил, какой он увидел её впервые, в полусне-полубреду: с длинной, упавшей на бок косой, в простом льняном платье, задумчиво сидящую возле маленького костерка.?А она изменилась…?—?Леди Ниена, сколько у него,?— он кивнул в сторону палаты,?— шансов?Девица прикрыла глаза и ответила на выдохе:—?Если всё пойдет так, как должно, то шансов у него очень много.—?А что может пойти не так? —?насторожился Капитан.Ниена, чувствуя, как закружилась голова (не каждый день приходилось выгонять яд из трёхдневной раны), не стала пускаться в пространные объяснения и только рукой махнула:—?Молитесь. Утром ему должно стать лучше.Боромир скривил губы, но промолчал. Придворная дама, заметив его печальный вид, осторожно сжала его руку и со смущённой улыбкой сказала единственное, что могло успокоить гондорца:—?Я сделала всё, что было в моих силах.***Ночью разыгралась гроза. Молния, видная сквозь окна, яркими вспышками освещала маленькую комнатку, предшествующую королевской спальне. Здесь было уютно и тепло: камин, кресла, книги…По установленному порядку (хотя леди Арвен и считала его глупым) тут оставались на ночь так называемые ?дежурные? дамы, которые в любой момент должны были помочь Королеве, случись что непредвиденное.Дежурство считалось и благом судьбы, и её наказанием: с одной стороны можно было всю ночь читать или вышивать, что днём было мало возможно за отстутствием времени, с другой?— под утро невероятно хотелось спать, а борьба со сном выматывала ещё больше. Но привилегией ?дежурной? дамы была полная свобода от всех обязанностей на следующий за ?дежурной? ночью днём, и ради этого можно было вытерпеть ночную тоску.Сегодня была очередь Ниены. Сидя в покойном кресле, она вслушивалась в шум дождя и раскаты грома и старалась представить, что сейчас делает лорд Боромир. Сердце подсказывало ей, что он, так же, как и она, не спит, и о чём-то думает…?О чём он может думать? —?Пальцы лениво перебирали кисти шали. —?О боях? О погибших товарищах? Об отце? Или о том, что есть на свете глупая, глупая девчонка, влюблённая в него без памяти??Последнее было иронией: Ниена не допускала и мысли, что может хоть сколько-нибудь занимать мысли смелого рыцаря.Новая вспышка озарила комнату. Сильнее припустил дождь, кутая город в шумящую, свежую тишину. А на рассвете, когда будет стелиться по земле белый туман, встанет огромное солнце, и начнётся новая жизнь. Жизнь, освещённая робким, неверным светом самолюбивого счастья, которое охватывало её, когда она видела его лицо. И опять?— до новой разлуки, до первых слёз и ран…Эльна тревожно заглянула в бледное лицо Ниены.—?Иди, спи.Целительница улыбнулась, сдавая ?пост? подруге, и с облегчением вышла из ночной своей кельи, но тут же, почти нос к носу, столкнулась с Боромиром. Тот был одет в парадный камзол, с бумагами под мышкой. Несколько секунд оба безмолвно созерцали друг друга, затем гондорец склонил голову.—?Доброе утро, досточтимая леди.—?Доброе утро, мой лорд,?— улыбнувшись одними глазами, Ниена расправила плечи. —?Так рано?— и уже с докладом?—?Нет, нужно обсудить ряд вопросов с Королём.Девушка смерила полководца взглядом с ног до головы и, кивнув, неторопливо пошла к себе в комнату.Боромир проводил её фигуру, затянутую в корсет и дорогой бархат, долгим взглядом. Теперь, когда леди Ниена стала придворной дамой, между ними исчезла та пропасть, что разделяла раньше… Но по давней привычке Капитан Цитадели всё не мог отделаться от ощущения, что и Ниена теперь, надев дорогие наряды и драгоценности, стала лживой, лукавой, вздорной… Сколько он видел таких женщин?.. И не вспомнить.Точёная головка, убранная мудрёной, красивой прической, изящно повернулась к нему, и глаза, серые, усталые, скользнули по его лицу, отыскивая что-то… Губы дрогнули в улыбке.Но поспать как следует не вышло. Едва только Ниена легла и закрыла глаза, её разбудил требовательный стук в дверь. С трудом разлепив ресницы, она сонно и непонимающе уставилась на лазаретную сиделку, которая с трагическим выражением на лице о чём-то просила. Только через несколько секунд стал понятен смысл её слов: вчерашнему раненому стало хуже.Целительница, не мешкая ни секунды, кинулась в Палаты Врачевания. Сердце тревожно билось?— за время практики дева уже уяснила себе, что чудеса дважды случаются редко. У дверей комнаты, где лежал воин, столпились и прислуга, и целители, и?— Ниена, перехватив взгляд серых, как бранная сталь, глаз, расстроилась еще больше?— сам Боромир.Лицо раненого было бледным; скулы и нос заострились. Он был без сознания, тяжело дышал и изредка тихо стонал.Одна из ран воспалилась, покраснела, и девица прикусила губу: ?Неужели не весь яд вышел?? В растерянности она оглянулась на главного лекаря, что стоял за её спиной, как бы спрашивая, что делать. Но тот молчал, опустив глаза.—?Несите лед и подорожник.Нужно было что-то делать, и Ниена, хватаясь, как утопающий за соломинку, за нехитрый рецепт, узнанный ещё в детстве, решила испробовать это средство. Хотя уже ясно ей было, что навряд ли проживёт её больной и одну ночь.Принесли лед и листья подорожника. Тщательно промыв рану, девица наложила плотную повязку, а потом, вытирая руки, тихо поинтересовалась:—?У него есть родственники?—?Мать.Старший лекарь покачал головой:—?Думал, вы дадите нам надежду, леди Ниена.Но та, вскинув на него глаза, отрицательно покачала головой:—?Это не в моей власти.***А назавтра Мелентила (так звали раненого воина) хоронили. Он сгорел, как свеча, за одну ночь, и никакие лекарства не спасли его.Ниена, пряча лицо за тонкой, длинной траурной вуалью, трепыхавшейся на ветру, обронила несколько слезинок на мягкую, пригретую солнцем землю.?Не спасла! Не смогла!??— колотилось сердце, а глаза против воли отыскивали в толпе знакомое мужественное лицо.Вон он… У самого гроба, рядом с седой, сгорбленной женщиной?— матерью воина. Он не плачет, только хмурится, и на лице его лежит какая-то особая печать, печать какой-то тяжёлой, если не страшной, думы.Лаириэль тихо прошептала, наклонившись к подруге:—?Как жаль его…Целительница согласно кивнула и поникла головой?— гроб стали засыпать землёй. Мать тихо заплакала, протягивая руки к гробу сына, что лежал такой спокойный и безмятежный, и сердце девичье сжалось.?Но что я могла сделать? Я сделала всё ещё в самый вечер их возвращения… Что, Эру, что я могла сделать?!??— мучилась, медленно возвращаясь во дворец.Верная Лариель, словно угадав её мысли, прошептала:—?Он умер тихо. Говорили, что так и не пришёл в сознание…От мысли, что он не мучился на смертном одре, стало немного легче, но голос Боромира, поравнявшегося с ними, опять поднял со дна души голос самоукорения:—?Неужели совсем ничего нельзя было сделать, досточтимая леди?Ниена остановилась и повернулась к нему, стирая платком катящуюся по лицу слезу.—?Я не Несса и не Варда, лорд Боромир. Не в моей власти творить чудеса.Гондорец едва заметно вздохнул и, поклонившись, пошел вперед.—?А ведь он винит в его смерти меня,?— медленно, словно сама не понимая слов, заметила Ниена и прижала платок к дрожащим губам. —?Да я ведь…виновата.