Глава десятая, неоднозначная. (1/1)

Романо сидел в углу гаража, тускло освещаемом одинокой лампочкой, обхватив руками колени. Его трясло. Плечи нервно дёргались, губы дрожали, слёзы, не останавливаясь, текли по щекам. Он громко дышал, иногда всхлипывая или взвывая.Он видел.

Он видел, как спящую Бельгию начали душить. Видел, как та, очнувшись, отчаянно сопротивлялась, пинаясь, стискивая руки убийцы и судорожно пытаясь сделать вдох. Он видел, что та до последнего оставалась собой: упорной, непримиримой. Отчаянно желающей жить.Он видел, как убийца усиливал хватку и как его губы расплывались во всё более широком оскале… Видел, как злорадно и безумно сверкали его глаза. Видел, как этот зверь, даже после последней судорожной дрожи, охватившей тело Лауры, продолжал сжимать её шею, будто наслаждаясь медленно уходящим из-под рук теплом. А после лишь довольно ухмыльнулся и ушёл, как ни в чем не бывало.Ловино видел абсолютно всё. Но тоже ушёл. Выбрался полчаса спустя из шкафа и на еле сгибающихся ногах молча ушёл прочь. Прочь от этого места, от только что увиденного. От чудовища, ловко замаскированного среди товарищей.Он мог убежать ещё дальше, как привык, если бы раскалённые до предела чувства позволили смотреть вперёд. Но они клонили его голову всё ниже к земле и заставляли спотыкаться на каждом шагу…Парализующий страх перед убийцей. Пламенная ненависть к нему. Жгучая обида на Испанию и Бельгию, оставивших его одного. И глубокая тоска по ним. Стыд, раскалённый стыд перед ними за свою слабость, трусость, нерешительность. Чувство вины, порождённое этим стыдом, удушающее, непрощающее, сильнейшее из всего испытываемого… Не считая отчаяния.Романо упёрся лицом в колени и продолжил рвано всхлипывать и скулить. Было невыносимо больно. И единственное, что Италия явно осознавал?— он не вернётся в этот проклятый дом. Ни за что, никогда! Ничего и никому не скажет. Ведь он?— трус, эгоист, врун. Он, услышав приглушённые шаги за дверью, даже не подумал разбудить Лауру, а тут же залез в шкаф и просидел там, в безопасности, не шелохнувшись. Наблюдая, как человека, который никогда бы не бросил его, убивают…Никто его не воспримет всерьёз, назови он убийцу, никто не поверит. А те, кто могли это сделать, могли выслушать, обнять и успокаивающе погладить по голове, исчезли. Антонио, Лаура… Они погибли из-за него. И больше не вернутся. Он останется один… Останется… ?Останется?? Ловино резко распахнул глаза.—?А ведь меня тоже… —?он сглотнул, выудив из памяти злорадную ухмылку маньяка. —?Не хочу… Я… —?шёпот прервался, Варгас громко засопел и хрипло выкрикнул:?— Я хочу домой!Крик отразился от стен гулким эхом.—?Хочу домой! Обратно!.. Вместе с Испанией и Бельгией! Не хочу оставаться один!.. Не хочу… —?слова опять прервались всхлипом.Теперь Романо рыдал во весь голос, не беспокоясь, услышит ли его кто-нибудь. Он хватался за голову и рвал волосы, выкрикивал проклятия и мольбы с просьбой вернуть всё назад… Но обшарпанные стены не исчезали, никто не говорил ему с улыбкой: ?Всё в порядке?. Лампочка продолжала покачиваться из стороны в сторону, выхватывая из темноты заплаканное бледное лицо с кровоточащими от бесконечных прикусов губами.В конце концов, Ловино затих. Он устало прислонился спиной к стене и стал беспорядочно водить мутным взором по стенам гаража. Вдруг он зацепился взглядом за собственный автомобиль. В затуманенном сознании что-то перемкнуло. Ещё до конца не соображая, что собирается делать, итальянец с трудом встал и, пошатываясь, медленно побрёл к машине.Боковое стекло было выбито Антонио ещё в тот день, когда Гилберт сообщил всем о невозможности уехать. Варгас без препятствий заглянул в салон и тут же понял, что им руководит. Уже, казалось бы, окончательно опустошённую душу вновь кольнуло чувством вины. Почему он не вспомнил об этом раньше? Когда ещё всё можно было изменить?..Ловино наклонился и протянул руку к бардачку. Сердце встревожено ёкнуло, призрачно обнадёженное. Волнение вернулось, и по коже вновь пробежалась дрожь. Что он будет делать, если внутри окажется пусто?.. Бардачок с щелчком открылся. Романо замер на секунду и задрожал ещё сильнее, но на этот раз от специфической радости. Повезло. Убийца не заглянул туда. Не обнаружил пистолет.Романо облизнул сухие губы и осторожно вытащил оружие. Металл на удивление приятно холодил кожу. Ловино с трепетом приложил его к щеке. Ещё никогда он так не радовался привету от мафии! Губы расплылись в улыбке, итальянец прикрыл глаза и впервые за эти дни блаженно вздохнул. Незнакомые доныне спокойствие и умиротворение разлились по телу. Он знал, что делать.Он не собирался мстить. Он собирался остаться самим собой до конца. Остаться эгоистом, ищущим выгоды лишь для себя, убегающим от опасностей и исполняющим лишь свои желания… А желанием его было?— быть сейчас рядом с Испанией.Южный Италия знал, что пистолет заряжен. Он спокойно приставил дуло к виску и уже собрался спустить курок, как что-то его остановило. Итальянец грустно улыбнулся и опустил руку. Помедлив, положил пистолет на крышу автомобиля и опять полез в салон. Через пару минут он вынырнул, сжимая в руке ручку и какие-то официальные бумаги. Выбрал лист, чистый с одной стороны, а остальные не без удовольствия скомкал и порвал на мелкие кусочки.?Не так уж и часто подворачивается случай безнаказанно испортить документы?,?— с усмешкой подметил он. Выбросив теперь уже бесполезные клочки, Варгас щёлкнул ручкой и что-то написал на уцелевшем листе. Поставив точку, Ловино пробежался взглядом по написанному, улыбнулся своим мыслям и, сложив лист вчетверо, положил его в карман брюк, а ручку бросил на пол. И лишь после этого снова взял пистолет.Он приставил дуло к виску, окинул взглядом стены, своим фирменным недовольным тоном произнёс:—?Ну вот, блин, теперь точно буду на помидорку похож. Этот придурок-томатофил стопудово будет смеяться.И спустил курок.—?Я и Мэтью пойдём на улицу, ты, Китай, осмотри первый этаж, ты, Брагинский,?— библиотеку…—?Я посмотрю в гараже! —?выкрикнул Пруссия, напрочь игнорируя распоряжения, раздаваемые американцем.Да пока этот придурок будет строить из себя всемирного лидера, Романо успеет ещё раз пять умереть… ну или убить кого-то?— это уж как монета легла. Но, откровенно говоря, Гилберт от слова никак не считал Варгаса убийцей. Скорее всего, южанину каким-то чудесным образом удалось сбежать от преступника… или не удалось. И теперь он лежит где-то в неприметном месте, в крови… или нет?— а чёрт его знает!.. Именно поэтому нет времени на тупую американскую болтовню?— нужно действовать, пока есть хоть малейший шанс! Пока есть это раздражающее ?или?!Сбежав вниз по ступенькам и выскользнув на улицу, Гилберт стремглав помчался к серой постройке вблизи дома. Лишь оказавшись в тени деревьев, растущих у выложенного камнем въезда в гараж, он затормозил и позволил себе отдышаться. Придя в себя, пруссак распрямил плечи и потянулся к крючку над дверью?— по условию, ключи от гаража должны были висеть там, чтобы любой из гостей мог беспрепятственно добраться до своей машины. По условию. Но сейчас там было пусто. А въезд для машин открывался сугубо изнутри?— то есть, чтобы попасть в гараж этим путём, тоже нужен был злосчастный ключ.?Да чёрт побери!??— Пруссия в сердцах пнул железную дверь. —??Стоп… Открыто?..?Да, дверь жалостливо скрипнула и приоткрылась. И только сейчас Гилберт понял, что если Романо внутри, значит, и ключи у него.Романо внутри.Пруссия твёрдо сжал кулаки и с грохотом распахнул дверь.—?Хей, итальяшка, хватит играть в прятки!..Искать долго не пришлось. Уже по включенному свету становилось понятно, что тут кто-то есть. И, сделав пару шагов, Гилберт увидел этого кого-то.Романо лежал на спине, почти в центре гаража. Кровь, не встревоженная дыханием грудь, пистолет… Байльшмидту хватило всего несколько мгновений, чтобы осмыслить увиденное.—?Эй, а ты не оборзел?.. Разлёгся?— ни пройти, ни проехать. Забыл, кто тут из нас Великий? —?нервно ухмыльнулся пруссак, подходя ближе и ясно осознавая, что ему не ответят.Каштановые волосы слиплись от крови, некогда белоснежный воротник несомненно дорогой рубашки стал провоцирующе красным. Но на лице Романо не было ни намёка на предсмертный страх или запоздалое сожаление. Закрытые глаза, приподнятые брови, застывшая неумелая улыбка?— пруссак готов был поклясться, что никогда не видел Ловино таким умиротворённым.Байльшмидт перевёл взгляд на пистолет в слегка сжатой руке и горько усмехнулся.—?Какой же ты всё-таки идиот.Замолчав, Гилберт сделал глубокий вдох, закрыл глаза и застыл. Спустя пару мгновений вдруг громко хлопнул в ладоши и сжал пальцы в замке.?Ну что ж, теперь хотя бы Тони скучать не будет?.Подождав, пока руки перестанут дрожать, Пруссия выдохнул и распахнул веки. Тут же в его поле зрения попали ручка и бумажные клочки, раскиданные по полу. Байльшмидт нахмурился и подобрал ручку.?Что за чертовщина??Кнопочная шариковая. Ничего особенного.Пруссия обошёл тело и поднял первые попавшиеся бумажные обрывки. Похоже, эти бумаги были связаны с мафиозными сделками. Но Романо бы не стал рвать их от балды или нервов?.. Хотя нет, стал бы, и с удовольствием. Но Байльшмидт продолжал надеяться, что смерть Ловино не была бесполезной?— может, он всё-таки узнал, кто убийца, и вписал куда-нибудь его имя?Гилберт перечитал ещё пару бумажек и, ничего полезного не обнаружив, сплюнул. Времени на подобную ерунду катастрофически не хватало.?Нужно в первую очередь разобраться… —?пруссак раздражённо откинул бумажные клочки и присел у трупа,?— с пистолетом?.Пруссии было достаточно лишь на секунду вообразить, какая суматоха поднимется из-за оружия, и в груди тут же просыпалось самолюбивое ликование. Как же хорошо, что именно он оказался здесь первым!Пруссия осторожно разжал пальцы Ловино и взял пистолет. Оценивающе подкинул его на ладони, усмехнулся и, поспешно разрядив, засунул патроны в карман брюк. Пустое оружие он аккуратно вложил обратно, в холодную ладонь Италии.—?Пусть это будет моим подарком, ты ведь не против, итальяшка?Гилберт встал, придирчиво осмотрел труп, кивнул?— тела будто и не касались?— и направился к выходу.В это время неподалёку от гаража проходил Гонконг. Пруссия махнул рукой, призывая его внимание.—?Романо здесь. Зови всех.Гонконг тут же развернулся и отправился к дому. А Гилберт резко вздрогнул, словно от соприкосновения кожи с чем-то холодным, и, забежав обратно в гараж, поднял ручку и забросил её в салон автомобиля, а бумажные клочки в нервной спешке запнул под машину.Пока он сам не найдёт ответ, другие тем более не в праве о чём-то догадываться.—?Романо в гараже,?— коротко бросил Джинг с порога. Смотрел он в сторону, словно намеренно не хотел ни с кем встречаться взглядом.Феличиано тоже опустил глаза и крепче сжал локоть Германии. До его слуха тут же донёсся короткий выдох Людвига. Затем он ощутил неожиданное прикосновение?— Германия осторожно разжал вцепившиеся в его рукав пальцы и крепко сжал ладонь итальянца в своей. Варгас понимал, что немец хочет поддержать его, но в глазах почему-то тут же помутнело от слёз. Италия закусил губу и вцепился в ладонь Германии как можно сильнее, с трудом стараясь сдержать эмоции.Франция, Россия и Китай уже покинули особняк. Другие и до появления Гонконга были на улице. Только Германия с Италией продолжали стоять посередине зала, и Феличиано знал, что Людвиг всё ещё здесь только ради него. И от этого тоже хотелось плакать.?Всё хорошо, всё хорошо?.—?Пойдём,?— тихо выдавил Италия.Они вышли из дома и направились к гаражу. Италия с трудом переставлял ноги, спотыкаясь на ровном месте, и старался не смотреть перед собой и не прислушиваться к нарастающим голосам?— вместе с ними крепла боязнь услышать что-то роковое.Они остановились. Италия медленно поднял голову и увидел перед собой Пруссию. Тот стоял у входа в гараж и тоже прятал взгляд.

Ком застрял у Италии в горле.?Пожалуйста, пожалуйста, нет, нет, нет!..?Гилберт еле заметно покачал головой.?Нет…?Феличиано застыл на месте. Людвиг почувствовал, как рука итальянца ослабла, и бросил на него обеспокоенный взгляд.—?Италия…Варгас резко вырвал ладонь и забежал в гараж.Внутри было душно и тесно из-за скопившегося народа. Феличиано тут же столкнулся с Россией, дёрнулся вправо, налетел на что-то бормочущего Яо, был оттеснён шагнувшим назад Америкой и врезался в навесную полку, сбив с неё ящик с инструментами. Италия всхлипнул и согнулся пополам от резкой боли. Все голоса смешались в однородный гул, похожий на грохот ливня по дороге. Варгас с трудом разлепил веки и медленно поднял затуманенный взгляд.—?Нет…Сердце ударило гулко и больно. К горлу подкатил удушливый комок слёз. Венециано хотел закричать, но из лёгких вырвался лишь ломаный, едва различимый хрип.—?Нет!.. Нет, нет!.. Братик…Глаза резануло, окровавленное тело брата перед ним начало медленно расплываться. Итальянец сделал бездумный шаг вперёд и рухнул на пол.Последним, кого он увидел, был Людвиг, расталкивающий страны и спешащий к нему. Венециано никогда раньше не замечал такого страха в глазах немца. Но открытию удивиться не успел.?Да что за хрень там творится?!?Нервы Кёркленда были на пределе. В конце концов, неведение порой страшнее самой жестокой правды. Англичанин ходил из стороны в сторону, кусал губы, порой пинал кровать (а следом ругался, ушибив ногу) и усиленно боролся с навязчиво мрачными мыслями. С самого утра.Сначала он услышал топот. Догадаться, с чего все страны собираются вместе утром, труда Кёркленду не стоило. Где они собираются?— тоже. Из его комнаты ничего нельзя было расслышать, а значит, новый труп был обнаружен в другом конце коридора.?Но ведь именно там расположена комната Америки, Франции и Канады!??— именно с этой мысли Артура начало медленно пожирать беспокойство.Сначала он сидел на кровати и, нервно теребя рукав и ёрзая, ждал, когда кто-нибудь зайдёт к нему?— надо же проверить, на месте ли главный подозреваемый. Но время шло, никто не появлялся. Тогда Англия вскочил и начал метаться по комнате, старательно утверждая себе, что он нисколечко не беспокоится.В конце концов, от этих совершенно неправдивых и бесполезных мыслей у Кёркленда начала болеть голова. Он открыл окно и, наконец, различил какие-то голоса. Они раздавались с улицы, но кто и что именно говорил, разобрать Кёркленду не удалось.?Придурки, да быстрее уже! Кто убил?.. Кого убили?!?Прошло некоторое время, и Англия ещё раз выглянул в окно и прислушался. Теперь тихо. Значит, зашли обратно в дом.Артур выдохнул и с громким стоном упал на кровать. Придётся ждать?— а что ещё?Угрюмый взгляд уткнулся в потолок. Повисшая тишина давила на виски и умело играла на струнах нервов. Только у Кёркленда они и без того были натянуты и уже давно готовились лопнуть.Вдруг раздался глухой удар. Артур вздрогнул, но с кровати не поднялся. Его резко суженные зрачки продолжали сверлить потолок.Звук донёсся оттуда. Сверху.

Англия не шевелился и даже затаил дыхание, прислушиваясь. Но всё было тихо.?У меня что, глюки уже на нервной почве???— мысленно усмехнулся Кёркленд, со вздохом потерев виски.Вдруг раздался резкий скрежет.Артур подскочил от неожиданности и нервно сглотнул. Но через секунду осознал?— кто-то просто-напросто открывает дверь.Неожиданная мысль пришла на ум, заставляя Кёркленда ощутить новую вспышку тревоги.?Чёрт, я же не связан, они могут подумать, что я сбегал через окно и…?В комнату вошёл Франция и, словно перехватывая мысли англичанина, рвано выдохнул:—?Ты не убийца.—?Не убийца,?— на автомате повторил Артур, ещё не успевший толком осмыслить странное приветствие.Оставив дверь открытой, Бонфуа прижался к стене и посмотрел прямо на Кёркленда. Прямо?.. Нет, скорее сквозь. Взгляд был пустым и потерянным, словно Франциск видел перед собой дверь в иной мир. От этого незнакомого взгляда по телу Кёркленда проползли мурашки.—?Мать твою, что с тобой?!Франция закрыл глаза и медленно сполз по стене вниз. Из коридора раздался хлопок чьей-то двери, донеслось непонятное бормотание, послышались гулкие шаги. И снова всё стихло. А Артур продолжал сверлить Франциска взглядом, закусив дрожащую губу и сжав кулаки в порыве нервного раздражения.?Он сказал, я не убийца… Почему? Умер кто-то, кого я бы не смог убить?! Америка?.. Или обнаружились улики? Или, более того, преступника уже поймали?.. Или он решил так, потому что я всё ещё в этой комнате?! Или он сам… Цербер за ногу тебя, лягушатник, скажи уже что-нибудь!..?Больше всего Англии сейчас хотелось подойти и как следует врезать Франциску, наорать на него, излив все накопившиеся за это утро эмоции, но он продолжал стоять на месте, ограничиваясь мысленными проклятиями в сторону француза. Наконец, Бонфуа тяжело выдохнул и что-то невнятно пробормотал.—?Что?.. —?несдержанно хриплым голосом выдавил Артур.Франциск не ответил.—?Что?!Голос сорвался, Кёркленд стремительно направился к французу, но, оказавшись в одном шагу от него, тут же отпрянул. Плечи Франциска дрожали, и до Артура донеслись странные звуки, будто…?Не хватало ещё, чтобы он…?—?Знаешь… я завидую людям.Франциск поднял глаза, и Артур понял, что не ошибся?— его давний враг плакал. Плакал, прижавшись спиной к стене и неожиданно криво улыбаясь. Будто копируя обычную для него, Англии, улыбку.—?Кажется, что их время течёт очень быстро… но, если поразмыслить, его куда больше, чем у нас!?— голос Франциска дрогнул, и тот выдержал паузу, сглатывая.?— За свою жизнь они успевают испытать неисчислимое количество противоречивых чувств, совершить кучу преступлений и благодеяний и… успешно об этом забыть. Да,?— в усмешке явно отразилась горечь,?— у них есть время забыть о деталях своего прошлого. Есть время заменить их новыми впечатлениями. А главное, у них всегда есть шанс измениться самим! А что мы, страны?..Франция затих, будто дожидаясь от Англии ответа. Но тот молча стоял и не отрывал от говорящего взгляда.—?Мы носим людские имена, но никогда не сможем познать настоящего вкуса человеческой жизни. У нас нет времени и права! Нет права выразить собственное я. Нет времени заменить кровавые картины прошлого новыми, приятными воспоминаниями… Нам даже запрещено мечтать!Последнюю фразу Франциск выкрикнул с такой болью, что Англия против воли вздрогнул и опустил взгляд.—?Тогда… —?он сглотнул,?— что у нас есть?—?Привычки,?— последовал тихий смешок, будто из всех возможных вопросов этот оказался самым глупым. —?Мы не в силах изменить принципов своего существования. И в этом опять отличаемся от людей.Франциск прислонился затылком к стене и прикрыл глаза.—?Они считают, что больно менять свою жизнь, сложно прощаться с привычными вещами и устоями, но не понимают, какое это счастье?— иметь шанс всё изменить! А наш мир?.. Войны вокруг, грязная политика, до отвращения идеальная память, мы сами… Это всего лишь привычки! И всё, что мы, страны, можем?— наслаждаться этими привычками, выдаваемыми за настоящую жизнь!Голос Бонфуа задрожал, француз опять вымученно улыбнулся сквозь слёзы и с надрывом выдохнул:—?И знаешь… я наслаждался! Я правда был счастлив! Ведь всё-таки, несмотря на гнилое однообразие нашего существования, в нём было много хороших деталей. Они въелись в меня так же глубоко, как и память о гибнущих на поле боя воинах… Я никогда не думал, что их можно так запросто лишиться! —?с каждым словом речь Франциска ускорялась, а его голос становился всё громче, надрывнее и отчаяннее. —?Я не думал, что они могут умереть! Ни Тони, ни Лаура, ни Ловино!.. Они давно стали частью моей жизни, одними из тех идиотских привычек, без которых я бы не смог назвать себя счастливым!.. И без которых я бы не ощущал себя таким слабым сейчас. Без которых… я не смогу дальше… —?Франциск запнулся и громко задышал, глотая слёзы и безуспешно подбирая слова,?— жить.Раздался резкий хлопок двери. Франция распахнул глаза и потерянно уставился перед собой, туда, где должен был быть Англия. Должен был…—?Идиот, не кричи так.Франциск услышал вымученный выдох присевшего рядом Артура и почувствовал, как их плечи соприкоснулись.—?И даже не думай подыхать.—?Братик… —?выдохнул тихо Феличиано.—?Отвали!Страшная канонада звуков обхватила их в колец: далёкий свист пуль, цепные взрывы, гулкий вой самолётов, боевые кличи и предсмертные вопли, слившиеся и напоминающие рёв огромного чудовища.Всё ещё непривычная военная форма была давно мокрой от пота. К сапогам пристали комки грязи, кожа на руках была содрана в кровь, ногти обломаны. Раненое плечо продолжало жечь, но слёзы уже почти высохли. Дыхание было неровным, жадным, и его часто прерывал кашель.—?Это всё из-за твоего картофельного придурка! —?сквозь зубы процедил не менее потрёпанный Ловино. —?Какого хрена он втянул нас в эту гребаную войну?!—?Германия не виноват! —?воскликнул Венециано. —?Его заставили…—?Заставили его! Заставили! Может кто-нибудь добрый уже заставит его застрелиться?!—?Не надо так, братик…Из, как ужасен бы ни был факт, уже привычного уху звукового фона вдруг чётко выделились чьи-то голоса. Говорили на английском, и совсем неподалёку.Ловино и Феличиано плотнее прижались друг к другу.—?Сдадимся?.. —?сорвалось тихо и обреченно с губ Северного Италии.Южанин яростно зашипел:—?Что, ты согласен гнить в плену у этих уродов и давиться их вонючей едой?!Феличиано отчаянно замотал головой.—?Вот и я не согласен. Так что просто заткнись!Романо сплюнул и выдержал паузу. Затем осторожно выглянул из-за валуна и коротко шепнул:—?Бежим!Не дожидаясь ответной реакции, он схватил брата за руку и выскочил из укрытия.Ладонь была скользкой и очень горячей. Ловино сжимал руку Феличиано до боли крепко.

Италия разлепил мокрые ресницы и медленно обвёл взглядом комнату. Он был в спальне своего особняка, но в голове будто всё ещё вибрировало от волн взрывов и жужжало от моторов военной техники.А мысль о том, что Ловино больше нет, казалась ложью.Феличиано присел и утёр локтем глаза.—?Очнулся?Голос принадлежал Пруссии. Тот сидел рядом на кровати и пристально следил за ним.Венециано не смог ответить?— слишком сильно дрожали губы?— поэтому просто кивнул.Гилберт выждал полминуты и протянул Италии смятый листок. Варгас поднял удивлённый взгляд и дрожащими пальцами дотронулся до бумаги.—?Это тебе,?— кивнул Гилберт и добавил, усмехнувшись, чисто для себя:?— А написать имя убийцы этот придурок всё же не додумался…Итальянец ещё раз протёр глаза, взволнованно дыша развернул письмо и замер. Почерк был плохо разборчивым, размашистым, резко наклонным, можно сказать?— наглым и, несомненно, принадлежал его брату.?Венециано, ты должен жить. Поэтому беги! Убегай отсюда быстро, как только можешь! Если хочешь, хватай под ручку своего картофельного болвана, но главное?— убегай! А я нашёл другой путь?.К горлу подкатил ком и, уткнувшись в письмо лицом, Италия прерывисто зарыдал. На его плечо легла тяжёлая ладонь, и послышался ровный, но с неожиданной ноткой нежности, голос Пруссии:—?Эй, итальяшка, ты хочешь жить?..Феличиано помедлил и кивнул, трясясь всем телом и всхлипывая.—?Жить ради нас с Людвигом и Франциском, Родериха, Лизхен… Тони… Ради своего брата?Венециано зарыдал ещё громче и закивал горячо, не сомневаясь. Байльшмидт незаметно улыбнулся и похлопал Италию по спине.—?Молодец. Но мы не последуем предложению твоего брата. Не будем убегать. Мы будем сражаться.Пруссак крепко сжал дрожащую кисть Варгаса и, осторожно вытащив из его пальцев мокрое помятое письмо, вложил вместо него что-то холодное и тяжёлое. Италия вздрогнул и неверяще уставился на пистолет.—?Мне удалось забрать его. Правда, втереть всем, что пустое оружие безопасно, оказалось сложнее, чем я предполагал,?— хищно усмехнулся Пруссия.—?Пустое?..Гилберт вынул из кармана патроны и, не отпуская ладони Венециано со сжимаемым в ней орудием, молча зарядил пистолет.—?Вот теперь?— нет.Пруссия отпустил руки итальянца и отодвинулся, всматриваясь странно поблескивающими глазами в лицо Феличиано. Италия сидел, не шевелясь, и не сводил заворожённого взгляда со смертоносного оружия в своих руках.—?Оно твоё,?— пояснил Байльшмидт. —?Романо бы больше никому его не отдал.Венециано сглотнул и сжал пистолет сильнее и уверенней.Гилберт довольно оскалился.—?Ты выживешь. ?Я выживу?.