12.? — Будь же ты моим домом... ? (1/1)

За день до ритуала— Ты вернулся, — держа спину прямо, что было неестественно для человека его возраста, Коран сидел у костра и смотрел, как тлеют останки древесины, отдавая всего себя, чтобы этот огонь горел как можно дольше. — Я вернулся, — не было нужды подтверждать такой простой и очевидный факт, но это единственное, что смог сказать Кит сейчас.Он вернулся раньше поставленного собой же срока, стремясь как можно скорее принести оставленным в пещере двум дорогим ему людям плоды своей успешной охоты, желая похвастаться тем, что в этом году боги благоволят ему и ведь жертва принесенная им была поистине хороша. Но... беспокойство мучавшие его с тех пор, как он покинул пещеру следуя воле отца и не отпускавшее все это время, оказалось не беспочвенным и это стало понятно только по возвращению. Пещера встретила его тишиной и одиночеством единственного человека, что тут остался, а запах, будоражущий сознание альфы всё это время, почти выветрился, оставляя после себя лишь тонкий шлейф, доказывающий, что омега который был здесь не был плодом его воображения. — Где... — Я его отпустил, — перебивает альфу Коран, даже и не поднимая на него своего взгляда, словно признавая вину, но в то же время и нет, — Он так желал увидеть свою семью, что я не мог позволить ему страдать. Вряд ли этого объяснения для Кита было достаточно, но более убеждающих слов, старик так и не смог подобрать, сколько бы не думал над этим. У этого альфы не было никого кроме отца и Корана, поэтому как объяснить ему сколько смысла несет в себе слова семья и долг перед племенем.— Дал ему сбежать. И ты думаешь, что этого достаточно, чтобы я не нашел его следы? — голос, ставший куда ниже и холоднее, словно обретший способность замораживать не только текущие горные воды, но и сам воздух, достиг ушей Корана заставив задрожать.Да... Давно это было, когда давление от альфы пробирало до костей.Несмотря на это, Коран улыбнулся, совсем по отечески, ласково и со скорбью, понимая, что этот ребенок давно вырос и в его советах более не нуждается. Сейчас, Коран сам совершил большую ошибку, не смотря на то, что прожил так долго и узнал о мире так много, но всё же это его ошибка... Не стоило лезть между альфой и выбранным им омегой. Всё таки, бетам не понять, какого это, когда инстинкты преобладают над чувствами долга и самопожертвования. Инстинкт выживания гораздо сильнее чего либо. — Нет, я не думаю, что тебя это остановит. Я просто хотел дать этому ребенку шанс, вновь оказаться в теплых объятьях матери и за каменной спиной отца, почувствовать любовь тех, кто до сих пор о нём заботился и оберегал. Толстая ветвь треснула, пустив вверх сноп искр, которые тут же полетели вниз, затухая мгновенно. — Моим предкам никогда не были нужны такие незначительные вещи, как согласие омеги или благословение его родителей, — уверенно произнес Кит бросая на пол пещеры свою добычу, которая до сих пор покоилась на его плече. Возможно, Коран так и продолжил бы поучать Кита, пытаясь донести до него то, что это правильно, отпустить омегу, но... Один взгляд на альфу и он срывается с места, но ноги, словно чужие, отказываются подчиняться и бета мешком падает на тоже месте, где секунду назад восседал. Собственный голос уже не слушается, а ужас, пронизывающий до костей не сравниться ни с чем, даже со страхом перед самой смертью. Всё становится на свои места. Лишь одно мгновение, чтобы осознать, чтобы почувствовать страх и вспомнить то, что столько лет пытался забыть.Но в то же время... Ведь Коран всегда знал, кем являлся Техас, так почему обманулся наивным и милым видом маленького мальчонки, которого он тогда принес?***За день до ритуалаКогда-то цветущая долина, прекрасная и щедрая на сладкие ягоды, теперь, её было просто не узнать. Она горела, трещала и исчезала поглощая всё вокруг, оставляя после себя только плотную завесу.Глаза слезились, а веки то и дело закрывались, пытаясь защититься от едкого дыма, который заполнил не только всё пространство вокруг, но и легкие, заставляя срываться на кашель при каждом вдохе.Он уже давно перестал различать куда идет и откуда, но главное было не останавливаться, иначе он сдаться. Он уже так устал... — Ты сам виноват! — голос Аллуры раздается совсем рядом и её белые, как снег волосы мелькают, в какой-то момент, перед ним, разбавляя эти серые краски. — Тебя уже нет рядом, а я до сих пор чувствую груз ответственности за тебя. Хватит быть обузой! — голос матери, словно далекое воспоминание из детства, но раздается прямо над его ухом, заставляя вздрогнуть и оглянуться вокруг. — Мой сын мёртв! — в голосе отца же не было ничего, лишь утверждение, словно он признавал давно известную ему правду. — Нет... — выдыхает через силу Лэнс, чтобы дотянуться до спины отца, что идет вперед, не оглядываясь, оставляя своего сына далеко позади, даже не чувствуя его присутствия. Вот насколько слаб Лэнс, что не может ни крикнуть, не привлечь собственной аурой. Он ведь не альфа, а всего лишь омега, который даже не смог достичь завершающей стадии взросления. — Отец... — срывается с его исохщих губ в последний раз и он, словно проваливается во тьму, в горячие объятья демонов, обжигающие его тело своими касаниями. Крик ужаса застревает в горле... и он просыпается, срываясь со своего места, чувствуя как очередная крупная дрожь проходиться по всему телу. Почти рассвет, но на небе еще видна редкая россыпь звезд. Сначала, Лэнс думал, что он всё еще не отошёл от странного и страшного сна, не имеющего никакого смысла, а позже, когда уже дневное светило появилось из-за горизонта, а он прошёл всего ничего, решил, что заболел. Ночи всё еще были холодны, поэтому неудивительно, что заболел. Но простыть было не страшно, лишь когда он доберется до своего племени, мать поставит его на ноги своими отварами, а сестра теплыми словами.Совсем немного. Лэнс бы дошел и за треть дня, пока солнце еще было на небе, а хищники спали в своих убежищах, дожидаясь темноты. Дрожь никуда не уходила. Палка, которую он подобрал, чтобы опираться на неё, пока ослабевшие ноги не окрепнут, ходила ходуном в его руках и была абсолютно бесполезна. Частые остановки, чтобы присесть хотя бы ненадолго и остудить горящее лицо, только растягивали его поход. Лучше не становилось. Даже когда солнце пересекло зенит и склонилось ближе к закату. — Хах... — было первое, что он произнес наедине с собой, чувствуя будто его короткий выдох был самым громким из всего, что ему приходилось слышать. Но, это было всего лишь начало истерического смеха, когда он почувствовал, как появилось стойкое зудящее чувство сзади и давление внизу живота.— Нет. Пожалуйста... — шепотом произнес Лэнс, крепче сжимая палку и пытаясь ускорить свой шаг, лишь бы добраться домой поскорее, чтобы поскорее всё это прекратить. Он не хочет страдать. Страдать в одиночестве, куда до него может добраться любой, будь то альфа враждебного племени, будь то голодный хищник. Скоро, если это была течка, он будет готов встретить любого, кто освободит его от мук проснувшихся инстинктов и не важно, будет ли он жертвой чьего то желания или просто слабо трепещущей пищей. ? — Омега... Вот оно, как начинается... И в самое не подходящее время. Уж лучше бы тогда... чем сейчас ? — мысленно отметил Лэнс, стискивая зубы покрепче, чувствуя как постепенно его тело начинает сдавать. Едва заметный запах омеги, что редкие моменты мелькал в воздухе, медленно, но верно начал приобретать свои краски, насыщаясь и становясь гуще, заполняя всё пространство вокруг него, заставляя его собственное тело окликаться возбуждением с каждым новым вдохом.НастоящееБыло достаточно темно, когда он почти дошёл до их летней стоянки, но яркий свет огромного костра стал для него маяком. Подойдя ближе, он понял, что костров несколько и люди стоявшие подле них были ему знакомы. — Я дома, — шепчет он сам себе, из-за всех сил пытаясь не упасть и всё же дойти, но в то же время, ему не хочется тревожить покой тех, кому были зажжены погребальные костры, которые в их племени зажигали каждый год после зимнего похода.Шаман никогда не допускал до своих ритуалов течных или предтечных омег, относясь к ним почти с ненавистью, говоря, что они не дают сосредоточится на связи с миром духов. — Мой сын умер! Мой сын мёртв! Я убил его! — слышится голос, из толпы.Лэнс застывает, чувствуя, как холодея немеет его тело, ведь это словно продолжение того плохого сна, потому что он знает чей это голос. Не равнодушный, как был его в сне, а полный чувств, сожалений, раскаяния и отчаяния.Чужой вой врывается в его сознание, заставляя очнуться, понять, что это не сон, а явь. Явь, в которой он может развеять сомнения. — Отец! Мама! Аллура! — срывается из его губ. Он так долго ждал, чтобы их увидеть, что на глазах наворачиваются слезы и текут по щекам. Если бы мог, то побежал, но сил уже не было. Толпа испуганно оглядывается услышав в голос. Они быстро расступаются, давая выйти вперед беспокойной женщине, матери. Аллура, напряженно вглядывается в темноту, спешно вытирая свои опухшие глаза от соленой влаги. Она бы бросилась в эту темноту даже не зная, кто там и что там, если бы не твердая рука Широ. — Он жив? — тихие шепотки раздаются со всех сторон, заставляя среагировать и Джона, что почти уже расстался с последней надеждой. — Это Лэнс? — Пидж выпрыгивает из толпы вперед, но её также останавливают. Мэтт сжимает её за запястье, не давая пойти дальше. Он не знает, что там, он видит Лэнса, но ощущает совсем иное. — Не ходи, — голос Мэтта тих и тверд, а его серьезный взгляд направлен только вперед. Напряжение исходящее от него пугает даже Пидж, но она не понимает:— Это же Лэнс! Он вернулся! Эй! — кричит она оглядывая всех вокруг.Шаман улыбается. Кости птиц на его посохе бьются о друг друга из-за ветра, что усилился внезапно и так вовремя. Он улыбается и поднимает глаза к небу, видя, как даже дым сменил направление.? — Ты пришёл. Ты, наконец-то, с нами, хоть и на короткий миг. ? — проносится в мыслях Хонерва. Он не говорит это вслух, но этого и не нужно, позже... он озвучит свое приветствие гораздо позже. Марте страшно. Так страшно, как никогда. Аллура стоящая совсем рядом еще не сорвалась с места, только благодаря своему альфе, а Джон всё еще не пришел в себя. Его сознание затуманено утратой, но... он ничего еще не потерял и это ей было известно с самого начала. ? — Почему ты еще жив? ? — вопрос, что мать не должна спрашивать у собственного сына, но ничего другого Марта знать не хочет. Душу разрывает на части, но радость от осознания того, что её сын жив быстро меркнет, ведь её мир не измениться, пока он жив. Они не будут счастливы. Джон не будет счастлив с таким позором, каким является их единственный сын.? — Моё дитя... ты не должен был увидеть свет этого мира. Прости...? — Это тёмный дух... — слова, которые никогда не должны были звучать из уст матери. Она уже сделала слишком много того, чего не должна была делать, как мать по отношению к своему ребенку, но отступать уже слишком поздно.Её уже не остановит даже то, как побледнело лицо её ребенка, стоило только ей открыть рот. Он ведь всё понимает... Так почему он вообще вернулся?— Это! — кричит она указывая пальцем на Лэнса, не обращая внимания на то, как её тело сотрясало от чувств, над которыми она уже теряла контроль: — Тёмный дух! Это не мой сын! Я не приму то, что пришло из глубин тьмы, как собственного сына!— Нет! Это же Лэнс! Вы посмотрите на него! — Пидж никак не могла освободиться от стальной хватки брата. Перед ней сейчас стоял её друг, которого всё считали погибшим. Ведь то, что он вернулся должно быть радостным событием, так как до такого дошло?Лэнс стоял прямо перед ними, дрожал, почти падал. Опирался на какую-то палку, смотрел на них своими мутными глазами, но ничего не говорил, молча выслушивая всё, что говорила их мать. Он всегда был таким. Принимал все нападки без сопротивления, ожидая, что когда-нибудь этому будет конец. Но... Аллура знала, что этому никогда не будет конца. Просто не будет и счастья отыскать ему здесь не удастся.— Отпусти. Я должна защитить его, хоть на этот раз, — попытка Аллуры отцепить от своего запястья руку мужа провалилась. Альфа не отпускал, не ослаблял хватку, стоял напряженно глядя впереди себя. — От него пахнет... — произнес Широ, когда понял, что за шлейф запаха окутывает их с ног до головы, словно выманивая, — От него пахнет совсем не так, как от Лэнса. Это не он, Аллура. Было сложно сказать, кто стоял сейчас перед ним, имеет ли это существо злые намерения или добрые, но запах... Запах был совсем не таким, каким обладал брат Аллуры. У Лэнса был спокойный, едва заметный, что практически не отличал его от беты, а то что сейчас щекотало не только его нюх, но и сознание, было слишком одурманивающим. Его, уже обретшего омегу, альфу, влекло, как и большинство альф. Но... за этим сладким ароматом, странным и загадочным скрывалось большее, чем просто только созревший течный омега. Это витало в воздухе, проникая под кожу, вея о том, что смерть будет благословением, о котором они будут молить, если не будут осторожны.— Он завлекает нас! Злой дух обманывает нас! — кричит какой-то альфа, не выдерживая неизвестного давления и зажимая нос, пытаясь не вестись на сладкий омеги и сохранить трезвый рассудок.— Нет, — качает головой Аллура глядя на Широ и тут же бросается к отцу, сжимая его руку: — Отец, это Лэнс! Это он! Это мой брат и твой сын! — слезы вновь текут по ее щекам, а Джон всего лишь смотрит на того, кто назвался его сыном. Ребенок, что стоит сейчас перед ним был беспомощен и слаб.— Не обманывайся, — шепчет ему на ухо шаман, — Смотри на него. Смотри. Уже не имеет значения, что он был жив, на момент сожжения его костра. Уже не имеет значения. Он истлеет изнутри, если ты попробуешь вернуть того, кого сам же предал огню, давая упокоиться. — Прочь! — кричит Марта подбирая камень с земли и бросая в сторону собственного сына. Её руки дрожат. ? — Уходи! Умоляю! ?— Убирайся туда, откуда пришел! Покинь тело моего сына!? — Живи. Оставь нас и живи. Иди своей дорогой. ? Шаман доволен. Ему нравится, то как женщина борется за лучшее будущее своего племени, желая передать власть своей волевой дочери и её альфе, достойному доверия. Но... Это не их судьба. Хонерв почти с жалостью смотрит на Марту, переводя взгляд на Лэнса. Мальчишка уже на пределе, печаль или отчаяние, рано или поздно его воля сломиться и не останется ничего кроме ненависти и равнодушия.Шаман разводит руки, вновь стуча своим посохом по бубну, начиная глубоко и протяжно молиться, закатывая глаза на небо. ? — Жертва готова. Забери его. Пусть он исполнит свой долг, чтобы ты смог, в своей время, оплатить нам...?Казалось, Лэнс умирает. По крайней мере, он так себя чувствовал, глядя перед собой, но уже ничего не видя. Плотная пелена закрывала его взор, даже уши заложило, оставляя лишь один стучащий звук бубна, принадлежащего шаману. У него нет сил плакать о своей судьбе, у него нет сил крикнуть, как он ненавидит их, потому что, он просто хочет умереть и прекратить эти мучения. Кажется, он действительно, проклят самими богами, раз был неугоден тем, кем так дорожил.Это место... Его дом, его семья, его прибежище, отвергало его с самого начала. ? — Я умираю? ? — звуки постепенно стихали, а темнота перед глазами становилась всё гуще и гуще, поглощая его сознание. Больше смысла не было ни в чем, стараться, выживать... Руки разжались сами собой, откидывая палку, единственное, что помогало держать его на ногах.Через мгновение он уже упал на колени, почти уткнувшись носом на землю, но чья-то то прохладная рука, накрыла его лоб и скользнула по талии, поднимая его корпус, вновь возвращая в горизонтальное положение. Лэнс уже ничего не чувствовал и ничего не знал, полностью отдаваясь воле того, кто сейчас прижимался к его спине своим торсом, управляя его телом свободнее, чем он сам. Омега, выгнулся словно кошка, внезапно налившееся силой тело, стало более свободнее, чувствительнее и податливее, покоряясь воле вовсе не собственного владельца.Крики. Люди кричали, с ужасом глядя прямо на него. Марта закрывшая своё лицо руками, Аллура бившаяся в объятьях своего альфы, что пытался спрятать её за своей спиной. Джон, рядом с которым стоял шаман, перегородивший ему дорогу к Лэнсу, не позволяя приблизиться ни на миг. — Что... — хочет спросить Лэнс, слизывая с губ, внезапно упавшую с неба каплю влаги. — Тихо. Всё хорошо. Я здесь, — шепчет Кит, сжимая омегу в объятьях, зарываясь носом в его волосы и утыкаясь в изгиб чужой шеи, не замечая, как внезапно грянул гром и пошел сильный ливень, словно стена из дождя, отделяя их всех от друг друга.— Это злой дух! Убить его! — где-то раздался голос Джона, заставляя Лэнса сжаться, чувствуя, как внутри всё холодеет.Его убьет собственный отец?— Тшшш... — успокаивает Кит, будто не замечает ничего происходящего вокруг, даже того, что шаман начал драку с альфами, не давая им приблизиться. Лэнс видит размытые силуэты своей матери и сестры бегущей к нему, как и отца, прорывающегося через собственных воинов, которые внезапно решили защищать интересы Хонерва, проигнорировав Джона.Ладонь альфы внезапно опускается на его глаза, укрывая половину лица от дождя, но в то же время заставляя запрокинуть голову назад. — Я пришёл сюда. Я забираю твою душу и тело, переплетаю свою судьбу с твоей, обещая, что буду рядом во все времена и во всех жизнях. Буду твоим защитником, опорой и носителем твоей воли. Будь же ты моим домом, теплым очагом и дарующим жизнь для моей крови, — шепчет Кит, на ухо Лэнса, не ожидая, что тот его услышит, что поймет и примет. Это совсем не важно, ведь альфа пришёл вовсе не за добровольным согласием.Едва ритуальные слова закончили литься из его уст, как через мгновение, берег озаряет вспышка молнии, с немыслимым грохотом, заставляя утонуть в собственном звучании болезненный крик омеги.Джон останавливается, не в состоянии объяснить то, что произошло только что. Не веря своим глазам, не веря своим инстинктам вопящим о том, что случилось.Злой дух. Это был несомненной злой дух. С ног до головы объятый в темные цвета тьмы, появившийся из неоткуда, создание ночи с горящими по всему телу надписями. Он пришёл за Лэнсом, сомнений в этом не было ни у кого, потому что именно его он объял, шепча ему на ухо свои прегрешения, пачкая невинную душу омеги.Всё было так, как рассказывал шаман, в своих историях... Но... Кроваво-красные разводы на коже Лэнса и следы зубов на его шее...— Метка... — шокировано отступает назад Джон. Лишь взглядом провожая, как его сына, помеченного только что, перед его глазами, уносят в сторону лесов, скрываясь за деревьями, погрязшее во тьме чудовище.Первым очнувшийся от странного наваждения, Широ резко и сильно бьет тупым концом своего копья по ногам Хонерва, сваливая его на землю и придавливая сверху. Пару сильных ударов по лицу, но вместо болезненных криков он слышит только приглушенный смех. Глаза шамана светятся от радости, а окровавленный рот изогнут в довольной улыбке:— Воля богов. Она такова. Это судьба, его и наша. Духи и боги не оставят нас на погибель.