4. ?Я видел...? (1/1)

Утро наступило быстро, но ощущение того, что ночь длилась целую бесконечность, никуда не делось. Внутри шатра было душно и совершенно нечем дышать, но открывать полог Лэнс не торопился, сонно и измученно оглядывая то, как дети и юные омеги уснули, доверчиво прижимаясь друг другу в поисках спасения от испытанного потрясения.Крики не утихали до самого утра. Раненые воины страдали, вынужденные испытать всю боль не только от полученных ран, но и от лечения. Видимо, шаман не смог дать им отвар из травы дурмана, чтобы хоть как-то притупить боль. Всё стихло лишь к утру, когда на небе исчезли последние огоньки далеких звезд. Всего одно мгновение тишины и взамен ночным крикам пришёл громкий завывающий плач, рыдания омег, что потеряли своих альф. Дети же всю последующую ночь сидели, не произнося ни слова, сверкая в темноте только глазами, боясь лишний раз вздохнуть, прислушиваясь к тому, что происходило вне этого шатра. Всем было страшно и этот страх концентрировался в воздухе, постепенно захватывая и Лэнса, который всеми силами пытался не поддаваться общей панике. И вот, сидя прямо у полога, обнимая с одной стороны жавшегося к нему спящего Лотора, а другой, свободной рукой приглаживая волосы на голове только уснувшей Пидж, он терпеливо ждал, даже не зная чего именно. Самое долгожданное и самое мучительное утро в его жизни, вот как он запомнил начало этого дня, постепенно сдаваясь перед усталостью и засыпая, усыплённый тихим сопением других. Только времени для сна у них осталось совсем немного.— Лэнс? — услышав шепотом произнесенное собственное имя, даже сквозь сон, омега открыл глаза, сразу уставившись на того, кто приоткрыл полог, впуская в шатер свежий запах наступившего утра, от которого хотелось жить, даже навязчивая головная боль будто притупилась. — Мэтт? — нахмурился Лэнс, чувствуя, как вместе с прохладным дуновением ветерка его обдало запахом чужой крови, вызывая легкую тошноту. Молодой альфа, вынужденный провести всю ночь подле раненого отца, с ног до головы пропитался невыносимым сладко-горьким запахом.— Буди Кэти, я подожду, — шепнул он, вновь закрывая полог. Вместе с опущенным пологом, в шатре вновь наступила атмосфера сна и мнимого спокойствия. ?Кэти...? как давно Лэнс не слышал этого имени. Так Пидж звала мама, поэтому после её смерти девушке было больно слышать это имя, и Мэтт, недолго задумываясь, начал звать её Пидж, за ним подхватили и все остальные. Раз Мэтт её так назвал вновь, значит, на это были серьезные причины. — Пидж, просыпайся, — парень смахнул пару прилипших ко лбу светлых прядей, чуть похлопывая девушку по щечкам, чтобы она поскорее могла отогнать сонливость. Будить её вовсе не хотелось, особенно когда знаешь, что она только уснула после ночи, проведённой со слезами на глазах. Едва она успела открыть янтарные глаза, как сонливость сошла на нет и пока она сама не выбежала наружу, Лэнс успел шепнуть:— Твой брат ждет тебя у шатра. ***Из всех четверых раненых, в живых остались только двое и отец Пидж был в том числе.Бледный, измученный, со впавшими за одну-единственную ночь щеками, он встретил дочку с улыбкой, которая плохо скрывала испытываемую им боль, но все же он старался, чтобы его дети перестали переживать за него. Умереть он не мог, ведь кроме него у его детей никого нет, да и нужно сделать все как полагается: отдать дочь достойному альфе и поддержать сына на пути становления настоящим воином.Мэтт, ухаживающий за раненным отцом, выслушал все его слова, сказанные ночью, в бреду: молитвы, надежды и сожаления. А Пидж все равно плакала, когда увидела отца, но уже от облегчения, испытывая счастье за то, что их родитель жив.— Зови меня Кэти, — с Пидж они столкнулись во время уборки у шатра шамана, вычищая чаны, наполненные до краев кровью и черной жижей. — Хорошо, Кэти, — кивает Лэнс в ответ, ловя робкую улыбку девушки, которая, как и полагается начавшей цвести омеге, собрала волосы венком из цветов. С возрастом она всё больше и больше становилась похожа на свою покойную мать, но похоже, это её больше не пугало. Она словно переродилась за одну ночь, чуть не потеряв отца и выслушав брата, что рассказал ей о тяготящих отца мыслях. Похороны и молитвы за упокой умерших прошли ещё до полудня, даже солнце не успело подняться к зениту. Быстро, коротко и только в присутствии тех, кто был непосредственно связан с погибшими. Джон спешил, подгоняемый старейшинами, даже глядя на омег, только что потерявших свои половинки, он не мог позволить им выплакать свою потерю в полной мере. Времени на скорбь и промедление у них не было, ведь с каждым дуновением ветерка со стороны озера к ним приближалась смерть. Омеги шептались между собой, поспешно собирая вещи, складывая всё самое необходимое, как и сказал Джон. Стоянку сворачивали так быстро, как могли, но даже этого было недостаточно.Решение покинуть стоянку было принято ещё вчера, на созванном совете старейшин и если бы они тут же начали сбор, не отправляя альф на патруль, то никто бы не пострадал. Никто не обвинял вожака в том, что погибли люди, но в этих старческих глазах чувство вины поселилось навсегда, и ничего уже с этим не поделать. На плечах вождя лежит тяжелая ноша, но это не должно его сломить, ведь завтрашний день может отобрать жизни и у них. Для их племени это было естественно – покидать место стоянки и менять месторасположение в зависимости от сезона и плодовитости земель. Они так делали каждую осень и перемещались из берегов реки в сторону гор, где находились пещеры, предпочитая пережить лютую зиму там, где есть крепкие каменные стены, а не ютиться в шатрах, которые могло сдуть начавшейся вьюгой. Эти переселения с места на место всегда были тяжелым испытанием для пожилых и совсем маленьких детей, но менять этот порядок жизни никто не хотел. Выживать всегда тяжело, и только сильным помогают боги. Песня шамана до сих пор была слышна. Упокой умерших дело непростое, каждая молитва и каждая песня несла в себе особый смысл. Шаман молился за их души, чтобы они успешно добрались в обитель богов и были приняты ими. Затем молили те, кто потерял своих близких, произнося слова благодарности умершим за их жизнь и прося богов подарить им встречи с любимыми в последующих жизнях, дабы быть рядом друг с другом, разделив свой удел на двоих. И так ветер разносил эти молитвы по всей долине, пока погребальный костер не потух окончательно.Такая вещь как смерть одновременно сближала людей и в то же время отдаляла, словно вода в глиняном горшке, способная найти любую трещину и со временем делать её всё больше и больше. В такие времена омеги чувствовали желание быть ближе к своим альфам, а те отчаянно пытались дать ту защиту, что жаждала от них половинка. И дети старались не отходить от родителей, чувствуя потребность постоянно чувствовать на себе их взгляд.Лэнс был один. Один занимался тем, что складывал еще необработанные шкуры животных друг на друга, плотно перевязывая их крепкой нитью, чтобы не выпадали по дороге. Один собирал высохшие лечебные травы в мешок, отмечая то, что их собрали куда меньше чем в прошлом году. Их впереди ждала голодная и холодная зима, запасов пищи не хватит на всех и на весь срок пребывания в пещере, ведь после охоты в горах зимой, альфы редко приносили добычу, которой бы хватало на все племя. Живности в горах всегда мало, а ту, что есть, сложно изловить.Но как бы ни подгонял Джон свое племя, стоянка была собрана только к вечеру, а это означало, что ночь им предстоит провести на этой же земле.***Ночью Лэнс проснулся оттого, что не мог дышать. Ни вздохнуть и не выдохнуть. Он почти заорал, если бы Аллура не шикнула на него, не отнимая своей ладони прижатой к его рту. Ему пришлось кивнуть, давая понять девушке, что он пришел в себя и только тогда она наконец-то дала глотнуть ему воздуху. Аллура не произнося и слова, прижимая палец к своим губам, вновь призывая к молчанию, кивнула в сторону, двигаясь почти на носочках, обходя спящих омег стороной. Так как, всё уже было собрано и сложено, то ночевать всем приходилось под открытым небом, кутаясь в одеждах их шкур. Джон запретил разводить костры этой ночью. — Что ты делаешь, Аллура? — шепотом спросил Лэнс, как только они отошли на приличное расстояние, но сестра лишь грозно на него посмотрела. Двигаясь в темноте, за девушкой, он еще не знал, что такое страх перед неизвестным будущем. Альфы сидели в своим привычном месте, где каждый вечер разжигая большой костер, весело обсуждали прошедшую или предстоящую охоту. Но сегодня они все сидели в тишине, глядя на оставшийся от вчерашнего костра пепел. — Что ещё ты видел? — голос отца с непривычной хрипотцой заставил Лэнса пригнуться еще ниже, лишь бы не выдать своего присутствия. Аллура же напротив, приблизилась, пытаясь что-то рассмотреть сквозь густоту куста, за которым они прятались.Внутреннее чувство противоречия разрывало омегу, заставляя сомневаться в правильности их поступка, но в то же время любопытство медленно и верно одолевало, ведь не каждый день приходилось нарушать установленные правила, запрещающие омегам присутствовать на собрании альф. — Я видел смерть, вожак, — чуть склонил голову один из альф, хмуря брови, будто пытаясь подобрать нужные слова, — Злые духи с огромными желтыми немигающими глазами, принесли гибель озёрным племенам. Сомневаюсь, что хоть кто-то из них смог выжить. — Продолжай, — нетерпеливо произнес шаман, слишком уж заинтересовавшись и делая вид, что не заметил неодобрительного взгляда Джона, направленного на него. — Я видел, своими, вот этими вот глазами... как они сдирали кожу со стариков и детей. Заживо... Заставляя молодых омег обрабатывать эту кожу, словно шкуру животных. Я слышал... как они кричали, умоляли и плакали, чтобы пощадили хотя бы детей, но в ответ получали только смех, — дрожь в голосе невозможно было скрыть, — Я видел, но ничего не смог поделать. Только стоял и смотрел... Смотрел, как их жизни забирали злые духи...— Хватит, — остановил его вожак, прежде чем воин окончательно потеряет себя, отдавшись воспоминаниям. Его шок и потрясение уже чувствовал каждый из альф, морща нос от того, как страх концентрировался в воздухе, вместе с его запахом. — Теперь, ты, — кивнул Джон в сторону. — Я подошел с обратной стороны и увидел, как злые духи, как истинное воплощение смерти, измывались над людьми, как могли, — говоривший затих на миг, собираясь с силами. — Они отрубали руки альфам и бетам по самые плечи, после толкали на раскаленные угли, заставляя танцевать тех, кто еще не потерял сознание от боли и не сошел с ума. После, когда же их ноги сжигались в огне по самые лодыжки, они падали. Их крики... Их ужас... Их страх... Чёрный дым - это не просто дым... Это погребальный костер, где сгорают заживо, — последнее альфа произнес шепотом, изо всех сил желая, чтобы его слова были ложью. Это был голос отца Кэти и Мэтта. Не узнать его Лэнс просто не мог. Мыслей в голове не было, словно они все умерли, оставляя после себя только шум, звенящий в ушах, который не давал ни на чем сосредоточиться. Неужели злые духи существуют на самом деле?— Они хохотали, измываясь над омегами, насилуя их беспрестанно и веселились глядя, как те, не в силах выпутаться из пут перегрызали друг другу глотки, захлебываясь в собственной и чужой крови, лишь бы приблизить свою неизбежную гибель, — Мэтт не остался в стороне, громко сглатывая и дрожа всем телом, будто холод пронизывал его насквозь. Это были всего лишь слова, но страх, опутывающий альф, был настоящим. Сомневаться в том, что грядет нечто страшное, не приходилось. Лэнс просто сидел и слушал, затаив дыхание, совсем забыв о том, что нужно дышать. Он всё ещё с трудом осознавал, что это уже далеко не детские сказки про злых духов, а чернеющее с каждым новым словом лицо отца – вовсе не обман зрения. Этой ночью Лэнс не вспомнит, как добрался до своего спального места, просто позволяя сестре тащить себя в нужном направлении, где-то на периферии сознания отмечая то, что дрожащая рука девушки слишком холодная и что она слишком сильно, до синяков, сжимает его за запястье. Ни боли, ни холода омега не ощутит, слишком шокированный услышанным. ***С рассветом племя выдвигается, успев перекусить только сухой и не требующей огня пищей. Костры всё ещё под запретом, ведь черный дым становится только ближе и ближе. Лэнса тошнит каждый раз, как только он видит этот дым, чёрной змейкой поднимающийся на небо и теряющийся с облаках. Живот сводит от боли и даже то, что в желудке уже пусто, не спасает. Он, каждый раз останавливается, чтобы выплюнуть эту грязно-зеленую водянистую жидкость, что оставляет после себя неприятное, обжигающее горло чувство. Мать волнуясь, все так же протягивает ему отвар, специально припасенный для него, а Аллура понимающе поглядывает со стороны, вымученно улыбаясь, когда Широ в очередной раз спрашивает ее о самочувствии. Чёрные круги под ее глазами слишком явные, чтобы просто отмахнуться со словами ?всё хорошо?, но альфа на неё не давит, взяв все заботы о Лоторе на себя.От страха никуда не деться. Как бы быстро они ни шагали, чувство того, что их догонят, никуда не уходит. И как Джону удается сохранить это каменное выражение лица, Лэнс не понимает, стараясь держаться как можно ближе к отцу. Вожак не сможет защитить всех, но то, что он рядом, несомненно успокаивает. До подножия скалистой горы они доходят только через полдня, уставшие и вымотанные, из-за количества вещей, которые вынуждены тащить за собой. — Мне кажется, или эта гора становится все выше и выше с каждым годом? — недовольный бубнеж Ханка внезапно поднимает настроение доброй половине племени, те начинают отпускать шуточки про толщину задницы беты, которая несомненно ?становится все тоще и толще с каждым годом и высота горы никак не помогает её уменьшить?. Ханк несомненно обиженно ворчит в ответ, получая на свою голову ещё порцию шуточек. Даже Кэти не остается в стороне, хотя и не может отойти от своего отца, всячески помогая ему в таком нелегком пути, пока Мэтт тащит на себе все их пожитки. Наверное, многие были бы в добром расположении духа, если бы не то, чего боялись все каждый год во время сезонного смена места стоянки. — Джон, я остаюсь. Чувствую, что эта гора не пустит меня этой зимой под свою защиту, — старейшина, сжимая дрожащей рукой кривую палку, остановился, заставляя обернуться вожака. — Похоже, мне придется составить тебе компанию, — посмеивается еще один пожилой альфа, усаживаясь прямо на валун у подножья горы. Джон лишь кивает, хмуря брови над переносицей, как делает всегда, когда чувства начинают возобладать над ним, и первым начинает взбираться на гору, таща на спине свой немаленький груз. За ним постепенно начинает подтягиваться и всё племя, стараясь не задерживать друг друга и не терять времени даром. Прощаться нет нужды, ведь когда зима пройдет и снег растает, открывая первые зеленые ростки, они, проходя по этому же пути обратно, найдут их кости. Джон сам, вместе с другими альфами, как делал это всегда, возложит большой погребальный костер и воздаст им дань. Запоздалый погребальный костер зажигается только один раз в году и молитвы возле него всегда короткие, ведь жизнь у старейшин была длинная и некому больше просить у богов встречи с ними.