Глава 18. "Визит к ?родственникам?" (1/1)

Кабинет Сайфера, как бы странно то ни было, встретил его лекарственными ароматами травяных отваров с горьковатыми нотками, оседающими на кончике языка. На рабочем столе было убрано. Все документы лежали одной большой стопкой на краю стола, а рядом истлевшая свеча, от которой поднималась тонкая полоска дыма. – Старейшина из семьи Сайфер прислал письмо с приглашением на встречу, —вальяжно пройдя внутрь, произнёс Пайнс, усаживаясь в мягкое кресло. Его тонкая рука протянула Биллу уже открытый конверт, после чего примостилась на деревянном подлокотнике. Сайфер, исподтишка глянув на Пайнса, слегка усмехнулся и принялся быстро читать аккуратно выведенные строчки в письме. Где-то на середине своего занятия Билл отвёл лист пергамента от своего лица и, тихо цыкнув, ущипнул раздражённо бровь. Ему был знаком стиль письма и общения старейшин и членов побочных ветвей, а потому сейчас, читая это письмо, его переполняло раздражение из-за чужого лицемерия. Он и сам такой, однако смотреть на это со стороны противно и тот факт, что получателем этого письма изначально был Пайнс, заставлял его чувствовать стыд и разочарование. – Я собираюсь отправить им письмо в ответ, в котором соглашаюсь на их встречу, — его расслабленная поза в комплекте с чуть усталым видом выглядела так очаровательно, что в какой-то момент Сайфер не захотел отводить глаза. Царившая вокруг них атмосфера была такой спокойной, что не хотелось даже лишний раз двигаться, чтобы не испортить момент. – Исключено! — дверь распахнулась, и в помещение вошёл обозленный врач с покрасневшим от гнева лицом. — Даже думать об этом не смейте! Пайнс, после его слов, наконец раскрыл глаза и усталым взглядом уставился на чужой профиль. Его, казалось, ничего не волновало в данный момент, в то время как Сайфер смотрел на лекаря с искрящимися от раздражения глазами, ведь Иоанн так нагло испортил царившую меж ними уютную атмосферу. – Из-за Вашего безразличия к своему телу, Господин Сайфер, состояние Вашей раны ухудшилось! Но вы упрямо не позволяли мне выполнять свой долг! — лекарь сердито упер руки в бока и уставился прямо на Сайфера, героически игнорируя на себе давление от чужого взгляда. — После Вашего недавнего побега, из-за оказанного на рану давления, жар не спадал три дня и мне также пришлось увеличить количество лекарств! Пайнс косо глянул на Сайфера из-под прикрытых глаз, из-за чего тот, не ясно чего смутившись, отвёл глаза в пол. – Ваша рана не перестаёт по сей день выделять гной, а её края опухли от раздражения! — Иоанн чуть присмирел и, тяжело выдохнув, продолжил более спокойно. — Если бы эта рана была какой-нибудь незначительной, то я ни за что не стал бы препятствовать вашей поездке, но Вам едва не пробили сердце! Пайнс, выслушав его речь от начала и до конца, устало выдохнул. Он был полностью согласен с лекарем в том, что Сайферу стоит остаться в поместье. Однако, даже он не мог препятствовать чужому упрямству. Если Сайфер сам не решит прислушаться к чужим советам, его никто не переубедит.В тот момент, когда Пайнс хотел было выставить слово в пользу лекаря, Билл тихо пробурчал со своего места удручённое ?так тому и быть? и вновь затих. Мейсон и Иоанн одновременно выдохнули со спокойной душой, а с их плеч, казалось, упал тяжкий груз. Этим же вечером Пайнс отправил в поместье Сайферам письмо, в котором принял приглашение на встречу. А также объяснил причину, по которой не сможет явиться в поместье с представителем их семьи. Глядя на положение дел и состояние их члена семьи, они, так и быть, согласились с тем, чтобы Пайнс был единственным представителем их новоиспеченной семьи, чем знатно облегчили шатену работу. Сразу после получения ответного письма, слуги Пайнса стали собирать необходимые для поездки вещи, подготовили экипаж и собрали некоторые закуски в дорогу для их Господина. Сам Мейсон, будучи уже готовым к отъезду, либо работал в своём кабинете, либо отсиживался в лазарете, переговаривая с Иоанном о ходе реабилитации блондина, в то время как главный герой их разговоров старательно пытался не засматриваться на виднеющиеся из-под выреза на рубашке острые ключицы, что, казалось, специально приковывали к себе чужой взгляд. – Совращаешь, — лукаво произнёс Билл, стоило им оказаться наедине, получив в ответ тихую усмешку и чуть приподнятую бровь. Пайнс повернулся к блондину боком и, потянув тонкие ладони к груди, оттянул края ткани в стороны, открывая вид на белую кожу, гладкую, как драгоценный нефрит. Из своего положения Сайфер чётко мог видеть алую бусину соска, что ярко выделялась на чужой груди. – Возможно, — ответил шатен слегка прищурив глаза. — Никто не в состоянии противостоять моему очарованию, — на распев продолжил он, растягивая гласные в словах. После, полностью повернувшись к Сайферу, Пайнс медленно подошёл к креслу, в котором сидел блондин. Его длинные ноги с округлыми коленями умостились подле чужих бёдер с обеих сторон, а сам шатен, с широко раздвинутыми ногами, оказался в неприглядной позе, с выгнутой спиной, у другого на коленях. Пайнс медленно терся своим задом, изредка тихо выдыхая. Мейсон, чьи тонкие бледные ладони взяли чужую, тёплую и большую, и поднеся к губам поцеловал каждую костяшку. Подушечки пальцев изредка проскальзывали в его рот, и его язык нежно вылизывал грубую кожу, проталкивая длинные пальцы всё глубже в глотку и тихо постанывая. Когда влажные пальцы выскользнули из чужого рта, шатен, вновь поцеловав грубую кожу, потянул чужую ладонь к своей оголённой груди. Шершавые пальцы коснулись нежной кожи затвердевших сосков, когда Пайнс, от чужих прикосновений, громче простонал и навалился на Билла всем телом, трясь своим вставшим, обтянутым тканью членом о чужие брюки. Руки Сайфера меж тем сжимали и мяли чужую грудь, что, как ни странно, была мягкой и упругой. Намного более приятной, чем у девиц из квартала красных фонарей. Его пальцы, покрытые мозолями, крутили и сжимали соски, что от его действий уже окрасились в бордовый. Мейсон, от чужих ласк, с раскрасневшимся лицом смотрел на Билла, выстанывая его имя. И когда Сайфер, ведомый возбуждением, уже было потянул руку к вставшему члену шатена, Мейсон, привстав с чужих ног, коснулся губами чужой мочки и, прикусив её, сладко простонал. – Билл... – Эй, Сайфер, ты чего так на меня уставился? Тебе плохо? — Пайнс оказался перед ним. Его одежда была на месте, и ни следа от былого наваждения в реальности не оказалось. — Или я всё же слишком очарователен, что сразил тебя наповал?От его усмешки в груди Сайфера всё сжалось, а сердце ускорилось. Вовремя блондин почувствовал, как натянулась ткань его брюк и как давит она на его вставшее достоинство, и скоро прикрыл его, после чего, оставшись незамеченным, быстро попрощавшись, ушёл с покрасневшими мочками ушей в свой кабинет, оставляя Пайнса позади. ///В поместье Сайфер его, как и подобает, встретил дворецкий, после чего молчаливо провёл в дом. Стоило Пайнсу явиться в доме, как царящая вокруг атмосфера в миг переменилась, стала тяжёлой и мрачной. Отовсюду доносились едкие шепотки, будто специально старающиеся его задеть, а в его сторону раз за разом бросались брезгливые взгляды, наполненные презрением и насмешкой. Мейсон считал, что давно привык к подобной обстановке. Но сейчас, являясь единственной целью их насмешек, когда в, казалось бы, ?родном? доме на него устремленно столько лживо-заботливых глаз, а чужие губы, изогнувшиеся в искусственных улыбках, чуть подрагивали от приложенных усилий, шатен ощущал себя слабым зверьком, оказавшимся в змеином гнезде. От нервов и накатывающего волнения шатен непрерывно прокручивал на тонком пальце слабо поблескивающее кольцо, подаренное Ивоной, и эти его действия часто привлекали к себе взгляд, однако, никому так и не удавалось разглядеть, что же он там теребит, поэтому постепенно все теряли к нему интерес. Высокий дворецкий провёл Пайнса к кабинету одного из старейшин, после чего, поклонившись, открыл дверь и остался ждать снаружи. Внутри было богато, всё буквально сияло золотом и блестело драгоценными камнями. За рабочим столом из грушевого дерева сидел упитанный мужчина с явно выделенным вторым подбородком. Стоило тому завидеть Пайнса, как сперва он цыкнул и что-то пробубнил себе под нос, а после, натянув на лицо улыбку-оскал, встал с насиженного места и направился к шатену. Его свиные копытца громко стучали при соприкосновениях с полом, от чего голова шатена ненароком стала болеть. – Господин Пайнс, наконец-то вы прибыли. Это огромная честь для нас, — протягивая руку для рукопожатия, восклицал человек-свин. Когда он говорил, острые клыки, выглядывающие из его рта, залазили на верхнюю губу, и Пайнс мимолётом подумал о том, как хорошо было бы, проткни они его грязный рот. – К сожалению, глава нашего семейства, Госпожа Ивона, отбыла в столицу на внеплановое совещание, а потому не сможет присутствовать. В этот момент Пайнс захотел сжечь кого-нибудь. Эти чёртовы псы знали, но намеренно не предупредили его. Если бы он знал, перенёс бы встречу на более удобную для главы чужого рода дату. Однако об этом ему никто не сообщил. Члены семьи Сайфер нагло строили за его спиной козни, обливая его грязью, в то время как слуги едва ли не публично готовы были надругаться над ним и предупредить его было бы равно отказу от своих принципов. После этого в голове всплыл один член этой лживой семьи, что каждый день ошивается рядом с ним, однако подозрения быстро улетучились. Билл, будь у него возможность, предупредил бы его, однако, после ранения, он под надзором лекаря находился в поместье, и Пайнс ни разу не видел, чтобы тот получал или отправлял кому-то письмо. Так что знать тот никак не мог. Когда их разговор наконец подошёл к концу, Пайнс едва не выпорхнул из чужого кабинета, напоследок заметив, как свин, чуть постукивая копытами по полу, вытирал платком руку, которой пожал ладонь Пайнса. Эта картина его позабавила. Так как Пайнс прибыл в поместье довольно поздно, ему предоставили чистую комнату (Пайнс искренне радовался, что тем хватило ума не отправить его спать в старый чулан), накормили и приставили парочку слуг, однако Пайнс вежливо от них отказался, сославшись на то, что взял собственную свиту из дома. Не хватало ещё, чтобы за каждым его шагом наблюдали, подмечая любые оплошности, а после докладывали начальству. Да и быть убитым во сне не очень-то хотелось, его сон никогда не был достаточно чутким, чтобы вовремя заметить опасность. И в случае самообороны жители поместья вряд ли бы были на его стороне.Умывшись в деревянной бочке, наполненной горячей водой, Пайнс лёг в мягкую, застеленную чистыми простынями кровать и, дождавшись, когда слуга потушит свечу, уснул.