Глава 17. "Трупные пятна" (1/1)

Пряный запах мяса густо заполнил всё пространство вокруг заставляя пустые животы слуг издавать смущающие громкие звуки. От стоявших на столе блюд струился вверх лёгкий пар, а сами яства выглядели так аппетитно, что одного взгляда хватало, чтобы густая слюна собралась во рту. Стол едва ли не надламывался от их веса, а сами блюда потихоньку остывали в ожидании когда их съедят, вот только госпожи, для которой стол был накрыт, так и не было. Некоторые из слуг, особенно безмозглые, тянули свои руки к стоявшим на столе блюдам, надеясь, что им простят подобную вольность, однако их вовремя оттягивали другие рабочие, спасая тем самым первых от неминуемого наказания.Вскоре дверь в столовую отворилась и на её пороге стояла девушка с повязанными в длинную косу каштановыми кудрями. Её раскосые глаза бегло оглядели помещение и замерших в страхе слуг. Те, кто недавно тянули руки к ароматным блюдам, сейчас истекали холодным потом и тупили взгляд в пол, надеясь, что их оплошность никто не видел. Хмыкнув себе под нос, девушка медленно направилась к столу и стук её каблуков эхом раздавался в тишине зала. – Госпожа.., — почтительно произнесла служанка, поклонившись, и отодвинула стул, позволяя демонессе сесть. Лёгкое платье примялось под тяжестью её тела и покрылось складками. Слуги спешно накладывали ей гарнир и мясо, что всё ещё источало ароматный пар и истекло соком, наливали вино и преподносили закуски. Поблагодарив, Мейбл съела по небольшому кусочку от каждого блюда и удовлетворительно кивнула. Только после этого доселе напряжённые слуги смогли спокойно расправить плечи и отправиться по своим делам. – Рудис, ты купила всё, что я просила? — служанка после её слов слегка вздрогнула. В памяти пронеслись шипящие жидкости, что обжигали руки и ядовитые травы, оставившие после себя пекучие порезы на мозолистых руках. – Да, Госпожа.., – ответила женщина прикрыв глаза. Она нервно теребила израненные руки, что не укрылось от внимательно взгляда Пайнс. – Что с рукой? Дай сюда, — она протянула руку в ожидании, когда её ладони коснётся чужая. От этого вида внутри слуги все похолодело, а желудок завязал я в узелок. – Н.. Нничего такого, что могло бы взволновать Вас, Госпожа. – Я сказала дай руку. Что в этой фразе тебе непонятно? Помедлив немного, служанка протянула демонессе чуть подрагивающую ладонь с покрывшимися коркой порезами. Пройдясь взглядом по грубым ладоням Мейбл хмыкнула себе под нос и с улыбкой на губах, но не в глазах, огладила нежными пальцами порезы. – Как же так? Тебе следовало быть аккуратнее, Рудис, — от лёгких прикосновений к чувствительной коже служанка каждый раз вздрагивала, а от волнения по спине стекал ледяной пот. Снующие вокруг слуги делали вид, что не замечают разворачивающуюся около них картину и дальше занимались своими делами, лишь изредка зажмуривая глаза от страха. – Как с.. сскажете Госпожа. В следующий раз я буду более осмотрительна.– Очень хорошо, — проведя острым ногтем по свежей корке на лице Мейбл отразился оскал от вида вздрагивающей женщины. Внимательно следя за её реакцией демонесса подцепила ту и медленно потянула. Служанка широкими глазами наблюдала за тем, как багряная корка отступает, слегка протягивая за собой края покрасневшей кожи вокруг порезов, а из её недр медленно выступают алые капли. – Рудис, твоя семья служила моей веками, — потемневшие карие глаза уперлись взглядом в побелевшее лицо слуги, а острый ноготь, кончик которого едва окрасился в алый, раз за разом проходился по вновь потревоженному порезу, проникая глубже, размазывая капельки крови по ладони. — Ты одна из немногих кому я могу доверять. Ты ведь не пошатнёшь мою веру? Под пристальным взглядом девушки слуга едва сдерживала слезы. Крупная дрожь охватила всё её тело, а колени грозились подкоситься в любой момент. Лёгкая боль от потревоженной раны почти в сравнении с леденящим скальп страхом отступала на задний план. – Кк... Конечно, Госпожа! Я никогда не пре.. предам Вас! Удовлетворительно хмыкнув и сузив глаза, Мейбл опустила подрагивающую ладонь и облизала испачканный ноготь. – Буду надеяться. ///Когда трапеза окончилась, а хрупкая на первый взгляд демонесса, протерев губы белоснежной салфеткой, вышла из зала, все снующие там слуги наконец выдохнули. – Мелкие шавки, — твёрдым шагом огибая длинные коридоры поместья Мейбл сузила свои тёмные глаза и с презрением выплюнула эту короткую фразу. По степени удаления девушки от главных комнат коридоры становились всё темнее и мрачнее. Слуги всё также исправно выполняли свою работу убирая каждый угол поместья дочиста, но это было не в силах стереть нависшую в этих местах атмосферу одиночества. – Майа, как продвигаются дела с тем препаратом? — повернув голову чуть вбок спросила у идущей рядом служанки Мейбл. Майа Грост — личная служанка Мейбл. Она была подле неё с самого её детства и почти заменила ей мать. В отличие от других слуг она была выходцем из благородной семьи и пришла на службу к Пайнсам по своему собственному желанию. Несмотря на все те слова, которыми демонесса одаривает других слуг, Грост была единственной кому Мейбл по-настоящему могла доверять. – Препарат был успешно доставлен в поместье Нортвест и передан лично в руки молодой хозяйке дома — Пассифике, — увидев кивок со стороны демонессы, уголки губ служанки чуть изогнулись. — Вчера вечером посыльный принёс из поместья Нортвест письмо для молодой Госпожи, — очередной кивок. Завидев на лице Пайнс следы задумчивости, служанка смолкла и в тишине пустых коридоров её последние слова раздавались эхом. Дойдя до тупика, полностью увешанного старинным картинами девушка отодвинула самую дальнюю из них и надавила пальцем в спрятанный за ней участок стены. Стена под пальцем просела, после чего раздался тихий щелчок и в нежную кожу вонзилась тонкая игла и только после того, как маленькие капли крови стекли всё в то же углубление, очертания изношенной двери появились у стены. Стоило девушке войти внутрь дверь снаружи вновь исчезла, скрываясь от чужих глаз. Маленькое, даже можно сказать тесное помещение встретило её мраком и чуть затхлым, застоявшимся воздухом. Стоявший внутри слуга в маске-противогазе, всем телом поклонился вошедшей девушке, после чего морщины на его лбу разгладились. Редкие седые пряди проглядывали среди его чёрных волос и ниспадали к вискам, торчали в стороны из-за узких ремней маски. Выпрямившись, он услужливо открыл Мейбл следующую дверь из-за которой тянулись ядовитые пары зеленовато-желтого цвета, медленно плывущие по полу. Завидев их, слуга неосознанно отступил на шаг назад, сощурив и без того узкие глаза щелочки. Эта комната была больше, чем проходной пункт, хоть и большая часть её пространства было заполнено столами и полками, от края до края забитыми множеством склянок и пробирок. Какие-то из них светились, источая яркий салатовый свет, на какие-то было страшно смотреть из-за бурлящей внутри жидкости кроваво-гнильного цвета, некоторые казались более безобидными на вид, однако если подойти ближе, слышно тихое шипение и бурление из их недр. Подойдя к массивному столу, заваленному листами пергамента и склянками с реактивами, демонесса, перекинув толстую косу через плечо, села на стоящий рядом старый трухлявый табурет, который скрипел лишь от того, что существовал, и начала смешивать различные кислоты и жидкости. Её действия сопровождались тихим шипением периодически пенящейся смеси и неожиданными вспышками из-за химических реакций. Сероватого цвета пары, как спокойная река, медленно плыли по столу и опускались ниже к полу, продолжая свой путь уже там. Перчатки на её нежных, лишённых мозолей, из-за отсутствия тяжёлой работы, руках пошли трещинами, рвясь слой за слоем из-за кислот. К ядовитым парам её организм давным-давно выработал иммунитет (однако сами жидкости способны нанести непоправимый урон её телу. К примеру прожечь её ладонь насквозь вместе с костями), чего не скажешь о слугах в карауле, что не в состоянии продержаться с ними в одной комнате и получаса. И правда ни на что не годные отбросы. Когда спустя время жидкость в пробирке приняла прозрачно-оранжевый цвет с отвратительно приторным запахом, Мейбл встала со своего места и твёрдым шагом направилась к двери, всё ещё крепко удерживая скрытыми за слоем ткани руками пробирку. За ней её вновь встретил седой слуга, с морщинистым, из-за влияния токсинов, лицом. Тот поклонился ей, не замечая пристального взгляда потемневших глаз, что смотрели на него с больным блеском. Девушка споро прикрыла дверь, препятствуя душегубным парам, и резко стянула с удивлённого слуги маску, отчего тот в панике потянул было шершавые ладони к лицу, дабы прикрыть нос и рот, но был остановлен шатенкой. Пользуясь его замешательством, девушка силой пропихнула в его приоткрытый рот склянку, вливая некогда бурлящую жидкость ему в горло. Слуга, широко раскрыв покрасневшие, от лопнувших сосудов, глаза, затрясся в сухом кашле, выплевывая смешанные с вязкой слюной капли крови. Его глаза бегло оглядывали помещение, а потрескавшиеся ладони цеплялись за всё подряд, будь то выступившая половица, с сотней торчащих щепок, что жёстко впивались в его кожу, или тонкая нога обтянутая тонким шёлком; сдавливал своё горло, что жгло от выпитого им яда, до красных пятен и белых вспышек перед глазами. Кряхтел и хрипел в попытках вымолвить хоть слово, получая лишь новые вспышки боли и брызги розоватой слюны из разодранного горла. Его глаза, некогда болотно-зелёного цвета, посерели, потемнели, потеряв былой блеск, сейчас едва вылазили из орбит, смоченные прозрачными слезами вперемешку с водянистой влагой и кровавыми струйками. Мейбл лишь кривилась от отвращения следя за мучениями дряхлого слуги, пиная его руки ногой каждый раз когда те касались её щиколоток, отчего на его ладонях и запястьях начинали проявляться красные, тёмные синяки. Кровь лилась из всех семи отверстий беззвучно капая на деревянный пол, образуя под его телом небольшую кровавую лужицу. С каждым разом его движения становились всё менее дерганными. И если вначале он ещё пытался держаться за жизнь, то, когда его побагровевшие глазницы вытекли и с едва слышимым хлюпком окунулись в ?лужу?, прекратил свои метания, тихо оседая на пол. И слышны были только затихающие хлюпанья и шморганье носом. Мейбл тихо, разочарованно, выдохнула и вновь пнула неподвижное тело, которое наконец закончило свои мучения, после чего переступила его и, сняв изодранные перчатки, направилась к выходу. – Тц.. Опять не вышло.., — тихо пробурчала шатенка открывая дверь. Там её вновь встретила Майа с безмолвным поклоном, после чего тихий коридор вновь заполнил я эхом от тонких каблуков. – Передай дворецкому, чтобы прислал мне ещё одного черта. Этот изжил себя, — кивок со стороны служанки, — И передай лисьей морде, чтобы выкинул мусор из той комнаты. Желательно до того как он начнёт источать неприятные запахи, — ещё кивок. Видя, что Мейбл о чём-то задумалась Майа всё ещё молчала, дожидаясь, когда девушка вновь начнёт говорить. – И принеси мне в кабинет новый пергамент, что мы купили в лавке у Антонио, — уголки её губ слегка изогнулись вверх, а в глазах появился блеск. — Мне стоит поскорее ответить Пассифике. Нельзя заставлять её ждать. – Да, Госпожа.. ***Тихое мурлыканье горностая изредка прерывалось мягким шелестом бумаг, исписанных пергаментов и шороха тонкого пера. В углу комнаты размеренно отсчитывали секунды старые настенные часы, а из едва открытого окна доносились редкие крики и взрывы, сопровождаемые запахом дыма и копоти. Подобная смесь давно стала привычной и, казалось, без неё дышать в аду становилось также тяжело, как если пытаться сделать это лёжа на дне глубокого озера. За широкой дверью, ведущей в покои Пайнса, периодически слышались топот и гомон неутихающих разговоров, что каждый раз отвлекали шатена от работы, мешали сконцентрироваться. Каждый раз за этим следовал тихий щелчок зубами, от которого разнеженный зверёк, что удобно примостился на острых плечах Пайнса и издавал тихое сопение, вздрагивал. Её округлые ушки нервно дергались, а чёрный нос-кнопка изредка морщился, после вновь зарывался в ворот чужих одежд, грелся о тёплую кожу. Стоило было вокруг наступить умиротворенной тишине, а Пайнсу наконец сосредоточиться над документами, как голоса за дверью стали громче, а от топота чужих шагов слегка вздрагивали предметы. – Господин, Вам нельзя двигаться! — дверь в комнату шатены резко распахнулась и на её пороге стоял Сайфер с растрепанными волосами и подрагивающими с непривычки коленями. Пайнс поднял на него мимолетный взгляд, а после, когда блондин нагло вошёл в его покои, ведя за собой ораву причитающих слуг, вновь уткнулся глазами в желтоватый цвет пергамента. Стол у другого края чуть дрогнул, а деревянные ножки кресла со скрипом потянулись по полу. Сайфер грузно упал на мягкие подушки, которыми было укрыто кресло, и откинулся на его спинку, расслабляя плечи, едва заметно тяжело вздыхая. Его янтарные глаза при взгляде на шатена изогнулись полумесяцами, а на губах засияла невинная усмешка. Пайнс же даже после этого не обращал на него своё внимание, с головой погрузившись в работу, тщательно изучая отчёты и письма. Заметив, что он так и остался незамеченным Сайфер едва склонил голову вбок и подхватил первый попавшийся пергамент, что выбивался из всей кучи. Бегло пробегаясь по нему взглядом его фениксовые глаза всё сильнее сужались, а губы — стискивались в тонкую линию. – Ты отправился на зачистку без меня?! — это прозвучало чуть обвиняюще из его уст, отчего Мейсон поднял взгляд и изогнул тонкую бровь как-бы спрашивая ?а что не так??. – Ты бы только мешал, — сказал шатен пером указывая на его перебинтованную грудь. Бинты были слегка окрашены в алый, от крови, и жёлтый, от присохших мазей, и слуги активно пытались убедить Сайфер пойти с ними, дабы предоставить заживающей ране должный уход. Слова Пайнса эхом раздавались в его черепной коробке, отдавались пульсацией в висках и звучали так оскорбительно, что, казалось, всё его мнимое эго было в миг разрушено и притоптано каблуками чужих лакированных туфель. Тысяча слов вертелось на языке, но так и не нашли выхода. Их бурный поток был остановлен Сайфером, что лишь склонил голову вбок и выдохнул глядя на тёмное дерево, из которого сделан стол. – Я ранен, а не бесполезен, — донеслось до шатена из-за чего он цыкнул и отложил пергамент. — Бывали раны и посерьёзнее, но они никогда не становились помехой во время боя. Даже когда кислота обожгла половину моего лица, никто не сказал, что я бесполезен. Всё это было произнесено почти шёпотом и было ясно как день видно, что Сайфер из всех сил старается сдерживать себя, дабы не начинать скандал, в конце которого, как всегда, выйдет проигравшей стороной. Да и спорить с Пайнсом ему нравилось только в шутливой форме и на бестолковые темы. – Ты не только бесполезен, но и глуп, раз не способен только позаботится о своём теле рвясь стрелой в бой, — отчеканил Мейсон наклоняясь в сторону Билла. Со стороны двери послышались торопливые шаги. — То был Рендолл — прибежище каннибалов. Они кровь чуют за километр и ты для них стал бы алой тряпкой для быка. Я.. Дверь вновь широко распахнулась и Мейсон на мгновение задумался о том, когда его комната успела превратиться в проходной двор. Иоанн широкими шагами вошёл в кабинет и его серые глаза с прищуром глянул на Сайфера. Морщинки в уголках его глаз собрались вместе делая его взгляд ещё строже, ещё укоризненнее. – Не уважаешь мои труды, так прояви уважение к моему возрасту! Сайфер, ты вообще о себе не думаешь?! — старик обошёл вокруг кресла и аккуратно отнял края рубашки, разглядывая немного небрежный шов, после легко выдыхая. После того как их прервали Мейсон вновь потерял интерес к чужим разговорам и вернулся к работе, лишь изредка краем уха улавливая нить диалогов и тихие смешки со стороны Билла на ругань старого беса. Однако, как-бы Билл не старался казаться всесильным, Пайнс видел как медленно стекает по его лбу холодная капелька пота, как подрагивают в слабой дрожи его руки, настолько чужая кожа бела, что, казалось, фарфор уступает ему по всем параметрам. Пайнс подмечал детали и видел как тому плохо. Лекарь тоже видел, но не мог ничего сделать из-за непробиваемой упрямости блондина, что не впервые заводила его в тупик. – Принесите новые бинты и лекарства сюда. Я сам о нём позабочусь, — раздался ни громкий ни тихий голос Мейсона, после чего в его сторону устремились две пары глаз. Взгляд первого был переполнен благодарностью и каким-то спокойствием, в то время как взгляд Сайфера оставался нечитаем. Вскоре в покоях Пайнса наконец наступила долгожданная тишина, слуги разбрелись по своим делам, а Иоанн отправился на рынок; и оба юноши остались наедине. Тишина казалась тяжёлой и неловкой, а в мыслях, как назло, не появлялось ни одной заманчивой темы для разговора. И всё же спустя какое-то время со стороны рабочего стола, на котором стоял поднос с чистыми бинтами, отварами и мазями, послышался тихий шелест ткани о ткань и бренчание чаш, касающихся жестяного подноса. Нежные руки с тонкими пальцами, которые были укрыты шершавыми мозолями, аккуратно касались краёв раны нанося на них ароматную мазь. – Ты мог хотя бы сказать куда направляешься, чтобы в случае чего я отправил подмогу, — донеслось от притихшего до этого Сайфера. – Я уведомил об это Снежану, — безразлично. Острые ножницы ровно обрезают край белых бинтов. Тонкие пальцы ловко завязывают его в узел с торчащими в разные стороны общипанными краями. – Я, как и ты — хозяин этого дома. Первым кому ты должен был сказать своё направление — я, — на мгновение он притих, после чего, едва слышно, сказал, казалось, для себя, — Если ни во что меня не ставишь, мог бы хотя бы не показывать это так явно и проявить хоть толику уважения...Тёплые ладони замерли, а взгляд шатена на секунду метнулся к лицу Сайфера. Их взгляды встретились, и молчание вокруг стало почти осязаемым. Губы Пайнса едва приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, но вновь сомкнулись, сжались в тонкую линию, не произнеся ни слова. Они оба отвели взгляд.