3. Алиса (1/1)

В первый день сентября грянул ливень, почти затопивший район, в котором мы жили. Унылая погода сделала свое дело — забрала последние остатки чего-то светлого и яркого, которые остались у меня после той ночи. ?Если ты не согласишься, они посадят отца за измену? Я лениво царапала окно ногтем, оставляя след влажными пальцами. Когда в комнату зашла Маша, я сидела на подоконнике, подогнув под себя ноги. Сестренка поставила небольшой поднос с обедом на мой столик и замялась в дверях, будто хотела что-то сказать. В этом доме все узнали о моем будущем еще раньше меня. Странно, учитывая, что я всю жизнь хотела сама принести хорошую новость в семейное гнездо. Я еще не разговаривала с отцом, стараясь проводить весь день в спальне, но у остальных виноватый взгляд перекрещивался с любопытством и легкой радостью. ?Они обязательно найдут компромат. Твой отец — генерал, помнишь? Они легко находят компромат на солдат.?Спрыгнув с подоконника, я босиком дошла до подноса, отодвинула тарелку и налила себе зеленый чай. Маша все еще стояла в дверях, переводя взгляд с пола на меня. — Давай уже, — безразлично начала я. — У тебя же куча вопросов. Ее легко можно было разговорить. Из всех троих, Маша больше всего походила на маму: открытая, уже в таком возрасте до тошноты любопытная, эмоциональная и крайне обожающая сплетни — в прошлом году, на своем одиннадцатилетии, она услышала от маминой подруги, что та планирует уезжать в Америку, и мама, благодаря скорости своей младшей дочери, смогла занять ее место на работе. Я никогда не понимала стремления Маши угодить всем вокруг, будто бы без этого она провисла под тяжестью ответственности. Какая ответственность в двенадцать? — Ты хочешь пышное платье или нет? — Маша подпрыгивала на месте, загибая пальцы в ритм вопросов. — Я могу быть цветочной девочкой? Когда вы увидитесь с ним? Ты будешь принцессой? Ты будешь жить в одном дворце с Императором? Я опустилась на кровать, согревая руки теплом фарфора. Наивная и беззаботная, Маша не могла понять, почему я разочарована. ?Подумай о своем брате и сестре! Какие партии им будут уготованы, когда сестра выйдет замуж за Князя?? Если бы меня попросили описать чувства, наполнявшие меня с того самого вечера, я бы представила дементоров, высасывающих из вас всю радость. Было жалко, что они не закончили свое дело. Я осталась переработанным материалом. Нет, обработанным. Два дня разговоров с мамой (впрочем, я назвала бы это монологами) сделали свое дело. Пустоту внутри заполнили пафосными фразами о долге и обязанностях. Сорок восемь часов мне промывали мозг: ?Обязанности старшей дочери в любой семье нашей Империи — удачно выйти замуж, показать, как ее воспитывали до этого столько лет. Девушка должна радоваться, если ей подобрали блестящую партию. Не всем везет так, как тебе, милая. Только послушай, как это звучит? Алиса Георгиевна Романова. Великолепно.? Куда великолепнее для меня была возможность наконец-то побыть одной и подумать, когда мама ушла. Я думала много, думала постоянно, копалась в голове, тщательно разгребая мусор, который там образовался. Брак никогда не был для меня целью жизни. Я не для этого закончила университет, не для этого искала работу. Конечно, трудно не думать о замужестве, когда ты растешь в консервативной семье генерала, но я и представить не могла, что мой брак… так близко. Он подобрался на расстояние вытянутой руки, и теперь единственным, что нас разделяло, было двадцать четыре часа до встречи с Алексеем Романовым. Вчера у меня был замечательный план. Я думала произвести на него впечатление легкомысленной идиотки, которая не способна никогда в жизни стать хорошей женой, матерью и княгиней. Нужно было всего на несколько мгновений притвориться другим человеком, чтобы потом вновь обрести свободу. Вновь ходить на свидания с любимым человеком и обсуждать последние новости с подругами. В моем плане было лишь два маленьких недочета. Во-первых, я не знала, какие последствия будут у моей семьи, покажи я себя с худшей стороны. Никто не посвятил меня в детали брачного договора, который заключили наши родители. Никто не сказал мне о том, нужно ли будет возвращать компенсацию за потраченное на меня время. А я не могла думать только о себе. У меня, черт побери, была семья. Родители, брат, сестра. И откуда я знала, какие последствия могут быть у моего парня? И если первая причина заставила меня замедлиться, то вторая остановила мое движение. Мои ноги залили бетоном, и оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что мальчик с зелеными глазами забыл меня. — Я не знаю, Маша, — в моем голосе не было и капли какого-либо настроения; я не понимала, что делать дальше, потому что все совершенно спуталось в голове. — Ты слишком большая для цветочной девочки, детка. Егор… не звонил? Маша пожала плечами. Спрашивать у нее было глупо, и я знала, в глубине души знала, что она понятия не имеет, кто звонил или писал мне в течение последних двух суток. Мама забрала у меня телефон и сказала, что мне нужно пространство для размышлений. И единственное средство связи со внешним миром, конечно же, помешало бы. Я не понимала, зачем необходимо было ограждать меня от всех сейчас. Что это? Жест испуга? Милосердия? Неужели они настолько хорошего обо мне мнения, что думают, появись у меня связь, я сразу сбегу из дома? Я думаю о вас всех, черт побери. Но это ведь было так трудно понять. — Разве он лучше князя, Алиса? — наивный голос Маши, полный искреннего непонимания, за долгое время впервые разрушил тишину в моей комнате. Но этот вопрос был уже слишком. — Егора выбрала я! — вскрикнула я, роняя чашку с чаем на пол. Кипяток разлился по темному паркету, и все это до глупости напоминало мне большую лужу крови. На крик и звук битого стекла прибежала мама. В этот же момент на глаза Маши навернулись слезы. И если секунду назад я считала себя выведенной из себя девчонкой, то сейчас острое лезвие боли прошлось по всему телу. — Маш, я… — я попыталась подойти к сестре ближе, но она спряталась за маму, стоило ей появиться. Не уверена, что в мире есть что-то хуже, чем осуждающий взгляд вашей семьи. Не уверена, что что-то может сделать мне больнее, чем взгляд Маши, наполненный горечью и обидой. Я посмотрела на свои руки — руки, которые сделали весь этот беспорядок — и не поверила своим глазам. Это ли руки девочки, которая два дня пыталась понять, как выйти из этой ситуации? Девочки, которая всегда руководствовалась холодным умом, чьи намерения всегда были продиктованы долгом и заботой о дорогих людях? Всего за сорок восемь часов Алексей Романов стал причиной того, что между мной и всеми остальными в этом доме пролегла короткая, но глубокая трещина, которую не так просто замазать известкой. А ведь мы даже не встречались. — Неужели так трудно пойти на уступки, Алиса? — голос матери, твердый, как бетонная стена между нами, эхом отражался в моей голове. — Ты не имеешь права отказаться, как ты не понимаешь? Зачем тогда бороться? Уступи, Алиса, уступи, милая. — она сделала шаг ближе, кладя на мои плечи свои холодные ладони. Мои глаза наполнились слезами; впервые за столько лет я захотела поддаться соблазну разрыдаться прямо у нее на груди, оголяя все, что так долго сохраняла внутри. Но мама не позволила сделать этого. Она не улыбнулась, не погладила меня по голове и не поддержала. Хотя мой взгляд кричал об этом. Вместо этого, она продолжила топить и без того тонущий корабль. — Ты будешь жить в большой семье. Будешь носить драгоценные тиары, которые носили до тебя Императрицы и Княгини. Представь, как это… восхитительно? — Я буду притворяться. — я оттолкнула ее от себя, отворачиваясь и проводя руками по голове в жалких попытках успокоиться. — Это не восхитительно, это мерзко. Мам, у меня есть парень, понимаешь? Ты понимаешь весь абсурд этой ситуации? Меня без собственного ведома выдали за Князя, которого я не знаю. Ты слышишь меня, не знаю! Мы ведь не в восемнадцатом веке, мам. Это дикость. Дикость. Я… я не хочу участвовать в этом, понимаешь? Она не сводила глаз с меня, сцепив руки на уровне пояса. Казалось, ни мои слова, ни слезы, скатывающиеся по щекам, не способны пробудить в ней здравый смысл, к которому я взывала. — Это ведь то же самое, что выдать меня… за соседа, да! — Сосед никогда не станет Императором. — тихо произнесла она, будто сама боялась этих слов. Я остановилась, качая головой. — То есть это то, чем ты руководствуешься? Призрачной надеждой, что мой будущий возможный муж станет императором? Он, черт побери, внучатый племянник Его Величества. Вероятность того, что он станет правителем, пять процентов из тысячи! А вероятность того, что вы разрушите мне жизнь этим браком — два миллиона из ста! Она устало ссутулилась, медленно опускаясь на кресло. — Мам, я не хочу замуж! Не сейчас. Я только начала жить. Понимаешь? — Алиса, — взвыла она, заставляя меня почувствовать себя меньше в несколько раз. — Все уже решено, понимаешь? То, сколько времени ты проведешь в запертой комнате, жалуясь на положение, в котором ты оказалась, всего лишь оттянет момент истины. Тысячи девушек мечтают стать частью императорской семьи. — Тысячи, но не я! — Хватит! — она со всей силы ударила ладонью по деревянным ручкам кресла, наверняка оставив красные полосы на своих ладонях. — Даже я не могу повлиять на это. Ваш брак — дело рук его дедушки и твоей бабушки, ясно? — Бабушка? Но… — И если это то, чего она хочет, то ты выполнишь это. Мы все в глубоком долгу перед ней. И ты выплатишь этот долг, когда выйдешь замуж за Алексея Романова. Она резко встала с места и вышла, хлопнув дверью с такой силы, что мне показалось, будто небеса сейчас упадут на меня. Не чувствуя конечностей, я сползла по стенке, медленно считая до десяти. Техника, которой меня научила бабушка. Она же рассказала о том, что с тревогой может справиться подсчет пульса, фокусирование на чем-то физически легко измеримом. И она же… причина, почему мне не хватает воздуха сейчас. *** …шесть, пять, четыре, три, два, один. Автомобиль с королевским гербом рассекал темные улицы города. Я почти не смотрела в окно, крутя на среднем пальце кольцо бабушки — фамильная драгоценность, которую она передала мне на восемнадцатилетие. Аккуратно ограненный аметист в ромбе маленьких бриллиантов — я всегда считала это кольцо символом удачи нашей семьи. Оно было на моей матери, когда та выходила замуж. Оно было на ней же, когда я родилась. Когда мне его подарили, я подумала, что стану счастливой. Мне нужно было придумать для себя оправдание того, что произошло четыре года назад, нужно было придумать красивую историю, которая обязательно помогла бы в будущем. Ведь раз у меня было кольцо, теперь я могла быть счастлива. Аметист при ночном освещении почти сливался по цвету с моим черным платьем, а черный камень по-своему прекрасен. Он еще более аккуратен, еще более притягателен. Черное всегда более притягательно. Мы остановились у знакомого мне по картинкам Елагиноостровского дворца, в котором сегодня проходило еще одно празднование дня рождения Княжны Яны Романовой. Только в этот раз там собирался весь свет Петербургской аристократии. С внешней стороны казалось, будто бы свет зажжен всего в одном помещении, но я знала, как обманчивы могут быть фасады дворцов. И фасады людей. Гвардеец помог мне выйти из машины и проводил до главного входа. Дальше я могла идти только сама. У меня была возможность взять сюда маму, но наши резко охладившиеся отношения после разговоров о престолонаследии стали отличным поводом отказаться от этой авантюры. В конце концов, мне было двадцать один, я могла сама позаботиться о себе, сама подобрать платье, которое нравится мне, могла сама понять, что следует, а что не следует говорить. Внутри оказалось тепло, даже душно. Почти на каждом шагу стояли люди, которых я знала только по описаниям матери, и я почувствовала, как сразу пересохло во рту. Захотелось взять с фуршетного столика бокал с вином, но я лишь крепче сжала клатч, пробираясь внутрь. Я искала уединенное место, чтобы дождаться, пока меня найдут, но здесь понятие единения не существовало. Все было слишком: слишком громко, слишком жарко, слишком многолюдно. Я не успевала оглядываться и кивать людям, которые замечали меня, выглядела, наверное, как страус, оглядывающийся туда-сюда, а заманчивая идея распустить волосы, пришедшая утром в голову маме, казалась наконец разумной: мой пучок растрепался и вообще не соответствовал мероприятию. Мысль о том, что где-то в нескольких сотнях метров от меня члены императорской семьи обсуждают двадцатилетие княжны, не давала покоя. В Елагиноостровском был и наследник, и его жена, и его сын. Возможно, здесь даже был их троюродный брат, с которым меня настойчиво хотели поженить. Но во мне все еще теплилась надежда. Что, если ему также, как и мне, не нужен этот брак? Они ведь не могут заставить нас обоих произнести клятвы и обеты перед богом, если мы оба будем сопротивляться? Единственным тихим местом оказалась небольшая веранда на втором этаже, где пустовало место на софе. Я устало опустилась на самый край, закрыв глаза. Ведь если отвлечься от толпы, от шума и от давящей перспективы выйти за едва знакомого человека… здесь было красиво. Любой сад Петербурга в осенний сезон превращался в сказочную красоту, зрелище было завораживающее. Даже мне, редкому прагматику, виделось в лесе, который окрашивается в рыжий, нечто прекрасное. При свете фонарей сад Елагиноостровского дворца превращался в аллею волшебства, свободы и чуда. Того, что очень понадобилось бы мне в ближайшие часы. — Алиса? — за моей спиной раздается незнакомый мужской голос. В тишине он звучит слишком неожиданно, и я подскакиваю на месте. Но когда я резко оборачиваюсь, за моей спиной пустота. Это что, какая-то игра? Я встаю с софы, внимательно вглядываясь в сторону коридора, но кто бы не решил одурачить меня, его след уже простыл. Я еще раз оборачиваюсь и вглядываюсь в сад. Теперь он выглядит жутко. ***По прошествии часа я истощена и замучена. Сначала в свою компанию меня приглашает жена какого-то офицера, узнавая во мне ?доченьку генерала Щербакова?, потом из толпы вдов и тучных жен меня высвобождает какая-то девчонка лет шестнадцати, тащащая меня в свой круг ?молодых и находчивых?. Я что, выгляжу на шестнадцать, ребят? Но человек императорской семьи, секретарь, наверное, так и не подходит ко мне, а время на исходе. Я проверяю часы, еще раз оглядываю весь зал в поисках хоть кого-то, кто будет заинтересован в моей персоне, и наконец натыкаюсь на… Яну Романову. И она решительно идет в мою сторону. Я не успеваю даже кивнуть, прежде чем она вырывает меня из общества подростков, по-собственнически цепляя за руку. — Здесь слишком шумно, не находишь? — простодушно шепчет она рядом с моим ухом, продолжая протаскивать сквозь толпу выстроившихся поклонников. Княжна салютует каждому, кто в тысячный раз за день поздравляет ее с прошедшим днем рождения, кивает в ответ на приветствия, но мы медленно продвигаемся к выходу на задний двор. Здесь и люди ведут себя сдержаннее, и освещение куда более тусклое, наверное, чтобы не привлекать насекомых. Я молчу, ничего не понимая. Вы, наверное, думаете, что я идиотка, но мой язык падает куда-то в желудок. Меня двадцать один год воспитывали в семье консервативных взглядов. Любой член императорской семьи — если это не Алексей Романов — это бесконечное море уважение и почитания, небольшая доля страха перед ними и огромный список возможностей, который открывается тебе, стоит лишь прикоснуться к ним. Романовы — свет. Но, как оказалось, мои глаза готовы не к каждому освещению. Я хочу открыть рот и вывалить на нее сотню вопросов: она ли тот человек, про которого мне говорила мама? Можно ли избежать брака? Чья это была инициатива? И почему, черт побери, я? Девушка останавливается у большого дерева сирени, опираясь на него рукой, чтобы снять туфли. Ощущение босых ног на только что скошенной траве, наверное, то еще наслаждение, но я напряжена, как струна. Я не то, что снять обувь и подойти к ней ближе не могу, я не могу открыть рот. — Семь часов в них, представляешь? — она трясет одной из туфлей перед моим носом, пытаясь расстегнуть вторую; опершись на дерево даже в этом дорогом фиолетовом платье, она выглядит обычной молодой девушкой, вокруг которой нет ореола святости и избранности. Когда она наконец расправляется с каблуками, на лице княжны появляется выражение чистого, ни с чем не спутываемого блаженства. И только тогда она замечает, что я испуганно смотрю на нее, не зная, что делать. — Ты ведь Алиса? Алиса Щербакова? Я киваю. — Значит, все верно. Это ты выходишь замуж за моего брата, — подытоживает она, вновь заставляя меня пережить накатывающую волну ненависти и разочарования. — Не кисни, все порешаем. — Уже порешали, — шепчу я под нос. — Он тоже не в восторге, если что, — Яна пожимает плечами, внимательно рассматривая меня. — Хотя ты в его вкусе. Не понимаю, почему он до сих пор не подошел познакомиться. Может быть это любовь с первого взгляда? — У меня есть парень. — обрубаю я. — Да ты что! — Яна наигранно удивляется, складывая руки на груди. — И где же он? Сбежал от конкуренции? — Вы прекрасно знаете… ваше императорское высочество… что простых смертных на ваши мероприятия не приглашают. — Ты так разговариваешь со мной, потому что нет никого рядом? — она снисходительно улыбается; по моей коже пробегается холодок. — Я, конечно, не против, но высказывай свое недовольство кому-нибудь другому. Я не имею никакого отношения к вашему брачному договору, а если ты будешь со мной так разговаривать, то перестану искать способы разрушить его. Все поняла? Она подходит ко мне так близко, что наши лбы почти сталкиваются. Тиара на ее прическе немного съезжает, но от этого она не чувствует чуть меньше избранности. Вкусный аромат печеной груши и вереска перебивается огромным запахом императорской задницы. Яна Романова внимательно смотрит на меня, пытаясь отыскать ответы на свои вопросы, а я пытаюсь разгадать, что я вообще здесь делаю. — Меня должен был найти человек вашей семьи, ваше императорское высочество. Если мы вдруг задержимся с вами в саду, ему будет сложнее отыскать меня. Яна рассмеялась, делая шаг назад. Туфли на ее пальцах дважды прокрутились в воздухе, когда она их подбросила, а потом упали на газон, помяв траву. Это ничуть не потревожило ни ее, ни ее намерения, которых я пока не понимала. — Да, секретарь его родителей искал тебя. Но я, как добрый самаритянин, вызвалась просветить тебя вместо него. — Насчет моей партии в этом спектакле? — вырывается у меня прежде, чем я даже успеваю подумать. Яна качает головой; с ее лица не сходит улыбка. — Да вы созданы друг для друга на небесах, — произносит она. — Как Дарси и Элизабет, честное слово. Но сегодня вы не увидитесь с князем, мисс Беннет. Он уже уехал. Ваш брак — чистое совпадение, как мне кажется. И нам лучше всем работать над тем, чтобы починить эту маленькую поломку, доставляющую столько неудобств. Завтра приходи во ?Фруи Вита?, это ресторанчик в центре, загугли. Вам нужно встретиться и обсудить, как вы вылезете из этой каши. Так что, не кисни, Алиса Щербакова, если пойдете на уступки друг другу, быстро расторгнем эту никому не нужную помолвку. Благодаря словам Яны, ее уверенности и одновременно с этим надежды, я чувствую себя чуть лучше, чем несколько минут назад. В конце концов, она может быть просто сестрой, которая переживает за брата, верно? Искать скрытый смысл там, где его нет, это ведь так тупо, успокаиваю я себя. А задавать вопросы, чтобы раздражать, вероятно, единственного человека, который не хочет этой свадьбы вместе с нами, кажется чистым безрассудством. Немного погодя, после того, как чистый прохладный воздух окончательно успокаивает меня, я с улыбкой двигаюсь в сторону выхода. Раз секретарь их семьи все равно не найдет меня, мне нет смысла оставаться на этом маскараде. Моего ухода никто не увидит, потому что здесь я никто и звать меня никак. И я надеюсь, что все так и останется. И лишь когда я собираюсь садиться в машину, в отражении черного стекла появляется тот, кого я меньше всего ожидаю увидеть. Моя рука замирает на несколько мгновений, а сердце пропускает несколько ударов. Но когда я резко оборачиваюсь, площадка у выхода пустует. Кажется, у меня действительно галлюцинации. Или мальчик с зелеными глазами искусно прячется от меня.