181 серия (1/1)

Женская красота имеет большую значимость, чем нужно. Этим правилом Екатерина пользовалась с детства. Наверное, еще с того момента, когда она впервые осознала то, что носить женские платьица и косички – это быть принадлежащей женскому полу, отличному от мужчин. Девочкой об этом можно было не думать. Тем более, тогда, когда подобную точку зрения о вещах более значимых в жизни, чем красота, разделял собственный отец. Военный, с четкими правилами и порядками. Мама его поддерживала. Конечно, ей легко было соглашаться – она вон какая красивая! Самая лучшая и самая добрая на свете мамочка. А уж папа так ее любил, что сомневаться не приходилось. Красота - не самое важное.И, когда в гардеробе Кати появлялась новая, не менее ужасающего вида вещь, Катя не обращала внимания. Она привыкла выглядеть так и отличаться от сверстниц, которые в семь лет носили банты и похожие прически, в четырнадцать красили ногти, а в двадцать выглядели так, что отец восклицал ?Срамота!?, а Катя пристыженно отводила глаза. Она не была красивой и на это не претендовала. Моментов, которые заставляли Катю почувствовать себя, как минимум, неуютно, а как максимум – растоптано – было много. Их было так много, что при желании можно было собрать целое море. Море из слез, обид и унижения. Но особенных, самых ужасных, было всего два. Один – еще в институте, разумеется, носил имя Денис. И Катя до одного момента считала, что хуже, чем поступил он, с ней не поступит никто. Потому что хуже некуда.Но как же она ошибалась.Когда новый момент стал носить имя Андрей, Катя была готова на всё, лишь бы эта боль хоть на минуту притупилась.И ей, наверное, повезло. Фея Юлиана со своими подмастерьями сделала то, что самой Кате никогда не удавалась – Катя стала красивой.И Катя чувствовала свою красоту. Она видела свое отражение в окнах проезжающих машин, когда шла по улице, она видела завистливые взгляды женщин, глядящие ей в след, она видела выступившие слезы на глазах отца, который, к слову, даже не подумал упрекнуть ее в том, что она выглядит ?недостойно?. Нет, он ей гордился. Как и мама. Один Колька смотрел на нее так же, как и раньше. Будто стоящая перед ним красавица-Пушкарева ничем не отличается от той, что была раньше – мышью из коморки Андрея Павловича Жданова. Но это же Колька – что с него взять? Катя замечала внимание мужчин, обращенное к ней. Конечно, едва прикрытое – Михаила, мимолетное – случайных прохожих, и какое-то болезненное – момента по имени Андрей.Кате нравилась ее обретенная женская красота. Именно она помогала ей не сплоховать в остроумных ответах, ходить с высоко поднятой головой и даже немножко полюбить себя, прощая собственные промахи и ошибки. А еще красота была чем-то вроде брони, которая помогала не растечься лужицей при виде уже упомянутого Андрей Жданова. Потому что бежать от себя было бессмысленно.Она все еще его любила – сколько бы боли он не причинил.Но впредь ее любовь жила отдельно, и Катя знала – их с Андреем знакомить не нужно. Это только ее собственное горе, ее собственное сердце. А он волен делать что угодно. Хочет – пусть женится на Кире. Хочет – пусть таскается с Малиновским по коридорам и пьет по пятницам. Хочет – пусть едет в командировку хоть на месяц, хоть на год. Ее это больше не касалось.У Кати был Михаил, который, судя по всему, всерьез заинтересован в ней. У Кати была работа, закончив которую, она ни на секунду не задержится в стенах ?Зималетто?, а тотчас уйдет, с гордо поднятой головой, потому что Катя теперь – красивая. Потому что Катя теперь, наконец-то, находится в своей тарелке. Потому что у Кати есть броня, панцирь, защищающий ее от чересчур нахального и до жути неприятного Александра, которого Катерина уже успела оставить за столиком, а сама покидала ресторан. Все так же – с гордо поднятой головой. И, наверное, именно броня помогла скрыть удивление от внезапно возникшего Андрея. А может, она не удивилась еще и потому, что Андрей всегда был в ее голове. Не важно, хотела этого Катя или нет. Он поселился там еще во время их первой встрече, когда Катя смотрела на него снизу вверх и не могла поверить, что такие мужчины действительно существуют. Андрей никогда не покидал ее: даже когда рядом был Михаил, или любой другой человек из возможных миллиардов людей. И поэтому Катя не удивилась. А если и удивилась – то совсем капельку, и виду не подала. - Ну как, вечер удался? Катя хмыкнула еще до того, как Андрей произнес это, и пришлось взять себя в руки, чтобы выяснить, что он тут делает. Потому что ни одной здравой причины его присутствия быть не могло. - Решил спросить, как дела.- Прекрасно. Катя ускорила шаг, ей хотелось уйти. Потому что видеть Андрея было невыносимо. А говорить с ним наедине – невыносимо вдвойне. А представить, что Александр в любой момент покинет ресторан и увидит их вдвоем, и, несомненно, доложит об этом Кире, и Кате вновь придется оправдываться перед ней и перед самой собой, что с Андреем Ждановым лично у нее не может быть никаких отношений, кроме сугубо деловых – было и вовсе выше всех сил. О чем Катя поспешила сообщить Андрею. Возможно, это поможет ему уйти, исчезнуть и никогда-никогда больше не раздирать и без того израненную душу. Но вместо этого Андрей зачем-то дотронулся до ее руки, в попытке остановить, но его прикосновение не то от неожиданности, не то еще от чего, обожгло так, будто Катя тронула оголенный провод. Его прикосновение отозвалась так ярко, точно тело – предатель соскучилось по его рукам и требовало дозу. Броня сработала вовремя – отдернула Катерину на приличное расстояние и прошептала:- Пусти меня.Андрей и пустил. От его ?прости? и ?просто вопрос? хотелось закатить глаза. Что Катя, собственно, и сделала. Конечно, не совсем Катя, а ее броня. Настоящая Катерина, запертая где-то глубоко, зашлась ликованием – Андрей был рядом, Андрей говорил с ней, и его голос, как патока, наполнял самые темные закрома души. И Катя дышала. Могла дышать полной грудью, пока он был рядом и что-то говорил ей. - Александр Юрьевич приглашает тебя в ресторан, ты принимаешь приглашение, - говорит Андрей и, набрав побольше воздуха, почти кричит, - не хочешь объяснить, что происходит!?И почему-то все остроты вылетели из головы. Мысли спутались, и вместо внятного ответа, такого ответа, который достоин успешной, сильной и красивой женщины, слова сложились в жалкое подобие, больше похожее на оправдание. - Я согласилась поговорить, потому что у него был ко мне деловой разговор, - Катя сделала особенный акцент на слове ?деловой?, словно оно все объясняло и не позволяло оставить за собой вопросы, - а почему он решил обсудить все в ресторане – вопрос не ко мне, - к концу речи вернулся обычный гонор и ставшая привычной злость на Андрея.Какое он имел право заявляться к ней? Какое право у него было требовать ответа у нее?Он растоптал ее. Растоптал и унизил так, как не смог никто. И после этого он еще что-то требует.Желание уйти стало потребностью. Катя не железная – и ее броня тоже. - Да он просто хочет тебя использовать! Потому что ты управляешь компанией.Точно подтверждение своих мыслей услышала Катя, и ничем не прикрытый гнев до краев наполнил ее.?Использовать, потому что ты управляешь компанией? - не этим ли занимался сам Андрей?Отец любил поговорку: ?…чья бы корова мычала…? И звучала она в адрес разнообразных людей. Иногда даже Коле доставалось. Но тут Катя была готова поспорить: Андрею Жданову она подходила гораздо больше.- Что ж, спасибо, что предупредили, а то я по доброте душевной, даже подумать не могла, что такое возможно, - съязвила Катя, но от этого ни на толику не стало лучше.Груз воспоминаний комом навалился на нее, пообещав придавить. Андрей говорил об Александре так, будто Катя сама не знала, какой он был человек. Катя знала. Более того, она ничего не забыла. Но ей было все равно. И за все оскорбления и унижения, полученные от Воропаева, Катя едва ли на него злилась. Катя действительно умела злиться лишь на Андрея Жданова, потому что на него ей никогда не было все равно. Но тогда, в Египте, на очередном сеансе от Юлианы, Катя смогла его отпустить. Отпустить его и свою злость, которая смолой окрашивала всё Катино существо.А сейчас она вновь тянула свои цепкие пальчики, потому что Андрей давил на больное: он будто показывал свои права на нее и напоминал что с ней, Катей, здравомыслящий мужчина встретился только потому, что она управляла компанией.Катя знала, что она была красивой.Но это ни разу не помогало чувствовать себя красивой перед ним. Его взгляд на Катю не изменился (в точности, как и Колькин), но если у Николая была незыблемая причина – он всегда воспринимал Пушкареву такой, какая она есть, то у Андрея этой причины не было – едва ли она всерьез ему нравилась тогда, когда она была той, что раньше. - Неужели ты не понимаешь, что я не могу видеть тебя с другими мужчинами? – внезапно притихшим и как будто обреченным голосом спросил Андрей.Катя взглянула на него. Он выглядел ровно противоположно, чем минуту назад: из разъяренного и почти кричащего мужчины он превратился в обреченного и как будто замученного человека, с кучей гирь на сердце. И Катя не смогла оторвать от него взгляд вовремя и продолжала смотреть, пока он говорил.- Неужели ты не понимаешь, что я перестал тебе врать задолго до того, как Малиновский написал инструкцию, черт бы его побрал. Неужели ты думаешь, что я снова вернулся к Кире и женюсь на ней? Неужели, Кать? Его голос дрогнул и он, опустив голову, почти зашептал.- Если бы я мог так играть, я бы был актером – никак не меньше. Катя смотрела на него во все глаза. Андрей был Андреем. Все в нем было знакомо. И черты лица, которые успели стать родными и не думали забываться. И эти ладони, которые непонятно когда успели оказаться на ее плечах. И этот бархатный голос, который звучал и звучал.- Я любил ту девочку с косичками, в странных платьях и с большими глазами, с обожанием смотревшими на меня. Я любил ее тонкие пальчики и обнимающие меня руки. Я любил ее. И я ждал, когда она вернется. А теперь я смотрю на стоящую передо мной женщину – и я не знаю, что делать. Я не знаю, Кать, - он сильнее сжал ее плечи и его взгляд метнулся ко входу – оттуда вальяжно выплывал Александр. Катя дернулась в его руках, но Андрей ловко скрыл их обоих за припаркованной машиной. И отказался еще ближе. Так близко, как Катя не могла ему позволить, потому что теряла голову. Андрей наклонился ниже, и, когда их губы отделяли последние пара сантиметров, он прошептал совсем тихо:- И, когда я смотрю на тебя, Кать, я все еще вижу ее. Мою любимую девочку. И губы Андрея наконец-то прижались к ее губам. Точно путники, странствовавшие тысячелетиями, вернулись домой. И Катина броня, та, что была панцирем, рухнула: просто потрескалась по швам и упала под ноги Андрею Жданову.И лишь один Александр Воропаев покидал ресторан, даже не замечая, что в паре шагов от него, женщина, вышедшая королевой из их диалога, таяла под натиском губ и рук любимого мужчины. Александр Воропаев не догадывался, что будущая чета Ждановых помирилась – и теперь у него точно не было шансов на очередную подлость.