Глава 10. Поплачь о нём, пока он живой (1/1)

?You can tell from the lines on her faceYou can see that she's been thereProbably been moved on from every place'Cause she didn't fit in there.?Phil Collins?— Another day in paradiseКак солнце рано или поздно выходит из-за туч, так и сеньор Диего де Очоа в конце концов сменяет гнев на милость. В этот день у него было на удивление прекрасное настроение, которое ничто не могло испортить: ни ранняя проповедь падре о необходимости вести себя подобающе, ни вести с корабля об очередном запое штурмана?— пусть гуляет, пока может. В кармане матросской куртки у адмирала звенела пригоршня песетов, ловко уведённых из-под носа боцмана во время очередной партии в кости, фингал уже цвёл прощальным жёлтым цветом, обещая вскоре исчезнуть с красивого лица военного, а на море был штиль?— что ещё нужно для счастья моряку?Уловив настроение жениха, Аделаида решила воспользоваться шансом и пожаловаться на свою трудную долю в четырёх стенах. Прогулки по городу в гордом одиночестве были категорически запрещены губернатором после всех тревожных событий последних дней. Альгвасил де Арсеньегра ещё и подлил масла в огонь: расписал в ярких красках престарелому дворянину, как на улицах города орудуют разбойники и прочие проходимцы, готовые хоть среди белого дня перерезать горло случайному зеваке. Из столь безапелляционного заявления был сделан не менее строгий вывод: отныне губернаторской дочери было разрешено выходить за пределы резиденции только в сопровождении горячо любимого жениха с нарядом солдат на хвосте. А учитывая почти осадное положение во дворце последние несколько недель, выполнить эти условия не было возможным, как выразился бы мадридский чиновник. Но когда лёд внезапно начал таять, было бы грешно не воспользоваться такой возможностью.Просьбу невесты Диего выслушал с лёгкой усмешкой. Даже не с усмешкой?— своим знаменитым саркастичным оскалом. Отпустив невероятное количество колкостей в её сторону, офицер пообещал подумать о насущной проблеме девушки на досуге. Всегда ведь можно послать вместо себя падре. Пусть прочтёт ей нотации о том, что мужа стоит уважать. Как там говорилось в Библии? ?Жена подле мужа своего??Однако в этот день он не мог позволить себе пропустить такого развлечения. Невеста заявила, что хочет посмотреть порт?— так пусть посмотрит! Дайте ребёнку поиграться, авось, и какая-то благодарность последует. Два зайца одним выстрелом. Слишком заманчиво, чтобы отказываться.Адмирал стоял около парадной лестницы, нетерпеливо стуча пальцами по крышке позолоченных часов. От скуки он начал рассматривать брелоки*, перебирая их в руках. Эх, славные часы! Подарок ныне покойного адмирала за первую крупную победу над чаёвниками*. Пока они гоняли чаи в капитанской каюте, небольшой экипаж испанской эскадры успел угнать целый фрегат, попутно сломав пару шей зазевавшимся вражеским солдатам. В честь этого всему офицерскому составу выдали карманные часы с гравировкой герба Его Католического Величества. Традиционно на цепочках висело три брелока в виде креста, якоря и сердца?— зашифрованный девиз ?вера, надежда и любовь?. Адмирал прыснул со смеху: как будто они когда-то ему помогали, особенно сейчас.Уже как несколько минут пробило десять, а её всё нет. Гражданские никогда не отличались пунктуальностью. Вдруг не придёт? Может, это очередной остроумный розыгрыш, и она стоит за колонной и хихикает, наблюдая за женихом, который, как дурак, стоит и ждёт какого-то чуда?Адмирал услышал такой знакомый стук небольших каблучков и обернулся. Его ненаглядная невеста спускалась по лестнице, мурлыкая какую-то песенку. Сердце Диего ликовало. Это была поистине настоящая победа чувства над разумом. Но искренне улыбнуться почему-то вновь не получилось?— хитрый хищнический оскал очертился на лице военного.—?Я уж думал, что вы не удостоите меня своим приходом. —?офицер предложил Аделаиде руку. Этот жест напускной галантности только рассердил девушку, и она демонстративно поравнялась с адмиралом, гордо подняв голову, передразнивая походку жениха. —?Мое дело?— предложить, ваше?— отказаться. —?военный обиженно засунул руки в небольшие карманы, заботливо добавленные портным на мундир адмирала. Обычно он хранил там разную полезную мелочь: деньги, перчатки, табак, рекомендательные письма, аккуратно сложенные вчетверо, а когда не мог занять руки?— в привычном жесте прятал их в карманы, изнывая от скуки в очередной очереди в очередной губернаторской канцелярии очередного приморского городка.Вид насупившегося мужчины заставил Аделаиду улыбнуться, и она аккуратно подхватила жениха под локоть. Диего с явным немым вопросом в глазах повернулся к ней, но не сказал ни слова, начав молча спускаться по небольшой узкой дорожке, ведущей в город.Дорога была уложена модным нынче щебнем*, кусочки которого нещадно забивали сапоги офицера, больно врезаясь в пятку. Адмирал посмотрел на прогулочные туфельки невесты и тихо вздохнул: как можно в угоду архитектурным изыскам рисковать ножками губернаторской дочки? Старик что, огромный поклонник градостроения? Или садоводства? Им бы объединить свои усилия с Хуаном?— тогда, может быть, на дорогах появилась нормальная, обожжённая, как у португальцев, плитка, а не огромные зёрна щебня.—?Благословенный край, ваш Санто-Доминго. —?адмирал сорвал с ближайшего куста цветок и подал Аделаиде. —?В Мадриде всё цветёт, а сорвать ничего нельзя?— частная собственность. —?офицер передразнил голос Хуана. От своего друга он понахватался уймы юридических терминов, и теперь вставлял их почти в каждое предложение, желая казаться при дворе умнее. Выходило, правда, не очень. —?Меня однажды чуть не убили за сорванные в саду одного франта розы.—?Вы бы хоть раз принесли своей невесте цветы, дон. —?обиженно ответила Аделаида, отворачиваясь от адмирала. Не хватало ещё, чтобы жених при ней распустил свой хвост в восторге от себя. Как же тошно смотреть на его самолюбование!—?Хотите букет? Я думал, что такая воительница, как вы, не приемлет такого обращения. —?улыбнулся военный, бросив беглый взгляд на профиль девушки. Только сейчас он заметил эти потрясающие карие, цвета крепкого кофе, глаза. Офицер споткнулся на полуслове, невольно залюбовавшись ими. —?Мы же с вами воюем, забыли?—?И вы даже не хотите перемирия. —?глаза девушки скользнули по длинному, орлиному носу мужчины. Она поймала себя на мысли, что украдкой старается выхватить из его образа хоть какую-то деталь, чтобы унести с собой, и потом долго вспоминать бессонными ночами. Черты лица адмирала были острыми, угловатыми, резкими?— как и он сам. Но красоты военного они не умаляли?— наоборот, она была очень необычной и интересной.—?Потому что его не хотите вы. Если бы я принёс вам цветы, то сразу же проиграл в этой войне. —?офицер хитро посмотрел на девушку, накрыв широкой ладонью её тонкую кисть. Она удивилась этой внезапной ласке военного и не решилась убрать руку. Интересно, где же проходит та тонкая грань между двумя пограничными состояниями жениха? Как будто не было той золотой середины: он либо впадал в праведный гнев, либо был самым очаровательным мужчиной на земле.—?Кстати, где же ваше ожерелье? Уже успели выкинуть в море? —?хмыкнул адмирал. Лицо невесты напряглось, даже слегка побелело, но офицер не обратил на это внимание, списав всё на смущение перед его персоной. Он же такой замечательный.Остальная часть их прогулки прошла в неловком молчании. Ладонь адмирала вспотела от волнения, и он стыдливо убрал руку в карман. Вскоре они подошли к огромному, богато отделанному галеону, и Диего де Очоа и вовсе расцвёл от осознания своей важности. Адмирал по-кошачьи забрался на длинный деревянный трап и с его высоты посмотрел на Аделаиду, самодовольно улыбаясь.Привыкнуть к лёгкой качке было непросто: девушка чуть ли не вцепилась в локоть жениха, который в свою очередь лишь посмеивался над неуклюжестью губернаторской дочки. Все гражданские так забавно выглядят, когда впервые попадают на палубу. Некоторые даже падают?— а вот Аделаида держится молодцом, ещё ни разу даже не споткнулась. У неё определённо талант к мореходству. Хотя, было бы странно, если его не было, при такой-то родословной!—?На флоте нет самоуправства, есть флотское расписание. Я тут?— царь и Бог. —?офицер от распиравшей его гордости неестественно выпятил грудь колесом. Это выглядело довольно забавно, и Аделаида едва смогла сдержать смешок.—?Можете перестать всё время красоваться передо мной, господин адмирал. Вы?— не павлин. —?Диего сделал вид, что не услышал такого ценного замечания, и начал прохаживаться по палубе, бросая в сторону мичманов многозначительные взгляды. Пусть только эти оболтусы попробуют что-нибудь натворить сегодня?— он лично спустит с них шкуру, а то и две. В зависимости от тяжести провинности.Пожалуй, главный секрет популярности адмирала у солдат был один: он сам был прост, как голубь*. Благодаря отсутствию должного воспитания, у офицера не было той дворянской спеси, которая разверзала пропасть между командиром и матросом ещё больше. Военный мог напиться вдрызг в обнимку с молодым мичманом, а на следующий день на дрожащих ногах выводить корабль из бури. Мог вырядиться в зверьё вместе с офицерским составом и вместе с ними же отправиться пугать местных жителей, грубо потешаясь над первыми попавшимися на глаза бедолагами. Мог на спор пуститься в глупейшую авантюру, а потом выкатиться из приморского кабака, подгоняемый огромным негром-верзилой: всё-таки, громить бордели?— не лучшая затея.Эта святая простота западала в сердца обычных матросов?— и Диего сменял эполеты с завидной регулярностью на зло старым товарищам, а полковой портной только и успевал перешивать на мундире де Очоа новые галуны.Солдаты тихо хихикали, стараясь держать серьезное лицо перед капитаном. Шутка ли, привёл свою невесту-дворянку на корабль! Похожи на красавицу и чудовище из той древней итальянской* сказки: высокий, грузный, лохматый адмирал с длинным, с горбинкой, носом, яростно блестящими глазами и неопрятностью манер и прелестная хрупкая девица, жавшаяся от волнения к жениху поближе.Диего с неподдельной радостью наблюдал, как девушка с искрящимся в глазах интересом, словно ребёнок, исследует палубу, наблюдает за работой моряков. Этот энтузиазм был заразителен: адмирал вскоре сам взялся рассказать ей об основных принципах работы парусника, нагрузив её грудой сложных терминов и определений. Но это не испугало Аделаиду?— наоборот, она слушала военного с широко распахнутыми глазами, ловя каждое его слово. Офицеру это очень льстило.—?Что это такое? —?девушка показала на одну из деревянных мачт, грозно взмывших в небо.—?Фок-мачта. Видишь, она почти на самом носу? —?офицер очертил рукой в воздухе воображаемый нос корабля. —?На неё ставится косой треугольный парус, чтобы можно было хорошо маневрировать. Незаменимая вещь в бою. —?он заботливо похлопал по одной из рей, ещё пахнувших свежей смолой.—?А страшно ли идти воевать, адмирал? —?Аделаида пытливо посмотрела на военного.—?Страшно не вернуться. —?ответил офицер, почему-то тяжело вздохнув. Он закурил и несколько минут задумчиво пускал дым, что-то разглядывая в водной глади. —?Я за свой горячий нрав не раз поплатился чужой жизнью. Моя головокружительная карьера построена на крови?— собственной и чужой, отрицать этого не буду. —?Диего поднял на девушку глаза. —?Только вам решать, стоит ли меня оправдывать. Но я ни о чём не жалею. —?адмирал стряхнул с конца подожженной ароматной сигары пепел и затушил её о борт корабля.Аделаиду поражала его безбашенная смелость. Эта невероятная удаль, эта лихость и бравурность. Несомненно, было в ней что-то невероятно притягательное. Байки про слепую храбрость адмирала доходили даже до Нового Света?— настолько они были красочными и грандиозными, и отец от счастья аж прицокивал языком, пересказывая их другим чиновникам Санта-Доминго. Неудивительно, что, когда живой герой Испании ступил на землю этого острова, губернатор старался угождать ему на каждом шагу.Они ещё долго бродили по кораблю, наблюдая за простым солдатским бытом. Флот Диего де Очоа обслуживали сотни людей: матросы, гвардейцы, оружейники, канониры, конюхи, портные, сапожники, медики, повара, музыканты. На одном из кораблей даже имелся ростовщик, под зверские проценты выдававший морякам деньги, на случай, если жалование бесследно исчезло в портовых кабаках. Флотилия была чем-то похожа на живой организм: всё было в ней взаимосвязано, и помеха в работе одного элемента этой системы, как в домино, влекла за собой остановку работы всей эскадры.—?Такие харчи есть только в Вест-Индийской флотилии. —?улыбнулся адмирал, наблюдая, как его невеста за обе щеки уплетает солдатскую кашу. Ну что за чудо! Пожалуй, это первая женщина на его памяти, попросившая его рассказать про своё ремесло, что, пожалуй, и привлекло офицера. Он уже не представлял жизни на острове без её выходок или колкостей: девушка стала уже полноправной её частью, прочно засев в сердце военного. Диего даже привязался к Аделаиде и не мог мыслить хоть один день без неё.—?Адми… Диего. —?ухо офицера приласкало его имя из уст девушки. Наконец-то она не побоялась. —?Не ходите в обход. Проводите меня. —?губернаторская дочь смущённо опустила глаза. Холодное адмиральское сердце дрогнуло. Ну что за день сегодня такой удивительный! Может, это просто хороший сон? Военный ущипнул себя за палец. Да вроде нет.—?Как же я пропущу вечерний обход? Это святое для любого моряка. —?отшутился Диего, неловко переминаясь с ноги на ногу, как смущённый мальчишка. —?Это не займёт много времени. Раз вы желаете моей компании, я смогу вам составить её через час. —?городские часы бухнули половину четвёртого. Военный, прикрыв от палящего солнца глаза рукой, мельком взглянул на циферблат и ободряюще улыбнулся. —?Кстати, чуть не забыл… Мы же помолвлены, верно? Вы обязаны носить кольцо. Но его я, увы, дать не могу. Хотя, постойте… —?взгляд офицера скользнул по его рукам, увешанным перстнями. Он зацепился за небольшое, на удивление тонкое кольцо из белого золота на мизинце. Адмирал бережно снял украшение и вложил в руку девушке. —?Знайте, что никому в этой жизни я не оказывал такой чести. Вольно, рядовой. —?военный мягко улыбнулся. Девушка слегка наклонила голову в знак благодарности и поспешила в сторону дворца.—?Будьте аккуратны. —?адмирал резко развернул невесту за плечи к себе. Эти слова сорвались с его губ неосознанно, почти интуитивно. Офицер и сам не мог понять, что же движило им. Забота? Да нет… Скорее банальная вежливость и человеческое желание прийти к завершённости как мысли, так и диалога.Девушка резко повела плечом, желая скинуть с себя руки жениха, и скрылась среди суматохи порта. Диего задумчиво проводил её взглядом и потёр сухой рукой жилистую шею, смахнув с кожи блестящие на солнце капли пота. Какая же духота стоит сегодня! Сейчас бы сходить искупаться, развеяться, попытаться выбросить из головы все эти дурацкие гражданские сентиментальности. Просто не думать. Но нельзя?— долг зовёт, и моряки уже извелись ждать конца дня, чтобы наконец-то спокойно вздохнуть и броситься в объятия ночного кутежа. А потом снова на палубу. Замкнутый круг, который разорвать в силах только адмирал.Диего нахмурился, вспоминая странные предостережения невесты?— почему вдруг именно сегодня она умоляет его не идти на корабль? Желает, чтобы офицер остался с ней подольше? Это так влюблённые девочки неуместно флиртуют, воображая себя героинями очередных бредней французов? Ей-Богу, нужно запретить эти книжки, они травмируют неокрепшие умы дурным примером. Вот, учебник по фортификации! Полезная штука. Надо бы предложить дорогой невесте ознакомиться, может, и общих тем для светских разговоров найдётся гораздо больше.Должно ли что-то случиться? Господи, ну что за ересь?— будет он ещё нарушать свои планы из-за каких-то дурных предчувствий молоденькой девчушки! Её просто что-то напугало, а неприятные воспоминания о покушении ещё не исчезли из маленькой прекрасной головки невесты. Женские слабости. Очередная чушь. Но за заботу спасибо.Аделаида сняла кольцо с пальца и неуверенно покрутила в руках. Через несколько мгновений оно упало в море, блеснув напоследок в лучах закатного солнца. Жертва была принесена.***Форт Санта-Доминго?— мрачнейшее место. Настолько жуткое, что туда ссылают самых нерадивых солдат гарнизона в качестве наказания за хулиганство и многочисленные провинности. Огромное монолитное угрюмое здание, щели между камнями в кладке которого давно поросли мхом и в них завелась разная противная живность. А ещё отсутствие централизованного горячего питания, жёсткий матрас вместо мягкой койки, страшнейшие рецидивисты?— одним словом, кошмар любого рядового наяву.Губернатор умело смог сократить часть расходов на оборону острова, совместив пост охраны морских границ с тюрьмой. Этот хитрый ход позволил ему залатать очередную широкую брешь в государственном бюджете и отвести подозрения, которые у Короны уже начинали постепенно появляться.По спине Диего прошёлся лёгкий холодок, когда он огляделся вокруг. Из железных ржавых клеток на него, словно в цирке, глазели своими страшными, яростными глазами бандиты. В тюрьме было всегда темно, только этот полумрак никак нельзя было назвать мягким и приятным. В нём прятались эти отбросы, развлекая себя разглядыванием редкого посетителя, и эта неизвестность, прятавшаяся в этих грязных, вонючих камерах, пугала адмирала сильнее всего.Аристократ, нащупывая носком сапога безопасные ступени, спустился по прогнившей лестнице вниз и прошмыгнул в чуть приоткрытую дверь. От гнилого, сырого, трупного запаха офицеру стало дурно, и он прикрыл нос надушенным платком.Навстречу военному вышел Хуан в кожаном фартуке поверх простой белоснежной рубашки. Он был без парика, и Диего сначала и вовсе не смог узнать в этом худом, усталом мужчине старого друга. Он же всегда не любил насилие. Для де Арсеньегра ударить лошадь шпорами было уже что-то сродни садизма. А теперь дворянин пытает людей?— пытает жестко, долго и зверски.Любишь крестом альгвасила сверкать на балах?— люби и руки замарать.Диего всё знал. Знал, как же мучается друг по ночам, когда перед ним проносятся лица невинно избитых почти до смерти по приказу министерства, как в ушах постоянно вместо пения птиц и шелеста травы звенят отчаянные крики жертв. Знал, что он часами стоит на коленях, вымаливая у Бога прощения. Но облегчать долю друга не спешил?— таков выбор отца. Захотел, чтобы сын стал мужчиной и имел поистине мужскую, уважаемую обществом работу. Хуану просто не повезло?— родись бы он в семье гражданских, стал бы хорошим знатоком юриспруденции.—?Не признаётся. —?Хуан стянул с тонких рук, созданных отнюдь не для крепких ударов, кожаные перчатки, на которых засыхала свежая кровь. Очевидно, что чужая. Он брезгливо бросил их на пол и сел на небольшую косую табуретку в углу?— пожалуй, единственный предмет мебели в этой каморке. Дворянин спрятал лицо в руках, нервно потирая гладкую лысину. А ведь когда-то вместо неё у него были густые, как у девицы, каштановые волосы, получше лохматой копны адмирала. Прошлое было таким счастливым и беззаботным?— молодость, блистательная карьера адвоката, столичные удовольствия, но настоящее гораздо прозаичнее: служба в министерстве, бритая голова и пытки?— главное солдатское развлечение на этом острове.—?Пошли. Я хочу посмотреть.Диего подошёл к мужчине и, взяв его за плечи, поднял со стула. Альгвасил с мольбой посмотрел в глаза друга, но столкнулся лишь с глухой стеной жажды мести и какого-то дьявольского ликования. Сейчас военный пойдёт причинять кому-то боль. Адмирал выбрал правильную дорогу: его жестокость и ярость всегда шли на благо Короны, особенно, когда офицер цепким захватом ломал шею попавшему под горячую руку англичанину. Эта темная сторона личности офицера всегда заставляла Хуана держаться на почтенном расстоянии с другом, лишний раз не откровенничать и не пить с ним. Потому что в пьяном угаре Диего особенно страшен. Однажды военный чуть не пробил голову высокому чиновнику за проигрыш в карты. Это было весьма жуткое зрелище.Один из солдат снял с ремня связку ключей и открыл дверь. Посреди совсем миниатюрной каморки привязанным к стулу сидел тот самый наёмник, которого Хуан поймал за руку в тот злополучный вечер. Выглядел он, мягко говоря, ужасно: сломанный нос, запёкшаяся кровь на лице, спутанные сальные волосы, многочисленные гематомы по всему телу.Альгвасил подошёл к пленнику и резко запрокинул ему голову. Убедившись, что бандит ещё жив, дворянин поднял с пола ведро холодной воды и вылил на пирата. Мальчишка резко распахнул глаза, с благодарностью посмотрев на аристократа. Тот лишь коротко кивнул и отвернулся?— это было меньшее, чем де Арсеньегра мог искупать свои грехи.Диего с интересом обошёл преступника, долго вглядываясь в его лицо. Где же, где же? До боли знакомое. Адмирала внезапно осенило. Точно! Это же тот самый парнишка, который дружил с его товарищем по солдатскому горю. Тогда в военной академии за противостоянием сына генерала и сына морского капитана, затаив дыхание, наблюдал весь корпус. Обычно это кончалось довольно прозаично?— разбитыми носами, но бывали и поистине знаменательные сражения. А этот коротышка-оборванец всё время бегал по пятам Сёбы?— так ласково звали того злополучного кадета, с которым столь яростно враждовал Диего в отрочестве. Эх, Сёба, никогда ты ещё не был так близок к победе над своим соперником!—?Ну что, сукин ты сын? —?адмирал навис над пиратом, противно гогоча от распиравшего его злорадства. —?Решил грохнуть самого Диего де Очоа? —?офицер пнул пленника в живот, и тот тяжело вздохнул от невероятной силы удара. —?Кто твой хозяин, шавка? —?пират нахмурил брови и продолжал молчать, стиснув зубы. Разгорячённый яростью военный начинал злиться, переминаясь с ноги на ногу и разминая застывшие в этом холоде руки.—?Главная шавка на цепи у Короны?— Вы, адмирал. —?внезапно подал голос юнец, усмехнувшись.Хуан отвернулся, в отчаянии качая головой. Зачем, Господи, зачем? Только что пират сжёг последний мост между собой и свободой! В планах альгвасила было тихо отпустить мальчонку после того, как пыль уляжется, но уже поздно. Он сам сделал этот выбор.Диего бросился на мальчишку. Свалив пленника на пол, он начал без остановки молотить по лицу наёмника своими тяжёлыми кулаками. Завязалась потасовка. Бандит ничего не мог противопоставить огромному свирепому моряку, и это вылилось в гнусное избиение лежачего. А лежачих ведь бить нельзя! Впрочем, адмиралу было абсолютно плевать?— перед глазами стояла красная пелена, каждый раз затмевавшая разум, и ничего, кроме необузданной мести, в мыслях офицера не было.Хуан вскрикнул и отпрыгнул от дерущихся, пытаясь впопыхах трясущимися руками достать свисток. Два крепких солдата, все это время стоявших неподалёку, принялись оттаскивать брыкавшегося адмирала от пленника.—?Ты что наделал…? —?Хуан боязливо перешагнул через тело и присел на корточки. Альгвасил медленно похлопал бандита по щекам, внимательно всматриваясь в его глаза. Однако всё было бесполезно: юнец умер ещё за пару минут до этого?— от тяжёлого и филигранно чёткого удара в висок. Коронного удара Диего. —?Ты что наделал?! —?адмирал впервые в жизни услышал, как его интеллигентный друг кричит. Дворянин никогда не позволял себе такого, слишком покладист он был. Особенно перед Диего. Альгвасил готов был давиться за любую подачку, лишь бы офицер обращал на него внимание. —?Правильно сказал святой отец?— ты отморозок! Помешанный отморозок, весь в кровавого генерала! Да нас же всех повесят! —?Хуану стало тяжело дышать, и он начал задыхаться от переполнявшего его волнения и страха. На глазах альгвасила наворачивались слёзы.Какой ужас! Это поистине конец карьеры Хуана де Арсеньегра на поприще защиты граждан от криминальных элементов. Ведь убит главный подозреваемый, который был пойман с большим трудом… Единственная ниточка к главарю этих головорезов была только что варварски оборвана потенциальной жертвой преступления! Ах да, ещё же и самовольное убийство без приказа алькаида*. Если он решит наводить справки, то в петле уже будет болтаться нерадивый альгвасил. Диего опять извернётся, придумает правдоподобную байку, не очерняющую его. Титаническая работа, которую дворянин провёл в одиночку, разрушена в один миг. Разрушена дико и без сожаления! Хуан ощущал себя использованным. Это гадкое чувство медленно, по капле, перетекало в столь непривычную мужчине ярость и уже разливалось по всему телу, начиная слепить.Альгвасил с трудом снял с рубашки отливавший серебром крест и швырнул в ноги Диего. Обычно он носил этот знак отличия на сердце, словно пытаясь доказать Короне, что может быть хоть чем-то ей угоден, но притворяться аристократу надоело. Значок скользнул по бетонному полу, неприятно бряцая.—?Ты всегда был моей собачкой на поводке. Таким всегда и останешься. Безвольное женоподобное животное! —?адмирал плюнул на пол и вылетел разрушающим вихрем из комнаты, оставляя дворянина наедине со своими мыслями и уже успевшим остыть трупом наёмника. Альгвасил мягко закрыл рукой остекленевшие глаза пирата и отвернулся, не желая больше смотреть. С него хватит.На глазах Диего рушилась его собственная жизнь. Из-под контроля вышли все. Капеллан, Хуан, невеста?— больше почему-то никто не бежал сломя голову исполнять все прихоти мужчины, и они даже показывали зубы. Не кусали, но щетинились, как будто говоря, что сами могут распоряжаться своей свободой без указаний и наставлений офицера. Хрупкий карточный домик власти рушился под лёгким дуновением общего духа восстания против военного. Как он же смог упустить из рук слабовольного слюнтяя Хуана? Или смирного падре? Казалось, что своим примером губернаторская дочка показала этим двоим, что они в силах не зависеть от харизматичной, подавляющей личности адмирала. Не вестись на его искусные манипуляции, не быть в его жизни жалкой прислугой. Послушной собачкой.***На корабль адмирал прибыл в отвратительном настроении. Раздосадованный, обозлённый и раздражённый, он разбрасывал приказы и угрозы налево и направо, не стесняясь в выражениях. Матросы сразу поняли, что капитан совсем не в духе, и старались прятаться от него за ширмой обыденных корабельных дел, с должным усердием и внезапным энтузиазмом драя палубу или чистя пушки от копоти.Один из солдат украдкой взглянул на ящики. В руках он нервно вертел небольшое огниво, ловя солнечных зайчиков в последних лучах закатного солнца. Казалось, что мужчина просто собрался закурить, устав от непосильной работы, но матрос почему-то начал осматривать ящики, которые сегодня доставили из города. Никто не знал, что привезли, но есть ли смысл проверять? Адмирал отдал приказ?— груз принесли. Всё просто.Глаза солдата забегали, ища по сторонам особо внимательных сослуживцев. К счастью, все сейчас были сосредоточены на том, чтобы во что бы ни стало угодить капитану, и скакали вокруг него на задних лапах, осыпая главнокомандующего лестью и восхищениями. Матрос аккуратно просунул руку в один из ящиков и нащупал небольшую верёвку. Быстро, чтобы никто не заметил неладного, военный размотал её и прижал край сапогом. Сделав вид, что хочет почистить обувь, мужчина присел на корточки и резким движением ударил по крышке огнива.Щёлк! Огонь быстро побежал по тонкому, намазанному воском бикфордовому шнуру*, оставляя позади себя лишь ядрёный чёрно-серый пепел. Шнур становился всё короче, короче, короче, пока вспышка и вовсе не блеснула под приоткрытой крышкой ящика. Стоявший рядом в карауле мичман едва уловил столь знакомое потрескивание. Слишком много раз гвардеец слышал этот звук, слишком сильно он приелся. Настолько, что военный даже не обратил на него должное внимание. Хотя стойте… Святая Мария!—?Адмирал! —?Диего внезапно оглушил громкий хлопок, раздавшийся у него за спиной. По грудной клетке разлилась жгучая, нечеловеческая боль, словно военного пронзили шпагой насквозь. Ноги офицера предательски подогнулись, и мужчина упал замертво. Грузное тело перевалилось за борт, и с характерным звуком исчезло в воде.Чьи-то крики, стрельба, ржание лошадей?— все звуки притупились, а уши обожгло сильной болью. Диего ушёл под воду, и морская бездна утягивала его за собой. Тяжёлый, широкий мундир топит адмирала, мешает выплыть навстречу подмоге. Офицер стискивает зубы и широко гребёт, стараясь найти в себе силы. Ему нужно доплыть до берега, ничего более. До берега.Море вступает в битву с умелым пловцом, но пока терпит поражение. Мужчина резко ведёт плечом, и стылые мышцы пронзает судорога. Он хватает воздух и вновь идёт на дно. Адреналин в крови молнией разливается по телу офицера, давая несколько таких драгоценных секунд.Удача любит адмирала, а адмирал больше всего на свете любит жизнь. И он цепляется за неё, расцарапывая в кровь руки. Хочется крикнуть, свистнуть, чтобы эти балбесы увидели военного и поскорее вытащили, но сил не хватает?— горло сдавливают невидимые терновые путы, медленно душа Диего.Не возьмёшь, зараза! Адмирал де Очоа выберется из твоих лап, ещё и победно улыбнётся, перед тем, как упасть в обморок от переутомления. А потом, счастливый и здоровый, выйдет на понтон и плюнет в тебя, ухмыляясь. Его так просто не возьмёшь! Скорее земля разверзнется, чем военный не получит то, что хочет.— Только адмирал не всплыл. Его, скорее всего, унесло течением… —?солдат медленно снял шляпу и нервно сжал её в холодных руках. Повисшая гробовая тишина лишь ещё раз подтвердила его предположение: адмирал мёртв, и, скорее всего, его тело носит волнами туда-сюда по всему Карибскому морю. Какая ужасная кончина для матроса?— попросту быть похороненным на морском дне. Но хотя бы в форме, значит, дай Бог, духи не будут судить военного строго, видя знаки отличия.Мужчина достал из-за пояса пистоль и выстрелил в воздух. Потом ещё раз. И ещё. Это было меньшее, что экипаж флотилии мог сделать?— молить у моря о защите своего адмирала в другом, потустороннем мире. Ведь у офицера не будет ни могилы, ни хоть какого-то последнего пристанища?— никто не придёт помянуть бравого военного: ни так рано овдовевшая невеста, ни пьянчуга-отец, ни воевавший с ним за милость короля контр-адмирал. Только падре, уже поседевший кардинал, вплоть до смертного одра будет просить у Господа не быть столь строгим со своим воспитанником…Боцман глотал слёзы, стыдливо пряча смуглое, морщинистое лицо от солдат. Почему же именно сегодня он решил прогулять обход, почему, почему? Он должен был закрыть адмирала! Он должен был спасти его любой ценой! Это его долг! Долг перед Испанией и перед самим собой. Но он провалился, чудовищно провалился. Бояться очередного наряда уже не стоит, скорее всего, его больше никогда и не будет…Внезапно слева по борту одного из парусников что-то мелькнуло. По воде пошла легкая рябь. Как будто кто-то плывет. Дельфин? Эти животные были тут не в новинку, и часто могли заплыть прямо в гавань, весело резвясь на потеху морякам. Но взрыв должен был отпугнуть его, а дельфины?— животные умные, навстречу погибели не поплывут.—?Это человек! —?крикнул один из матросов соседнего фрегата, высоко сидевший на одной из мачт. —?Ей-Богу, человек за бортом! —?один из офицеров достал из набедренной сумки подзорную трубу и принялся судорожно выискивать в воде адмирала. Его лохматая голова появилась из воды и опять исчезла, оставляя за собой колышущуюся рябь. Матросы с придыханием наблюдали, как раненый, окровавленный капитан изо всех сил гребёт к понтону. Это внезапное, поистине библейское, воскрешение заставило даже закоренелых неверующих еретиков вздрогнуть и перекреститься. Так, на всякий случай. Поражённые моряки застыли на месте и не могли двигаться?— настолько картина борьбы адмирала со стихией была невероятна.Диего сделал ещё один гребок и оказался у понтона. Сил хватило на то, чтобы подтянуться и уже наполовину оказаться на столь желанной земле. Но внезапно глаза адмирала заволокла пелена?— нет, не та гневная алая, а глухая чёрная. Руки офицера предательски разжались, и он упал в воду.***Аделаида, не разбирая дороги, бежала в покои капеллана. Её ноги путались в складках пышного платья, и раз за разом девушка едва не падала на пол, спотыкаясь о неровные полы или предательски лежащий на пути ковёр.Тревога постепенно охватывала поместье, гуляя в виде слухов по домику прислуги. Посыльный влетел в кабинет отца, когда они пили чай, и, задыхаясь от бега и путаясь в мыслях, пытался хоть что-то рассказать губернатору. Амадо пришлось по кусочкам собирать информацию, чтобы понять, что же хочет донести в своей обрывистой речи военный. Офицер твердил что-то про порт. Что что-то там случилось.—?Взорвали корабль нашего Дона. —?наконец-то выдавил из себя солдат. В приступе ужаса он путал слова, мямлил что-то невразумительное. Похоже, у бедняги случилась истерика, и моряк едва открывал рот, дрожащим, почти воющим голосом ведая о кончине командира. —?Я лично раскрою морду этому ублюдку, слышите?! —?матрос зарыдал, пряча рукой слёзы.Из рук губернатора выпала чашка. Английский фарфор разбился на маленькие кусочки, рассыпавшись белоснежными осколками на дорогом персидском ковре. Мужчина медленно поднял голову, непонимающими, затуманенными глазами смотря на солдата. Как взорвали? Это, наверное, очередная злая армейская шутка, невероятно глупая, но весёлая для закалённых вояк, каждый раз заигрывающих со смертью. Просто шутка. Розыгрыш.Энрике дремал в кресле под ухающее тиканье столовых часов на камине. Свеча бросала тень на безмятежное, мягкое лицо падре, и сейчас капеллан выглядел как никогда прекрасно. Покой мужчины нарушил скрип двери, и священник приоткрыл один глаз, желая увидеть, кто же тревожит его в столь поздний час.—?Господи, что такое, дитя моё? —?пролепетал в полудрёме растерянный капеллан. Аделаида бросилась в ноги Энрике и прильнула к его коленям. В её глазах заблестели первые слёзы.—?Диего… Убьют… Убьют! —?всхлипывала губернаторская дочка, пряча лицо в складках чёрной сутаны святого отца.—?Что Диего? Почему убьют? —?Энрике беспомощно мотал головой, гладя рыдавшую девушку по голове. Он ничего не понимал. Будучи эмпатом*, он ярко ощущал тревогу и ужас Аделаиды, и это застилало рассудок священника, не давая логически мыслить.—?Наёмники… Я заплатила… Они решили его всё равно убить! —?девушка обхватила колени падре, и по её лицу градом покатились слёзы. Рука капеллана соскользнула с её головы, безвольно повиснув. То покушение, тот малец, которого так рьяно ловил Хуан… Постепенно мозаика безжалостного плана губернаторской дочери сложилась, и Энрике увидел полную картинку. Глаза падре сузились, грозно блеснув в огне свечи, а тонкие брови опустились.Внезапно в комнату ворвался Хуан. Капеллан резко встал, пригладил взлохмаченные волосы и вопросительно посмотрел на альгвасила. Тот махнул рукой, и два солдата внесли носилки. Было видно, что в них кто-то был.Один из матросов сдёрнул покрывавший тело адмирала кусок парусины. Издалека могло показаться, что офицер просто лёг отдохнуть: закрытые глаза, голова, повёрнутая слегка набок, расслабленное, даже довольное выражение лица. Капеллан на негнущихся ногах подошёл к кровати и отпрянул от ужаса, будто увидел перед собой самого Люцифера. Деревянные чётки выскользнули из рук и упали на пол.Смуглое лицо Диего стало почти белым, бескровным, тонкие губы посинели. Энрике аккуратно прикоснулся запястьем к щеке военного?— она обожгла его холодом. Священник зацепился взглядом за странные верёвки. Только сейчас к нему пришло осознание происходящего. У офицера были связаны руки и ноги*. А это значило лишь одно.Солдаты принесли труп.—?Не стоит. —?перед глазами Энрике всё поплыло, чёрная пустота низверглась перед ним, любезно приглашая в свои объятия. —?Кто же его будет отпевать? —?Хуан продолжал держать капеллана за плечи, не позволяя ему сползти на пол.—?Как ты смеешь такое говорить? —?Энрике вырвался из хватки альгвасила и сжал кулаки, тяжело дыша. Красивое лицо капеллана перекосила немая агония. Он схватил себя за горло, жадно глотая воздух.—?Я всегда знал, что рано или поздно это случится. Не сейчас, так в следующем году. Слишком долго он шёл по головам. —?хладнокровно заключил дворянин, опустив глаза в пол. Хуану было невероятно трудно сохранять самообладание, но он понимал, что если сам бросится в эту пучину страстей?— всеобщего помешательства не миновать. Утренняя ссора неприятно саднила на сердце альгвасила. Как же плохо они распрощались! Прощение, которое он вовремя не попросил, теперь раздирало его душу, впиваясь ядовитыми когтями всё глубже и глубже. Так тебе и надо, Хуан де Арсеньегра! Вся твоя жизнь?— большая ошибка и сотни упущенных возможностей. Твоя жизнь?— подхалимство и прислуживание. Только хозяин уже другой. Этот отправился на тот свет, в праведную дорогу в ад.В дверях появился задыхающийся от бега корабельный врач. Беда застала его почти на окраине города, в одном из небольших гостевых дворов, и лекарь бросился на помощь любимому сеньору в ту же минуту, недальновидно оставив на столе горячий ужин и ещё не распитую бутылку вина. Голод, как ни странно, подстёгивал Джеймса как можно скорее выполнить свой гражданский долг перед Испанской Короной, зашив свежую рану адмирала. Не говоря ни слова, врач подошёл к кровати и со всей силы ударил офицера кулаком в грудь*. Испуганный Энрике спрятал лицо в руках, не желая видеть этих изуверств над темницей души, пусть уже и пустой.—?Помогайте, святой отец, своему сыну. Но я ничего не обещаю… —?Джеймс бесцеремонно стащил тело военного на пол и запрокинул ему голову. —?Ну же, падре! Быстрее! Он сейчас помрёт!—?Я… я не могу… —?капеллан отшатнулся, едва не ударившись об острый угол тяжёлого холодного камина. Нащупав рукой кресло, он тяжело опустился в него, лихорадочно дрожа.—?Господи, да кто-нибудь, чёрт вас раздери! —?воспитанный в английской строгости, сейчас Джеймс ругался похлеще молодых матросов, в бешенстве оглядывая комнату. Его глаза рыскали в поиске хоть одного человека, способного сейчас следовать указаниям. Но на корабле началась паника. Обычно, за паникёрство расстреливают, но тут всем не до этого.—?Идите. —?процедил капеллан, заметив в углу испуганные глаза Аделаиды. Он схватил упиравшуюся девушку за руку и подтащил к телу. —?Жених приехал. —?суетившийся врач не обратил внимание на странные слова падре и рухнул на колени перед Диего. Джеймс нащупал грудную клетку и принялся давить на неё со всей силы, чуть ли не впечатывая тело в пол.—?Давайте! Тут не до девичьей робости! Вы слышали про искусственное дыхание? —?лицо Аделаиды вытянулось в немом ужасе. —?Похоже, слышали. Двенадцать на минуту*. —?девушка недоверчиво отодвинулась от тела. Она вздрогнула, вблизи увидев лицо жениха. Пристальный взгляд врача буравил губернаторскую дочь. Аделаида обернулась?— двое мужчин неотрывно смотрели на Диего. Они казались бронзовыми статуями: на лице дворянина не дрогнул ни один мускул, а падре сложил руки за спиной, разглядывая плитку на полу. Взгляд альгвасила на долю секунды встретился с её?— и он понимающе кивнул, отворачиваясь. —?Раз! Два! Три! Четыре! —?испуг и смущение смешались в душе девушки. Она боязливо наклонилась и коснулась сухих обветренных губ адмирала своими.Аделаида уже потеряла счёт времени, выполняя команды врача. Тот судорожно давил на грудную клетку военного, заставляя его грудь мерно подниматься в такт речи лекаря. Раз, два, раз, два… Внезапно зрачок офицера сузился. Мужчина поднёс свечу к глазам* Диего?— они вновь сузились, отреагировав на слепящий свет.—?Живой… Живой, шельмец! Живой! —?Джеймс вновь припал ухом к груди адмирала, стараясь уловить едва слышимое сердцебиение. Кожа офицера слегка порозовела и уже не имела столь неприятного, почти трупного оттенка. Военный лениво обвёл глазами комнату, попытался напрячь застывшие мышцы, которые сразу отдали невероятной болью. Его взгляд остановился на Аделаиде?— Диего удивлённо посмотрел на невесту и слегка повернул голову набок, будто желая рассмотреть её получше.—?Искусственное дыхание не считается за поцелуй, дон, не надейтесь. —?адмирал слабо улыбнулся. С большим трудом он перекатился на бок и сжал её руку в своей. Этот жест офицера заставил приятное тепло разлиться по телу Аделаиды. Сейчас он был такой настоящий. У дона не было сил держать лицо, и впервые перед ней распахнулась душа этого загадочного человека, так усердно прятавшего её ото всех.—?Господи, да сколько можно его штопать! —?гаркнул Джеймс, отталкивая от тела военного девушку. —?Труба-а-а. Контуженный. —?доктор похлопал офицера по щекам, стараясь привести в чувства. —?Очередное чудо. Он должен был остаться гнить среди остальных солдат на той палубе. Ещё легко отделался. Поистине любимец судьбы. —?на ушах военного уже тонкой коркой запеклась бурая кровь. Врач встревоженно посмотрел на них, прищурив глаз. —?Правда, должен признаться, это ещё не всё. Нахождение в холодной воде тоже могло сказаться на здоровье. Будем надеяться, что обойдётся без peripneumonia*. По крайней мере, он жив. —?словно на консилиум, за Джеймсом вышли Хуан с Энрике, оставляя девушку наедине с женихом. Она брезгливо посмотрела на обмотанную кровавыми бинтами голову офицера и поморщилась?— Аделаида боялась крови, а теперь на её хрупкие плечи ложилась негласная обязанность ухаживать за мужчиной, в том числе и менять ему повязки. Она же ведь его невеста, а невесте должно быть в радость хлопотать около постели жениха. Особенно такого бравого, как Диего де Очоа.Мерное, ровное дыхание адмирала успокоило её, и Аделаида аккуратно накрыла мужчину одеялом. Он пробурчал во сне что-то невразумительное, и отвернулся, грузно перевалившись на другой бок.?По крайней мере, он жив?***Мягкие волны легко хлестнули ноги офицера, обдавая приятной прохладой. Он проследил, как пенящийся прибой ударил по песку, и море вновь затаилось, затихло. Подул бриз?— адмирал блаженно подставил навстречу ему свою загорелую шею, вдыхая солоноватый запах.На нём не было ни тяжёлого мундира, ни жёстких сапог, и военный, в простой распахнутой рубашке и матросских широких белоснежных штанах, погрузил босые ноги в горячий песок. Он здесь был потрясающим?— никакой гальки, битого стекла или острых камней, только небольшие песчаные дюны, выглядывающие из неглубокого оврага.Диего бродит по берегу, наслаждается тихим, спокойным морем. Он зачерпывает в ладонь немного морской воды и выливает на щёку?— там красуется свежий порез, оставленный ловкой нерадивой невестой. Мужчина улыбается сам себе и бредёт дальше, собирая на мелководье ракушки. Их здесь несметное количество?— белые, коричневые, отливающие серым, в крапинку, с причудливыми узорами из полосок и линий.Тишина и покой. Адмиралу настолько хорошо, что он начинает раскатисто смеяться?— офицер даже забыл, когда так хохотал в последний раз. Наверное, в далёкой молодости. Военный закатывает штанины и, как ребёнок, начинает мочить в воде ноги, разбрызгивая её с каждым шагом в разные стороны. Море делает каждое движение тяжёлым, тянет вниз, но Диего идёт дальше, продолжая высматривать на дне что-нибудь интересное.Офицер слышит вдалеке девичий смех. Он отправляется на поиски, зная, кому он принадлежит. Его Аделаиде. Она бежит к адмиралу, бросается в его крепкие объятия, трётся об колючую щёку военного, словно маленький шаловливый котёнок. Дыхание мужчины учащается, ноги становятся ватными, и от нахлынувшей нежности офицер расслабляется: сердце стучит ровно, как отменный немецкий хронометр, из мышц исчезает застылое напряжение, сковывающее тело.Диего прижимает её к своей груди: осторожно, но решительно, бормочет всякую романтическую нелепицу, перемежая признания с поцелуями?— почти невесомыми, едва касающимися её нежной слегка смуглой кожи. Против его сердца бьется другое?— нежное, молодое, любящее со всем усердием первой любви.Она смотрит в его с поволокой глаза и заливисто смеётся. Диего широко улыбается, обнажая зубы, но не по-шакальи, как обычно, а мягко, умиротворённо, и смеётся вместе с ней. Его накрывает волна восторга и несдержанной радости: адмирал падает на песок, увлекая за собой девушку. Аделаида оказывается сидящей на коленях рядом с женихом?— он приподнимается на локте и заправляет непослушную буйную прядь русых волос ей за ухо. Невеста наклоняется и неуверенно увлекает уставшего военного в долгий, трепетный поцелуй. Диего блаженно закрывает глаза: у него начинает кружиться голова, и офицер уже расслабляет всё тело, позволяя какой-то неведомой силе поглотить его.—?Ну же, вставай! —?падре истерично тряс офицера за воротник рубахи. —?Вставай, Господа ради! Вставай! —?умолял капеллан срывающимся голосом. Он уже не стыдился и разразился рыданиями, захлёбываясь собственными слезами. —?Открой глаза, ну же!Диего замычал, нащупав холодную тонкую руку Энрике. Офицер сжал её в своей, будто пытаясь понять, действительно ли духовник?— реальность, или он опять заплутал в кривых лабиринтах бредовых галлюцинаций, так манивших его за собой на тот свет. Всё так притягательно, так ярко. Так, как он хотел. Нужно всего лишь закрыть глаза и потерпеть.—?Диего де Очоа, не смей! —?ногти капеллана больно вонзились в сухую ладонь адмирала, резко приводя в чувства. Военный зашипел, и Энрике облегченно выдохнул. Главное, чтобы офицер оставался в сознании, иначе всё, оттуда он больше выкарабкаться не сможет. Бред может быть очень коварен, уводя бедолагу всё дальше и дальше, путая в искусных миражах.Священник обернулся и кивком указал Аделаиде на своё место. Она всё это время находилась рядом, наблюдая за суетой вокруг больного из-за двери. Девушка послушно подошла к кровати и села рядом. Не в её интересах было сейчас подавать голос против падре. Теперь он?— её невольный союзник и соучастник всей этой трагичной авантюры.Она сломала человеку жизнь. И в этом виновата только она одна. У адмирала навсегда исчез из глаз тот яростный, лихой свет жизни, плясавший, словно искра в огниве. Теперь он калека. Его красота искалечена. Да, оставалась та неповторимая грубая харизма, но лицо… Из молодого красавца офицер мигом превратился в хмурого, уставшего от жизни вояку. И это всё сделано её руками. С её молчаливого согласия.Аделаида несмело положила руку на грудь военного. Его ладонь привычно легла сверху. Это движение обожгло девушку, и она внезапно отдёрнула руку, пряча её за спиной.—?Диего! —?капеллан подбежал к кровати и оглядел очнувшегося мужчину. Худшие прогнозы сбылись: офицер тяжело заболел, застудив в ледяной воде лёгкие, и теперь мучился от горячки. Это было зрелище для сильных духом и разумом?— военный тяжело хрипел, что-то бормотал, звал разных людей, а иногда и вовсе утверждал, что в углу комнаты сидит его брат и разговаривал сам с собой. Энрике уже даже спал рядом с мужчиной, потому что в любой момент могло случиться непоправимое. Капеллан застудил себе руки, ежечасно моча тряпки в ледяной воде в небольшом тазе. —?Как ты? —?В глазах военного появилась тень сомнения. Он помотал головой, словно отгоняя от себя ночной кошмар. Адмирал принялся щупать рукой лицо, дотронулся до носа, глаз, потянулся, чтобы коснуться ушей. Офицер медленно провёл по мочке уха, раздражённо теребя серьгу. Озадаченность воспитанника испугала падре, и он медленно обернулся. Джеймс стоял подле священника и вытирал вспотевший лоб.—?Не пытайтесь до него достучаться, святой отец. —?протянул врач, развязывая фартук. —?Он вас все равно не слышит.***Он не слышит, не слышит! Ничего не слышит!Офицер безвольно сполз по стене, царапая плечо о грубый шершавый кирпич. Он опять сбежал, когда падре сморило от недостатка сил, и теперь шатающейся походкой шёл вдоль длинного коридора.Как такое могло случиться? Это просто невозможно! Адмирал, словно маленький ребёнок, только учащийся ходить, испуганно ступает по холодному полу. Он ничего не слышит: ни своих шагов, ни треска сверчков, ни шумных солдат. Ни-че-го. В ушах?— абсолютная бездонная пустота. Диего лишился своего главного оружия?— тонкого слуха, и лишился так глупо! Контузия… Да лучше бы ему в голову попал осколок, исполосовав лицо и отрезав уши!Отныне единственный знакомый звук для него?— пульсирующая кровь в висках, неприятно отдающая в затылок. И всё. Ни шума моря, ни веселой болтовни невесты. Ни-че-го.Офицер злится. Злится на самого себя, на свою жизнь. На этот город. Он молотит тяжёлыми кулаками по стене, раздирая грубую кожу на руках. Молотит беспощадно и быстро, чтобы выплеснуть накопившуюся агрессию до последней капли.Появляется кровь, тонкой струйкой бежит по длинным изящным пальцам, кисти… Она капает на роскошный белоснежный ковёр. Кап. Кап. Под ногами испанца образуется небольшая лужица. На носках дорогих кожаных сапог?— темноватые, бурые пятна. Кап. Кап. Он глубоко вздыхает, отгоняя бурю эмоций прочь. На костяшках пальцев начинает запекаться кровь, выставляя всем напоказ свежие раны на руке мужчины.Вскоре Диего и Энрике уже сидят за небольшим столом в их общей комнате. Офицер все ещё не мог смириться со своим недугом, и как никогда жаждал общения хоть с кем-нибудь. Только вот беда?— слуги боялись военного, шарахаясь от него, как от прокаженного, губернатор наносил лишь банальные визиты вежливости, неуместно лепеча соболезнования, а солдаты просто не знали, как теперь разговаривать с командиром. Он же теперь… как сказать… калека. Один из тех, кто заканчивает в домах призрения для ветеранов войны. Адмирал теперь не может быть сам собой, он?— придаток. Пёс на поводке у священника.Энрике быстро смекнул, как можно общаться с воспитанником. Диего все ещё был в состоянии произносить короткие, однобокие фразы, но этого оказалось вполне достаточно. Капеллан внимательно слушал вопрос офицера и писал ответ на листе бумаги. Таким образом, потерявшийся военный мог хоть как-то взаимодействовать с окружающими.—?Кто… это… сделал… —?каждое слово давалось Диего с большим трудом. Падре помедлил, занёс перо над бумагой, вывел первую букву, но внезапно зачернил её, размазывая чернила. Офицер краем глаза смог разглядеть её, но не чётко?— то ли ?а?, то ли ?л?, а может и вообще ?д?. Капеллан что-то написал своим мелким, педантичным почерком, и подал лист воспитаннику.?Флибустьер. Он сейчас находится под следствием.?—?За… что… —?лицо офицера сейчас больше походило на лицо покойника, выкопанного мародёрами из могилы. Бледное, несмотря на крепкий загар, осунувшееся, уставшее, почти бескровное. Шрам на щеке уже стал отливать белой, почти незаметной жилкой. Некогда холёный адмирал стал похож на нищего, просящего милостыни на паперти?— настолько события этих дней потрясли его. Лихорадка и опасное ранение подкосили военного?— как морально, так и физически. Осталась лишь бледная тень некогда блиставшего сеньора де Очоа?— такая незаметная и тихая, столь непохожая на несравненный подлинник.Вместо ответа Энрике встал и перекрестил Диего. Почти по-отцовски, как в детстве, он заправил офицеру выбившуюся прядь буйных смоляных волос за ухо. Адмирал слабо улыбнулся, отводя взгляд. Его глаза лишились того бешеного, буйного блеска, плясавшего в зрачках. Священник хорошо помнил их?— они напоминали два слитка стали, сверкавших в солнечных лучах. Но теперь глаза безжизненно потухли, и от мертвеца мужчину отличал лишь едва слышимый стук сердца, из последних сил поддерживающего жизнь в этом могучем теле.—?Мы уедем… —?капеллан стиснул офицера в своих объятиях, гладя по спине, словно ребёнка. —?Скоро уедем обратно. В Мадрид. Под защиту Его католического Величества… Осталось совсем немного. —?Диего не мог знать, о чём говорит падре, но в душе он догадывался. Падре хочет исчезнуть отсюда и забыть весь этот кошмар. Беззащитно бежать, подставив спину.Пусть адмирал де Очоа порой не ценил назидательных моральных постулатов и громоздких, сложных сухих законов, он никогда не смел идти против офицерской чести. Для военного это было равносильно смерти?— лучше уж застрелиться, нежели не сдержать своё слово или нарушить священные воинские обеты.—?Нет. Офицер… Долг… Я… Обещал… —?капеллан непонимающе качал головой, с тревогой вглядываясь в глаза мужчины. Этот остров отнял у него всё?— право на счастье, здоровье, головокружительную карьеру! Он отнял у него целую жизнь. Ещё бы немного?— отнял бы в буквальном смысле, и на корабль адмирал попал вперёд ногами в заколоченном наспех металлическом* гробу. Но Диего заботит какая-то эфемерная честь!Капеллану хотелось кричать. Хотелось обличить виновницу во всём, обличить при всех. Как в годы службы в инквизиции зачитать приговор на площади перед тысячами праведных христиан, воззвать к Господу за наказанием! Волк в овечьей шкуре! Иуда! Но он не мог. Симпатия к губернаторской дочке хитро переплеталась с монашеским обетом о защите всех просящих, и эта тайна тяжёлым грузом легла на плечи Энрике, пытаясь тянуть за собой.Гулкие шаги падре эхом отзывались о стены длинного коридора, заставляя его сердце каждый раз сжиматься. Вся эта скрытность, слухи и недомолвки теперь стали обыденностью этого дома. Капеллан облокотился плечом о колонны, выискивая в темноте витиеватых коридоров Аделаиду. Она появилась почти сразу же?— незаметно, как птичка, выпорхнула из двери одной из комнат. Энрике сжал тонкие губы и сложил руки на груди. Ненависть и порицание боролись в его душе с чем-то другим, доселе неизвестным.—?Мы поедем обратно в Мадрид. —?отрезал падре, нахмурив длинные чёрные брови. Девушка остановилась очень близко, настолько, что он чувствовал на своей холодной коже её торопливое дыхание. —?Теперь он?— беспомощный ребёнок, на службу ему уже никогда не вернуться. Будет лежать в госпитале святого Лаврентия в моем приходе, а потом… Может, Хуан сумеет устроить его в канцелярию или на верфь, дело своё Дон знает. Будет вести гроссбухи. Или какой-нибудь капитан на торговом судне наймёт его казначеем, хотя, очень, очень вряд ли…—?Прекратите, прекратите! —?закричала Аделаида, закрывая руками лицо. Его спокойный, холодный, ровный тон был страшнее любых проповедей. Голос, лишённый эмоций и хоть какой-нибудь надежды на будущее. Голос, полный безразличия и расчёта.Капеллан бросил стальной взгляд на девушку и отвернулся. Он разрывался между двумя людьми, зная, что в любом случае предаст одного из них. Только что же он должен выбрать? Капризного, не ценящего его воспитанника? Энрике терпел этого самовлюбленного детину ради Лауры. Но стоит ли продолжать унижаться перед ним, позорно раскланиваясь, как перед самим Карлосом II? Или вовсе?— минутное наваждение, завладевшее его обычно холодным, словно льды Аляски*, разумом?—?Сами виноваты. Вы это заварили?— вы и расхлёбывайте. —?грубо бросил священник, даже не посмотрев на девушку. Его хвалёные стальные нервы начинали постепенно сдавать.*Брелоки часто вешали на цепочку карманных часов*Чаёвники - шутливое название англичан *В начале 18 века покрытие дорог щебнем становится всё более и более популярным*Отсылка к Евангелие от Матфея: ?Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби?*Одна из теорий гласит, что знаменитая французская сказка ?Красавица и чудовище? была создана гораздо раньше, в Италии, и ходила в качестве народной*Алькаид - чиновник, уровнем выше, чем альгвасил. Работает также в судебной/правоохранительной структуре*Бикфордов шнур - так называется верёвка, которая идёт к бомбе/взрывчатке, и используется как зажигательный элемент *Мёртвым людям связывают руки и ноги, чтобы их можно было положить в гроб в естественной позе *Первый шаг в реанимации человека при клинической смерти*По стандарту, искусственное дыхание при реанимации делается двенадцать раз в минуту*Первый признак того, что человек жив - реакция зрачка на свет*Лат. название для пневмонии *В это время большой популярностью пользовались металлические гробы*Европейцы узнали о существовании берегов Аляски после экспедиции Семёна Дежнёва в 1648 году