III. Чувствительное и чувственное (1/1)

1Арион советует поискать хорошего любовника или любовницу, когда ему говорят: ?У меня нет чувствительных мест?. Он предпочитает не иметь ничего общего с теми, кто настолько себя не ценит, что готов трахаться с кем попало.Туредус Таланиан?— исключение, подтверждающее правило. Впервые очутившись в постели Ариона, он ответил на заданный в лоб нескромный вопрос, что чувствительных точек у него, кроме члена, нет.Арион усомнился в правдивости ответа?— и не прогадал. У Туредуса не было?— до поры до времени?— таких мест, потому что их никто и не искал. Солдаты Имперского Легиона хорошо, если изредка навещают шлюх. Если на это им удаётся урвать время, то его слишком мало, чтобы позволить себе хорошенько расслабиться в умелых руках. К тому же изголодавшимся по утехам воинам главное?— сунуть член в дырку и слить застоявшуюся похоть, а проститутке?— получить звонкие монеты.Если бы Арион поставил большую сумму, что его гипотеза окажется единственно верной, выиграл бы немало звонких монет.Сейчас ему доставляет удовольствие глядеть на то, как имперский член недолго остаётся вялым и мягким. Время, чтобы расшнуровать ширинку, спустить штаны вместе с исподним, потрачено, но результат того стоит: взгляду открыты поросшие тёмными волосами бёдра, кожа на которых гораздо светлее, чем на обветренном лице. Внутренняя их поверхность чувствительна, отзывчива на ласки далёкими от грубости руками чародея Телванни. Это Арион давно понял, и ему доставляет удовольствие видеть, как в покое довольно небольшой, вялый, со спрятанной под крайней плотью нежно-розовой головкой член начинает набухать, хотя он не касается ни пальцами, ни?— слишком рано для такого?— губами. Он ласкает только внутреннюю поверхность бёдер, просит Туредуса расслабиться, а лучше?— опереться на столешницу, смещает ладонь выше?— к промежности…Окажись в кровати голым, Арион бы зацеловал те места, к которым только что касался рукой. О, он давно понял, что не только ласки губами, но и щекотка его волос доводят Туредуса до предела…—?Господин… —?доносится шёпот, когда Арион, покончив с бёдрами, проводит ребром ладони по промежности, затем прикасается к поросшим мягкими редкими волосками яйцам.Не льстит, а смешно?— слышать, что Туредус обращается в такой миг не по имени, а: ?Господин?.—?Только не говори, что у тебя?— и у меня?— дела! —?Арион нарочно облизывается, глядя на член?— уже до предела напряжённый, с набухшими венами и скользкой от предсемени, выглядывающей из-под крайней плоти розовой головкой. —?Чтобы опал, тебе придётся вздрочнуть, а это займёт ровно столько?— и даже больше?— времени, чем то, что дам тебе я.Он не намерен отступать, хотя стоять на коленях на каменном полу форта?— удовольствие невеликое. Раньше Арион никогда и ни с кем не трахался в этом месте, поэтому не всё предусмотрел. Положить коврик именно в этой комнате уж точно распорядится.Туредус уже на пределе. Он кончит едва ли не сразу, если сам передёрнет… Арион вынужден оттолкнуть его руку, потому что намерен, несмотря на затёкшие ноги, завершить всё сам. Сам начал?— сам и закончит. Сначала приласкает поджавшиеся яйца, сместит ладонь на пах и тщательно проследит, чтобы даже случайно не коснуться ствола, поиграется с упругими, почти чёрными завитками… Арион пропускает волоски между пальцами, будто случайно касается ствола губами, после оттягивает крайнюю плоть и берёт в рот головку, почти багровую от обилия прилившей крови.Он трахается с Туредусом давно, но помнит, что вкус сочащегося предсемени никогда не казался ему мерзким, чего не сказать о первой неловкой попытке минета в юные годы. Когда Арион взял в рот чужой член, его стошнило.Теперь не мутит, даже когда он берёт глубоко?— до глотки. Туредус далеко не маленький, приходится задерживать дыхание, а после?— отстраняться, чтобы вдохнуть, и ласкать только ствол. Ариону нравится проводить-повторять языком рисунок набухших вен. Причину, породившую такую привычку, он не ищет, как не требовал бы обоснования, почему кому-то по душе синий цвет, и иным?— пурпурный. Он делает то, что нравится……им обоим. Туредус от такой ласки вздрагивает и приглушённо стонет.Арион едва успевает поймать ртом семя. Не хватало брызг на мантии. Оттереть-то он сможет, но одно несложное даже для новичков заклинание позволит разглядеть ?следы биологической жидкости?, как написано в учебнике, тем, кому не следует знать, что только что произошло в этой комнатушке.В своё время Арион понял с помощью подобного заклинания, что лучше всего минет Дивайту Фиру делает Бейта?— именно её одежда чаще всего оказывалась перепачканной.2Ариону не противно сглотнуть семя: Туредус никогда не был ему омерзителен.Он с трудом поднимается: от долгого стояния на коленях затекли ноги. Разрядка бы не помешала и ему, потому что любовные игры пусть не возбудили до предела, но аукнулись неприятной тяжестью в паху. Ещё и стол, за край которого нужно держаться, чтобы подняться на нетвёрдых ногах, пробуждает воображение. Арион бы опёрся на столешницу, согнулся и расставил ноги ровно так, чтобы и Туредусу было удобно, и ему?— ощущать, как поросшие волосами бёдра шлёпаются о его зад. Мантию пришлось бы придержать, и это несколько отвлекло бы, смазало сладостные ощущения. Арион бы выгнулся, чтобы член задел предстательную железу… Может, не пришлось бы себе помогать рукой, чтобы кончить…Увы, сейчас Туредуса уговорить трахнуть не удастся?— уж слишком его волнует треклятая башня. Он быстро, по-солдатски приводит себя в порядок, а вот самокрутку сворачивает гораздо медленнее. Арион помогает ему подкурить появившимся между пальцами огоньком.—?И всё же я не позволю уйти, пока не поговорим. Вам, может, и любопытно?— понаблюдать, к чему приведёт врастание гриба в пол. Но я, ни разу не маг, дам однозначный чёткий ответ: башня обрушится, погребёт под собой ваших?— и моих?— подчинённых…—?Твою способность концентрироваться, что бы ни происходило вокруг, будь то сильное извержение вулкана Красной горы или… —?Арион вдыхает сизый дым?— курить хочется ужасно,?— экстаз, от которого останавливается сердце, очень сильно ценю. Но порой хочется от тебя немного рассеянности и забывчивости, чтобы все мысли?— нужные и ненужные?— вылетали из головы во время случки.—?Если вас волнует, хорошо ли вы отсосали, то… —?Туредус никогда не ходит вокруг да около, а говорит в лицо всё, что думает,?— готов Девятью поклясться, что сосёте вы лучше всех вместе взятых, кто когда-либо делал это мне. Не просто же так говорят, что у вас был прекрасный наставник…Арион привычен к солдатской грубости и даже к дурацким шуткам, однако от не-упоминания имени Дивайта Фира и намёка на то, чему именно тот обучил, накатывает злость?— настолько сильная, что мелькает мысль: от не-мёртвого Туредуса Таланиана гораздо меньше пользы, однако не доведётся выслушивать поганые словечки. Как тому вообще пришло в голову, что Арион трахался с собственным наставником, чьё имя называл в разговорах с посторонними крайне редко?Когда буря чувств утихает, тогда и приходит осознание, что на глупую шутку не стоит обращать внимания. Туредус не ощущает, что задевает за живое. Арион с ним не делился?— и не поделится ни с кем воспоминаниями, как при виде ?следов биологической жидкости? на одежде Бейты Фир накатывала ревность, яростная, удушливая, вынуждавшая сжимать руки в кулаки, а после?— встававшая комом в горле.После на смену приходило отчаяние. ?Дочек? Дивайт Фир сотворил такими, чтобы его глазу было приятно смотреть на них. Арион же появился на свет у далёких от красоты родителей, поэтому вырос в угловатого мосластого юнца с далёкими от изящества чертами лица. Куда ему, тогда ещё девственнику, до опытных мастериц, каких укладывал кена в постель?Всё, чем приходилось довольствоваться,?— картинками, порождёнными одурманенным влюблённостью мозгом. В юном теле по мере взросления пробуждалось животное желание спариваться?— и Арион смешивал его с воображением. Когда дрочил, представлял, что не сам ласкал себя, что его член обхватывали пальцы Дивайта Фира, негрубые, но и далёкие от женственной мягкости, сильные, со всегда коротко подстриженными овальными ногтями, аккуратными, в отличие от обгрызенных до мяса у Ариона……Со временем яростной дрочки стало мало, и Арион поймал себя на том, что ему вдвойне приятнее, когда он одной рукой ласкал член, второй?— анус. После и поглаживания его перестали удовлетворять?— и он однажды решился войти в свой зад смазанным маслом пальцем…Проклятье! Неудовлетворённое желание теперь стараниями Туредуса возрождает из памяти старые картинки и проецирует их на это время и место. Мысленно здесь и сейчас Арион упирается в столешницу, на бёдрах ощущает прикосновение ладоней, но не грубых, с сухими мозолями, а мягких, но далёких от женственности. Хватка руками с аккуратно подстриженными овальными, а не квадратными обломанными, ногтями крепкая: Дивайт Фир ни разу не позволил своему ученику сделать любое движение без разрешения, особенно резкое…Арион глубоко вдыхает. Во рту он явственно ощущает привкус семени?— не гадкий, а… Чужой: у Дивайта Фира, вне сомнений, другой вкус и запах. Какой именно, увы, остаётся только гадать.Арион сосредотачивается не на том, чтобы сконцентрировать картинку, а, напротив, развеять её пеплом Красной горы по Эшленду. Когда не красивые, но благородные черты белобородого лица расплываются, он вспоминает, что беседа замерла на сомнительной похвале Туредуса: ?Сосёте вы лучше всех!? — и глупой шутке, мол, чему именно научил своего ученика Дивайт Фир.—??Делать минет?, а не ?сосать?,?— поправляет Арион, хотя прекрасно знает, что воспитывать бывалого воина Имперского Легиона равносильно тому, что учить нетча, у которого вместо мозга?— ганглий, есть ложкой. —?А ещё кена Фир из тех, кто не смешивает понятия ?наставник? и ?любовник?.Он замолкает, когда понимает, что ещё немного?— и он слишком яро начнёт защищать имя Дивайта Фира, например, намекнёт, что в Легионе не зазорно старшим по званию нагибать салаг… Если шутить, то более изящно. Можно извлечь пользу от подсыхающей на губах имперской спермы.Арион выхватывает самокрутку из толстых солдатских пальцев, пару раз затягивается, обильно слюнявит бумагу, затем возвращает Туредусу, чтобы тот попробовал на вкус не только табачную горечь, но и собственное семя.