II. Экспонаты из имперской коллекции (1/1)

1В голову нужные слова не лезут, а если приходят, то не выстраиваются в аккуратную грамотную цепочку. Письмо для Баладаса Демневанни Арион мнёт, а после?— сжигает уже который лист бумаги.Есть вещи, которые он объяснить не может?— и не просит кого-то объяснить, чтобы не выглядеть глупцом. Отчего уходит злость, когда табачный дым рассеивается, Арион не знает, грешит на собственное восприятие.Он глядит на чернеющий бумажный комок и курит оставленный предусмотрительным Туредусом табак. И чувствует себя при этом замечательно. Стоящую на полке бутылку с сиродильским бренди?— хорошим, а не кустарным, из подвала, где его перегоняют не имперцы, а прощелыги-хаджиты?— не понадобится раскупоривать. Она отправится на музейную полку, превратится ещё в один экспонат имперской коллекции…Письмо для Баладаса забыто, оставлено очередным чистым листом и ненаписанными строчками. Арион затыкает флакончик с чернилами, чтобы не высохли, пробкой и тушит окурок.Он слишком давно не проводил ревизию. Собирался, но в конечном итоге откладывал, тянул…Туредусу Арион не считает нужным доложить, куда направляется, хотя тот явно ждёт объяснений. Всё, что служит тому ответом?— стук тяжёлой резной створки двери и свист задувшего в щель тёплого ветра. Здесь всегда дует, потому что покои высоко над землёй?— выше всех имперских башен. В непогоду запросто можно улететь вниз, если поймать раззяву и вовремя не прочесть заклинание.Сегодня погода прекрасная. Солнце палит ещё не столько дней, чтобы трава пожухла, а гриб начал усыхать. Пока собирать волшебников рангом помладше и тратить общие немаленькие силы на вызов дождя не требуется.Арион спускается, будто по ступенькам, по воздуху и ступает на каменную площадку, выслушивает приветствия от воинов, но не останавливается, чтобы пожелать в ответ доброго дня.Он живёт здесь столько, чтобы перестать путаться в одинаковых башнях. А ведь путался первое время… Как имперцы, изредка заглядывавшие в Тель-Фир, терялись в грибных башнях и находили их схожими. Юный Арион смеялся едва ли не в их лица, разве что полузрячими дураками не называл, пусть этого и хотелось.Он тогда не думал, что почувствует себя именно таким полуслепым недоумком, когда попадёт в имперский форт. Однако почувствовал, хотя держался с достоинством и не подал вида. К тому же Туредус…Туредус Таланиан позднее признался, что заметил растерянность на лице чародея. Заметил, но счёл своим долгом проводить к себе в кабинет.Нужную дверь Арион находит едва ли не на ощупь. Вывеской он не озадачивается: в конце концов, это его музей. Он ничего не имеет против посетителей, наоборот: слава коллекционера сдвигает ленивые задницы приключенцев и вынуждает делать их крюк в надежде продать вытащенные из развалин редкости (которые, как правило, оказываются не представляющим ценности хламом, но иногда в горе мусора откапывается сокровище). Однако не намерен тратить время на подсказки: кому он нужен, тот сам его отыщет.Приветствует… Нет, не охранник, а двемерский центурион струёй выпущенного пара. Он не доработан и сдвинуться с места не может. Арион старался в своё время довести дело до конца, но не преуспел, поэтому центурион занял место в музее.Не преуспел он нарочно. Внял в своё время совету Дивайта Фира начать с мелочи и собрал двемерского паука. Собрать собрал, да тот не воспринял его как хозяина, а как врага. В конечном итоге усилия пошли насмарку, двемерский металлолом?— кузнецу на переплавку. Поэтому центуриона Арион?— пока?— не дорабатывает. Смысла нет: славы в ?приручении? анимункулей ему не сыскать, она есть у Баладаса Демневанни. Конечно, можно что-нибудь придумать, вывести из строя сферического центуриона в Арвс Дрелен, например…Арион поглаживает затылок.У кены Фира тяжёлая рука?— и это он помнит. Подзатыльники были весьма ощутимыми.У Телванни можно присваивать себе чужие вещи, даже уникальные, однако кражу разработок и выдачу под собственным авторством не потерпит никто. Это Арион давно усвоил, когда узнал, как называется позорное занятие?— пла-ги-ат.Он бегло пересекает двемерский музей и не отвечает на сухое приветствие охранника. Здесь ему делать нечего?— коллекция не меняется вот уже на протяжении… Сколько времени? Ничего ценного давно не попадается, приносят только бесполезный хлам. А вот желающие стянуть чертёж скарабея появлялись. Всё ограничилось только их желанием: Арион приставил пойманных воров охранять один из складов, и те ему верно послужили?— неживыми, само собой.Увы, нежить плоха тем, что её приходится утилизировать. Бальзамировать мёртвые тела нет ни времени, ни желания, гораздо проще призвать из Обливиона даэдра, чем возиться с ходячими трупами…Всё же давно не пересматривал двемерскую коллекцию, осознаёт Арион. Раз от мертвяков пришлось избавиться, значит кража, после которой он провёл ревизию, не-состоялась давно.Он каждый раз обещает себе пересмотреть экспонаты, но двемерский музей и сейчас откладывает ?на потом?. На какое время, не знает сам и не хочет об этом думать. Пока он проходит по коридору, который замечают далеко не все, в другой музей…На первый взгляд?— всё на месте. Щиты?— на стенах, мечи?— тоже. Доспехи и оружие из арсенала превратились в экспонаты. Здесь нет ничего выкованного на имперский манер местными кузнецами. Всё в своё время легионеры привезли из Сиродила, а Арион ?унаследовал? это добро вместе с фортом.Недорогой стальной, но резной?— настоящее произведение искусства?— кинжал, причём не зачарованный, лежит в витрине под стеклом. Его Арион заказал из Чейдинхола, как и серебряный сервиз, и подсвечник на полке рядом. Алые штаны и камзол, правда, сшиты живущим в Суране имперцем-портным, но по сиродильской моде. Арион отворачивается от охранника и улыбается. Туредус не раз намекал, что хочет увидеть на нём такую одежонку, однако…Арион вылезает из мантии, когда ложится в постель или в ?постель?. Если и переодевается, то в другую телваннийскую робу, но не выряжается в имперский наряд, сшитый по снятым с него меркам. Поддразнивает, подстёгивает воображение Туредуса, не более. Эта одежда?— единственная подделка в музее.Хотя… Нет, не единственная.Арион резко разворачивается и подходит к зарешёченной двери. Он слышит тяжёлые шаги за ней и лязг доспехов и поджимает губы.Нед, играющий роль легионера,?— неплохой образчик. Черты лица ровно такие, какие должны быть у имперца. Но вот не хватает чего-то, и Арион знает чего: этот ?экспонат? в своё время выбрал между жизнью и смертной казнью жизнь. Не такую, на какую рассчитывал: Арион обещал её в обмен на игру в легионера, но ?забыл? упомянуть, что ?выставляться? придётся в клетке.?Разве я обещал свободу???— Арион удивился, причём искренне, когда услышал обвинения в обмане.Он глядит через решётку на осунувшееся имперское лицо и понимает: этот ?экспонат? пора заменить другим. Давно следует это сделать. Даже образчик найден, да есть проблема.Арион нашёл имперца помоложе этого, чьи черты лица?— типичные, без примеси иной расы. Его восторгу не было предела, когда этим образчиком оказался легионер.Одно препятствие?— Туредус Таланиан не против выставления в качестве экспоната преступника, что его же соратники должны были утилизировать.…но против того, чтобы воин Имперского Легиона превратился в экспонат.Придётся постараться, чтобы переломить его сопротивление, но Арион не ищет лёгких путей.2Имперской коллекцией Тель-Воса вполне можно гордиться?— уже сейчас. При всём этом она будет пополняться: Туредус Таланиан?— не просто правая рука и любовник, бо?льшая часть экспонатов красуется в музее его стараниями. Меньшей разжился сам Арион.Не все вещи заняли место на музейных полках, часть оставлена для личного пользования, например, сигары. Даже кисет не красуется в витрине. Серебряная вазочка для фруктов?— в покоях… Хотя её можно принести, потому что наполняется она не тем, для чего предназначена, а камнями душ?— как целыми, так и осколками. Впрочем… Не стоит, иначе придётся озадачиться такой мелочью, как новая ёмкость. Если не озадачиваться, камни душ будут валяться в жутком беспорядке. Да и красивее, когда они уложены в резное серебро, а не в сколоченный из досок ящик или плетёную корзинку.Арион решает?— пока?— оставить всё, как есть, не считая пыли, что оседает на подушечках пальцев, когда проводит ими по одной из полок. Он сдувает её и наказывает охраннику позвать слугу. Не уходит, чтобы самому отчитать как следует, а заодно?— вспомнить лицо того, кому доверил следить за чистотой в музее. Или не доверял, а переложил выбор уборщика на плечи Туредуса? Нет, сам нанял босмера с запоминающимся длинным острым подбородком.Но в каком музее поручил убираться? Может, не в этом, а в двемерском?Неважно. Арион дождётся слугу и поймёт всё.Ничего зазорного в том, чтобы не всех слуг помнить в лицо, он не видит. Дивайт Фир для того и ?расплодил? собственных клонов, чтобы переложить на них хозяйственную часть и чтобы те были ему верны. Казалось, что он не запоминал ни лиц челяди, ни имён. Обращался, если требовалось, безлико, а чаще?— просил ?дочерей? об услугах.А вот к Ариону обращался исключительно по имени. Сухо, но… Тешить самолюбие этот факт начал не слишком давно: последний ученик для Дивайта Фира?— не пустое место.Топот выводит из воспоминаний. Охранник возвращается, мелькает первая мысль. И улетучивается: стучат не костяные сапоги, а подбитые металлом, к тому же не слышно тихих, шаркающих шагов слуги.Сюда идёт тот, кто расстаётся с доспехами, когда ложится в постель или в ?постель?. Кто именно, догадаться несложно: он?— единичный экземпляр на весь Тель-Вос.Арион цокает языком и притоптывает. Странно, но… Туредус Таланиан, имперец по крови, в этот миг кажется неуместным в музее.—?Мне доложили, что вы здесь,?— вываливает тот с порога, едва попав в поле зрения.Арион обращает внимание на брошенный в сторону закрытой двери, за которой томится ?экспонат?, взгляд.—?Старые доспехи пока не испорчены. В новые экспонат выряжать нет нужды,?— выдаёт он, зная, как ревностно Туредус относится к обмундированию, которое здесь давно уже?— груда из металла и кожи.Тот подходит к нему и, не поднимая головы, глядит в лицо.—?Помилуйте, Девятеро, господин Арион! —?Туредус Таланиан остался верен тем богам, с какими вырос. Арион не против этой имперской черты и никогда не прерывает молитвы. —?Я пришёл с другой просьбой.Он предусмотрительно называет просьбами умно отданные приказы.Арион знает, чего добивается Туредус, поэтому считает нужным развернуться и махнуть рукой:—?Идём. Выскажешь свою… просьбу.Слуга подождёт. Пока есть дело поважнее, он обязан дождаться своего господина. Если развернётся и уйдёт, пусть пеняет на себя. Арион дармоедов терпеть не намерен.Он намеренно проходит мимо манекена, на котором красуется сшитый по сиродильской моде костюм. Он оставляет место воображению в имперской голове. Фантазия Туредуса должна разгуляться не на шутку, пока они, сопровождаемые магическим комком света, поднимаются по крутой винтовой лестнице и заходят в одну из комнатушек, в которой, кроме ящика, стола и пары стульев, ничего нет. Стена из тщательно пригнанных друг к другу камней украшена только знаменем с изображением дракона. Обстановка скучная, строгая, безупречно-аскетичная, созданная для солдат Легиона.—?Господин Арион, я не просто так упомянул о проблеме, а потому что боюсь, что башня обрушится сегодня ночью,?— строго проговаривает Туредус сразу после скрипа засова.—?Туредус! —?Арион отходит от двери, приближается к нему и немного опускает голову, даже сдувает упавшие на лоб волосы, чтобы отчётливо рассмотреть каждую имперскую черту. —?Крупицы времени большой роли не сыграют, тем более, что вечером я намерен запереться и заняться переводом.Он даже не намекает, а прямо говорит, что мешать ему в это время не следует. Туредус об этом прекрасно осведомлён и беспокоит, если случается крупная неприятность. По мелочам не дёргает.Он молчит. Рот, по-имперски правильной формы, плотно сжат. Тёмные усы подстрижены настолько коротко, что отчётливо различима его форма. Арион поглаживает нижнюю губу, оценивает её твёрдость…Туредус не в игривом настроении, не пытается легонько куснуть палец. Раньше он это делал, а Арион, если успевал, выпускал малюсенькую искорку, чтобы не обжечь рот, а… Обескураживал магией только первое время, после Туредус привык к покалыванию во рту и языке от слабенького электричества.Оживает он, когда Арион убирает руку наклоняет голову?— низко-низко?— и почти касается его губ своими, но отстраняется, не даёт себя поцеловать, только вдыхает табачный запах?— Туредус покурил, прежде чем появился в музее?— и рассматривает карие глаза. Разрез?— классический для имперца. Чёрные ресницы жидковаты, но это скорее издержки нелёгкой службы в непогоду, чем врождённая черта. Брови густые. Они спрятаны под шлемом, однако Арион давно рассмотрел их форму.Он уже долгое время спит с Туредусом Таланианом и знает каждый рубчик, каждую родинку на тренированном имперском теле.Арион был уверен с самого начала: командир Имперского Легиона возмутится, что форт возглавит сумасбродный Телванни, поэтому сделал ставку на то, что закованный в сталь и кожу легионер крайне редко трахается. И не прогадал: положился на собственную данмерскую пылкость и раскованность. В первый раз, ожидаемо, удовольствия не получил: изголодавшийся по утехам Туредус попросту натянул его на собственный член и кончил хорошо, если толкнувшись с десяток раз. До экстаза не довёл, только рассадил задницу немаленьким концом…Второй раз Арион лёг с Туредусом, переступив через себя, и взял всё в свои руки: показал, что следует делать, чтобы ему было хорошо.В конечном итоге он получил достойного любовника. И не только: дисциплина Имперского Легиона с воинами Телванни более чем, как выяснилось, сочетается. Туредус Таланиан был командиром форта?— и остётся им. Он считает до сих пор, что сумасбродный Телванни не способен управлять?— и тот охотно удобряет его мнение ради собственной безопасности: изгнанный из форта, выстроенного на с некоторых пор принадлежащих Ариону землях, командир отобрать не может, а вот убить из мести?— вполне.К тому же глупо?— упускать настолько хороший образец имперской культуры, пусть и не тот, который хочется выставить в музее.Особо ценные экспонаты Арион предпочитает держать при себе.