Часть 20. Тихие омуты (2/2)
“Nur der verdient sich Freiheit wie das Leben,Der t?glich sie erobern mu?...? Пока я писал это в углу страницы, успел сравнить свой почерк с почерком напарника. Я уже замечал, что у него он быстрый и размашистый. У меня зажатый и острый. – Господи, когда-нибудь я тебя доконаю и попрошу исписать какую-нибудь тетрадь на немецком языке, чисто чтобы смотреть на каллиграфические рукописи и получать эстетическое удовольствие. Это безумно красиво выглядит. Что эти строки означают?
– Это цитата из Фауста: “Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой“.
– А-а, знаю её. Отлично, заставлю тебя на днях переписывать вручную это произведение. Будешь ещё попутно и немецкий объяснять.
Я усмехнулся. Что мне нравится в Александре – это его спонтанные нелепые идеи, в которых нет совершенно никакого смысла, но которые способны хоть немного разогнать окружающий нас мрак.
– Замётано. Можно посмотреть, что за записи ты ведёшь? – Бери, – Александр всучил мне в руки блокнот.
Я впервые держу его в своих руках. Это даже не блокнот, а большая толстая записная книжка в кожаном переплёте. Я принялся листать исписанные страницы. В целом, дневник этот имел исключительно рабочий характер. Описание рабочих дней на корабле, дежурств, графики и планы работ. Много заметок про каждого члена экипажа, описание их действий, характера, взаимоотношений с остальными, кто где с кем в какое время находился. Все эти записи имели множество каких-то пометок на полях и в самом тексте. Меньше всего информации написано про меня, Елену и Фиолетового с Зелёным. На странице, посвящённой Синему, я увидел на полях пометку: ?убийца??. Мне как-то Александр заикался про то, что он подозревает Синего.
– Ты всё ещё считаешь, что это он? – спросил я у приятеля, показывая открытую страницу.
– Он уже на твоих глазах совершал одно убийство.
– Да брось, это же была всего лишь крыса.
– Ты думаешь, для предателя мы не те же самые крысы? Всего лишь мелкие противные помехи, которые хочется побыстрее устранить. В любом случае, это старая запись. Я ничего ему не предъявляю, потому что больше у меня никаких доказательств и зацепок нет.
– Надо же, а вчера они тебе были не нужны, когда ты предлагал вышвырнуть меня за борт. Ничего, что я немного подслушал? – в дверном проёме появился Коричневый. Я слышал, как где-то в коридоре открывалась дверь, но был так поглощён общением с приятелем, что не обратил на это совершенно никакого внимания, поэтому появление мужчины в дверях стало полной неожиданностью. Коричневый опёрся плечом о дверной косяк и стоял в проёме, не сводя с Александра взгляда.
– Чего ты добиваешься? – тоже уставился на него мой напарник.
– Я? Ничего. Просто ты же говорил вчера, что я постоянно молчу, вот и пришёл поговорить, пока меня не убил свой же экипаж. Хотя, какая неприятная ситуация получается – для кого-то ты ищешь доказательства, а чьими-то жизнями готов разбрасываться направо и налево.
Напряжение нарастало с каждой секундой. Я сам не понимаю, зачем он сейчас пришёл и завёл этот разговор, и чего хочет через него добиться. Александр ничего не отвечал.
– А впрочем, можешь расслабиться, я знаю, что ты поставил прочерк. Что, думал надавить, да? Может, эмоции подделывать ты и мастер, да вот только анализ – это явно не твоя сильнейшая сторона, хотя в этом ты тоже, безусловно, должен быть хорош. Или ты думал, что ты один сидишь с тузом в рукаве? Оранжевый, я видел тебя там. Последнее слово он произнёс одними губами. Я ничего не понял, а вот напарника словно прострелило, он тут же выпрямился и замер, ошарашенно уставившись на незваного гостя. Что происходит, о чём идёт речь вообще?
– Ну что же ты так напрягся сразу. Как видишь, об этом пока никто не знает, хотя я вполне мог завести эту тему вчера при всех, но не стал.
– Ты не посмеешь, – процедил Александр сквозь зубы. – Ты так в этом уверен? Что ты там вчера мне в конце сказал? ?Сегодня тебе повезло, но завтра удача может от тебя отвернуться?? Советую тебе почаще повторять эту фразу в своих мыслях, – он сделал паузу, наблюдая за реакцией юноши. Александр сидел смирно, словно загнанный в угол зверь, не шевелясь и, кажется, даже не дыша. Коричневый усмехнулся и прищурился, взгляд его стал полон надменности и презрения. Так смотрят победители на побеждённых. – Знаешь, почему я не убийца? Потому что если бы им был я, ты бы был уже мёртв. На этом я не буду больше напрягать вас своими разговорами, хорошего вам дежурства. Мужчина отошёл от двери и скрылся за стеной. Через несколько секунд я услышал, как дверь в каюте открылась и следом закрылась. Я перевёл взгляд на напарника, который всё ещё сидел неподвижно и смотрел в пустой коридор.
– Ты ничего мне не хочешь рассказать?.. – Нет, – он резко с хлопком закрыл записную книжку и встал, после чего направился к выходу.
– Александр… – я постарался его остановить и схватить за руку, но он ловко вывернулся.
– Фридрих, не сейчас! Это никого из вас не касается и касаться не должно! С убийствами это не связано, если не веришь – пойди спроси у Коричневого. Он покинул каюту и ушёл к себе. Что сейчас было? Где и когда Коричневый видел Александра? О каких тузах в рукаве вообще идёт речь? Я верю, что к убийствам это действительно может не относиться, по крайней мере, если бы Коричневый что-то знал по этому поводу, то вчера он бы молчать не стал. Иначе какой смысл прикрывать предателя, а потом ещё и давить на него? Надеяться на то, что манипулируя убийцей, он тебя не убьёт? Это очень глупо, а Коричневый на глупого человека вовсе не похож. Но что-то тут точно происходит, и напарник это тщательно скрывает. Мне это всё не нравится. Во всей этой масштабной игре ведётся ещё какая-то своя внутренняя игра, в которую меня никто не хочет посвящать. Довольно неприятное чувство, надо признаться.
Я вышел в коридор и сел в находящееся там кресло. Из кают больше никто не выходил. Около половины часа я находился в мёртвой тишине, стараясь вернуться к чтению, но вновь не получалось извлечь из текста ни одной строчки. Потом ко мне всё же вернулся Александр и сел в кресло рядом. Выглядел он подавлено и растерянно. Если он хорошо умеет подделывать эмоции, почему сейчас не скрывает своё состояние?
– Фридрих, я знаю, о чём ты можешь подумать… – вздохнул он. Я сделал вид, что поглощён чтением и не обращаю на него никакого внимания. – Но это правда не должно вас как-то касаться. Коричневого тоже не должно было. Это только моё. Когда-нибудь, если мы выживем, быть может, я расскажу тебе, но сейчас я просто не могу это сделать. Я пойму, если ты перестанешь мне доверять и начнёшь отталкивать.
Я поднял на него глаза и вздохнул. Как я сейчас могу этого паршивца оттолкнуть? Раньше это надо было делать, когда он меня предупреждал, теперь уже слишком поздно. Что я смогу сделать, если он окажется предателем? Вытолкнуть его в открытый космос? Я заявлял прилюдно, что моя рука не дрогнет. Кто ж знал, что ситуация имеет вероятность так повернуться, и что я настолько сильно к кому-нибудь привяжусь. Смогу ли я его убить своей рукой? Или легко позволить это сделать кому-то ещё? Я не могу дать категоричный ответ на эти вопросы. Меня это пугает. Никто ещё никогда на меня так не действовал, как Александр. Ни к одному человеку я не испытывал такой сильной привязанности.
– Если считаешь, что это никому не нужно знать – хорошо, не говори. Я не буду на тебя давить. Но пообещай мне, что это никак не связано с убийствами. Слышишь? Пообещай, что ты никак не связан с убийцей и им не являешься.
– Обещаю, – прошептал он, глядя мне в глаза. Я немного успокоился. Обещания – это единственное, на что я могу полагаться. Но Александру в данную секунду я верю беспрекословно. Возможно, это меня когда-нибудь погубит, но сейчас мне на это абсолютно плевать, я просто хочу верить этому юноше. Я снова уставился в книгу. Вернее, на её обложку, на которой золотыми буквами напечатано ?Преступление и наказание?. Роман про человека, который совершил убийство, после чего сломался под тяжестью этого груза. Насколько это можно перенести на всё происходящее? Сколько жизней сломает этот эксперимент и будет ли в их числе сам предатель? Есть ли у него хоть немного чувства раскаяния и вины за совершённые убийства? Быть может, если посмотреть на изменения поведения каждого человека, обнаружится что-то, чего раньше не замечали? Я снова перевёл взгляд на Александра. Он тоже сейчас находился глубоко в своих мыслях. Безусловно, за тот месяц, который мы находимся вместе, напарник успел показать мне разные стороны своей личности. Я порой сам не понимаю, как это всё в нём уживается, и в какой из них мне искать истину. Но какие бы страшные скелеты в шкафу он не скрывал, я ещё ни разу не видел, чтобы в нём было что-то злое. Да, он бывает заносчивым, раздражительным, вредным, порой его хочется самолично придушить или дать хороший подзатыльник. Но это вовсе не те качества, которые способны охарактеризовать человека как отрицательного персонажа. Я не раз видел, как он, жертвуя своим комфортом, работал после бессонных ночей, держась исключительно на кофе с энергетиком. Его неподдельное состояние после того, как я чуть не умер. Его стремление принести хоть какую-то пользу для экипажа. Если бы не его поддержка, быть может, я бы действительно уже давно сдался. Он говорил мне, что я лидер, что люди будут за мной идти, но как-то так получается, что без приятеля я бы и сам далеко не ушёл. Так кто для кого здесь лидер и бог? Кто чьё сердце в итоге растопчет?
Александр посмотрел на меня. Так мы и сидели несколько минут молча, каждый думая о своём и не сводя друг с друга взгляда.
– Фридрих, знаешь, я должен сказать тебе спасибо за то, что ты меня терпишь, – напарник первый нарушил тишину.
– И что мне с тобой делать… – вздохнул я. – Любить, ценить и никогда не отпускать, – засмеялся он.
– Ну да, только это и остаётся, – я тоже не смог сдержать улыбку.
Напряжение начало уходить. Вскоре люди начали выбираться из своих кают. Коричневый снова держался обособленно и затравленно, ничего в нём не выдавало человека, который утром нас навещал. У кого сколько здесь скрыто масок? Сколько людей являются не теми, кем они себя выдают? Чем больше ты о ком-то что-то узнаёшь, тем больше тебя это пугает. Есть омуты, в которые действительно лучше не лезть, иначе черти, которые там водятся, тебя сожрут. Александр же за весь день в окружении посторонних людей ни разу не показал, что его что-то волнует, он шутил и смеялся, поддерживая обещание почти с каждым, даже с Жёлтой перекидывался не едкими фразами, но я всё равно замечал его нервные мимолётные взгляды в сторону Коричневого, которые ни один другой человек больше не видел и не мог заметить. Мысль о том, что утром со мной приятель был настоящим, незаметно грела душу и разгоняла мрак внутри.