Часть 3 (1/1)

Необъятно-безлунная ночь простирала тёмные крылья над миром. А крохотная одинокая фигурка, завернувшись в плотную дупатту, ощупью пробиралась вперёд. Вот позади осталась уходящая под уклон равнина, что привела её к небольшой пещере, из низкого и неровного входа которой вылетали всполохи тревожно-алого света. Порывисто оглянувшись, женщина пригнулась и нырнула под неровный мерцающий свод. В лицо ей ударило жаром от яростно полыхавшего в тесном пространстве костра. Плотный чад от которого не позволял толком рассмотреть тёмную фигуру, сидевшую со скрещенными ногами прямо на каменном полу. Но Бханумати и так знала, кто ждал её здесь. Красные от дыма глаза поднялись и сердито уставились на неё: - Почему? Ты? Так? Долго? - хриплый и странно каркающий голос выталкивал слова по одному. - Я... я.. я... - Бханумати замялась и, казалось, не знала, что говорить, - я не могла прийти раньше, нужно было дождаться, пока Он заснёт. Я не могла позволить, чтобы меня увидели, и чтобы мой муж догадался об этом. Сидящая у костра Драупади, а это была именно она, встала и распрямилась, двинувшись к ней в обход бушевавшего пламени. Увидя её в полный рост, Бханумати резко прянула назад. Ей, измученной страхом и долгой дорогой сюда в кромешной темноте, напарница по зловещему ритуалу показалась абсолютно обнажённой. Грудь ангарани сейчас прикрывали только несколько массивных ожерелий. Длинные волосы были распущены и спутаны, укрывая спину и плечи, а тело вымазано пеплом с головы до ног. Отчего Панчали сейчас до ужаса напоминала явившуюся в мир супругу Махадева в самой кошмарной ипостаси. Бханумати снова инстинктивно попятилась, прежде чем тёмная и сильная рука крепко схватила её за предплечье: - Мы обе долго готовились к этому ритуалу, сестра! Сейчас не время отступать, - в голосе дочери Огня прорезались увещевающие нотки, - и сегодня, сейчас всё свершится! Ты! Разве ты не хочешь, чтобы твой муж тебя любил? Чтобы посвящал тебе одной каждое мгновение своей жизни? - теперь Она снова приказывала и требовала. Требовала с неё, Бханумати, подчиниться и принять участие в мерзком и греховном ритуале, что должен поработить и навсегда лишить собственной воли сразу двоих мужчин. Их мужей. Карну и Дурьйодхану. Сейчас же Драупади уже решительно тянула за собой к костру растерявшуюся сестру по адхарме. А затем, почувствовав сопротивление последней, резко обернулась и, чеканя каждое слово, произнесла: - Ты! Не можешь! Отказаться! Ты! Не посмеешь! Меня! Подвести! Липкий и жаркий страх змеёй обвился вокруг её души. А едва стоящая на ногах Бханумати стояла и не могла отвести взгляд от беснующихся искр невыносимого для смертного пламени в глазах стоявшей напротив неё обнажённой женщины. - Ну! - Драупади резко отпустила её руку и, словно потеряв к ней всякий интерес, пружинящей походкой прошла на своё место у порывисто возгоравшегося кострища. Словно заворожённая, Бханумати медленно опустила глаза. На её руке темнел въедающийся след ритуального пепла. "Теперь я навсегда замарана..." - подумалось как-то слишком отвлечённо для текущей ситуации. Зачем она дала себя уговорить? Как могла подумать, что это исчадие Нараки, взрослой восставшее из костра, способно желать кому-то добра?.. "Надо... Бежать... Отсюда..." - мысль лениво протекла как вода между пальцев. Вместо того, чтобы повернуться и убежать, или даже ценой собственной жизни затоптать адское кострище, на котором может сгореть самый главный для неё человек и вся династия Куру, женщина заворожённо сделала шаг и опустилась напротив начавшей жертвенные возлияния Драупади. Ароматное масло гхи, а следом за ним разноцветные порошки полетели в огонь. "А она точно знает, какой ритуал и как правильно проводить?" - сама эта мысль показалась невозможно-чудовищной и вместе с тем глупой до смешного. Как она могла довериться? Тогда после очередной ссоры... Точнее, после того, как её муж Дурьйодхана снова отмахнулся от какой-то пустяшной просьбы как от назойливой мухи, появилась Она с обещаниями неземной любви им обеим. Если только Бханумати согласится, поддержит и поможет...Пару секунд посидев со сложенными руками, Драупади вновь открыла глаза, словно между прочим произнеся отстранённо-глубоким голосом, как будто обращаясь внутрь себя: - О, Отец мой Агни-дев! К тебе взываю Я! Дай моему заклинанию силу!.. А теперь повторяй за мной, Бханумати, дочь Читрангады...От этих слов несмотря на царившую в пещере нестерпимую жару дочь царя Калинги до костей пронзил ледяной ветер. А Панчали тем временем начала читать ритуальный заговор:Сведите (его) с ума, о Маруты!Сведи (его) с ума, о воздух!О Агни, ты сведи с ума!Пусть он воспылает ко мне! А затем быстрым движением бросила в затрещавший огонь какой-то тёмный комок и отрывисто и хрипло прокричала: - Как эти волосы в огне, так пусть его сердце воспылает любовью ко мне! Повторяй же, быстро!..Трясущейся рукой дрожавшая от ужаса Бханумати кинула в ненасытное пламя тайком срезанный у мужа локон... - Как сердце в огне... Воспылает... Сердце... О боги... - Ещё не успев как следует испугаться собственных слов, несчастная женщина увидела, как в ту же секунду откуда-то снизу из-за спины Драупади беззвучно выпрыгнула исполинская тень и одним глотком пожрала дым от мигом сгоревших волос её мужа. Страдальческий крик разнёсся под низким сводом пещеры. Сознание помутилось, всё поплыло. Откуда-то сзади, снаружи, раздались крики множества людей. И чьи-то сильные руки удержали её, потерявшую сознание, от падения в огонь...***Шаловливый ночной ветерок снова разбудил Её. По привычке, слепо, ещё толком не проснувшись, она ощупала постель рядом с собой. Пусто. И холодно. Значит, Он ушёл давно. Изящно изогнувшись, Драупади поднялась и двинулась в кромешной тьме к балкону. В который уже раз... И как, возможно, счастлива она была бы сейчас хоть раз ошибиться! Прекраснейшая из всех женщин Земли, обнажённая и укрытая бархатистой темнотой, с сияющими, словно драгоценные лотосы глазами, с пышной и округлой грудью, грациозным и изящным станом, стройными и длинными ногами, не боясь чужих досужих взглядов, Она ступила на холодный камень балкона, оставив позади лениво развевающиеся невесомые занавеси и, приблизившись, к тёмной бесцветной фигуре, коснулась плеча. Пальцы схватили шёлковую ткань ангавашрама. "Значит, Он сегодня даже не разделся" - мелькнуло и растаяло досадное прозрение. - Свами, - голос оказался хриплым со сна, она прочистила горло и обратилась к мужу снова, чуть громче, - свами...- Да, я слушаю тебя, говори...Карна даже не повернулся... "Сколько раз за всю их совместную жизнь он вообще к ней обращался или хотя бы называл по имени?!"Вот и сейчас он продолжал стоять спиной и напряжённо всматриваться в низкие и плотные клубящиеся тучи. - Карна... Пойдём спать, пожалуйста... - Ты знаешь, я не могу... Не могу видеть сны... Не могу бороться с ними. Она меня тянет, зовёт меня... А я... Не могу.Уткнувшись лбом в его спину, Драупади беззвучно заплакала: - Идём со мной, пожалуйста... Я прогоню твои страхи. - И его тоже тянет, я знаю... - Хватит о нём, пожалуйста! Есть только мы, послушай! - она попыталась развернуть Карну лицом к себе, длинные и тонкие пальцы сжали его предплечья, и, кажется, даже в мглистом сумраке она разглядела усталость в запавших глазах и опущенных уголках его губ... - Я не могу... Прости... - Пожалуйста... Ты... совсем меня не любишь! И никогда не любил! Лишь от отчаяния я пошла на это колдовство! Хватит, прекрати меня наказывать! Прекрати! - в слезах она ударила его по рукам. - Ты привязала нас, меня и Дурьйодхану, привязала к чему-то... Каждый раз, когда я засыпаю, я снова и снова вижу Её - в глубине земли, громадную и бесконечную, обильную телом и голодом, не имеющую формы. Снова и снова слышу этот гул. И Дурьйодхана тоже слышит, как она зовёт... Слышит и не может сопротивляться... Его силы на исходе, я знаю... Зачем, зачем ты сделала это с нами, Драупади? Я же... Я же был с тобой!.. И его... Дурьйодхану... За что?.. - последнее прозвучало горькой жалобой. - Замолчи! Прекрати! Хватит! - теперь уже она зажимала уши ладонями, не в силах перенести этот плач, рвущуюся мольбу из уст её мужа, величайшего из махартхов Земли. - Прекрати, пожалуйста... Это сделала не я! Это Бханумати перепутала слова... - Ты подбила её на эту гнусность! На колдовство, Драупади! Ты понимаешь... - Простите, махарадж, простите, пожалуйста, - полуодетая даси, появившись из ниоткуда, тряслась и словно пыталась расстелиться по полу, - из Хастинапура, срочное сообщение. Махарадж Дурьйодхана... Пропал...***С самого раннего утра во дворце Хастинапура и его окрестностях царила непередаваемая суматоха: туда и обратно бегали слуги с тюками, конюхи тянули за собой недовольных лошадей, оруженосцы и солдаты, разбуженные спозаранку и полуодетые, метались от повозки к повозке с ворохами копий, мечей, щитов и прочей военной амуниции. Казалось, что на страну напал враг. И фактически, это было недалеко от правды. Так как вчера Хастинапур остался без законного царя. В самом дворце дела обстояли не лучше, и несмотря на ранний час, в сабхе собралась вся царская семья. Престарелый Дхритараштра, передавший бразды правления старшему сыну, стоял неподалёку от трона, в окружении прочих своих сыновей. И казалось, что мыслями он был очень далеко отсюда. Слепец стоял неподвижно, вытянувшись, словно одинокое высохшее дерево среди молодой поросли. Невидящие глаза его были широко раскрыты и абсолютно сухи, но в глубоких морщинах, изброждавших лицо, в скорбно опущенных уголках губ, и в судорожно сжимавших руки поддерживавших его сыновей костлявых узловатых пальцах, читалась невыразимая скорбь потерявшего сына отца. В центре же зала стояли две фигуры. Седая женщина в сбившейся на глазах повязке отчаянно хватала за руки другую, молодую, высокую и стройную, и всё кричала, кричала и кричала: - Ты отняла у меня сына, Драупади! Ты отняла у меня сына! Верни мне его, верни!.. Где мой Дурьйодхана, где он... О Боги... Где мой сынок... Все прочие стояли вдоль стен с опущенными головами, не смея ни слова сказать обезумевшей от горя царице. Наконец, обессилев от рыданий, Гандхари выпустила руку невестки и медленно осела на пол. Драупади же, потирая саднящие запястья, сделала пару шагов назад и тихим голосом произнесла: - Простите, махарани... Я не отнимала у Вас сына....Почему-то эти слова словно хлыстом огрели безутешную мать: Гандхари с отчаянным криком вскочила и до кровавых порезов впилась старческими пожелтевшими ногтями в сиявшую белизной кожу виновницы. Изысканное красное сари которой немедленно окрасилось алыми пятнами. Драупади попятилась и зашипела от боли, безуспешно пытаясь вырваться. Не в силах больше наблюдать, к ним подбежала Духшала, также приехавшая сюда с мужем, и вместе с парой особо доверенных служанок попыталась было разнять двух женщин и увести свою мать: - Мама, мама, пойдём, пожалуйста, хватит... - Отпусти меня... Она погубила моего сына... Где мой сынок... Где он сейчас... Скажите... - Мама, мама, послушайте... Я, мы с братьями знаем, где наш Старший, - то посовещавшись с остальными кауравами, на дрожащих и подгибавшихся ногах к ним приблизился Духшасана. Пальцы Гандхари разжались...***К полудню все приготовление были окончены. Последние солдаты строились в шеренги, и из массивных дворцовых ворот выезжали нагруженные провиантом для войска обозы. А на пустой и пыльной площади вдовствующая царица Кунти напутствовала примчавшихся из Кхандавапрастхи пандавов: - Идите же, сыновья мои! И если потребуется - отдайте свои жизни за брата...Все пятеро молча внимали, приникнув к её стопам. А беззвучно рыдающая мать стояла, раскрыв руки поверх их голов. И откуда-то сверху, с балкона, ветерок донёс ещё одно "благословляю" от фигуры в багрово-красном одеянии.***С каждым новым шагом по уходящему под откос широкому тоннелю, в сердце Юдхиштхиры всё сильнее разгоралась тоскливая тревога. Начавшись с небольшой неприметной пещеры у подножия горы Наллы, каменный зев теперь расширялся, уводя людей всё дальше в земную утробу. Жидкий мерцающий свет ещё горящих факелов скакал и метался, едва доставая до высокого неровного потолка и щербатых валунов округлых стен. А уродливые исковерканные тени метались над головами измученных солдат, лишая тех силы духа и нагоняя животный суеверный страх. Кроме того, громадное каменное русло всё время извивалось, наводя тоскливую жуть бесчисленными поворотами, за которыми таилась предвечная тьма. Постепенно странное геологическое образование представилось Юдхиштхире как огромная нора, которая в конце концов непременно приведёт их к чудовищу, самому ужасающему во всех трёх мирах. В оголодавший за несметные эоны пасти которого все они найдут свой конец. Ещё и вдобавок ко всему несколько дней назад второму сыну Кунти пришлось принять на себя командование их войском. К чему Юдхиштхира совсем не был готов. Как не был готов и к тому, что постепенно, по мере спуска, всё большая часть двоюродных братьев-кауравов будет терять над собой контроль, поддаваясь неведомому и жуткому недугу. Духшасану, Сувирьявана и ещё нескольких старших кузенов пришлось даже привязать к повозками для раненых. Стянутые по рукам и ногам несчастные метались и кричали в жару и бреду, призывая кого-то или что-то, название чему не может произнести человеческое горло. Даже могучий Карна, опора всего рода и старший брат, измотанный долгим отсутствием сна, уже не мог ехать верхом и нести ответственность за их войско. Теперь он, передав командование Юдхиштхире, тоже ехал сидя в повозке, а Арджуне было строго-настрого наказано ехать рядом и развлекать ангараджа разговором, а в случае чего, хорошенько за ним присмотреть. Но Карна пока что держался...В который раз споткнувшись на неровном каменистом полу, Юдхишхира поёжился, зябким передёргиванием плеч отгоняя то ли видение, то ли воспоминание, как слепая Старшая Мать снова и снова кричит, узнав, куда именно придётся отправиться детям: - Не пущу, не пущу, не пущу, не пущу!..Сначала Гандхари наотрез отказалась отпускать от себя оставшихся 99 сыновей. Но одна фраза бледного и исхудавшего Духшасаны заставила её переменить решение: - Тогда Она заберёт нас всех по одному, Мама... Ведь мы - одно целое с братом Дурьйодханой...Донесшийся сзади страдальческий стон заметался и запрыгал по гулким камням, разносимый неверным эхом. И словно разгорающийся по трухлявой древесине огонёк, дополнился возгласами ещё и ещё. Юдхиштхира резко вынырнул из своих мыслей и с тревогой воззрился назад, ожидая увидеть ещё несколько бьющихся в конвульсиях и едва удерживаемых солдатами тел. А, нет, пронесло. Пока страдальцев не добавилось. Просто стекающая с потолка липкая жижа, слишком густая, чтобы быть водой, затушила ещё один факел. Шипя и тихо бранясь, невезучий солдат со злобой отбросил ставшую ненужной деревяшку. А жадная до тёплых людских тел тьма ещё плотнее сомкнулась вокруг змеиным кольцом. Разобравшись в чём дело, Юдхиштхира снова дал знак войску двигаться вперёд. Но до его ушей то и дело долетали тяжкие вздохи, переходящие в ропот и стенания. И снова холодный обруч стягивался на сердце полководца поневоле: ведь истинно справедливый царь не вправе винить своих людей. Особенно, когда вот-вот закончится вода, а смола для факелов иссякла в первые два дня их спуска. И Юдиштхира понимал, что солдаты вот-вот взбунтуются, отказавшись подчиняться, а если он заведёт их ещё дальше, то просто перебьют друг друга, потерявшись в бесконечном лабиринте тьмы... Словно в подтверждение его мыслей, кто-то надсадно закашлялся. Царившая в этой земляной клоаке жуткая вонь выедала глаза и разъедала лёгкие так, что приходилось заматывать лица. Тупая ноющая боль подступила под сердце. Нет, он не вправе так рисковать жизнями этих несчастных! Сейчас он даст приказ поворачивать назад... Юдхиштхира решительно повернулся, и в этот миг кто-то крикнул: - Смотрите!Откуда-то сзади донёсся низкий хлюпающий звук, словно повернулось что-то неизмеримо гигантское, и горячий смрадный ветер обдал его с ног до головы. В глазах у Юдхиштхиры запрыгали красные звёздочки. Он с усилием зажал рот обеими руками, молясь всем богам, чтобы его не вывернуло на глазах всего войска. Вонь стала нестерпимой. - Смотрите! Кхе... Там... Там... Пещера...***Они стояли на узком языке обрыва. Испуганные трясущиеся солдаты скучились у самого конца приведшего их сюда коридора и под страхом смертной казни, наверное, не согласились бы сделать ещё хоть один шаг вперёд. Юдхиштхира, Бхимасена, Карна, бережно поддерживаемый под руку Арджуной, Накула и Сахадева с напряжёнными лицами, а также пара кауравов, из тех, кто ещё были в сознании, скучились здесь, чтобы решить, что делать дальше. Под их ногами простиралась необъятная масса чего-то живого, шевелящегося, единого в своей неизмерности и колоссальной мощи. Оно неспешно ворочалось на своём каменном ложе, отчего сотрясались стены. А вместе с булькающим хлюпаньем разносились всё новые и новые миазмы отравляющей вони. - Что... будем... делать? - Накулу сотряс надсадный кашель. Словно в издёвку над ним тварь произвела ещё более мерзотный "выдох". - Мы... должны... найти... Дурьйодхану. Мы за ним... Сюда пришли..."Эх, брат Бхимасена! Эко всё у тебя просто! Если бы мы знали, хотя бы, где искать!.." - с горечью подумалось Юдхиштхире. В ту же секунду нестерпимо низкий утробный рёв сотряс каменистые своды. Твердь под ногами ощутимо тряхнуло. Пошатнувшись и едва не упав, Юдхиштхира краем глаза отметил, что их бравые солдаты рванулись прочь со сдавленными криками. "Пусть бегут. Лишь бы не передавили друг друга. Они тут ничем не помогут..." - в это мгновение ладонь Юдхиштхиры сжала горячая и скользкая рука брата Уграсены. Красные даже в упавшем на них мраке глаза которого были воспалены и, казалось, неконтролируемо перебегали с одной точки на другую. К тому же, Сахадева еле удержал свой факел, и сейчас тот нещадно чадил. - Его взяла Мать Дити, брат... Брата Дурьйодхану взяла Мать Дити. Она не покажет его и не отдаст просто так... Словно в подтверждение его слов клокочущий рёв снова вознёсся над их головами, грозя обвалить хлипкий в сравнении с тварью свод. - Уграсена, - на всякий случай Юдхиштхира тоже крепко стиснул ладонь двоюродного брата, опасаясь, как бы тот ни выкинул чего, - Уграсена, скажи, брат... А как Она его... Отдаст? Ответом стало оглушительное чавканье, от которого, казалось, вот-вот хлынет кровь из ушей. Пошатнувшись, пандавы схватились за головы, словно пытаясь руками не дать им расколоться на тысячу частей, как в древнем проклятии. Когда вызванный тварью приступ закончился, Уграсена стоял на коленях и мелко дрожал. Юдхиштхира наклонился к нему и изо всех сил всмотрелся в лицо: сын Дхритараштры плакал. - Мать Дити никого не отдаст без равноценной жертвы. Кровь ударила в лицо и застучала в висках: жертва, жертва, жертважертва. Юдхиштхира попытался было выровнять дыхание и не сразу заметил удаляющееся от них шлёпанье, словно босые ноги о камень. В следующий миг крик Арджуны расколол для него этот мир: - Брат! Куда...А ни для кого невидимая фигурка уже, раскинув руки, неслась вниз, навстречу монстру, лежащему во тьме. И в следующий миг нестерпимое сияние пронзило затхлое пространство. Казалось, этому шару из света сейчас будет тесно в этой убогой норе, и он вот-вот поднимет собой своды, чтобы народившееся в лоне земли Солнце по праву поднялось на небо... А потом раздался рёв. Жалобный и долгий. Он тянулся и тянулся, всё никак не затихая...*** - Брат, брат, смотрите, он здесь! Маленькие шарики тёплого белого света осыпались с потолка, словно семена какого-то нездешного сказочного дерева. И там, где они падали, гигантская туша конвульсивно подёргивалась, как будто её жгло. В висках Юдхиштхиры по-прежнему стучало: "Карна принёс себя в жертву, в жертву себя принёс Карна..." Он прыгнул с обрыва вниз, дав Дити равноценную жертву. Более чем равноценную. Жертву, с которой Мать демонов не смогла справиться. И своей смертью осветил им путь. Усыпавшие потолок шарики медленно опадали, а спрыгнувшие на мягкие кольца телес пандавы отчаянно метались в поисках Дурьйодханы. - Брат, смотрите, брат! - с неимоверным усилием приподняв одно из зловонных бурых колец, Сахадева показал им троим знакомую сильную руку и часть туловища махараджа Дурьйодханы. А Накула, быстро орудуя мечом, принялся обрубать вгрызшиеся в тело зубастые отростки: голова, область правой лопатки, целиком вся левая нога от колена... Хлестала кровь, и с каждым ударом сердце Юдхиштхиры сжималось: он не выживет после таких ран. Они зря сюда пришли... Они пришли сюда зря... Зря они сюда пришли...*** - Брат, брат, я нашёл его, брат! Да помоги же мне, Бхимасена, бхут тебя дери! - с ног до головы выпачканный в зловонной слизи издыхающего чудища, Арджуна, упираясь ногами и руками, пытался приоткрыть лепестки исполинского цветка, из-за которых едва виднелись кончики чьих-то пальцев. С трясущимися коленями и оступаясь на мягкой плоти Дити, Бхимасена-таки заставил себя подойти и тоже вцепился сильными руками, отгибая один лепесток. Усеянная кривыми зубами величиной с добрый кинжал, если не меч, чудовищная пасть едва приоткрылась, чтобы снова с силой захлопнуться. Но Арджуне хватило и этого краткого мгновения, чтобы вытащить наружу окровавленное тело. Практически полностью лишившееся кожи, с едва подрагивающими и местами до костей обглоданными мышцами, с торчащими из грудины острыми обломками раздробленных рёбер. Истекающее отвратительной едкой жижей, которая оставляла глубокие ожоги на ладонях спасителей и всем, с чем соприкасалась. - Брат Карна мёртв, Арджуна... Пора уходить... - Бхима быстро глянул на облепленное волосами лицо, на котором застыло выражение нестерпимого страдания и попытался было насильно поднять младшего, оторвав его от того куска окровавленной плоти, в который превратился их брат. Но Пхальгуна рывком высвободил руку и быстро прикоснулся к шее изувеченного ангараджа: - Брат Карна жив, Бхимасена! - и добавил, резко поднимая на руки тело, превратившееся в одну сплошную рану, - махаратхи Карна... жив!