Удивительное место Хастинапур (1/1)

Ошибётся тот, кто мог бы подумать, что Бхима, не посягнув на меня в первую же ночь, покрыл себя позором и подставился под насмешки. Дети из особо благочестивых семей обычно проводили самую первую совместную ночь или несколько ночей, не притрагиваясь друг к другу, обычай достаточно распространённый, и ничего постыдного или смехотворного Бхима не совершил.С Юдхиштхирой я за год не оплошала ни словом, мне не в чем было себя упрекнуть. Но после того, как Бхима оказался не так уж страшен, отхлынувший ужас и оставшаяся после него пустота — всё это подействовало на меня как сильное вино. Чем ещё оправдать, что тогда же, прямо в эту вторую ночь, стоило нам начать разговаривать, и мне на язык подвернулось упоминание о случае, когда второго Пандаву чуть не отравили насмерть в детстве? Казалось бы, история проще простого, однозначная и всем известная! Но стоило мне выговорить слова ?смертельный яд?, как Бхима захохотал, подхватил меня под спину и под колени и закружил в лунных полосах.— Травили! — захлёбывался он. — Ещё и топили вдобавок, заодно! Ещё как, Кришника, ха, ещё как! А тебе никто никогда не подбрасывал лягушат и пиявок в еду? Никогда? Ах да, ты же девочка, да к тому же у тебя был только один братец, а не такая орда, что их устали пересчитывать по головам и прозвали попросту ?эти сто, то есть даже сто пять Кауравов?. А вы, девушки, разве не обливаете друг друга и не сталкиваете c берега в воду, когда идёте купаться в своей Бхагиратхи?— Нет, — поставив меня на ноги и отдышавшись, не от веса моего, а от смеха, приговорил он, — Дурьодхана устраивал мне изрядное число неприятностей, и я платил ему той же монетой, но больше всего мы любили честно и откровенно отдубасить друг друга.Дурьодхана было второе имя Суйодханы, попытка исправить двусмысленность в значении имени, и неудачная попытка, как мог убедиться всякий это имя услышавший. Я и раньше не сомневалась в доблести наследника, но слова Бхимы меня поразили: я представить себе не могла, как он добровольно, да ещё и многократно выходил биться против Бхимы.— Конечно, нехорошо, — продолжал рассуждать Бхима, — что между нами нет горячей братской любви, нехорошо и то, что махараджа Дхритараштра чересчур мирволит своему сыну и не сдерживает его горячий нрав, однако жаль, если о нём идёт такая слава. Мы оба Кауравы, мы двоюродные, ученики одного учителя, он будущий царь Хастинапура, и на подлость он способен не больше, чем мой дорогой Арджуна или мой бесконечно почитаемый Юдхиштхира.При слове ?подлость? Бхима сам же и нахмурился.— Скверное дело — подобные слухи, — пробурчал он. — До добра не доведут.Я попыталась сбить его с темы, что мне обычно удавалось с мужчинами легко.— Ты оговорился, мой господин, — заметила я, словно на меня напал дух противоречия, свойственный вредным жёнам. — Ты сказал, что у тебя было сто и пять братьев. А вас было всего ?сто и пять? братьев, ?сто? Кауравов и пятеро Пандавов, считая тебя.— Ну нет, — Бхима поднял внушительный палец. — Мне трудно было обсчитаться, ведь все ?сто и пять?, что Кауравы, что Пандавы, частенько сидели у меня в печёнках, да и я у них, хотелось бы надеяться, тоже! Есть и ?сто шестой? — Юютсу. — И вдруг снова расхохотался: — Топили! И травили! Это меня-то, Врикодару, Волчебрюхого! Это самый нелепый способ покушения на жизнь Бхимасены, сына Панду, не считая затеи насмерть закормить меня сладостями! Милейшему брату Юютсу, а это он устроил когда-то неразбериху с этими отравлениями и утоплениями, следовало бы получше меня знать!Он сам играючи переводил разговор на что хотел, уж не видит ли он меня с моими уловками насквозь?— В ваших родословных, когда я их изучала, не было никакого Юютсу, кто это? — я была как пловец, который изо всех сил пытается выгрести прочь, оказавшись рядом с опасным течением, а крокодилы распахивают пасти то справа, то слева от него.— Ещё одна ворона в нашем садке с фазанами, — хмыкнул Бхима, — будто мало нам Видуры да Карны. Сын махараджи Дхритараштры от служанки, такая история.Даже шёпот у Бхимы погромыхивал, и я мысленно содрогнулась: ночующие в соседних комнатах даси чего только не услышат в ближайший год.— Удивительное место Хастинапур, — нормальным человеческим шёпотом продолжила я. — В нашей Панчале мой отец навлёк на себя месть своего однокашника учителя Дроны, когда отрёкся от старой дружбы, потому что Дрона был хоть и из высшей варны, но неимущ. А у вас сын возницы Карна правит царством, сын служанки Видура стоит у трона, а теперь ещё обнаружился этот Юютсу, и никого не попрекают происхождением.— А я другое хотел бы знать, — не подхватил моих похвал Бхима. — Отчего все эти дети народа, как на подбор, такие высокодуховные да замороченные? Окажешься рядом — так скулы сводит от правильности.— Вот теперь я поняла, о ком ты говоришь, — похлопала в ладоши я. — Я видела вашего Юютсу в собраниях — видела, да только ни разу не слышала. Он держится в тени, словно возвышен из простых, никогда бы не догадалась, что махараджа — его отец. И с другими Кауравами вместе я его не встречала.— Урок заочного знакомства с неизвестными родственниками завершён! — решил Бхима. — По правде говоря, их у нас в Хастинапуре ещё столько, что хватит перечислять до конца месяца карттика, но довольно с тебя на сегодня двоих, Юютсу и моего Гхатоткачи, — и он снова схватил меня на руки, чтобы закружить, как ребёнка.Я мысленно заповедала себе быть втрое осторожнее и больше никогда, ни за что не повторять непросеянные слухи, в изобилии ходившие о Пандавах. Я вновь убедилась, что львиная их доля, всё равно, что хвалебных, что хулительных, ничего общего не имеет с правдой. Я складывала в ларец памяти сколь угодно вычурные и причудливые домыслы, но зареклась упоминать их первой и ждала, пока о событиях не поведают сами участники этих событий.