На одного мужа больше (1/1)

Как-то ночью частички головоломки, которую я непрерывно перебирала, перекладывала, так и сяк соединяла в уме, вдруг легли по-иному. То, что получилось, словно подбросило меня, заставило вскрикнуть, вырываясь из полусна, в котором мои мысли продолжали кружить вокруг моих новых родных и моей исковерканной судьбы.— Плохие сны? — спросил, привставая, Юдхиштхира и отнял руку от копья, поставленного в нишу. Копьё было его излюбленным видом оружия, этим днём он прямо в покоях показывал мне, как он закручивает его между пальцами, перебрасывает из руки в руку и словно танцует с ним, окружаясь десятком призрачных копий, совершает короткие и длинные выпады, вмиг прикасается к любому завитку стенной росписи, вслух загаданному мной. Он не знал, что я всё равно продолжала видеть перед собой брахману, в обличии которого впервые его встретила, и никак не могла разглядеть кшатрию, рождённого для сражений.Плохие мысли, могла бы ответить я.Юдхиштхира откинулся обратно на подушки, и почти мгновенно его дыхание снова стало лёгким дыханием спящего. Его всячески вовлекали в дела правления, и дни его были непростыми, он уставал, но не волновался о правоте своих действий и являл собой возмутительное доказательство того, что чистая совесть — чудо-снотворное. Я же окончательно проснулась и ушла с кровати к окну, глядеть на месяц сквозь ряды снизанных деревянных бусин, сквозную ткань и резную решётку, ловить порывы драгоценной прохлады, слушать зловещую спевку сов и шакалов.В первый миг пришедшая в полусне затея сравнить себя с Кунти показалась мне каким-никаким утешением в неизбывном моём и глубоко затаённом горе от потери Арджуны. Я стала загибать пальцы, на которых узоры, нанесённые хной, соседствовали с грязью, оставшейся от моих лесных переходов, служанки пока не смогли отмыть эту въевшуюся грязь до конца, как ни трудились. По пальцам я для верности пересчитала всех мужей, приписанных моей великой свекрови. Двое, трое, четверо: яма-дхарма, ваю, индра… и Панду. Близнецы Накула и Сахадэва, сыновья утренних всадников-ашвинов, были детьми от другой матери, Мадри, её уже не было в живых, но вот Кунти с её историей четырёх мужей…Четверо, думала я. А теперь появилась женщина, у которой мужей насчитывается пятеро, ровно на одного больше.Не здесь ли кроется истинная разгадка, не потому ли она обрекла меня на мою судьбу?Бывают минуты, когда во мне мечется, взрыкивает, показывает клыки чёрный леопард, готовый расшвыривать утварь и терзать людей, но царевна Панчалы твёрдой рукой держит его за ошейник. Размышляя о судьбе злополучной Амбы, наблюдая за гневом или смехом Суйодханы, восхищаясь стойким спокойствием Юдхиштхиры, я захотела мысленно дать и свой обет, подобный обету Гандхари, — никогда не снимать путы со страстей, не разрешать себе забываться. Но когда внутренний голос нашёптывает, твердит упорно:— Кунти обрекла тебя на позор из мести миру и людям. Или, может быть, ради того, чтобы появилась ещё одна женщина с похожей судьбой, только худшей, ещё более непристойной, чтобы ей, другой, досталась вся дурная слава! — тут удержаться трудно как никогда! На этот шёпот мой внутренний зверь, моя смирённая было Чёрная отвечала таким яростным рыком, что могла перекрыть и шум праздника, и утренние джунгли.Моя свекровь Кунти. Мой муж Юдхиштхира. Мой отец Друпада. Мой друг Кришна. Мудрейший наставник царей Вьяса. И Арджуна. О нет, я не твердила перечень врагов, не задумывала мстить им, но они вывернули наизнанку мою судьбу, и я не могла успокоиться, пока не пойму их побуждений.Арджуна, мой отец, Юдхиштхира мне уже ответили, так или иначе.Побуждений Кунти мне никогда не узнать точно, но здесь могла замешаться и политика — царевне панчалов надлежало достаться старшему сыну, а не среднему, и не внести раздор между братьями.Я заново перебрала в памяти те мучительные дни, выражения лиц, звуки и призвуки долгих речей, послуживших мне приговором. Почтенный Вьяса, пожалуй, увлёкся занятной риторической задачкой — оправдать неслыханное и невозможное замужество… или же старец поддержал Юдхиштхиру потому, что тот через слово ссылался на его, Вьясы, редакцию Вед? Но даже Вьяса, этот исполненный учёности отшельник сумел наскрести один-единственный пример из прошлого, и не слишком убедительный — про некую безымянную девицу, пять раз потребовавшую у шивы мужа таких достоинств, которые невозможно было совместить в одной личности.Но за что так обошёлся с нами, со мной и Арджуной, Кришна? Интересы Кришны в этом деле были для меня загадочнее всего.— Вернись сюда, лаваника, — пробормотал сонный голос, и мне пришлось уйти от окна.И вот совпадение, назавтра же старшая служанка, Ната, поджимая губы, объявила, что о позволении увидеть жену раджакумары Юдхиштхиры просит второй раджа Двараки Васудэва, сын Васудэвы. В непредсказуемых скитаниях из царства в царство, подобных плясу летнего мотылька среди золотистых медоносных кшаудр, Кришна наконец-то осчастливил своей особой и Хастинапур. Он тоже был двоюродным братом Пандавов, только с другой стороны — его мать была сестрой Кунти. Мне не полагалось бы оставаться наедине и с ним, но Юдхиштхира легко дал разрешение — по его обмолвкам было понятно, насколько он расположен к этому старшему родичу и рад его дружбе с братом. Одна эта мелкая черта могла многое сказать о Юдхиштхире: трудно было вообразить человека более непохожего на него, чем Кришна, но Юдхиштхира видел в Кришне всё хорошее и не видел плохого.Нас с Кришной одинаково называли Чёрной и Чёрным, а вкладывали в эти прозвища разное: меня восхваляли за цвет волос, над ним подсмеивались. Моя кожа, очень тёмная, в тени уже чёрная, на свету приобретала тёплый золотистый отлив, а чернота Кришны отсвечивала белёсой синевой, словно он натёрся пеплом сожжённых трупов, как поступали самые истовые шиваиты. Художники изображали Кришну на портретах и стенных росписях тёмно-синим, лазоревым и даже лиловым, пытаясь любой ценой избежать намёка на то, что у младшего раджи типичная дравидская внешность, тщились превратить его жёсткие волосы в завитые льнущие к шее локоны, а выдвинутые вперёд губы уменьшить и изогнуть в обольстительной улыбке. Кришна потешался над их ухищрениями, сводя их с ума: словно не замечал изменений в своей внешности, не одобрял и не отменял их.Арджуну же, хлопковокудрого, точно из белого бивня Айраваты целиком выточенного, после женитьбы порой звали в семейном кругу ?вторым Кришной?, ещё одним ?Чёрным? — полушутя, как друга Кришны Васудэвы и мужа (только на словах, увы) Кришны Драупади, а также потому, что ?чёрный? в нашем языке часто означает ?прекрасный?. Тесная дружба этих двоих успела войти в поговорку, как всё, связанное с именем Арджуны. Именно этот из пяти моих мужей был поистине счастлив на славу, и даже здесь он оказался удачливым соперником Карны, ведь в одно время передавались из уст в уста две истории о великой дружбе, Суйодханы с Карной — и Арджуны с Кришной.Кришна вошёл воплощением праздника, танцующим шагом, весь в жёлтом, в облаке ароматов, с гирляндой гостя, снизанной из многоцветных лотосов, с губами, красными от бетеля, звеня и шелестя, смеясь уже с порога, ведя на поводке тоже украшенную маленькой гирляндой обезьянку, и заговорил было о забавных новостях и подарках.Впервые после долгого перерыва увидев своего вероломного приятеля, я с трудом дождалась своей очереди подать голос — и первым делом спросила у него: ?Почему?!? Разговоры с Юдхиштхирой приучили меня прямо, царским путём идти к ответу на важное, и поэтому на Кришну я обрушила тот же упрёк, что и на Юдхиштхиру в первую ночь: разве он так мало любит Арджуну, что помогал его унижению, испытывая на прочность их дружбу?Мой прежний друг пришёл в восторг от обвинения, которое я считала убийственным.— Отрадная Кришна, — сладчайшим голосом пропел он, — выбирая между вами двумя, тобой и Арджуной, я решил устроить прежде всего твоё счастье. Ты почему-то особенно дорога мне, дружок! Что до Арджуны, эта маленькая проделка не омрачила наших отношений. Как Арджуна сердился, как упрекал! Но наша дружеская связь выдержит и не такое испытание.— Устроить… моё… счастье? — негодующим шёпотом переспросила я.— О тонкостанная, о быстрая разумом, ты сейчас замужем за одним Юдхиштхирой, так ли?— Да, — тут я залилась краской, закрылась краем анчалы и пожалела, что вообще начала этот разговор — ведь откровенность обоюдоострая колючка, а я вовсе не хотела слышать то, что Кришна собирался мне наговорить, тогда как на его лоснящемся лице уже было написано предвкушение.— Если я не ошибаюсь, — вкрадчиво продолжал он, — Юдхиштхира превосходный муж, такой, которого можно только пожелать, как во дворце, так и в хижине, как днём, так и на ложе?— Да… — нет, я недооценила пределы, до которых может дойти беззастенчивость Кришны.— Уверяю тебя, через пять лет, самое большее — через десять ты поймёшь, какую прекрасную участь мы тебе уготовили. Не забудь же поблагодарить меня, когда понимание низойдёт на тебя!— Арджуне ты тоже сказал, что этот брак способствует его счастью? — ядовито полюбопытствовала я.— О, ему, ему я сказал, что обладание Кришной Драупади затмило бы для Арджуны всё — и братские чувства, и любовь к оружию и сражениям, и привязанность к Кришне Васудэве, а Кришна Васудэва слишком дорожит своим Арджуной, чтобы такое допустить. Перестань, перестань, слёзы портят глаза и вредят коже, а твоя так нежна! Любовь между серебряным лучником и огненной девушкой могла стать величайшим из сказаний в мире, но теперь ты вовлеклась в иное сказание, и как знать… Извольте, она рыдает. Уймись, женщина!Утешений у Кришны было не допроситься. Я ?унялась? и окинула его мрачным взглядом. Я не в первый раз испытала на себе силу его речей и не сомневалась: даже Арджуну он найдёт способ убедить в том, что ласточка толще павлина.Понимание и вправду низошло на меня, только не такое, которое пророчил Кришна: после долгого перерыва глядя на него и слушая его, я догадалась, или мнила, что догадалась, отчего он приложил столько сил, выдавая меня замуж за пятерых. Этот вечный подстрекатель к странному и возмутитель спокойствия не замешивался в чужие проделки только тогда, когда бывал занят выше головы, выпутываясь из собственных козней. Сама по себе возможность приложить руку к устройству такого несусветного, ни на что не похожего брака привела его в восторг, а то, что к делу оказались причастны близко известные ему Арджуна и Драупади, только разлакомило Кришну ещё больше.— Вот что, Кришна, — в отместку заявила я, — я совсем не уверена, что твои владения, твоя Дварака у края мира существует на свете. Да полно, раджа ли ты или бродячий актёр? Только и слышно, что ты гостишь здесь или там, словно у тебя нет никаких забот правления.— О сладко-смуглая, я, бродячий актёр, зазываю тебя когда-нибудь посетить Двараку и послушать шум моего океана. Мы со старшим братом правим нашими владениями вместе, все заботы — его, все радости — мои, и одна из этих радостей — путешествовать и напрашиваться в гости к настоящим владыкам и великим государственным мужам, таким, которые ежедневно окружают мою прелестную невестку.Точно-точно, невестку. Учитывая разветвлённые родственные связи Лунной династии, невесткой меня могла поименовать половина царских домов Индии.— Значит, я не удивляюсь тому, что по всей Бхарате распевают на все лады, как обожают жители Двараки своего Кришну, — поддразнила его я.— Отчего бы так? — забавлялся Кришна.— Эти удачливые люди видят одного из своих царей хорошо если раз в год!Когда Кришна ушёл к Арджуне, поочерёдно расстроив меня до слёз и насмешив, я велела сменить воду в купальне. Забравшись поглубже и отдувая алые и золотистые лепестки, подплывавшие к моему носу, я следила за их скольжением и размышляла о характере Кришны и о том, кто есть кто в его дружбе с Арджуной. Если верить молве, этой связью гораздо больше дорожил Кришна, настолько, что по поводу и без повода, всем без разбору, желающим послушать и пробующим отнекаться, он рассказывал случай, когда сами боги предложили ему любой дар, и он выбрал вечную дружбу своего Партхи. Как жаль, отметила я про себя, что у этого щедрого предложения с небес не имелось ни единого свидетеля. Арджуна, от рождения предназначенный для победы и торжества, в этой дружбе главенствовал и вёл, и мне будет чем дразнить Кришну при следующем разговоре.