Бездонные пропасти и подвесные мосты (1/1)

— …Раджа мадров вышел, Золотой Лемех! …Мадраки овечье молоко сувиракой запивают! …Из Шальи этого колесничник лучше, чем царь, он с кнутом ловчее, чем с луком! …Да что ты знаешь, как раз наоборот! …О-о-о… тянет? …Глядите, глядите, натянет! …Эх! …А откуда взялась я и для чего пришла в мир, и совпадало ли моё истинное предназначение с никому не известными планами отца? Обо мне никто не просил, я появилась вместе с Дхриштадьюмной, второй и незваной, дитя-неожиданность, врасплох вышедшее из пламени. Впрочем, взглянув на моё лицо, руководивший яджной брахмана предрёк, что я расцвету в красавицу, а такая девочка — разменная монета в царской семье и никогда не бывает лишней. Никто не пожалеет расходов на дочь, если её можно удачно выдать замуж и получить пожизненный выгодный союз с соседним царством.С плечами смуглее смуглого, окутанными пряжей иссиня-чёрных волос, с глазами, о которых говорили иносказательно, упоминая смоляные озёра, мерцающие угли и затаившихся в чаще зверей, — и не говорили прямо, что такие же глаза смотрят на ариев с коричневых лиц телужских и тамильских слуг… Вытянутая, как стебелёк, несущий округлые заманчивые плоды, гордого высокого роста, с тонкими, прямыми, удлинёнными, правильными чертами господствующей расы, я прославилась как чёрная жемчужина, диковина в человечьем обличье, самая удивительная и желанная из царских невест. Со мною сравнивали мою сестру Шикхандини, Бханумати из Калинги, хастинапурскую Сушалу, видарбхийку Рукмини — и всякое сравнение сводилось к моей победе.Все трое детей царя Друпады были один другого необычнее. Но если с Шикхандини и Дхриштадьюмной было всё понятно, то моё будущее оставалось не менее тёмным, чем имя и обличье.Отец не стал повторять неудавшийся опыт с Шикхандини и дал мне такое воспитание, какое получала любая девушка знатного происхождения. Я могу назвать себя настоящей ведической женщиной, ведь именно в наши времена Веды записал, привёл в порядок и разделил на части учёный отшельник Вьяса, и они стали любимым чтением и предметом обсуждения, текстом, с которым все носились и на который все равнялись. Сверяясь с Ведами, меня обучали не только держаться на публике, но готовить и шить, петь, танцевать и даже наряжаться, по Ведам я затверживала наизусть слова гимнов, узнавала, как приносить домашние жертвы, украшать дом и алтарь, читать и писать.Главным предметом на уроках, которые давали мне и ещё нескольким дочерям царедворцев, были основы семейной жизни: нас наставляли в понимании повадок и нравов мужчин из благородных сословий, тех, кто находится на вершине общества, кшатриев и брахманов. Знатных девочек учили угождать властному мужу и уживаться с ним, без губительных иллюзий и не роняя себя.Я была подготовлена для того, чтобы подчиняться супругу, царю или царскому сыну, и руководить жизнью дворца, расцвечивать досуг полководца и не хуже полководца распоряжаться армией слуг и служанок, советовать и помалкивать, вдохновлять и сдерживать. Я была идеальной лианой, верхние листочки которой едва раскрылись и трепещут, выбирая, вокруг какого ствола обвиться. Учителя не уставали меня хвалить и уверяли, что я, обладая таким сочетанием даров, как внешняя красота, рождение в царской семье, бесскверный характер, гибкость не только в талии и восприимчивость к любому опыту, ни за что не разминусь со счастьем.Единственным из искусств, к которому нас вовсе не приобщали, оставались секреты камы: девочкам внушали, что им, разумеется, нетрудно и самим доискаться заветных познаний, но ту, кто воздержится, ждёт высшее блаженство — её наставником и соучеником станет будущий муж.У меня не было матери: у чудесного рождения есть свои нерадостные особенности. А ещё по мере взросления я осознала, что у меня нет… своего имени. Меня называли Кришни или Кришной, Чёрной, после чего разговор неизменно сворачивал на кого-то из знаменитых мужчин, носивших то же прозванье, — или на Вьясу, или на одного из владетелей Двараки. Меня звали Панчали, панчалийкой, как младшую царевну Панчалы, меня звали Драупади и Яджнясени — дочерью царя Друпады (он же Яджнясена), звали внучкой моего деда, воплощением богини счастья, потом, позднее, будут звать Панчами — по необычному браку…Одни производные! Словно меня как личности, как живой души, самой по себе в реальности и не существовало! Было и ещё одно имя, Ягьясени, но и оно представляло собой нечто вроде отчества, прозвища по отцу: рождённая из огня, дитя жертвенного костра.Как одновременно можно быть чёрной и огненной? Как прикажете понимать, когда тебя нарекают то тёмной, то сияющей? Когда я слышала свои не-имена, моё будущее казалось мне сотканным из провалов и противоречий, и мне виделись впереди бездонные пропасти и подвесные мосты.— …Никак не возьму в толк: это состязание за невесту или Южной Панчале понадобилось всех соседних царей выставить шутами? …Не знаю как остальные, но гости из Куру точно не оставят насмешку без ответа! …Добром не разойдутся, сами увидите!…Если не считать названных недостач, всеми остальными мирскими благами судьба наделила меня в избытке. В моём распоряжении имелось всё мыслимое и желанное: анфилада прохладных покоев, десяток служанок, чудесно устроенные, ни для кого больше не доступные сады, беседки и террасы, говорящий попугай (хотя по большей части он пронзительно орал), два леопарда редкой масти в царском зверинце, один чёрный, а второй — снежный, привезённый со склонов гор. Мой отец не скупился на золотые украшения, которых хватило бы на десять царевен или на женскую половину населения небольшого города, и присылал мне бесконечные полотнища багряных, алых, карминных, пунцовых и малиновых тканей — оттенки красного были к лицу мне, рождённой в пламени, как никому другому.В довершение своей удачи я жила в удивительной стране в необыкновенные времена. Индия, наша святая и прекрасная Бхарата, центр вселенной, средоточие цивилизации, была подобием космического первочеловека, кровеносная система которого продёрнута сквозь все слои реальности, ибо наша главная река ниспадала прямо с небес, от лотосных стоп владыки вишну, сквозь спутанные космы владыки шивы, оживотворяя и очищая три мира. Большая часть моей жизни пришлась на Двапара-югу, Третью эпоху, Медный век — но это название не означало, что мы были незнакомы с железом. Оружие и доспехи индийской ковки уже славились и ценились в дальних краях на вес серебра, а всего несколько поколений назад мы овладели искусством строить колесницы, править колесницами и выигрывать ими сражения. Во дни Двапара-юги люди стремительно взрослели, чтобы затем сохранить юную свежесть на много десятилетий, а зрелость и старость могла длиться и сотню лет. Нам выпала честь быть современниками великих подвижников и мудрецов, миры людей, богов и демонов были взаимно проницаемы, таинственно-великие сущности как к себе домой нисходили из своих вотчин на землю, вмешивались в наши судьбы, одаривали благосклонностью смертных женщин, а рождённых от таких союзов детей отмечали чудесными подарками и свойствами… Нет, не то чтобы я принимала на веру многочисленные чудеса, которые были на устах у моих современников: их трудно было и оспорить, и доказать — но сама я встречалась с необъяснимым не чаще, чем любой человек любой эпохи, а это значит — почти никогда.Из невероятной дали и с огромной высоты на наши жизни и деяния смотрели Гималаи. В ясную погоду горы призраками стояли на горизонте, различимые даже с крыши царского дворца в Кампилье, а когда моя семья отправилась на север, в паломничество по священным источникам и рощам, призраки обрели плоть, и я вблизи, лицом к лицу увидела величавые и страшные белые вершины, одно созерцание которых омывало душу снеговой водой, студило и возносило к звёздам.