Рыбка над водой (1/1)

Вскоре после возвращения из того паломничества он и настал, главный день моей жизни. И сейчас, волнуясь, предвкушая счастье, видя перед собой множество путей и обещаний, я сидела на возвышении под резным и раскрашенным деревянным навесом, в самых великолепных из возможных наряде и убранстве, и две служанки с опахалами овевали меня зыбкой прохладой да изредка отгоняли от лица или снимали с моего открытого плеча безобидное щекотное насекомое. Мой отец с царского места посматривал на меня напряжённо, менее чем когда-либо понимая, что я за подвох такой и не сломаю ли я его хитроумно возведённые невидимые подпорки и балки, гораздо более затейливые и пёстрые, чем сооружения вокруг площадки для состязаний. С соседнего сидения самый частый гость при нашем дворе, которого я помнила столько же, сколько помню себя, соправитель Двараки и мой неполный тёзка Кришна Васудэва, уделял мне улыбку столь щедрую и широкую, словно мёдом политую дыню протягивал. В свои пятнадцать с половиной лет я считала себя опытной женщиной, способной верно оценить и причины благосклонности чёрного как грех дваракского князя, и границы этой благосклонности: высокородный Кришна из рода Яду, заслуживший репутацию сластолюбца, отличал именно тех царских жён и дочерей, что не бросались ему на шею, едва завидев, и предпочитал их общество на горе менее стойким девицам.Царские сынки недовольно роптали. Полуденное солнце низвергало на землю почти зримые потоки зноя. Тень матсья-янтры укоротилась до предела и начала удлиняться.Я с разных сторон наслушалась о том, какие иллюзии и видения мой отец умел создавать на поле боя, но отчего-то царь Друпада не захотел приложить свои способности к состязанию за руку дочери. Ко дню сваямвары был придуман, изображён на чертежах и изготовлен исключительно земной, посюсторонний и объяснимый механизм — колесо, которое можно было поднять по столбу высоко в воздух на позолоченных цепях, а затем с земли привести в движение и раскрутить. Сквозь небольшое отверстие за быстро мелькающими спицами виднелась прикреплённая к столбу резная рыбка размером всего-то в пару триангул и её самоцветами отмеченный глаз, причём рыбка и сама описывала круги, с иной скоростью и в противоположном направлении. Надо ли говорить, что наблюдения за постройкой этого механизма не прибавили мне доверия к сверхъестественному.Ко всем значительным царским дворам мой отец заранее разослал приглашения, извещая правителей Индии и их сыновей о моей сваямваре — состязании женихов. Сегодняшний день был днём испытания. Чтобы получить меня в жёны, кто-то из претендентов должен был попасть в глаз рыбки. Только не из своего лука, а из нашего, кампильского, предусмотрительно изготовленного для состязания: оружейный мастер по приказу моего отца сделал его раза в полтора длиннее обычного и скрыл под оплёткой полосы металла, отчего лук получился таким тугим, что даже мой брат Дхриштадьюмна не смог с ним совладать. Добавлю, что по объявленным правилам требовалось не одно попадание, а целых пять подряд. И отдельное, особо коварное дополнение — выцеливая рыбку, стрелок должен был глядеть не вверх, а вниз, на отражение цели в полном цветов водоёме в центре площадки.Разумеется, это было неисполнимое задание, нагромождение Мандары на Махендру, одного чрезмерного условия поверх другого. И поэтому самым главным стрелком на сваямваре Драупади следовало признать отца невесты, а на острие его мысленной стрелы находился только один человек, некто точно известный.Тот, кого в действительности, а не в воображении, не сумеют коснуться ничьи стрелы. Юнец, успевший прослыть первым лучником Индии, затмив если не искусством, то звонкой славой всех соперников, сверстников и собственного учителя Дрону. Попасть же в того, о ком я говорю, было невозможно не только потому, что его стрелы упреждали чужие выстрелы, но и потому, что он вместе со своей матерью и братьями безвестно бродил где-то в джунглях. Там все эти Пандавы провели детство и, по слухам, предпочитали лесную жизнь дворцовой. Этого-то неуловимого с именем, которое звучало как аккорд на всех струнах гаргары сразу — его звали Арджуна, — мне предстояло выманить из леса и взять в мужья.— Отец, — с тревогой говорила я, наблюдая за подготовкой к состязанию, — твоими хлопотами я останусь вовсе без мужа, соперничать за меня никто не явится! Кто может выполнить все эти условия? Кто слышал о подобном выстреле? Не в человеческих силах послать даже одну-единственную стрелу в такую цель! — Не беспокойся, девушка, — фыркал в усы мой отец. — Мне важно было измыслить такое испытание, чтобы его точно не прошёл никто другой. А для среднего Пандавы нет ничего невозможного. Я видел его в бою.Тут мой отец выражался уклончиво. Он не просто имел случай рассмотреть пресветлого Арджуну в бою, он был побеждён этим безусым мальчишкой, походя и сокрушительно, сперва в общей битве войск, потом в царском поединке, и полки против полков, и лицом к лицу, стратегия против стратегии, выпад против выпада, и никакие боевые иллюзии тогда отцу не помогли. Однако ненависть отца к бывшему другу, воинскому наставнику Дроне, тому, кто отправил Арджуну и других Пандавов на войну против Панчалы, отчего-то не распространялась на лучшего ученика и любимчика Дроны. С замиранием сердца я думала, что раз таково отношение отца, то, вероятно, перед личностью Арджуны устоять невозможно. Если даже циничный и беспринципный пожилой властитель закрывает глаза на то, что по наущению его заклятого друга Дроны именно Арджуна с братьями унизил его и чуть было не лишил царской власти, то этот Арджуна должен быть поистине необыкновенным. Конечно, это были наивные представления девочки. Мужской мир и мужское сердце устроены по-другому. Мой отец не испытывал никаких особенных чувств к Арджуне, он не преуменьшал способностей этого юноши, но видел в нём пока не самостоятельную величину, а сильную фигуру настольной игры, которую двинул против него Дрона и которую отец был не прочь у Дроны отыграть. Мужчинам вовсе не обязательно любить того, кто нужен им как союзник, не обязательно им и страстно ненавидеть политического противника. И в ответ на всё былое мой отец делал сейчас весьма неочевидную и странную ставку. Если бы правитель Южной Панчалы Друпада намечал целью, как обычно бывает, союз с сильным соседом, он мог бы подстроить победу гандхарского ювараджи, кашийца или самого наследника Куру. Видно, ему требовалось нечто иное. Всё это я напоминала себе, но не могла избавиться от мысли: ?Арджуна внушил приязнь даже моему отцу?.Я пожелала больше узнать о возможном муже — что ж, мне не пришлось жаловаться на недостаток сведений. Индия была перенасыщена историями о похождениях Арджуны, как морская губка водой. В то время как другие царевичи росли во дворцах, Арджуна и его благородные братья воспитывались в бедной хижине посреди леса. Все они дети разных богов, Арджуна отличился и тут — он сын индры, повелителя гроз, главы суров. Спасая своего наставника, Арджуна ещё ребёнком с одной стрелы убил крокодила. Арджуна стреляет в темноте на звук. Арджуна обоерукий — владеет левой рукой как правой. Арджуна с братьями извёл ракшасу, терзавшего окрестные деревни, а потом, не слишком заботясь о разнообразии, ещё одного ракшасу. Арджуна играючи одолел вождя небесных гандхарвов, отдал заслугу пощадить его своему старшему брату, а с побеждённым подружился. И это уж не говоря (серьёзно, у нас не принято было о таком говорить) о победе над моим отцом и Шикхандини, о нашей отнятой Северной Панчале, которую юноша вручил своему гуру в виде платы за обучение. Арджуна то, Арджуна сё! Не обязательно было звать и сказителя — любая служанка с заблестевшими глазами готова была расписывать, как хорош Арджуна собой и насколько характерная у него внешность, ни с кем не спутаешь, второго такого нет на свете, как мягок он и учтив с друзьями и врагами, как склонен к воздержанию и самоограничению и сколько подвигов за собой числит. Впрочем, сказителя я тоже выслушала, а потом и второго, и третьего.И сейчас, на сваямваре, я не вслушивалась в имена, которые выкрикивали суты — возницы и глашатаи, — тем более что нелегко было разобрать эти имена в гомоне и гвалте нашей шумной индийской толпы. Я очень скоро перестала гадать по лицам, ведь большинство желающих меня получить, кшатрии из лучших родов, были молоды, представительны, затмевали один другого великолепием нарядов и обладали счастливой, располагающей к себе внешностью. Если Арджуна таков, каким мне его описали, я распознаю его без подсказок, он объявится на арене как гаруда среди лебедей. А пока, до его появления, большинство царевичей и князьков, по очереди выступавших на середину, не могли даже полностью согнуть наш устрашающий, превосходивший человеческий рост лук-махадханур, и он вхолостую переходил из рук в руки. Моя сестра пересела ко мне на сидение, ободряюще обняла и шепнула на ухо:— Смотри, смотри, вот Суйодхана!Разодетый в узорчатую парчу, увешанный золотом наследник великого трона Куру, рослый, плечистый, похожий на черногривого льва, окинул меня жадным и весёлым взглядом, словно присваивая и похищая. Про его отца, незрячего царя Дхритараштру, говорили ?силён как тысяча слонов? — и его старший сын доказал, что унаследовал эту силу, ему удалось полностью согнуть лук, но стрела улетела, если воспользоваться простыми словечками моих даси, на пару сандалий левее солнца. Не слишком-то почтительно Суйодхана грохнул лук обратно на застланный вышитым покровом алтарь из драгоценного сердцевинного тамаринда и крикнул в нашу сторону:— Лучше будет, если я собью эту игрушку оружием настоящего мужчины — булавой, махараджа Друпада!— Достославный Суйодхана, — прокричал отцовский сута, напрягая связки, чтобы донести негромкий ответ своего господина, — условия едины для всех! Только пять попаданий из лука завоюют нашу юварани! (Тут следовало перечисление моих достоинств, упоминались бёдра, талия и другие части тела вперемешку с лотосами и самоцветами.) Да будет известно, что лук с наложенной на него стрелой означает силу чадородия и непраздную жену, поэтому именно в стрельбе из лука пристало состязаться женихам! (Последнее было добавлено для радости толпы, которую очень вдохновляли упоминания о чадородии и различных его аспектах.)— Условия несправедливы! — зарычал Суйодхана, тряхнув чёрными космами — и впрямь лев среди царей, оживший образ из преданий! Глядя на этого прирождённого воина и владыку, на мускулы его рук и не поддающиеся пересчёту золотые браслеты, на то, как блеск его хищных глаз и зубов соперничает с альмандинами и морскими жемчужинами в его многорядных ожерельях, я могла думать только об одном: каков же Арджуна, если он, воспитанный в лесу, даже в лесном одеянии затмит младшего государя Хастинапура?— Отец невесты и невеста вправе назначать любые условия, — доложил свою монетку и Кришна.Я поднялась и прошлась туда-сюда по помосту, по ступеням и по площадке, показываясь женихам, с тем чтобы вдохновить или поддразнить их, спускаясь и поднимаясь, моё белое с золотой каймой покрывало отлетало, расстилалось и шло волнами, мои украшения зазывно звенели для ближних зрителей и рассыпали блики для дальних. На самом же деле целью этой прогулки была возможность переброситься словом с Кришной — сваямвара оказалась не самым удобным местом для бесед.