XXXIX-I. Боль Оранжевого (1/1)

На самом деле волосы у Люсьена такие же светло-блондинистые, как у Дженнифер, но перед тем, как Донни смог провернуть все так, что их фальшивые досье оказались в системе проекта ?Среди нас?, молодой человек решил перекраситься в рыжего. Якобы затем, чтобы стать более неузнаваемым. На самом же деле Люсьен, скорее, давно хотел внести в свой имидж что-нибудь новое и необычное и счел ситуацию со своей временной работой под прикрытием отличным поводом опробовать нечто этакое. Вот только его рыжую шевелюру, так хорошо сочетающуюся с натуральными веснушками на лице, вряд ли кто-то оценил. Пускай команда Семерки сначала пыталась вести себя более-менее дружелюбно друг с другом, но было понятно, что никто никому не доверяет, не уверен, что ожидает их на Полус, да и вообще не особо-то были довольны таким порядком вещей. Потому что никто не оказывается на Skeld I просто так. Люсьен как инспектор имел доступ ко всем досье команды. Картина складывалась не особо радужная?— из двенадцати человек шестеро были уголовниками, включая капитана, а остальные попали на судно либо из-за взяток, либо из-за каких-то мошеннических махинаций или какого-то иного деяния, из-за которого угодили в поле зрения Mira и жестоко поплатились за это. Иными словами, никто не был чист на руку. И делиться об этом не желал?— ну, либо если и рассказывал, то только тем членам экипажа, кому безоговорочно доверял. На борту Семерки перекрашенными оказались не только волосы Люсьена?— скорее, все члены борта были… перекрашенными. Не в прямом смысле, конечно. Все были скрытными, лгали, выдумывали себе какие-то другие факты биографии или частично изменяли настоящие, и бывали еще такие, как Алан, которые старались вести себя приветливо, делали вид, что им есть дело до всех вокруг, что они готовы помочь, хотя на самом деле срать на тебя и остальных хотели. Эта обстановка нервировала Люсьена, и у него не получилось ни с кем завести особо хорошие отношения. Может, только поддерживать некое подобие псевдо-дружелюбного общения с Ричардом, их судовым доктором. Однако Люсьена такое положение вещей не особо сильно волновало?— да, было неприятно, но он днями и ночами грезил, как они с Донни смогут провернуть свой план, пристыковать два корабля друг к другу и сделать так, чтобы обе команды объединились. Да, это звучало утопично. Нереально. Как героическая сказка. Однако Люсьен все равно верил в успех их затеи. Потому что иначе ему бы стало совсем психологически плохо. Изначально все пошло наперекосяк?— почему-то Семерка вылетела на неделю раньше, и Люсьен понятия не имел, удалось ли Донни и Дженнифер без проблем взойти на Восьмерку. Связи ни с кем не было. И он понятия не имел, как устроит все так, чтобы корабль лег в дрейф на неделю, чтобы Восьмерка смогла нагнать их. Если Skeld I-8 вообще вылетел. Если его не задержали снова по неясной причине. Люсьен старался выглядеть невозмутимым и храбрым, но на самом деле порой ему хотелось забиться в каком-нибудь дальнем углу корабля, где никто не увидит и не услышит, и заплакать. Сначала он пытался всеми силами не думать в русле, что во всем виноваты Дженнифер или Дональд, но чем больше дней утекало, и чем напряженнее и невыносимее становилось на корабле, тем чаще и чаще молодой человек ловил себя на мысли, что нет, вообще-то именно эти двое во всем и виноваты. Особенно его кузина. Ворвалась в их жизнь, все в ней перетрясла, перевернула, вскружила голову Донни, и теперь они оказались в такой жуткой истории, потому что, видите ли, Джен нужно разыскать какого-то старого хмыря и выяснить, что приключилось с ее родителями. Если бы ни она… если бы ни Дженнифер… Люсьен понимал, что так думать нельзя, что это подло и неправильно, что он добровольно согласился и пошел на все это. Тем более Джен — его кузина, нельзя было бросать ее. Однако… может, если бы Люсьен разозлился, отказался и уперся, ничего бы этого не произошло? Донни бы не ввязался во все это, и не было бы никаких неприятностей?.. Однако Люсьена все равно не покидало чувство, что не будь истории со Skeld-ами, произошла бы какая-то другая. Дженнифер не намерена была отступать?— это было понятно еще до того, как Донни нашел способ попасть на борт этих кораблей. Этот дуралей… так пытался ей угодить, что ввязался во что-то скверное. Люсьен в этом уверен. Пускай Дональд не желал рассказывать другу, каким образом умудрился добыть им такие ?билеты? на Skeld-ы, молодой человек догадывался, в чем могло быть дело. Донни либо связался с кем-то нехорошим из Mira, либо… это могло оказаться АК, что еще хуже. Глупый Дональд, всегда кривил нос от спокойной офисной рутины и грезил о том, чтобы не быть, как все. Ну вот! Допрыгался! Они теперь не как все, а летят на гребанных Skeld-ах-страшилках в неизвестность! Люсьен вообще-то не имел ничего против того, чтобы просиживать задницу в одном из многочисленных офисов Mira! Отличная ведь жизнь! Работаешь каждый будний день по 3-4 часа, а все остальное время делай, что хочешь?— главное от рабочего места далеко не отходи! Не-е-е-ет, нужно было строить из себя особенного, Донни! Так еще и втравить его, Люсьена, во все это! Вот только мучения молодого человека не ограничились одними только пугающей неизвестностью Полус и недружелюбием и подозрительностью экипажа, менее чем через неделю после отлета молодой человек понял, что на корабле есть еще кто-то помимо них двенадцати. Сначала он списывал странный шум в вентиляции и иногда мелькавший где-то все время в самом углу обзора камер таинственный силуэт на обман зрения, мелкие неполадки в работе вентиляционной системы, на то, что корабль не может работать абсолютно бесшумно, а также на то, что, может, это члены команды что-то делают. Однако чем чаще возникали эти странности, тем более и более Люсьена одолевали сомнения. Он не мог поделиться ими с остальными членами экипажа из-за постоянно нависавшего между ними молчаливого недоверия, а также потому, что тогда ему пришлось бы раскрывать свой особый инспекторский статус и расширенный доступ?— в том числе к камерам наблюдения. Тем временем обстановка на судне накалялась и без знания команды о непрошеном таинственном госте. Время от времени на Семерке что-то ломалось, и это приходилось чинить. Не то чтобы очень уж часто и сильно, но это все равно нервировало. И если еще вначале все старались вести себя друг с другом псевдо-дружелюбно, то чем дольше длилось их путешествие, тем отчетливее и отчетливее давала о себе знать истинная природа членов экипажа. Один стал злиться из-за всего подряд, другой подозревать своего соседа по каюте в клептомании, третий сделался нервным и пугливым, гадая, какая же участь ожидает их на Полус и не веря лжи, которую им наплели в космопорте, что в местном научном центре они пригодятся в качестве рабочей силы. Ну, и все в таком духе… Иными словами, каждый начал медленно и по-своему сходить с ума. Лишь Алан продолжал странно и псевдо-дружелюбно улыбаться, пытаться всех подбодрить и заставить работать сообща, невзирая ни на что. Люсьен полагал, что, скорее всего, у капитана есть какие-то свои мотивы, чтобы вести себя подобным образом… Впрочем, инспектор не особо желал в этом глубоко разбираться?— главное, такой настрой капитана часто работал: не то чтобы члены команды стали так уж дружнее и сплоченнее, но некоторые разногласия и драки кэпу удалось подавить. Может, в иной ситуации Люсьен бы счел такое положение вещей благоприятным, однако он-то, в отличие от остальных, читал досье Алана и прекрасно знал о ряде… жутких отклонений этого человека. Капитан Семерки?— психопат и насильник. Он может вести себя сколько угодно улыбчиво, дружелюбно и в какие-то моменты даже мило, но Люсьен прекрасно понимал?— все это игра. Зачем капитан ее вел? Для развлечения, удовлетворения каких-то других своих больных порывов? Выбирал таким образом жертву? Пытался сбить в толку?.. Люсьен не знал, да и не особо-то хотел вдаваться глубоко в его мотивы. Было понятно только одно: нужно держаться подальше от Алана и не привлекать к себе особо его внимания. Потому что ладно, если бы он еще только на женщин мог положить глаз?— так нет же, судя по данным досье, капитану абсолютно все равно, что болтается или не болтается между ног у жертвы. Вот только одним Аланом дело не ограничивалось: на судне был еще высокий и широкоплечий убийца, который только недавно вышел из тюрьмы и обладал весьма вспыльчивым нравом, женщина-истеричка с маниакально-депрессивным синдромом, еще какой-то мужчина с биполярным расстройством, главный инженер, страдавший порой паническими атаками и, кажется, бывший в подростковом возрасте жертвой насилия со стороны своего отчима, а также целый ворох людей с заскоками разной степени запущенности. Нормальных на Семерке почти не было, да и те немногие, кого можно было назвать более-менее адекватными, тоже могли подчас учудить такое, от чего становилось не по себе. Люсьен даже начал ловить себя на мысли, а не поедет ли он сам скоро крышей в такой компании?.. Даже док Ричард, который сначала казался пускай немного скромным, но вполне адекватным, в итоге оказался с синдромом жертвы, стал излюбленной игрушкой Алана и выработал по отношению к капитану нечто под стать стокгольмскому синдрому. Семерка… оказалась, воистину, жутким и грустным зрелищем. Люсьен, выросший в среде малых и крупных богачей, стремящихся подчас во что бы ни стало вылизать достаточно ботинок, чтобы подняться по карьерной лестнице, думал, что повидал самые гадкие стороны человеческой личности. Однако нет?— пребывание на Skeld I-7 раскрыло ему глаза на другую грань. Собравшиеся на судне люди не были богатыми или из хорошо обеспеченных семей, связанных с корпорациями?— скорее, наоборот. Некоторых из них запросто можно было назвать отбросами общества из неблагополучных семей. И вместе с тем… они чем-то были похожи на тех, других людей, которых богатые папочки и мамочки сажают в офисы корпораций и таскают на званные обеды и важные мероприятия, тщательно подбирая им женихов и невест. Нет, конечно, не полностью. Скорее, кое-какими деталями. Тем, какие они одновременно жалкие и несчастные, погребенные под ворохом своих проблем и страхов. К счастью, Алан не обращал на Люсьена особо повышенного внимания. Должно быть, не счел его достаточно хорошей жертвой. Скорее всего, ему хватало пока одного Ричарда, с которым он творил невесть что. Пускай капитан не действовал в открытую, предпочитая скрывать свои извращенные отношения с судовым доктором, но Люсьен быстро догадался?— что-то было не так. Док всегда носил поверх синей спецформы, которую они вынуждены все были надевать на борту, тонкий свитер с длинными рукавами и высоким горлом… Точнее, он начал это делать где-то через несколько дней после начала полета. Сначала Люсьен считал это просто странностью. Однако через некоторое время он догадался… Ричард так скрывал засосы, укусы, синяки и всякие другие мерзости, которые оставлял на нем Алан. —?Тебе что, неужели нравится это? —?спросил Люсьен как-то раз доктора, когда они были вдвоем в медпункте. Молодой человек нередко захаживал к Ричарду в свободное время, чтобы поговорить ни о чем. Пожалуй, док?— единственный, с кем у него завязались хотя бы какие-то более-менее дружелюбные отношения. Остальные оставались для него не более чем нейтральными знакомыми. Ричард тогда сидел за письменным столом и заполнял какие-то данные в одну из электронных медкарт в своем планшете. От слов Люсьена его пальцы вдруг перестали танцевать по высвеченной клавиатуре, и мужчина, казалось, весь аж замер от такого вопроса. Однако, помедлив, он все-таки возобновил работу. —?Я… не знаю, о чем ты говоришь,?— вот только дрожь в голосе выдавала Ричарда. —?Если тебе нужна помощь, так и скажи, а не делай вид, что ничего не происходит,?— с долей раздражения сказал ему Люсьен. —?Все не так!.. —?нахмурившись, посмотрел на него и вдруг недовольно повысил голос док. —?А как? —?с вызовом спросил его молодой человек. —?Я видел у тебя на запястье синяк,?— от этих слов Ричард напрягся и невольно опустил рукав свитера на правой руке ниже. Тот, кому нечего было бы скрывать, не стал бы этого делать. Тем более Люсьен даже не сказал, на какой именно из рук он увидел синяк… —?Это не твое дело, Люсьен. Не лезь,?— недовольно предупредил его док. —?Ах, тогда выходит, тебе это нравится? —?завелся молодой человек. Ричард в ответ только хмурился, молчал… и вместе с тем у него на лице застыло выражение неуверенности и стыдливости. —?Это омерзительно! —?не выдержал в итоге Люсьен. —?Ты что, мазохист?! Ты же говорил, что у тебя есть жена, ребенок!.. —?Не приплетай их! —?вдруг разозлился док и аж резко поднялся со стула, чем сбил с толку молодого человека. Ричард не особо умел злиться и ругаться… впрочем, и в тот раз он быстро оробел, смутился и потупил взгляд. —?Уходи, Люсьен… —?в итоге жалко промямлил он и опустился обратно на стул. —?Просто… оставь меня в покое. Мне нужно побыть одному. И подумать. Пожалуйста. Молодому человеку не оставалось ничего иного, как раздраженно поджать губы, затем бросить на прощанье ?Не знаю, что говорит тебе Алан, но он психопат. Ему плевать на тебя? и уйти из медотсека. Ричард ничего не возразил ему в след?— мужчина продолжал сидеть, сгорбившись за столом. Вот только он перестал набирал буквы на все еще открытой электронной клавиатуре планшета, а молча смотрел на его экран. Со своего ракурса Люсьен не мог разглядеть, что за выражение было тогда на лице доктора. А затем… случилась поножовщина между двумя членами экипажа, которые и до этого выказывали нестабильное вспыльчивое поведение и неприязнь друг к другу. К счастью, все обошлось малой кровью, потому что вовремя вмешались Алан и остальные, и они смогли разнять дерущихся и отобрать у них ножи. Люсьен даже припоминал, что бывали вечера, когда команда вела себя наиболее дружелюбно, и они собирались в комнате отдыха и даже играли в какие-то припасенные на настольные игры и слушали, как поет одна китаянка, бывшая с ними на борту. Пускай, скорее всего, никто из команды не знал китайского, но то, как красиво и необычно звучал ее голос, невольно привлекало внимание. В такие редкие моменты Люсьен даже забывал, что на самом деле находится в окружении по большей части нестабильных и непредсказуемых людей. Вот только реальность быстро возвращала молодого человека с небес на землю?— особенно остро он это ощутил, когда решил подслушать, что же творится в мужской душевой, когда вычислил, что в ней были только Алан и Ричард. Пускай у них на Семерке было более-менее стабильное расписание для подъемов, приема пищи, принятия душа, отдыха и сна, то и дело случались мелкие отклонения, за которые тебя не ругали, если они не входили в привычку. У Люсьена был с собой один аудио-?жучок?, который ему перед отлетом дал Донни. Молодой человек понятия не имел, откуда друг достал его, но Дональд сказал беречь эту штуку?— она могла сослужить ему хорошую службу. Люсьен не совсем уверен, попадает ли подслушивание психопата и его жертвы под определение хорошей службы, но да, ?жучок? ему явно пригодился… Вот только лучше бы молодой человек ничего не подслушивал. Потому что пускай запись была немного приглушенной из-за того, что ?жучок? был далековато от кабинки, в которой расположились Алан и Ричард, по звукам и их словам стало понятно, что капитан решил снова ?поразвлечься? со своей жертвой. И если доктор на словах якобы пытался его оттолкнуть, попросить не делать этого и говорил, что ему больно, это не помешало мужчине вскоре начать стонать и вести себя так, как будто ему наоборот нравилось. В тот момент Люсьен догадался, что если Алану нравится играть в охотника, то Ричарду импонирует напускная роль жертвы. Возникло такое мерзкое ощущение, как будто он подслушивал извращенную ролевую игру. Точнее, скорее всего, она отчасти ею и была. В конечном счете Люсьену сделалось так мерзко, что он перестал подслушивать, а потом, дождавшись, когда в мужской душевой никого не будет, пришел и забрал ?жучок?. В этом помещении нет никаких камер, поэтому ему просто пришлось сделать вид, что он пришел вымыть руки и лицо в раковине?— все-таки коридорные камеры-то его записали. После этого Люсьен стал еще меньше общаться с Ричардом?— было противно находиться с ним в одной комнате. А затем… все полетело к чертям. Сломались двигатели корабля, Алан вдруг сошел с ума от странной музыки, заигравшей в кафетерии, и затем… появились они. Автоматически открылся один из контейнеров, и странные монстры, вырвавшиеся из него, тут же ринулись в остальные части корабля. Алан, к тому моменту немного пришедший в себя, вдруг принял решение заблокировать ангар и выкачать из него весь кислород… и это с учетом, что там вообще-то был один из членов команды! Вот только капитан никого не пожелал слушать, заявив, что это необходимо сделать во благо тех, чьи жизни будут спасены. И таким образом ангар был заблокирован, один член экипажа и одна из этих тварей задохнулись, но остальные успели влезть в вентиляцию и пробиться в другие части судна до того, как кусок воздуховода был перекрыт. Люсьен не знает, заменила ли уже к тому моменту эта тварь капитана, или она всегда и была им… Пожалуй, он не хочет знать. Какая разница, кем был или не был Алан?— куда важнее, чем стал! А стал он вот этой текучей тварью, способной изменять свой облик! Мало того, что теперь они соседствовали на корабле с прожорливыми тварями-человекоедами, которые, несмотря на свой жижеподобный внешний вид, могли передвигаться очень быстро, рычали так, что все внутри холодело, и если кого-то хватали своими щупальцами, то вырваться было очень сложно, а подчас вообще невозможно, так еще и, как показалось Люсьену, Алан подливал больше масла в огонь, аккуратно избавляясь от многих членов корабля. Один за другим. Люсьен не мог этого доказать и предупредить остальных, потому что у него не было точных доказательств?— капитан делал все очень незаметно и так, что произошедшее легко было принять за несчастный случай или работу тех тварей, которые вылезли из контейнера. Их команда и так была недоверчивой, а теперь, когда вокруг царил хаос, и они могли умереть в любой час, обстановка и вовсе накалилась. Люсьен понимал, что если начнет бросаться обвинениями, те обернулся против него, и он добьется только своей скорейшей смерти. В тот момент, невзирая на всю безнадежность ситуации, бушующих монстров-людоедов, перекрытый ангар и неработающие спасательные капсулы, молодой человек все равно не терял надежду, что этот кошмар закончится, что они выберутся, что их кто-нибудь найдет. Дни утекали, члены команды постепенно умирали один за другим, и вскоре остались только Алан, Люсьен, Ричард и еще один член команды?— кажется, его звали Кирк, и он когда-то помогал умершему главному инженеру с укрощением непослушной техники Семерки. Капитан все чаще и чаще пропадал где-то на корабле, каждый раз говоря им, что собирается проведать обстановку и раздобыть им, осевшим в районе жилых помещений, припасы. Что интересно, мужчина всегда возвращался целым и невредимым. И если сначала такое можно было списать на везучесть или хорошие навыки разведки, бесшумности и скрытности, то чем чаще выбирался Алан вне якобы безопасной зоны, тем большие сомнения вызывало это у Люсьена. А затем… Ричард не выдержал. Ситуация настолько раздавила его психологически, что он потерял всякую надежду и однажды взял и ушел куда-то. Без оружия и рации. Люсьен и Кирк впали в панику, лихорадочно соображая, куда мог подеваться доктор. Затем молодой человек вдруг припомнил, как незадолго до своего исчезновения Ричард сожалел, что в хаосе происходящего не прихватил свой планшет из медотсека. Люсьену пришлось раскрыть Кирку свой особый доступ к оборудованию корабля и к камерам. Он хотел было найти через свой почти разряженный планшет необходимую камеру и посмотреть ее текущую запись… но с ужасом понял, что доступа нет. Точнее, даже не так. Никто не отзывал у него права доступа?— скорее, камера была сломана. И не только она одна. Все. Все до единой не работали. Должно быть, кто-то уничтожил центральную панель, отвечающую за их работу, на посту охраны. Вот только Кирка новость о том, что у Люсьена все это время был особый доступ, не обрадовала. Скорее, сделала более подозрительным. Алан в тот момент неизвестно где слонялся, и они решили, вооружившись, ринуться в медотсек вдвоем. Как и ожидалось, Ричард, действительно, был там… вот только некоторые из монстров тоже оказались в помещении. Док лежал на полу рядом с одной из стен, и эти твари обступили его, намереваясь сотворить с несчастным невесть что. Вот только, приметив их двоих, чудища тут же более оживились, зарычали и обнажили жуткие зубы. Из пастей их стекала какая-то слизь. В тот самый момент Кирк испугался и хотел было предать Люсьена и броситься прочь, но это только сильнее привлекло внимание чудовищ, и те кинулись на помощника главного инженера, дав Оранжевому возможность подбежать к доктору. Тот тяжело дышал, но был в сознании. Люсьену удалось кое-как выбраться с ним из медотсека за счет жертвы Кирка, так оравшего, бессмысленно пытавшегося ударить пожарным топором одну из тварей и отчаянно звавшего на помощь, что эти отчаянные вопли перехватили на себя все внимание чудовищ. Оранжевый до сих пор не может забыть, как тот с ужасом и болью посмотрел в его сторону, из последних сил умоляя помочь ему… в то время, как щупальца монстров опутали члена экипажа, сжимая и причиняя нестерпимую боль. Вот только вся эта вылазка была напрасной… Ричарда, похоже, так сильно приложили о стену, что произошло внутреннее кровоизлияние, и он промучился где-то около дня и скончался. Люсьен пытался ему всячески помочь, пускай медикаментов у них практически не было в убежище, утешал, говорил, что все будет хорошо, что они выберутся, что их спасут, и док снова увидит своих жену и дочь. Ричард, все более и более бледневший и холодевший, выдавил из себя грустную улыбку и произнес тихо: —?Нет… я умру… —?затем, сглотнув и набравшись сил, попросил молодого человека хорошенько запомнить адрес, по которому живет его семья, и дать ему обещание, что если он выживет, то навестит их и сообщит о смерти судового врача. Люсьен заплакал. В тот момент ему пришлось принять реальность таковой, какая она есть. Ричард умрет. Ему осталось недолго. Люсьен пообещал, что исполнит просьбу врача, и Ричард одарил его слабой улыбкой. —?Прости… —?выдавил из себя, всхлипывая, Оранжевый. —?Прости, что так вел себя с тобой. Что назвал мазохистом, отвратительным… Прости! —?Я… не обижался н-на тебя… Никогда… Доктору быстро стало тяжело говорить, и он по большей части слушал Люсьена. Оранжевый же принялся рассказывать ему обо всем подряд из своей жизни. В основном веселое. О том, как его мама, бывает, ругается с отцом из-за всяких глупостей. Как кузина однажды съела последнюю упаковку любимого маминого пудинга, бывшего в холодильнике, а затем свалила все на него, Люсьена. И много-много всего разного. Из детства, из подростковой жизни, из взрослой… Даже о Донни немного рассказал. Люсьену было все равно, что это раскрывало его личность. Он очень хотел, чтобы Ричард не умирал, и в тот момент ему казалось, что если говорить без умолку, то это спасет доктора. Не даст ему закрыть глаза и умереть. Вот только… все это, конечно же, было глупостью. Ричард улыбался и иногда даже издавал слабые, хриплые звуки, очень отдаленно похожие на усмешку или короткое хихиканье, но он сильнее и сильнее бледнел, и скоро его глаза стали более расфокусированными, мутными. Они лежали на одном матрасе, и в конце концов Люсьен ощутил, как сильно на него навалилась усталость, но все равно продолжал говорить… какую-то белиберду. —?Лю… сьен… —?вывел его из транса собственных бредовых россказней очень слабый голос Ричарда. Еле слышимый. —?Д-да? Что? —?аж встрепенулся Люсьен. —?Возьми… Возьми за руку… Оранжевый не сразу, но достаточно быстро понял, что хотел док, и схватил его обеими руками за одну из ладоней. Она была холодной. —?Спасибо… —?тихо и с усилием произнес Ричард, глядя перед собой мутными глазами. Затем немного прерывисто подышал… и перестал. Люсьен не сразу понял, что доктор умер, а когда осознание нахлынуло на него, из глаз потекли слезы, и его всего затрясло. —?Ричард… —?пытался позвать он мужчину. —?Ричард… Ричард, открой глаза! Ричард! —?голос Оранжевого дрожал, молодой человек потряс судового врача за плечи, но это не дало никакого эффекта. —?Ричард! РИЧАРД! ОТКРОЙ ГЛАЗА!.. Пожалуйста… Пожалуйста! Не оставляй меня одного! Мы же друзья… да? А друзья должны выжить! Должны выжить во что бы то ни стало и выбраться вместе!.. Ричард, пожалуйста! Открой глаза! Я больше никогда… никогда не буду обзывать тебя! Не буду говорить о тебе плохо!.. Рича-а-а-ард! Люсьен попытался сделать Ричарду искусственное дыхание, жать на грудную клетку, но в конечном счете понял, что все бесполезно, беспомощно разрыдался, обнял труп и так и заснул от переутомления. Молодой человек не знал, сколько проспал, но когда проснулся, доктор совсем был холодным, и пальцы его рук скрючило от посмертной судороги… паралича?.. Люсьен не был уверен, как называется это состояние. Ричард был мертв. Этого нельзя было изменить. Только тогда Люсьен полностью осознал это. Молодому человеку оставалось лишь надеяться, что он смог облегчить мучения доктора своими глупыми рассказами, и что мужчина попал в лучшее место. Как раз к тому времени вернулся Алан. Он равнодушно отреагировал на новость о смерти доктора и вместо того, чтобы горевать вместе с Люсьеном, с задумчивой улыбкой посмотрел на молодого человека. —?Значит, остался только ты?.. Хорошо. Через пару дней после этого прибыл Skeld I-8. Временная краска для волос, которой периодически обмазывался Люсьен, к тому времени превратилась в какую-то непонятную корку и слезла. Оно и неудивительно, с происходящим вокруг было уже не до собственных волос. Да и краску он купил не самую лучшую, как выяснилось…