Отрывок одиннадцатый. (1/2)
Когда Джун с утра разлепил глаза, Влада в постели уже не было. Через маленькое занавешенное оконце в спальню пробивался солнечный свет, разгоняя полумрак, но так как комната внешней стеной выходила на северную сторону, тепла прямых лучей в нее не попадало, и за пределами пахнущего стиральным порошком укрытия было прохладно.
Джун высунул из-под одеяла нос, втянул холодный, студеный воздух и спрятался обратно. Впервые за несколько недель его никто не будил ни свет, ни заря, не пинал и не гнал дальше, и можно было бы свернуться уютным калачиком и еще поспать… но Джун чувствовал себя предельно выспавшимся и абсолютно бодрым. В досаде он заворочался, ища удобное положение, перевернулся на другой бок, сдвинулся на самый край кровати, где спал Влад. Там, под одеялом, постель еще хранила его тепло. То самое, которое всегда действует на него успокаивающе и прогоняет любые волнения и страхи. Значит, Влад сам не так давно проснулся. Интересно, который час?
В доме было тихо, а в комнате – пусто. Джун завернулся в одеяло, спустил ноги на холодный пол и торопливо засеменил к выходу. В коридоре было заметно теплее, ступни неприятно колол жесткий, но теплый половик, а в спальне, в которой его разместили прошлой ночью, он не нашел никакой одежды. Заправив, как мог, высокую массивную кровать, юноша в одних трусах и Владовой майке, которая на нем смотрелась, как платье, пошел на доносившийся из передней части дома странный запах.
На кухне за заботливо прикрытой дверью обнаружились и баба Мара, чистящая крупные золотистые луковицы в покоцаную миску, и прислонившийся к столешнице Влад. Они о чем-то тихо переговаривались, Влад улыбался и пил из кружки что-то горячее, исходящее паром. Джун на несколько мгновений замер в дверях, уставившись на него с удивлением – командир был сейчас совсем другой, и дело было даже не в одежде, во всем его облике, даже в лице что-то изменилось. Мужчина снял с себя военную форму, на полу стоял босыми ногами, в джинсовых шортах до колена, в пестрой желтой футболке. Совершенно домашний, расслабленный, улыбающийся то ли своим мыслям, то ли матери, сейчас он меньше всего напоминал солдата.
Преображение это настолько поразило привыкшего к вечно угрюмому конвоиру Джуна, что он позабыл, зачем вообще пришел. Влад заметил его, улыбнулся одними губами, не показывая зубов.
- Чего вскочил? Рано еще. – Даже интонации в его голосе были другие. Не осторожные, призванные держать дистанцию между командиром отряда и пленным, или как между ответственным взрослым и непослушным ребенком. Либо же просто призванные выразить нежелание или невозможность сближаться. Нотки в его голосе, по-прежнему низком, бархатном, с легкой хрипотцой, были теплые, дружелюбные.
- Не знаю, - еще больше растерялся Джун, похлопал глазами. – Просто проснулся… не хочу больше спать.
Он прошел на кухню, поздоровался с бабой Марой, складывающей очищенные луковицы в отдельную тарелку. В нос снова ударил странный, незнакомый запах, и юноша оглянулся на Влада:- Чем это пахнет?- Это кофе, - снова улыбнулся мужчина, сделал маленький глоток из кружки. – Теперь редкий напиток. Хочешь попробовать? Иди сюда.
Джун подошел, заглянул в опущенную к нему кружку – та наполовину была заполнена черной пахучей жидкостью. Симпатии эта субстанция у него вовсе не вызывала, но Влад одобрительно кивнул, когда мальчик поднял на него неуверенный взгляд, и Джун наклонил голову, припал губами к теплому металлическому краю, послушно глотнул прямо из рук мужчины и тут же отдернулся, сморщился, высунул язык.
- Фу, горько… гадость какая!
Командир усмехнулся, глотнул следом, счел нужным успокоить:- Если сахара добавить и молока, в самый раз будет.
- Не думаю… - Джун продолжал отплевываться, зачерпнул из железного ведра воды, пил, пока противный вкус не притупился. – А где моя одежда? – наконец вспомнил, почему явился на кухню в таком виде.- Я постирала, - подала голос баба Мара, - на улице развесила, на солнышке к обеду высохнет. Покопайся у Влада в шкафу, найди что-нибудь, и приходи, будем завтракать. Я вам яичко пожарю.
Копаться в вещах другого человека Джун справедливо счел неприличным, поэтому в комнате Влада, не глядя, схватил с полки первые попавшиеся шорты, натянул, завис в задумчивости, придерживая обновку обеими руками. При желании он поместился бы там еще раз. Даже если одолжить у командира ремень, все равно сползать будут.
Но Влад сам пришел на помощь, неслышно подошел сзади, полез на самую верхнюю полку и через минуту выудил старенькие бриджи размером явно поменьше.
- Эти я еще пацаном носил, тебе нормально должны быть. – Джун с благодарностью схватил портки, отпустил принадлежащие нынешнему Владу, натянул бриджи. Те пришлись почти в самый раз, подтягивать, правда, все равно придется время от времени. Но и тут Влад выручил - протянул уже слегка потрескавшийся кожаный ремень, даже сходил за шилом и проделал дополнительные дырочки, и вскоре Джун красовался перед зеркалом в севших, как литые, штанах. Не отходя от кассы, ему выдали и шлепанцы, ?по округе бегать?, как выразился Влад. Майка, заправленная в штаны, тоже была великовата, если наклониться – видны соски, но кого в деревне это волновало?
После плотного завтрака баба Мара дала им час свободного времени, и Влад взялся показывать местное хозяйство. Кур мальчишка видел и раньше, но свиньи и пушистые, изнывающие от жары кролики впечатлили его больше всего.
Командир все улыбался неизвестно чему, наверное, радовался, что вернулся домой, норовил потрепать Джуна по волосам, но Джун, оскорбленный таким обращением с ним как с ребенком, все время уворачивался.
Потом Влад куда-то ушел, а мальчика усадили за стол в саду, чистить и нарезать пузатую тыкву. Марина Павловна в это утро пребывала в приподнятом настроении и была особенно разговорчива: снова расспрашивала Джуна про его дом, про семью, некоторые вопросы, заданные прошлым вечером, повторялись, видимо, с возрастом память у бабы Мары стала сдавать. Беседа получалась интересная – бабушка поднимала какую-то тему, Джун коротко отвечал, бабушка поддакивала и дальше говорила и говорила сама до тех пор, пока в голову ее не приходила свежая мысль. Такой темп беседы мальчика, слегка разморенного жарой, более чем устраивал, и к маме Влада он даже как-то проникся.- Ты один в семье? – спрашивала баба Мара.- Один, - кивал Джун, братьев и сестер у него не было.
- Как же мама твоя? Переживать будет, горе-то какое – единственный сын пропал. Ты-то уже не воротишься, но послал бы ей хоть как-нибудь весточку, что живой… Влад, конечно, ругаться будет, но ты не бойся, пристань к нему, он посердится и отойдет. Все же понимает. Не по уставу, конечно, но хоть бы строчку черкнуть… Годков-то тебе сколько?- Восемнадцать.
- Тю! Ну что ты бабушку старую обманываешь, не совсем еще ослепла я! Ты же вон какой молоденький, я и Владика таким помню… ну, сколько тебе, четырнадцать?- Восемнадцать!
- Ой, и не стыдно тебе, бабушка старая… перед молодыми девицами будешь привирать, а бабушка всее видит.- Да не вру я, - насупился Джун, в глубине души понимая, что спорить со старушкой дело неблагодарное и бесполезное.
- Хорошо, что Владик тебя подобрал. Тут живут хорошо, у всех крыша над головой, еда, все при деле. В школу тебя отдадим, класс в восьмой, наверное, там Геннадий Васильевич преподает, бывший директор, между прочим…- Не надо меня в школу, - испугался Джун. – Я школу уже закончил! И даже техническое училище… наше, в поселке.
- И чем это ты у себя в поселке занимался?- Учился на механика. Я электронику хорошо знаю, только практиковаться у нас было не на чем…- Энто хорошо, энто навык дельный, тебя тут с радостью, с руками оторвут… - приговаривала старушка, - наковыряешься в этих железяках вдоволь! Владюша с этим как-то не очень, но ты только ему не говори, обидится. У него по молодости вся техника из рук валилась, ну не дружил он с ней! Помню, кошка у нас была, так он ей хвост засосал в пылесос. Случайно, конечно, ему лет восемь было, помочь хотел. Я с кухни прибегаю – ребенок в слезах, пылесос надрывается, Маруська не своим голосом орет, думала, все – инфаркт бедное животное хватит. И смех, и грех!
Джун смеялся так, что чуть не надорвал живот, даже нож пришлось отложить, чтобы ненароком не пораниться. Словно почуяв, что смеются именно над ним, откуда не возьмись сбоку появился Влад, оперся о стол одной рукой, другой схватил из миски маленькое, но сочное красное яблоко.
- О чем сплетничаете? – с любопытством поинтересовался мужчина, с хрустом откусывая румяный бочок. Баба Мара продолжала молча, с лукавой улыбкой, чистить картошку, и Джун понял, что отвечать придется именно ему. Он косо глянул на Влада, снова схватился за тыкву, и с наигранной обидой в голосе пожаловался:- Марина Павловна не верит, что мне уже восемнадцать есть.
- Аа… - протянул командир удовлетворенно, - ну, я тоже как-то не очень… верю.
Джун поднял на него удивленные глаза – как так?- Что значит, не веришь? – уточнил он.- Не выглядишь ты на восемнадцать, - просто пояснил Влад, пожимая плечами, - да и характер еще – дитя дитем.
Джун, грозно посопев, раздув ноздри, возмутился:- Да мы с Ко одного года рождения! Спроси у него…- Да Ко тоже взрослым не выглядит… - прозвучало примирительно, Джун снова взглянул на командира, не веря своим ушам, но увидел только такую же лукавую, как у его матери, улыбку. ?Да он просто дразнит меня, прикалывается…? - внезапно осенило подростка. Но легче от этого не стало, а наоборот, стало еще обидней – Влад снова играется с ним, как с ребенком. - Ну, - Влад тем временем догрыз яблоко и спросил, хитро прищурившись, - колись, Джунни, приврал?