Отрывок десятый. (1/2)
На выходе Джун, до того удрученно следовавший за командиром, остановился как вкопанный. Огляделся встревожено, смерил подозрительным взглядом опустевшие стулья у дальней стены, и поднял вопросительный взгляд на мужчину.- А где Ко? – чувствуя неладное, требовательно спросил он.- Ушел с Шоном.
Ушел. Уже ушел. И сам ли? Пока Джуна не было… понятно, зачем их разделили. Снова обвели вокруг пальца, как маленьких детей! Ко наедине с Шоном не сможет дать достойный отпор, и пока Джуна допрашивали, его увели. И, возможно, насильно. Где теперь его искать? Что, если их разделили навсегда? Вместе они бы выжили в любой ситуации, а так… решимость и вера в свои собственные силы терялись. Не для кого было жить, не для кого было стараться.
Джун снова оглянулся на стулья, затем резко развернулся на пятках и выпалил, обжигая командира яростным взглядом:- Я никуда без него не пойду!
- Отлично, - словно с облегчением вздохнул Влад, вышел на крыльцо, щурясь на солнце, поправил фуражку. – Ночуй на улице. Через час здание закрывают. Удачи.
- Где Ко?!
- Глухой? Сказал же, ушел с Шоном.- Почему?! Он его заставил!- Не думаю. – Просто ответил Влад. Скандальный тон мальчишки его словно бы и не трогал. – Слушай, если хочешь сегодня спать на нормальной кровати и нормально поужинать, то тебе лучше перестать качать права и пойти со мной.
- Куда? – полюбопытствовал Джун, чуть сбавив тон.
- У меня отпуск две недели, я иду домой, к матери. Если хочешь – пошли со мной.
- А если не хочу?- Тогда ночуй на улице. За тебя тут пока никто не поручился, а в городе не любят чужаков.
- И что? Что будет дальше? Ну, пойду я с тобой…
- А дальше посмотрим, - нетерпеливо прервал Влад. Обернулся, глянул на парнишку, недовольного и взъерошенного, как воробышек. – Так ты идешь?
- Но Ко…- С ним все в порядке. Завтра увидитесь, они придут в гости.
Мужчина сунул в карманы руки и спустился во двор. Джун замешкался, не зная, стоит ли продолжать упрямствовать и стоять на своем, или же лучше пойти за тем, кто предлагал ему кров и горячий ужин. Но, глядя в широкую спину солдата, вспомнил, что Влад-то ему ничего плохого не сделал. Он с самого начала только помощь и предлагает. Только вот Ко… Решившись, Джун поспешно выбежал во двор.
Он шел рядом с командиром, чуть отставая, и молчал. На душе было тревожно и неприятно: он в новом, незнакомом месте, в чужом городе, на чужой территории, где его судьба зависит только от этого неразговорчивого и мрачного русского, и он одинок. Его единственный друг, одно присутствие которого придавало уверенности и сил, был где-то здесь, но тоже один. И, наверное, тоже ужасно волновался.- Он его не обидит? – тихо, глядя под ноги, спросил Джун.- Не обидит, - с чувством заверил мужчина. Джун в ответ обреченно вздохнул.
Они забрали свои вещи, повязали на бедра куртки, плечи снова оттягивал рюкзак, правда, без недельного запаса пропитания уже далеко не такой тяжелый. И пошли. Через город, через палатки военных, через сады, огороды, целые поля… как оказалось, они направлялись в горы. И именно поэтому с утра надо было спешить – чтобы ночь не застала их на высокой тропинке.- В горах есть небольшая деревня, там моя мама с отцом жила. – По дороге разъяснил Влад. - Отец умер давно, но она переезжать отказывается. Ну и другие тоже там, старики, в особенности.Больше они не говорили. Джун пытался понять, что же будет дальше, думал о матери, которая ждет его обратно, о Ко, который ушел с чужим и непонятным британцем, наложившим на него свои лапы и не дай бог еще какие-нибудь части тела. А у Влада было крайне сосредоточенное лицо, к беседам он был явно не расположен. У него вообще всегда лицо такое, будто он думает о чем-то чрезвычайно серьезном, и отвлекать его от этого процесса ну никак нельзя.
Дорога заняла несколько часов, а сам подъем в горы – все силы. Когда в неровной долине, среди разросшихся деревьев, показались крыши домов, Джун мечтал лишь о том, чтобы сесть где-нибудь в тихом уголке и чтобы его больше не беспокоили и не заставляли никуда идти. Он из последних сил волочился за командиром, который на подходе к деревне еще и прибавил шагу. С ними кто-то здоровался, жители выглядывали из окон, но Джун никого не видел и не слышал, пока Влад не открыл перед ним низенькую, ржавенькую, скрипучую калитку. Поднял от земли измученный взгляд…Навстречу им из старого добротного каменного дома выбежала сухонькая, но живенькая старушка.
- Владюша! – взмахнула она руками, вытерла их о передник и, сунув ноги в старые пыльные калоши, что стояли у крыльца, заторопилась к калитке.
- Привет, мам. – Хоть Влад и стоял к Джуну спиной, юноша по голосу его слышал, что мужчина улыбается. И все бы на свете сейчас отдал, чтобы увидеть эту улыбку, искреннюю и любящую, на его вечно каменном, стылом лице.
- Как ты? - командир наклонился к матери, позволив костлявым морщинистым рукам себя обнять. Джун стоял позади, с пассивным любопытством глядя на старческие ладони на широкой, мощной спине Влада. Интересно, его руки тоже кажутся такими маленькими, когда он обнимает его во сне?- Что-то ты припозднился, Владюша, темнеет уже…
- Задержались чуток. Ничего страшного.
- Ужин-то уже остыл… - объятие, наконец, закончилось, и старушка отступила, разглядывая сына на предмет внешних повреждений. – Цел? – со строгостью в голосе уточнила она.- Да что со мной сделается, - по-доброму отмахнулся Влад.
- Что-что, ты дошуткуешься, в прошлый раз вон две недели с кровати не вставал…- Так, все. – Мужчина вежливо оборвал мать и перевел разговор в другое русло: - Что там на ужин-то?- Картошечка с маслицем, говядинка… Владюша, а это кто?
Джун слабо зарделся под изучающим взглядом матери командира. Непонятно было, в кого он такой хмурый был – мама сущий божий одуванчик, такой добросердечной и внимательной женщины парень за всю свою жизнь еще не видел. Лицо удивленное, а глаза улыбаются, уже радуются гостям.
- Это Джун. – Коротко пояснил Влад. – Он со мной теперь жить будет.
- Владюша, ты что, по дороге его подобрал? – ахнула старушка, - То-то я смотрю, милый – ни разу тебя еще не видела… А я Марина Павловна, да все тут бабой Марой кличут, и ты зови. Откуда родом-то? Загонял он тебя, поди, сам как танк идет и никого не жалеет… что-то ты такой худой, на одних консервах, небось, ну ничего, баба Мара тебя откормит, на щах-то да на кашах на молоке, коза-то у нас одна во всей деревне, а в городе…Говорила Марина Павловна много, без остановки, и вроде бы как все по делу. Но вслушиваться Джун перестал уже через несколько минут, потому что невозможно было держать концентрацию и воспринимать такой богатый, непрерывный поток информации. Сначала ему было несколько совестно, что он толком и не слушает, но бросив украдкой пару взглядов на Влада, понял, что тот тоже перевел бесконечную по объему речь матери в фоновый режим, и успокоился.