ГЛАВА 10. (1/2)

Кому нужно это бритьё? Зачем? В чём смысл, если на утро волосы вновь отрастают? Чтобы нравиться другим? Сатаник не из тех людей, кого бы интересовало чужое мнение, нет. Ему доставляло удовольствие скорее шокировать, чем оправдывать ожидания. Да и живётся легче, когда от тебя ничего не ждут.

Мужчина бросил станок в раковину. Долгожданное удовлетворение наполнило его. Как бы там ни было, не имело смысла отрицать то, что ко всему прочему он был бы не против позлить омегу, который всячески критиковал любой неуход за собой.

Видел Бог, он всеми силами старался вернуть свой прежний режим сна, но только вот часы показывали ровно одиннадцать утра, а он уже делал себе завтрак.

Зашёл Ивлис, сонный и неряшливый, каким Сатаник видел его впервые. Следом отец, едва не лишившийся чувств от осознания, что его сын не спит в то время, когда не спят обычные люди. Было воскресное утро, близилось Рождество, и идиллия, казалось, наконец проникла в их дом.

— Ты не спишь?.. — Жорж глядел на мужчину у плиты, не веря в то, что это происходит на самом деле. Потом перевёл взгляд на омегу, делавшего вид, что он здесь вовсе ни при чем. — Я не брился специально для тебя, — вместо ответа обратился художник к Ивлису, и Жорж подумал, что его глаза сейчас вылезут из орбит. Он уже давно стал подмечать, как эта парочка сблизилась, но надеяться уже хоть на что-то он перестал ещё давно. Неужто не всё было потеряно?

Омега подошёл, брезгливо касаясь волосков на лице Сатаника, после попытался дёрнуть, но те оказались слишком короткими, чтобы их можно было захватить. Парень недовольно сощурился.

— Давай, попытайся. Они всё равно маленькие, — мужчина ухмыльнулся, ощущая тыкания на своём подбородке, а потом вдруг зашипел. У этого гадёныша всё же получилось.

— Хах, больно? — с сарказмом спросил Ивлис. Ухмылялся теперь он. Жорж же просто стоял и пытался слиться с обстановкой, чтобы не мешать этим странным играм.

— Может, мне тоже потягать тебя за волосы? — тут Жорж покраснел. Ему было сорок пять, но от таких слов его лицо превратилось в спелый помидор. Реакция Ивлиса также не заставила себя долго ждать. Он зарделся, отдёрнув руку от лица альфы. — Себя за волосы тягай, мои трогать не смей! — пыхтел омега, возмущённый такими бесстыжими словами художника. Ещё и при его отце!

— Ты уже трогал мои. Моя очередь, — мужчина сделал вид, что тянется к заплетённым волосам омеги, и тот быстро отскочил от него. — У тебя нет волос на теле, остаётся голова, — он хотел было ухмыльнуться вновь, но заметил состояние отца, и тут же прекратил свои выходки. Не хватало ещё, чтобы тот подумал чего странного.

?Что я пропустил?, — говорил взгляд Жоржа, и Ивлис понял, что должен бежать. Уж объясняться, почему Сатаник знает о его ?синдроме безволосия?, как он выражался, юноша не собирался.

Мужчина остался с отцом наедине. Омега слинял под предлогом разбудить Фумуса, а потому ему пришлось отдуваться в одиночку. Он ещё заплатит за это.

— Между нами ничего нет, — первым начал художник, пока Жорж не заговорил. Отец застыл, готовый выслушать всю цепь событий, приведшую к этому бесстыдному разговору. — Кхм… Мы просто были в бане и… — Вы были ГДЕ?! — взбунтовался Жорж, прервав сына и всплеснув руками. — Как вы там оказались?! Сатаник, он гувернёр твоего бра!.. — Фумус так захотел, — у мужчины уже начинала болеть голова. Боже, да какая ему разница, не он ли хотел всего этого? — Вот. Мы были там втроём. Потом он ушёл… Потом ручку заклинило и я… — Ох, Сатаник, я был бы рад, что ?ручку заклинило?, но, повторюсь, он няня твоего брата! — …Выбил дверь. Что? — Что?

Повисло молчание, в течение которого Жорж успел придумать как минимум пятьдесят способов, как ему провалиться сквозь землю.

Позорище.

На ужин, как ни странно, Сатаник тоже явился. Жорж не мог уже и припомнить, когда в последний раз такое происходило, а Фумус и вовсе был готов запрыгнуть на стол от счастья. Семья постепенно восстанавливалась, и все, включая слуг, были уверены — всему виной гувернёр. Все, кроме самого Сатаника, разумеется.

— Почему вино? — брезгливо спросил художник, сидя за столом с полупустым бокалом.

— А что ты хочешь? — тихо поинтересовался отец, всё ещё смущённый утренним казусом в кухне.