Часть 5 (1/1)

Робин внимательно наблюдал за фигурой в окне, благо позицию выбрал очень удачную. Вот только рассмотреть все как следует мешал бычий пузырь в оконной раме, но ему повезло, потому что окно приоткрыли, чтобы впустить свежий воздух. В первый раз реакцию Гизборна увидеть не удалось, зато получилось увидеть его спящим. Вот кто бы мог подумать, что тот может просто устроиться в углу и дремать, привалившись к стене??Устал, бедняжка?, — подумалось довольно ехидно, но только в первый миг, потому что во второй, глядя на осунувшееся лицо спящего, ехидства как-то резко поубавилось, и в голову полезли совсем другие мысли. А оказывается, у него совсем не резкие черты лица... Да и вообще очень странно и непривычно было видеть его столь умиротворенным. Пухлые губы не кривились в обычной презрительной усмешке, и Робин теперь отлично знал, что они могут по-настоящему улыбаться. Вспомнив эту улыбку, Робин без труда представил ее на лице Гая, и ему нестерпимо захотелось увидеть, как тот улыбается ему, а не кому-то еще. Она делала его лицо еще более юным, преображая до неузнаваемости.Да и не выглядел Гизборн на свои годы, и если бы Робин не знал наверняка, что они с ним одного возраста, то подумал бы, что рыцарь младше. А нос и в самом деле ему кто-то сломал, вот только внешности Гая это совсем не испортило. Интересно все-таки он выглядит: совсем светлые пряди и всегда бледная тонкая кожа, как будто изо льда. Веки с белесыми ресницами дернулись, и Робин поспешил оставить пергамент и улизнуть, пока его не застали на месте преступления. Но Гай в тот день ?каменеть? не спешил, впав в задумчивое состояние, которое сподвигло Робина на дальнейшие действия, и вот теперь он сидел и ждал, что будет дальше. Гизборн растерянно смотрел на пергамент, затем отложил его и в полном недоумении потер подбородок. У него на лице было написано: ?Быть того не может?. В общем-то, ничего нового, и, тем не менее, Гай, кажется, все еще не хотел воспринимать эти послания всерьез. Но он был ?живым?, и это состояние поддерживает в нем письмо, а значит, в какой-то степени и сам Робин. А вот это давало уже Робину ощущение близкой разгадки. И с намерением добиться ответа он послал третье письмо, но подписывая его, увлекся и поставил две буквы вместо одной. За это он был вознагражден тем, что до сего момента окаменевшая статуя, которую представлял собой помощник шерифа, когда входил в таверну, ожила в единый миг. В этот раз Гизборн оставил послание на столе, а не взял с собой, как в прошлые разы, а Робин, возвращаясь домой и неся за пазухой ответ, как никогда ощущал себя настоящим сыном бога.— Тук, что здесь написано?!Робин сунул листок под нос монаху, тихо отозвав его в сторонку. Он заметно волновался и одновременно был напряжен. Туку это не понравилось, но он взял лист, вздохнул и начал было читать, но Робин оборвал его с требованием прочесть текст внизу. Монах вздохнул еще раз и прочел, и почерк показался Туку знакомым:Мои глаза в тебя не влюблены, —Они твои пороки видят ясно.А сердце ни одной твоей виныНе видит и с глазами не согласно.Ушей твоя не услаждает речь.Твой голос, взор и рук твоих касанье,Прельщая, не могли меня увлечьНа праздник слуха, зренья, осязанья.И все же внешним чувствам не дано —Ни всем пяти, ни каждому отдельно —Уверить сердце бедное одно,Что это рабство для него смертельно.(В. Шекспир в переводе С. Маршака)Робин замер, осознавая услышанное, а потом резко отмер, коротко поблагодарив Тука, выхватил у него лист и исчез. А монах задумался — легкий холодок в объемистом пузе редко ошибался, и сейчас Тук мог бы с уверенностью сказать, что они ходят по краю чего-то очень... скользкого. И знакомый почерк не давал покоя, но Тук никак не мог вспомнить, где его уже видел.***Гай думал, как поймать этого шутника. Допрос мальчишки, который принес письмо и, оказывается, тут недалеко и жил, ничего не дал. Ну почти ничего. Высокий мужчина, закутанный в темный плащ с капюшоном так, что лица и одежды не было видно, дал два фартинга и письмо и сказал глухим голосом всего две фразы: ?Отнеси в таверну “У золотого ягненка”. Для Гая Гизборна?. Раньше этого человека мальчик не видел и после тоже. Все. Оказалось, что все же не совсем. Этого или похожего на него человека заметила служанка из ?Ягненка?, когда выплескивала помои в канал. Этот мутный тип, правда, быстро исчез, но тем не менее она успела его заметить, но, увы, прибавить что-либо к описанию не смогла.— Сэр Гай, а что случилось? Зачем вам понадобился этот человек?— Мне нужно знать, кто его послал. Могу я доверить вам страшную тайну, мадам Беатриса?— Страсть как люблю тайны. И молчу как рыба.— Тогда только вам... Тут последнее время что-то много подметных писем развелось. — Про короля? — Слава богу, нет! Но сам факт, как вы сами понимаете, требует действий. — Вы думаете?..— Я не умею. Думать.— Не прибедняйтесь. Но я могу внимательно смотреть и слушать. Вам это поможет?— Спасибо вам, моя госпожа! Кстати, хочу предупредить, что шериф приезжает завтра и, скорее всего, тут же нанесет вам визит, и возможно даже, заведет разговор про лошадь.— Вы думаете, нужно морально подготовиться, что мне попытаются всучить то, что не нужно ни даром, ни за деньги?— Кхм… не исключено.— Ох, лучше бы он помог мне съездить в Личфилд. Мне надо уладить дела с наследством моего мужа.— А что случилось?— С наследством?— Нет, я про… чего поехать не можете?— У нас ось в повозке сломалась. — Так я вам повозку организую. С охраной. Когда вам ее надо?— С охраной не надо, а когда все подготовлю и соберусь, я вам скажу.— Договорились! ***— Робин, зачем мы тут сидим, как сказал Тук, словно два мухомора на поляне?— Мы наблюдаем.— За Гизборном?— Нет, Назир, за любовницей Гиз… за Беатрисой Кордье.— Да? А ты уверен, что не за ним самим?— Да, уверен.— Зачем мы за ней наблюдаем?— Ну… э… — Ты хочешь ее украсть и потребовать выкуп с Гизборна?— М-м-м… Я пока не решил, думаю.— И долго мы еще будем так сидеть?— Сложно сказать, все будет зависеть…Но Робин не договорил, потому что из таверны вышел Гизборн, осмотрелся по сторонам, чуть задержался взглядом на них, но, судя по всему, ничего особенного не заметил, потому что, кивнув и улыбнувшись кому-то в окне, скорее всего, хозяйке, пошел мимо них своей дорогой.Робин проводил его взглядом и задумался. Назир же тихо произнес:— Даже фартинг не кинул.— Вот и хорошо, что не кинул. Ты бы поднял эту милостыню?Назир задумался.— Вот именно. А было бы подозрительно.— Да, Робин, ты, пожалуй, прав, но все равно поведение Гизборна о многом говорит... Но договорить он не успел потому, что у него язык прирос к небу: дверь открылась снова, и на пороге возникла сама хозяйка с каким-то свертком в руках. И сей прекрасной картиной невозможно было не залюбоваться. Она плыла, причем прямиком к ним, давая возможность рассмотреть ее вблизи. Траур госпожа Кордье сняла уже давно, но одевалась просто, не надевая украшений, да они и не были ей нужны. Она остановилась в двух шагах от них и некоторое время молчала, внимательно их разглядывая. Именно изучая, а не оценивая. Пристальный взгляд этих синих глаз Робина немного смущал. Наконец она сказала:— Я принесла вам немного еды и кое-что из вещей моего покойного мужа, надеюсь, кому-то из вас подойдут его сапоги. — Благодарю вас, госпожа! Мы будем…— Не стоит, — она оборвала их, развернулась и ушла. Когда за ней снова закрылась дверь, Назир сказал:— Я могу понять шерифа и Гизборна, очень красивая женщина для вашей страны. И исключительно хорошо сложена.Робин рассеянно кивнул, а Назир тем временем продолжил размышлять:— ... я не могу понять, почему такая благоуханная роза дарит свое расположение такому ничтожеству как Гизборн? Единственное этому объяснение, что он устраивает ее как любовник… Робин?— Что? — вынырнул из своих размышлений его вожак.— Пойдем домой.— Да, пожалуй. И они тихо снялись со своего места, не заметив, как в щель окна на втором этаже за ними внимательно наблюдали.***Поиски и попытки поймать шутника не принесли практически никакого результата. Использовать для этого солдат Гаю не хотелось, собственных сил было недостаточно. Да и дел навалилось, а потом и шериф вернулся, как Гай и предполагал, с кобылой.Первый делом влюбленное начальство нанесло визит своей даме сердца, который успехом не увенчался. Шериф вернулся в замок злой, как черт, и с порога заявил:— Гизборн, найдите мне хорька!— Что, опять? — упавшим голосом произнес Гай, оторвавшись от ужина.— Что значит ?опять?? — возмутился шериф, делая знак слуге налить вина.— Милорд, я сильно сомневаюсь, что в этот раз они тоже мной ограничатся.— Что? Ах, это?! Прекратите нести чушь, я сейчас не про разбойников! Найдите мне ручного хорька, болван! Фретку! Для подарка.— А… э?.. — Вы все еще здесь?— Уже нет, — Гай выскользнул из-за стола.Поднявшись к себе, он всерьез задумался над приказом шерифа, потому что понятия не имел, как его выполнить. Вот одно дело раздобыть крысу-?людоеда? — на Старомонетной жил такой умелец, он их специально готовил. Но вот кто занимается таким зверьем как хорек, Гай не знал.— Да что за городишко такой, вот чего хватишься, того и нет! Столица графства, мать твою!Чтобы немного отвлечься, а заодно и поесть наконец, Гай отправился к госпоже Кордье. Да и выяснить, что она думает насчет хорька, тоже не помешает. В таверне, кроме прекрасной хозяйки, его ждало еще и письмо. С той же подписью, что и раньше. Неудивительно, что на некоторое время хорек вылетел у Гая из головы.В листве зеленой шелестит весна,Но как ее дыханье жалит щеки,Напомнив мне удар судьбы жестокий:Ее мученья я испил до дна.Я не был к нападению готов,Не знал, что пробил час моей неволи,Что покорюсь Амуру — высшей воле,Еще один среди его рабов.Не верилось тогда, что он таков —И сердце стойкость даже в малой долеУтратит с первым ощущеньем боли.Удел самонадеянных суров!Уверен, вы меня не пожалели,Обрадовались: ?Получай сполна!Удар смертельный не минует цели?.И горькие настали времена:Нет, вы не гибели моей хотели —Живая жертва недругу нужна.(Ф. Петрарка, перевод Е. Солоновича)Гай перечитывал этот сонет снова и снова, не понимая, что происходит, как относиться ко всему этому и, что самое главное, не зная, как удержать себя и свое сердце от того, чтобы поверить во все это. А верить-то как раз было нельзя. Наверное, писать такой ответ тоже было нельзя, но он не удержался. Слишком велико было искушение выплеснуть свои чувства хотя бы так. Чтобы как-то отвлечься от неуместных мыслей, Гай заставил себя вспомнить про дела и приказ шерифа, а заодно и что в доме лорда Мейли он видел искомого зверька. Одна из внучек старого коронера играла с хорьком. А если он там был, значит, они его где-то взяли. Хоть с этой стороны все сложилось более чем удачно — оказывается, невестка сэра Уильяма сама их разводила. Хобби у нее такое. Но по пути обратно в замок Гая снова одолевали совершенно бесполезные и даже беспочвенные надежды и мечтания. В притороченной к седлу клетке шуршал хорек, а в голове — страшные мысли и вспоминался загадочный сонет. Даже если на миг предположить… Нет! Нельзя обманываться, нужно найти этого шутника и вырвать ему сердце за такие ?шутки?. Но сначала дело.***— Тук, что здесь написано?Монах аж подпрыгнул на месте и от неожиданности, и от тона, которым был задан вопрос. Слишком нетерпеливого и нервозного. Тук, вздохнул и прочитал:Я бросил щит, едва был начат спор, — Гордец, обезоруженный мгновенно, Я понял вдруг, что не избегнет плена. Кто вызовет на бой ваш дивный взор. Вы только отягчили мой позор,Мне на раздумья время дав надменно. Я бился храбро, но признал смиренно, Что глаз таких всесилен приговор. И снова Робин выхватил листок и растворился, как не было его. Тук сокрушенно вздохнул. Не нравилось ему все это. Следующее письмо только подтвердило опасения монаха, потому что под кратким:Сверкает лед, и от живого льдаИсходит пламя, все во мне сжигая:Недалека минута роковая,И от судьбы не скрыться никудастояла приписка: Защитником я прихожу на суд,Чтобы служить враждебной стороне.Моя любовь и ненависть ведутВойну междоусобную во мне.— Друг мой,… Ты с огнем играешь!Робин молчал, уставившись в огонь костра, и выражение его лица монаху очень не нравилось. Кто бы ни писал в ответ эти стихи, искусно расставлял сети, и Робин, кажется, уже попался в эти силки. Но чей же это почерк? Чей?***Мадам Беатриса сияла счастьем, поглаживая пушистый мех пристроившегося у нее на руках хорька. Они сидели за столом у окна, на столе стояли свежий букет роз и кувшин вина с медом и пряностями. Госпожа Кордье рассказывала, как обставил вручение подарка его милость шериф:— Вот ведь выдумщик! Дескать, случайно получилось, что его матушке они как раз внезапно разонравились, а самому держать как-то не доводилось никогда, да и стоит ли начинать? Все-таки это не собака, кроме того зверушка привыкла больше к женским ручкам… Может, госпожа Беатриса возьмет его к себе? Тем более, как-то обмолвилась, что питает слабость к мелкому зверью.Гай слушал этот рассказ и наслаждался спокойствием выпавшего ему свободного вечера, пил из кубка вино и любовался на столь приятную глазу картину почти что семейного счастья, не замечая, что с набережной за ними пристально наблюдают.— Сэр Гай, а почему вы никогда не рассказываете про свою настоящую работу? — вдруг спросила его Беатриса. Тему она сменила внезапно. Только что они разговаривали про ее горячего поклонника в беретке с перышком, и Гай пытался представить свое начальство в самом выгодном свете, причем не как начальство, а лицо частное. Потому как вдруг чего и выйдет? А там, глядишь, шериф в объятиях прекрасной дамы и забудет про вылазки в Шервуд и всякое прочее, это же можно будет наконец во спокойствии… Но чего именно можно во спокойствии Гай так и не успел додумать, потому что внезапный вопрос поставил его в тупик.— Почему не рассказываю? Вот как раз этим и занимаюсь. Да и не умею я этого.— Прекрасно вы все умеете. Особенно про турниры, охоту, поручения его милости шерифа, в общем, про все, что на самом деле имеет к вам весьма слабое отношение. Вашу жизнь составляет вовсе не это, а то, о чем вы постоянно умалчиваете.Гай вздохнул, признав тем самым, насколько права госпожа Кордье.— Оно… Такие вещи не для женских ушей, уж больно они… — он запнулся, подбирая слово, и выдал наконец, — жестокие.— Турниры тоже, — ответила она.— И, тем не менее, расскажите.Что тут рассказывать и особенно дамам, он не понимал. Ну вот иное дело турниры. Это наипервейшее занятие и вообще про добродетели настоящего рыцаря — отвага, доблесть, честь… и возможность обогатиться, ведь чуть не забыл. Вот это тема для рассказа приличная. А его работа — нет, потому как сплошное дерьмо, трупы, грабежи, насилие и убийства. Первое разгребать, остальное расследовать. А еще всякие тяжбы. Впечатление было такое, что народ не вылезает из судов вообще. Или взять, например, пекарей… Так вот же про что можно рассказать!— А я вам не говорил, как в пекарне за мостом на прошлое Рождество пирожки из собачьего мяса были?— Пять раз. Так что давайте про что-нибудь новенькое.— Как же рассказывать-то, когда из приличного за последнее время ничего нового не случилось?— Тогда рассказывайте то, что есть. Из последнего. Из последнего было не так чтобы много, но как об этом поведать, чтобы не испугать? Ну не говорить же, что после… пусть будет драки и погрома в одной саксонской забегаловке на столах мозги валялись, а кишки пришлось по всей таверне собирать. Кровищи было… и голову чуть не сперли! Вот глаз да глаз!— Ну вот давеча в ?Трех сарацинах? был… мордобой с поножовщиной. Четверо, как шериф говорит… А, получили ранения, несовместимые с жизнью.— А что случилось?— На одного из них подвесной канделябр грохнулся, хорошо он его пригвоздил… так со столом и... иначе пришлось бы прямо там. Второй, там получилось, что он головой…— Я про причину.— А… так обычно все было. Народ сидел, выпивал-закусывал. Певун в углу на лютне тренькал. Наемники приперлись горло промочить. Кто-то что-то вякнул… Ничего особенного. Того, кто вякнул, первого и… Грязное это дело.— А третьего дня в канале?— Так, наверное, уже знаете.— А вы что рассказать можете?— А чего там рассказывать-то? Труп выловили, мальчик лет десяти. Как шериф говорит, причины смерти неестественные.— Бедные родители... А вы нашли уже?..— Да конечно! Только он сирота. Вот поэтому и нашли быстро, что он из местных нищих был, а у них тут свой… главарь есть. Вернее, был. Вот через него и узнали, кому он продал мальчишку. Дальше все согласно закону, чего тут рассказывать? Отчет осталось написать. Про ?неестественные? причины!— А что вам не нравится?— Что натуральная херня это все, простите госпожа Беатриса. Вот козе понятно, что если у трупа из канала на шее следы от веревки, то это он не сам себя задушил, а потом из петли вылез и для верности пошел утопился. Да и задница у него вся… так, это уж совсем не для женских ушей. Короче, не сам он. Только в отчете надо написать, что смерть неестественная. Ну какая она неестественная, когда эта причина смерти у него самая что ни на есть естественная? Его же… изнасиловали и задушили, а потом в канал бросили. Разумеется, из-за этого он и помер. Вот если бы нет, тогда это было бы неестественно! Или вон пару месяцев назад нашли труп, так там вообще непонятно, с чего он скопытился. Ни ран, ни ушибов, ни пены изо рта, ни крови, ни волдырей, ни гнойников. Ничего. Лежал себе голый в канаве, пока его там крестьяне не обнаружили. Вот понадобилось кому-то отлить именно в этом месте. А там он кверху пузом отдыхает. В этом случае и ежу понятно, что тут как раз и подозрительно все. Уж больно он неестественно помер, как бы ни от чего. А у шерифа все наоборот — смерть естественная.— Вы рассуждаете правильно, только вам никто не потрудился объяснить определения. Вот из-за этого и возникает путаница. На самом деле разграничить их просто: все, что принесло смерть извне, — это насильственное и неестественное. Все, что приносит смерть изнутри самого тела, — это естественное.— Мадам Беатриса, а вы откуда знаете?..— Я была десять лет замужем за писарем в магистрате, который по совместительству был еще и судебным писарем. А по воскресеньям у нас на обед собирался весь Щучий переулок, если так можно выразиться. И темы для разговора были соответствующие.И Гай вдруг понял, что он приложит все усилия, чтобы привлечь сердце этой изумительной женщины на сторону своего шерифа, независимо от того, что для этого понадобится. Потому что второй раз такое счастье еще попробуй найди. Вот поэтому, когда госпожа Кордье возжелала послушать рассказ еще про несколько дел, Гай плюнул на некуртуазность темы и, как смог, удовлетворил ее любопытство.— Вы всегда находите убийц?— Нет, конечно, но я стараюсь.— А бывает такое, что вы знаете, кто это сделал, но доказать не можете?— Увы.— Расскажите?— Только без имен.— Согласна.— В прошлом году пропал тут один… ну, в общем, исчез с концами. Искали его тогда долго, даже награду объявили. Но не нашли.— Я, кажется, поняла, о ком идет речь.— Так вот, его убили, и я знаю, кто. Знаю, за что. Догадываюсь, как, и почти наверняка знаю, как они избавились от трупа.— Как вы догадались?— Там... в общем, за несколько недель до этого за мостом утопилась дочка пекаря, ну и я поспрашивал кое-кого на предмет некоторых знакомств. Ну, они оказались любовниками, а она... В общем, обычная история. Но если я начну копать, то останки найду, и именно в выгребной яме их свинарника. И даже, может быть, успею отправить эту шайку на виселицу. Но потом ?исчезну? я, и вот меня уже никто не найдет, потому что искать не будут вообще. Подумают, что наконец сбежал, как пытался уже давно. Шериф найдет себе другого помощника. Но зря я рассказал вам это. — Гай тяжело вздохнул и сказал: — Простите меня, моя госпожа, я просто… мне не следовало столько пить, потому что начинаю нести всякую чушь, особенно при дамах.— Не надо извиняться, сэр Гай, вы… Знаете, у меня такое чувство, что если вдруг с вами что-то произойдет или вы исчезнете, то вас искать будут усердней некуда.И рука Беатрисы Кордье вдруг коснулась ладони Гая, и эта ничего не значащая мимолетная ласка не осталась незамеченной. Вот только не самим помощником шерифа.