Глава VI (1/2)

ShauraДжука никогда не считал себя способным на подлость. Почему-то ему казалось, что такое могло случиться с кем угодно, но только не с ним. Совсем недавно ощутив горечь предательства, он меньше всего желал бы кому-то такой участи, тем более человеку, которым, несмотря ни на что, так восхищался.Он надолго запомнил ту гамму эмоций, отразившихся в глазах Хизаки, когда Ю захлопнул дверь и оставил их наедине. И хотя было темно, Хироки кожей ощутил чужойстрах, и сам испытал похожий, вперемешку с дикой злостью. Секунду назад Хизаки действительно думал о нем, и даже этот необъяснимый поцелуй казался правильным и единственно возможным, а сейчас он вновь думает о Камиджо. Тот опять оттеснил Джуку куда-то на второй план, даже без своего присутствия, и певец понял в тот момент, что дороги назад уже не будет.- Прости меня, - хрипло выдыхает шепотом Хизаки, подскочив на ноги с какой-то несвойственной ему торопливостью.- За что простить?..Джука поднимается за ним следом, сжав плечи Хизаки, впервые увидев, насколько тот и в самом деле кажется женственным. Особенно в темноте. Особенно рядом с самим Хироки, который выше его чуть ли не на голову.Слыша в ушах гулкие удары собственного сердца, Джука ясно осознает, что если бы не Юичи и не Камиджо – у них с Хизаки, может, что-то и вышло бы. Еще одно понимание, пришедшее слишком поздно, еще одна слишком поздно обнаруженная ошибка. От этого хочется выть и биться головой о стену, и Джука, наверное, так и сделал бы, если бы не взгляд совершенно черных глаз Хизаки. Почему-то его взгляд успокаивает.- Хиро, - тихо зовет Хизаки, вырывая из плена мыслей, слабо передернув сжатыми его ладонями плечами. - Отпусти меня. И забудем.- Ты тоже этого хотел.Слова срываются с губ сами, прежде чем Джука успевает себя остановить или попробовать понять, зачем ему всё это нужно. Зачем ему так нужен сейчас Хизаки, к которому он никогда не испытывал влечения.- Я хотел, чтобы тебе стало легче…- Мне станет легче, когда этого ублюдка не будет в моей… и не только в моей жизни.Он видит, что делает Хизаки больно этими словами, и внезапно с удивлением понимает, что тот действительно любит Камиджо. По-настоящему и искренне, и группа тут не при чем. Даже если бы Юджи продолжал заниматься Lareine, и они с Хизаки просто общались, он все равно бы влюбился в него.«Почти так же, как я в Ю» - подумалось Джуке, а пальцы сами разжались, отпуская плечи Хизаки.Он уходит тихо, не сказав ни слова, оставив певца в одиночестве. Хироки хотел было пойти вниз и опять напиться в баре, но подкатывающая к горлу тошнота буквально швыряет его в уборную, заставляя упасть на колени возле унитаза. Он не пьян настолько, чтобы все это чувствовать, и выворачивает его не алкоголем, а собственным бессилием, злобой, предательством и лицемерием Камиджо и Юичи, которые даже сегодня, когда он буквально сдал их перед всеми, не нашли в себе смелости признаться. Гребаные бездушные сволочи, парочка тварей, которые стоят друг друга. Неудивительно, что они сошлись, по-другому и быть не могло.Ночь проходит в мучениях, организм словно мстит за все предыдущие пьянки в одно лицо, и решает взбунтоваться, устроив Хироки по-настоящему адское времяпрепровождение. В голове мелькают беспорядочные мысли то пойти немедленно к Ю и высказать ему всё, даже если тот не пожелает слушать, то, напротив, пойти к Камиджо и все-таки врезать по его красивой физиономии, чтоб неповадно было. Но в итоге Джука никуда, конечно же, не идет, лишь под утро окончательно устроившись на смятой постели, свернувшись судорожным комком, неприятно чувствуя, как мокрые пряди волос липнут к шее. Сна почти нет, и поэтому в одиннадцать часов он даже относительно легко поднимает себя, чтобы вместе со всеми погрузиться в автобус. Благо, в это утро даже Кайя не выражает желание пообщаться с ним, лишь пару раз тоскливо окинув взглядом. Джуке плохо и он никак не реагирует, прижимаясь лбом к холодному стеклу, то засыпая, то просыпаясь, примерно в середине пути обнаружив на коленях холодную бутылку минералки, которую ему подкинула, очевидно, какая-то добрая душа.Уже на подъезде к Токио, поздно вечером, к нему подсаживается Теру, но разговора не получается, в том числе и потому, что у Хироки отчаянно разболелась голова и он почти не воспринимает то, что ему говорят, разобрав только, что речь идет о каком-то такси. Попросив заказать ему машину, если не трудно, Джука вновь засыпает, на этот раз уже до конечной цели.Он даже не осознает сразу, что бесконечно долгий тур, в ходе которого он потерял того единственного человека, которого по-настоящему любил, уже окончен. Что его ждет дорога домой и собственная квартира, мягкая постель, родная кухня, и… очень много одиночества.Жасмин никогда не оставлял в его доме свои вещи и внимательно следил, как бы Хироки не забыл что-то у него, будто заранее просчитывал, знал, что долго вместе они не протянут. И, несмотря на тупую боль где-то в груди от этих мыслей, Джука думает, что это, наверное, к лучшему: насколько ужасно было бы вернуться домой и найти там, например, случайно забытую заколку, или рубашку, или даже полотенце в ванне, непременно пахнущее духами Ю, им самим. Лучше этого может быть только понимание того, что самому Хироки тоже не придется забирать у Ю что-то свое. Это было бы слишком тяжело и гнетуще.…На стоянке он уже даже не делает бодрый вид, тупо глядя в одну точку и дожидаясь такси, которое вот-вот должно приехать. Взгляд совершенно невольно падает на Камиджо, который даже после вчерашнего, после целого дня дороги, и наверняка после бурного выяснения отношений накануне с Хизаки, выглядит едва ли не лучше обычного, стоя вполоборота к Хироки – в своем неизменном темном пальто, подняв воротник, по которому рассыпались его каштановые волосы.«Вампир» - недовольно думает Джука, грея руки в карманах куртки. - «Кровосос несчастный, всех выпил».Может быть, отчасти это даже так, потому что Хизаки тоже выглядит не особо привлекательно, будто всю ночь занимался непонятно чем.Переводя взгляд по очереди с одного на другого, Хироки понимает, что тому, что он собирается сделать, нет названия. Но в душе бушует обида и боль, ее просто необходимо куда-то выпустить. И раз уж самому ему так плохо - несправедливо, чтобы страдал от всего он один, потому что замешаны в этом все четверо. Сейчас певцу вновь кажется, что и доля вины Хизаки в этом есть, а перед глазами опять мелькают не самые приятные воспоминания о тех днях, когда Хи отчитывал их с Ю, как малых детей, за то что они осмелились завязать отношения.- Ты еще помнишь про финальный концерт, Хиро? – Камиджо оборачивается к нему, держа в изящных пальцах сигарету, и говорит так, будто ничего не случилось. Совершенно ничего.- Я, по-твоему, похож на дегенерата? – неизменно огрызается Хироки в ответ. - Всё я помню.- Тем лучше. Значит, вызванивать тебя не придется.Джука хочет было еще что-то сказать, что-то непременно язвительное и резкое, но тут подъезжает его такси. Не удостоив Камиджо ответом и бросив взгляд на Хизаки, Хироки молча уезжает, уже из окна машины все-таки не удержавшись и обернувшись, ища глазами Ю. Почему-то так хочется садануть кулаком по коленке, или еще как-то сделать себе больно, потому что на короткое мгновение ему кажется, что виноват во всем случившемся даже не Юджи, хотя, наверное, Жасмин все равно рано или поздно обратил бы на него внимание.Признать свои собственные ошибки всегда тяжело, особенно когда прошло совсем мало времени, и душевная боль еще слишком сильна. Но какой-то гранью сознания Хироки уже знает, что сам же сделал всё, чтобы ускорить свой разрыв с Ю.Вопреки собственным ожиданиям, что утром станет легче, Джука просыпается с чувством, что мир его не просто рухнул, а погребен под руинами. Оставаться дома, мучить себя воспоминаниями и сигаретами совсем нет сил: кажется, если он останется здесь хотя бы еще не минуту, то просто сойдет с ума или сделает с собой что-нибудь, наплевав на условности и обязательства.Вслед за отчаянием наваливается тяжелая апатия, разрываемая краткими приступами злости, и Хироки сам не понимает, зачем приезжает в студию Камиджо, где еще совсем недавно – и в то же время так бесконечно давно – они записывали новый альбом Hizaki grace project. Тогда всё было по-другому. Тогда жизнь казалась сияющей, а не серой и унылой, как теперь. И тогда была зима, яркая, почти рождественская. А сейчас – осень. И это, наверное, тоже накладывает свой отпечаток.…Как он мог так спокойно решиться на столь чудовищную ложь, Хироки не знает. Но, видя реакцию Камиджо на то, что он, Джука, якобы, переспал с Хизаки, он почему-то даже слегка радуется, заметив, что Юджи явно не плевать. Значит, его это задело. Значит, какие-то чувства у него всё же есть к Хизаки, и может быть, вот теперь он наконец-то отстанет от Ю, и переключится на первостепенные проблемы.Почему-то Хироки совсем не думает, что, солгав, он предает Хизаки, который, по сути, не сделал ему, или кому бы то ни было еще, ни одной подлости, и во всей этой ситуации являлся единственной настоящей жертвой. Но уже поздно, он уже сделал то, что сделал, и на душе на какой-то краткий миг становится легко. Просто потому что отныне Джука знает – плохо и больно будет не ему одному, но всем. И Камиджо, чье отношение он уже видел, заметил в глубине карих глаз ревность и боль, и Юичи, потому что теперь Юджи будет явно не до него, хотя бы в ближайшее время, и, всё-таки, несмотря ни на что, Хизаки. Почему Джуке так хотелось непременно сделать больно и за что-то отомстить еще и Хи, он ответить не может, лишь смутно догадываясь. Может быть, это так и не угасшая обида, а может, просто сожаление об упущенной возможности. Хизаки вполне мог принадлежать ему, и сейчас всё было бы проще и правильнее: сам Джука был бы счастлив с ним, а Камиджо спокойно убивал бы свои нервные клетки, пытаясь совладать с вздорным, жестоким Жасмином. Но не судьба.«Наверное, я должен испытывать радость…» - проносится в его мыслях, когда перед самым финальным концертом, Джука видит логическую развязку своей лжи, видит, насколько на взводе Камиджо, в каком отчаянии Хизаки. Не поняв до конца, что случилось между этими двумя, Хироки наблюдает за Юджи из-за кулис, невольно поражаясь, насколько сильно тот меняется на сцене. Будто два разных человека. И, наверное, если бы Юджи Камиджо и в жизни был таким же, как перед своими поклонниками, Хироки непременно желал бы заслужить его уважение и дружбу.…А когда приходит его время, и на сцену Джука поднимается уже сам, его поражает то, в чем он до сих пор не отдавал себе отчета. Не понимал, что его собственный раскол тоже произошел, может быть, совсем недавно, и оставаться на сцене тем же, что и в жизни, Хироки больше не сможет. Словно что-то перегорело, словно погас фитилек, так и не подпалив лучину. И загорается он теперь, только когда Джука поет – поет с болью в горле, которая становится все сильнее, поет на пределе своих сил, отдавая всего себя, до капельки – им. Тем, кто пришел посмотреть на него. Отдает все, ничего не оставляя себе, потому что не для кого. А тот, для кого хотелось, выбрал другого человека, точное отражение, но только несравненно лучше и ярче.Слова в какой-то момент застревают в горле, но Джука продолжает петь, не желая думать, что на самом деле это он сам – отражение Камиджо в темном стекле. И пока между ними есть это проклятое сходство, он навсегда останется вторым.Последовавшие за заключительным в туре концертом месяцы были одинаковы и окрашены для Джуки в серый цвет. Он и прежде не любил конец осени и начало зимы: всегда казалось, что именно в этот период вместе с уходящим годом заканчивается нечто особенно важное и даже предпраздничные дни не приносят ни радости, ни тепла.На Рождество Хироки звали домой родители и родственники, приглашали в гости друзья. Он даже неожиданно получил пригласительную открытку от школьного друга, о котором не слышал много лет и уже даже думать забыл. Но всем он одинаково ответил отказом, не поясняя причины. Наверняка каждый подумал, что у Джуки были иные планы на праздник, но на самом деле он просто желал остаться дома один, как и все последнее время.- Я хочу заняться новым проектом, - сказал, как отрезал, Хизаки через неделю после того, как они отыграли последний концерт. И добавил: - Ты же говорил, что будешь продолжать сольную работу?Слова его звучали твердо и уверенно, однако в его глазах читалась усталость и даже тень безнадежности, как у тех людей, которые уже ничего не ждут. Джука не знал, до чего в итоге Хи договорился с Камиджо, как они разрешили конфликт – помирились ли, или решили остаться просто коллегами. Одно можно было сказать точно: от идеи развития новой группы Хизаки в любом случае не отказался, и, следовательно, им с Хироки пришло время прощаться.- Прости, - бросил он через плечо, когда уходил из их некогда общей студии, чтобы никогда уже сюда не вернуться.Джука хотел было уточнить, что просит прошения за все причиненные неприятности, за последний тур, и за ложь, выданную Камиджо. А еще за Юичи – почему-то Хироки казалось, что и за поступки Ю он несет ответственность, будто они все еще вместе. Однако Хизаки не стал спрашивать, почему тот извиняется, вообще никак не отреагировал и не ответил, потому непроизнесенные слова Хироки унес с собой.Первое время без группы Джуке было особенно трудно и плохо, несмотря даже на то, что у него были свои задумки и идеи, в какую сторону развивать сольную карьеру дальше. Он вспоминал, как Кайя говорил когда-то, что у работы в одиночку есть много неприятных особенностей, и порой тяжело самостоятельно принимать решения, а потом отвечать за них. Теперь Джука понял, о чем тогда рассказывал певец.Неделя за неделей он безвылазно сидел в своей квартире, выходя лишь за сигаретами и изредка за продуктами, а на телефонные звонки отвечал через три раза на четвертый, да и то только чтобы знакомые не забили тревогу и не заявились к нему в дом проверять, все ли в порядке. Часто и беспричинно болело горло, иногда по утрам пропадал голос, а подозрительно частые простуды вконец измотали, хотя Хироки почти не выходил на улицу.Жасмин не звонил ему и, тем более, не приходил. На финальном концерте тура они виделись в последний раз, хотя Джука не был уверен, что определение верное: Ю видел кого угодно, но только не его, намеренно отводя взгляд в сторону. Порой, особенно одинокими ночами, когда в квартире становилось холодно и одиноко, у Джуки дрожали руки, пока он сжимал в замерзших ладонях трубку, борясь с желанием позвонить первым. И сам не понимал потом, как в тот самый трудный период сумел сдержаться.А потом Джука разозлился. Он ничего не переосмыслил, не сделал каких-либо философских умозаключений и не разлюбил Юичи. Просто в один прекрасный день, проснувшись и посмотрев на часы, которые неожиданно показали ранее утро, а не привычное обеденное время, Хироки вдруг понял, что все те, из-за кого он страдает, гроша ломаного не стоят. Что не имеет смысла гробить свою жизнь из-за тех, кто о нем даже не вспоминает.И буквально за несколько дней он изменил все: от прически до имени. Как бы громко и нарочито это ни звучало, но в этот период он часто думал о том, что Джука умер, хотя на самом деле, он умер, должно быть, еще тогда, когда понял, что Жасмин больше не любит его. Зато появился Шаура. Новый человек, новый образ, новый герой истории, у которого за плечами нет печального прошлого, обид, предательства и неразделенной любви.Хироки запретил себе все воспоминания о прошлом, убрал подальше старые фото, старый концертный костюм, диски и журналы, которые могли напомнить ему о Джуке. И все прочнее привыкал к новому имени, сначала один на один с собой - изменив свою внешнюю оболочку. Думать о работе в совсем непривычном качестве и сказать себе, что все начинается с нового листа, оказалось проще, чем поверить самому себе. И Хироки намеренно заваливал себя работой, вставая в шесть утра, возвращаясь домой в десять вечера, находя не более четырех-пяти часов в сутки на сон. Все это помогало: не забыть, нет, но хотя бы перестать думать, пусть и на недолгое время. И все же часто образ Юичи перед глазами как наяву, заставлял Хироки призадуматься о том, что на самом деле он лжет сам себе, и все его потуги начать жизнь заново тщетны.Словно в насмешку именно в этот момент с горлом начались уже совсем серьезные проблемы, от которых было уже не отмахнуться. Не сумев взять даже несложные привычные ноты, Хироки все-таки решился на обследование, и был неприятно поражен тем фактом, что о немедленном продолжении карьеры придется на некоторое время забыть. Раньше, еще даже год назад, он скорее всего впал бы в беспросветное отчаяние и сгоряча поставил на себе крест, но теперь отсрочка приблизительно в год показалась ему удачей. Возвращаться в мир музыки с бухты-барахты было бы опрометчиво, а может быть, ему помог Шаура. Шаура, который был умнее и сильнее, лучше Джуки, который всегда знал, что делать.…И все же, друзья у Хироки, несмотря на развал группы и разлад с Хизаки, остались. В частности, чаще всех ему названивал Микаге, весело интересуясь, как дела, и рассказывая что-то забавное. Сперва Хироки злился, думая, что тот специально из жалости пытается поддержать его. Однако со временем понял, что барабанщик просто сопереживает ему, хорошо относится, и не хочет бросать одного в трудное время. По сути, Микаге тоже прекратил работу с Хизаки, пусть и не с таким скандалом, как Хироки, но результат получался тем же. Хироки знал, что Микаге ни о чем не печалится и раздумывает, чем именно хочет заниматься: в отличие от Хироки, ни горечь, ни сожаления не грызли его изнутри. Хироки мог только позавидовать ему, но вместо этого почувствовал какое-то тонкое душевное созвучие собственному состоянию. И сам не заметил, как со временем начал действительно чуть больше доверять Микаге и чуть больше интересоваться, чем тот живет.- Отказы не принимаются, ты идешь со мной, - безапелляционно заявляет Микаге, и Хироки хотя и понимает, что очередной телефонный разговор принял больше шуточную форму, осознает, что драммер не отстанет, придумай он хоть с десяток причин не идти на этот концерт.- Да я даже песен их не знаю, - устало объясняет он и трет глаза – бессонная ночь дает о себе знать.- Это не страшно. Тебе надо развеяться. Если бы были билеты на футбол – я пригласил бы тебя туда, - Хироки будто видит, как барабанщик пожимает плечами и улыбается. – Да если бы были купоны на мастер-класс по рукоделию, я бы тебя и туда потащил. Хватит дома сидеть, Шаура, даже твое горло тебе спасибо скажет, если ты немного развеешься!- Понял я, не продолжай, - со вздохом требует Хироки, понимая, что меньше всего ему хочется спорить и выяснять какие бы то ни было причины выбора Микаге именно этого концерта.- Да не вопрос! Как только соглашаешься, я затыкаюсь и прощаюсь с тобой до вечера, - заявляет барабанщик, и только теперь Хироки понимает, что невольно улыбается, представив, как Микаге в одной руке сжимает трубку и требует его появления, а другой – крутит и вертит не прикуренную сигарету.- Хорошо, пусть будет концерт, - со вздохом кивает Хироки и тут же слышит удовлетворенный смешок собеседника:- Вот так бы сразу. А то «группу эту не слышал, никуда не хочу»…- Кстати, еще раз, как называется группа, на которую ты меня тащишь? – уточняет Хироки, и Микаге тяжко вздыхает:- Совсем за коллегами не следишь, Хиро. Группа называется Dio. Хотя там, кажется, еще кто-то будет.- Вот теперь слежу, - резонно замечает Хироки и нажимает отбой, пока Микаге не потребовал от него что-нибудь еще.Откинувшись на спинку стула, забросив руки за голову и глядя в потолок, Хироки думает о том, что не бывал на чужих концертах с тех самых пор, как в последний раз выступал сам. В то время у него был прекрасный интересный проект, а еще большая любовь. Но теперь кажется, что все это происходило бесконечно давно. Хироки не хочется думать о том, что без Жасмин время тянется поразительно медленно, и решительно выпрямляет спину. Шаура никогда не был близко знаком с Жасмин Ю, а значит, и переживать ему не о чем.И все же, он разрешает себе подумать о Юичи и задаться вопросами, с кем тот сейчас, что вышло из их интрижки с Камиджо, да и просто: как он живет. В том, что Жасмин не пропадет, не стоило даже сомневаться, и Хироки решительно поднимается из-за стола, даже волосами тряхнув, будто это придаст ему больше уверенности. Время Жасмин в его жизни окончилось, и как бы не любил он его в прошлом, ничего уже нельзя было вернуть. А вот иметь хоть какую-то гордость необходимо, и Хироки, уже в который раз за день убеждает себя, что справится. А еще он неожиданно почему-то думает о том, что со временем непременно возненавидит Юичи за нелюбовь и предательство. Но все это будет позже, а пока Хироки не остается ничего, кроме как ждать.Снова окунуться в привычную среду было странно. Хироки сам не отдавал себе отчет, насколько сильно он отвык от выступлений инди-груп, и той атмосферы, что царит на таких концертах. Когда Камиджо начал всерьез помогать Hizaki grace project, работать стало несравнимо проще, глупо было с этим спорить, и вообще к хорошему быстро привыкаешь. Но все-таки, несмотря на невольное сравнение, Хироки был благодарен Микаге за то, что тот вытащил его на этот концерт.- Ты здесь кого-нибудь знаешь? – спрашивает он, устроившись на высоком стуле у барной стойки. Воспоминания о том, как в туре он чуть не спился, все еще слишком сильны, и Хироки заказывает минералку со льдом, то и дело поглядывая на сцену.- Знаю пару ребят… Они тебе понравятся, - Микаге прикуривает, в отличие от певца позволив себе что-то крепкое и алкогольное. - Кстати, Dio выступают следующими, у них потрясный гитарист.- Да ну? – недоверчиво тянет Хироки, невольно испытав острое дежа вю. Именно так ему когда-то говорили о Хизаки, когда тот искал вокалиста в свой сольный проект.В клубе душно, и певец расстегивает пару верхних пуговиц на тонкой рубашке, невольно проведя рукой по русым волосам. Ему все еще непривычно, но так даже лучше – ничто не напоминает о прошлом. И по собственному ощущению Шауре вряд ли были бы к лицу платиновые волосы.- Как зовут? – после долгой паузы, вынырнув из собственных мыслей, спрашивает он.- Кого?- Гитариста как зовут?- Ты так смешно провисаешь, Джу…Напрягшись и закусив уголок губы, стараясь особо не выдавать себя ничем, Хироки чувствует где-то в глубине души знакомый провал, и собственные методы справляться с жизнью кажутся ему жалким фарсом и дешевым маскарадом. Потому что однажды став Джукой, избавиться от него оказалось намного сложнее. Особенно продолжая общаться с людьми, которые помнят тебя другим.

- Извини. Я просто по привычке, - Микаге, заметив свой промах, слегка смущается, но на его счастье, в этот момент на сцену наконец-то выходят музыканты, ради которых они сюда пришли.

- Да ладно… Ничего… - отстраненно отзывается Хироки, и в самом деле убеждая себя, что ничего такого не случилось.

Не сказать чтобы Dio произвели на него огромное впечатление, но все же Хироки то ли из-за слов Микаге, то ли сам по себе, невольно следит взглядом только за одним человеком. За одним из двух гитаристов, который, безусловно, заслуживает огромного внимания.

Хироки давно привык думать, что никого лучше и профессиональнее Хизаки нет, и эта мысль так прочно укрепилась в его сознании, что всех остальных гитаристов, за исключением Теру, он почти не воспринимал. Сейчас же происходило что-то странное. Он смотрит из глубины зала на сцену, и понимает, что гитарист Dio – это тот, кого можно смело назвать не ограненным алмазом. Основываясь на собственном опыте, Хироки знает, что этот парень сейчас не видит никого и ничего за исключением пары передних рядов перед собой, потому что слепят софиты, и поэтому позволяет себе откровенно рассматривать его, чуть ли не пялясь, намеренно избегая остальных членов этой группы.

- Понравился? Я же говорил… Далеко пойдет. Хотя не знаю, уместно ли говорить это об Эрине, он и так уже много где засветился…Мысленно запомнив это имя, Хироки молча кивает на все слова Микаге, продолжая наблюдать. Эрина выступает в женском образе, и со сцены кажется роскошным – по крайней мере, так Хироки думает, – а впечатление дополняет его легкая близорукость. Но когда ребята из Dio заканчивают свою программу, а Микаге, прикончив пару бокалов какого-то крепкого коктейля, вдруг заявляет, что сейчас позовет их вместе выпить еще что-нибудь, Хироки почему-то откровенно теряется, не ожидая такого резкого поворота событий.

- Я не думаю, что это хорошая идея… Ты же знаешь, как там сейчас, после выступления…- Хиро, да что ты мяукаешь невнятно, как дитя малое, когда это кто-то отказывался выпить и пообщаться после концерта? Тем более не так уж много они отыграли.Микаге никогда не слушает ничьих возражений. С этой чертой характера приятеля Хироки уже успел свыкнуться, и потому просто пожимает плечами, молчаливо дав согласие.

Проходит, наверное, около получаса, прежде чем барабанщик возвращается с тем самым Эриной, на которого Хироки так бессовестно глазел все выступление. А вот больше почему-то никого не видно, должно быть, на уговоры Микаге поддался только один гитарист. Неуклюже спрыгнув с высокого стула, Хироки вдруг отмечает, что Эрина ростом чуть ли не на полголовы ниже него. А еще чем-то так напоминает Хизаки, что сил нет.

- Знакомьтесь! – Микаге усаживается на свой стул, подцепив еще один и подтащив ближе. - Это Эрина, настоящего имени упорно не говорит, так что придется тебе звать его так. Ри, а это…- Шаура, - быстро перебивает друга Хироки, представившись самостоятельно, сам не понимая, почему назвал именно это, так недавно придуманное им имя. - Здорово играешь.

- Да ладно? – Эрина сразу же улыбается, и Хироки понимает, что с этим человеком, должно быть, очень легко найти общий язык. - Я помню тебя. Ты – вокалист Хизаки…- Был.

Эрина едва заметно вздергивает бровь, и жест этот ему так идет, что Хироки не может удержаться, тихо рассмеявшись.

- Я сейчас в сольном плавании, - доверительно сообщает он, невольно продолжая очень внимательно разглядывать его. Эрину это, кажется, слегка смущает, и он опирается локтем о высокое сидение барного стула, не решаясь на него усаживаться.- Извини за прикид, переодеться еще не успел. Да и вообще ненавижу второпях макияж смывать. А если не смывать и влезть в джинсы – будет еще смешнее.

- Да нормально ты выглядишь, мне нравится, - поспешно мотает головой Хироки, окинув взглядом платье Эрины, а Микаге почему-то странно улыбается.На сцену выходит еще какая-то команда, и разговаривать в шуме и грохоте становится не слишком удобно, приходится низко наклоняться к собеседнику, пытаясь разобрать попутно, что тот говорит. Пару раз так наклонившись, Хироки ловит себя на том, что слишком часто упирается взглядом в покрытые блестками и легкой испариной ключицы Эрины, открытые верхом его платья. И ему чудится в этом человеке какое-то неуловимое сходство уже не только с Хизаки, но и с Юичи. Самую малость.

Тихо хмыкнув после слов Эрины о том, что он из Нагои, хотя давно уже перебрался в Токио, Хироки про себя думает, что случайности в жизни не случайны. И вновь чувствует настороженность и какой-то барьер, хотя ему очень даже хочется общаться и дальше с новым знакомым.- О, ну наконец-то! – облегченно вздыхает тот, когда смолкает очередная композиция очередной выступающей группы, и берет из рук Микаге бокал с виски. - Кстати, ты можешь называть меня Ри. «Эрина» - это для сцены.

- А на самом деле зовут тебя как?

Хироки вовсе не хочет быть невежливым, но слова сами срываются с губ, прежде чем он успевает себя остановить. Ему кажется, что глаза Эрины как-то слишком ярко вспыхивают в полумраке клуба после этого вопроса, хотя возможно, на него просто удачно упал отсвет софита.

Подавшись чуть ближе, сжимая в пальцах бокал, свободной рукой он проводит по шее, стирая мелкие капельки пота, и мило улыбается, мотнув головой.- А настоящее никому не интересно. Я ведь не пытаю, как тебя зовут на самом деле, верно, Шаура?Хироки не находится, что на это ответить, и только кивает, делая вид, что его очень интересует выступление. На самом же деле он даже не имеет понятия, кто сейчас на сцене, и почему-то ему кажется, что Эрина это понимает.

…Когда он уходит, поблагодарив их с Микаге за выпивку, Хироки как-то совершенно непроизвольно провожает Эрину взглядом, с досадой подумав, что проблемы с горлом именно сейчас так некстати, а жизнь, словно назло, подкидывает нужных людей.

- У меня был где-то номер его телефона. Могу поделиться по дружбе, - посмеиваясь, вырывает его из плена размышлений Микаге.- С чего ты взял, что мне нужен его номер? – как можно равнодушнее отзывается Хироки.Драммер молча пожимает плечами, и продолжает смотреть слишком уж испытующе, так, будто знает что-то, чего еще не успел осознать Хироки. Зато, кажется, успел Шаура.

Зима в этом году теплая, сырая и бесконечно унылая: с Рождества до самого февраля снег не идет ни разу, и каждое утро, глядя в окно, Хироки думает о том, что погода в очередной раз соответствует его настроению – такая же дрянная и безрадостная. При этом, он сам не знает, может ли погода быть дрянной, но понимает, что это определение соответствует его внутреннему состоянию.Проходит несколько дней, прежде чем он звонит Эрине. Записка с номером лежит в кармане джинсов с самого концерта – так как Хироки отказался записать добровольно, Микаге быстро нацарапал его на салфетке и едва ли не насильно подсунул другу. И теперь этот клочок бумаги мешает Хироки сосредоточиться и путает мысли. Он понимает, что надо выбросить несчастную бумажку, забыть и о концерте молодой перспективной группы, и о гитаристе, никогда не виденном прежде, но сразу показавшимся таким знакомым и чуть ли не близким, но почему-то он не делает этого. А на пятый день после концерта не выдерживает и набирает старательно выведенные драммером цифры.Эрина отвечает сразу же, после первого гудка, и Хироки теряется, не зная, что сказать. Только теперь он понимает, что за время, проведенное с Жасмин, совершенно разучился знакомиться, позабыл, что говорят в таких случаях. И хотя формально их с Эриной уже представили друг другу, и нет нужды выдумывать нечто особенное – достаточно просто пригласить выпить пива, или что там любит этот парень, Хироки все равно зависает на секунду, когда слышит протяжное и будто насмешливое:- Да-а?..Динамик трубки разрывается от посторонних шумов – Эрина явно в каком-то общественном месте, как бы даже не в метро, говорить ему, скорей всего, неудобно, а почти незнакомый Хироки с невнятными объяснениями, которые он сам еще не придумал, сейчас появился явно не вовремя и не к месту.- Я уже внимательно слушаю, если что, - все так же весело продолжает Эрина, и Хироки невольно улыбается ноткам в его голосе, успевая отстраненно подумать, что сам уже бросил бы трубку, не дождавшись ответа сразу.- Привет, Ри. Это Шаура, - наконец сбивчиво и почему-то чуть хрипло выдает Хироки, тут же прокашливаясь, а в трубке раздается сразу несколько автомобильных сигналов, перекрывая не только голос собеседника, но даже мысли.- Кто-кто? – теперь недоуменно переспрашивает Эрина, и Хироки устало прикрывает глаза. В знаки судьбы он никогда не верил, но почему-то именно в этот момент кажется, что мироздание подсказывает ему нажать на кнопку сброса, пока не поздно – ни к чему хорошему новое знакомство не приведет.- Извините, я… - начинает Хироки, желая заявить, что ошибся номером, и попрощаться, когда Эрина снова громко переспрашивает:- А! Шаура, ты? Я тут в пробке стою, ни черта не слышно.Эрина тут же начинает говорить, дружелюбно и приветливо, словно они с Хироки уже давно знакомы, а подобные звонки у них в порядке вещей, хотя, казалось бы, с чего ему ждать появления Хироки, если тот ни попросил номер его телефона, ни оставил свой. Случайное знакомство в клубе оставалось бы таковым, если бы не этот звонок.- А у нас сегодня снова концерт. Если есть желание – приходи, - сообщает Эрина, пока Хироки с удивлением понимает, что уже несколько минут болтает с новым приятелем, успев обсудить отвратительную не зимнюю погоду, проблемы с транспортной развязкой в Токио, а заодно и Микаге, который рассказывал, как ему понравилось последнее выступление Dio.

У Хироки по позвоночнику пробегает холодок, когда он думает о том, что история повторяется. Когда-то почти так же, в предконцертной суете и закулисных разговорах, завязались его отношения с Хизаки и с Жасмин – двумя людьми, глубоко разочаровавших его каждый по-своему, воспоминания о которых все еще причиняют исключительно боль, причем не тупую и терпимую, а острую, режущую, как тонкое лезвие. Внутренний голос нашептывает, что еще не поздно отказаться, и пускай он будет выглядеть глупо, позвонив, не сказав толком ничего и попрощавшись – какая ему, в конце концов, разница, что о нем будет думать какой-то гитарист какой-то инди-группы?- Конечно, есть. Где выступаете?Хироки сам не понимает, как произносит вслух именно те слова, которые говорить не стоит, потом запоминает название клуба и адрес и нажимает отбой.После разрыва с Жасмин и с Хизаки прошло не так много времени для новых знакомств подобного рода, и не важно, какие эмоции преобладали в душе Хироки, когда он впервые увидел Эрину, чем именно тот так притянул к себе его взгляд. Будь то внешняя привлекательность, притягательность, какое-то внутреннее очарование, или мастерство и профессиональный навык – Хироки уверен, что держаться ему надо от него подальше, по крайней мере, пока, когда он еще не способен воспринимать все новое.Да и, кроме того, проблемы с горлом становятся день ото дня все более ощутимыми. Запускать болезнь настолько определенно не стоило, и Хироки понимает, что надо заставить себя сходить в больницу, но каждый день переносит визит к врачу на завтра. В таком состоянии не время думать о сольной карьере, однако даже это не стимулирует Хироки к каким-либо действиям.«Можно не идти на этот концерт», - решает он. – «Потом извинюсь и придумаю оправдания, если вдруг встретимся когда-то…»Однако когда приходит время выходить из дома, он торопливо собирается и отправляется к ближайшей станции метро, приказывая себе лишний раз не думать и не анализировать, оставляя сомнения тому же завтрашнему дню.…Познакомившись немного ближе с Эриной, Хироки понимает, что тот не похож ни на строгого серьезного Хизаки, кажущегося порой таким холодным, ни, тем более, на загадочного Юичи, потрясающего с первого взгляда и околдовывающего неведомой, будто магической силой. Почудившееся ему в первые мгновения знакомства общие с его бывшими согруппниками черты будто тают, не оставляя и следа. Уже через пару недель, глядя на Эрину, кутающегося в какой-то совсем несолидный полосатый шарф и греющего руки огромной чашкой чая, Хироки понимает, что этот человек уникальный и не похожий ни на кого, с кем прежде ему доводилось общаться.Сперва Эрина показался Хироки поверхностным, слишком улыбчивым и смешливым – по сути, обладателем всех тех качеств, которые Хироки не нравятся в людях. И лишь спустя несколько встреч, на которые Хироки согласился, даже не отдавая себе отчета почему, он понимает, что ошибся. Эрина доброжелательный и оптимистичный человек, приятный в общении и легко идущий на контакт. Как и у всех гитаристов, в жизни у него только одна настоящая любовь – его инструмент. И если сперва Хироки показалось, что отношение нового знакомого к музыке является не слишком серьезным, будто не делом всей жизни занимается, а всего лишь хобби, то познакомившись поближе, он поражается, до чего огромные амбиции у участника малоизвестной группы.

Хироки приказывает себе не увлекаться, не забываться, а еще лучше – притормозить и подумать обо всем, однако почему-то каждый раз руки сами тянутся к телефону, и он снова набирает номер, который еще немного – и запомнит наизусть. Чем лучше Хироки узнает Эрину, тем больше ему импонируют особенности и черты характера нового приятеля. Хироки нравится, как тот хмурится, когда курит, как задумчиво накручивает на палец длинную прядь волос, когда думает, что за ним никто не наблюдает. Нравится способность свободно поддерживать любой разговор, и улыбаться - тепло и открыто. Нравится, что Ри не задает лишних вопросов, например, о причинах его расставания с группой Хизаки. Хироки всегда считал, что природный такт – едва ли не самое ценное человеческое качество, вот только понимать это начинаешь, когда на душе слишком много ран, чтобы иной человек, будь то друг, приятель или просто коллега, не задел их.- Тебе нужно обратиться к врачу, - голос Эрины звучит строго, но мягко. Наверно, так матери разговаривают со своими подросшими детьми, которые уже не обязаны их слушаться. Хироки уверен, что в исполнении кого-то другого такие слова раздражали бы его до дрожи в руках, однако Эрина смотрит с теплотой, в глубине его светло-карих глаз читается искреннее беспокойство и даже забота, а в этом шарфе он отдаленно напоминает ребенка. Хироки просто покидает способность злиться, и потому он лишь пожимает плечами и опускает глаза, глядя в свою чашку с кофе.- Схожу, - только и произносит он, а Эрина негромко смеется.- Ты все время так говоришь, - и прежде чем Хироки успевает что-либо ответить, продолжает. – Интересно, ты мне врежешь, если я скажу, что ты еще и куришь слишком много?Хироки тоже не может сдержать улыбки, и будто в подтверждение слов Эрины глубоко затягивается.- А ты попробуй, - с деланной угрозой в голосе произносит он, струйкой выпуская дым в сторону, и пытается изобразить разозленное выражение лица, из-за чего Эрина уже в голос хохочет, запрокидывая голову.Наверное, будь он девушкой, сейчас сказал бы, что Хироки смешной и забавный или еще что-нибудь подобное, но женственного в Эрине так же мало, как в самом Хироки. И потому, отсмеявшись, он задумчиво смотрит за стекло маленького кафе на большой торговый центр, куда они направлялись, но немного не дошли, решив погреться и выпить кофе.- Ты дурак, - выдает он спустя минуту, поставив локти на стол и опустив чуть ниже огромные солнечные очки, ловя взгляд Хироки в плен собственных глаз. - Не понимаешь, что однажды допрыгаешься? Такой голос, как у тебя, надо беречь. Как зеницу ока.

- И какой же у меня голос? – начисто игнорируя слова Эрины, Хироки вертит в руках помятую пачку, доставая еще одну сигарету.- А ты сам не знаешь, какой?- Мне интересно, как кажется со стороны.

Какое-то время, почти добрых пару минут, Эрина молчит, рассеянно водя ногтями по стаканчику с кофе, а Хироки наблюдает за его руками, почему-то думая, что пальцы и ногти у него невероятно красивые. Вспоминая, как коротко и безжалостно остригал ногти Хизаки, певец молчаливо удивляется, почему Ри этого не делает.- Мне не мешает, - словно подслушав его мысли, улыбается тот, заметив, куда смотрит Хироки. - И поэтому никто не верит, что я играю на гитаре. Пойдем, мы уже целый час тут сидим.

Залпом допив остатки кофе, Эрина первым поднимается из-за стола, ногой задвинув стул, и застегивает длинную молнию на куртке. Хироки нравится его привычка не просто идти рядом, а обязательно держать под руку, слегка сжимая локоть, так ненавязчиво, но в то же время, от этого прикосновения почему-то бросает в дрожь. Раньше Хироки терпеть не мог так ходить с кем-то, ему было неудобно и приходилось подмеряться под чужой шаг. А с Эриной он будто и не замечает неудобств, и может быть, дело еще в том, что тот почти на голову ниже, и никогда не идет ни на какие уловки, чтобы слегка увеличить свой рост.

Не к месту вспоминая Ю, Хироки отмечает, что они с Эриной практически одинакового роста, но Жасмин, с его гипертрофированной гордостью просто не может позволить кому бы то ни было смотреть на себя свысока, и не только фигурально. А Эрине на это плевать.Выходя на улицу, Хироки жмурится от яркого света и запрокидывает голову вверх, разглядывая сплошь затянутое бело-сизыми тучами небо. Самый лучший свет для съемки на открытом воздухе. Но сейчас у него появляется хрупкая надежда, что, может быть, выпадет хоть немного снега. Просто покружится в воздухе, и растает, не успев коснуться земли.

- Патока.

Фраза Эрины, настолько вырванная из контекста, заставляет Хироки растеряться и недоуменно посмотреть на него, тут же подумав, что в здании торгового центра, помимо всего прочего, должна быть кондитерская или что-то вроде того.

- Снова сладкого захотелось?- Да нет, я о твоем голосе. Ты спрашивал, - напоминает Эрина, глядя поверх сдвинутых на нос очков на Хироки. - Твой голос для меня патока.

- Почему?..Эрина задумчиво пожимает плечами, и Хироки думает, что отвечать он, наверное, снова не собирается, подобрав слова лишь через полчаса или того больше. Эта забавная привычка сначала слегка раздражала, а теперь, все же, чем-то неуловимо нравилась.

Но Эрина на удивление сразу же находит слова, будто они были заготовлены у него заранее. Они стоят на обочине автострады, ожидая зеленый свет, и в грохочущем потоке машин довольно сложно что-либо разобрать, но Хироки разбирает. Впитывает каждое слово.

- Патока – сладкая, нежная, тягучая… Невыносимо приторная, - говорит Эрина, чуть сильнее сжимая его локоть, вновь держа под руку. - Она невесомая и легкая, кажется, что ее можно съесть очень много. Ведь, помимо всего прочего, это еще и чертовски вкусно. Но знаешь, что будет, если переесть?- Несварение?- Можно отравиться насмерть.

Подобных тонкостей о сладостях Хироки не знал, но почему-то верит сразу же, пряча несколько неуместную сейчас улыбку.- Так что, мною, выходит, можно отравиться?Это вопрос провисает в воздухе, поскольку в этот момент поток машин замирает и Эрина тянет его вперед через дорогу, все так же чуть крепче, чем обычно, сжимая рукав его куртки, и смотрит перед собой. Налетевший невесть откуда порыв ветра треплет его пушистые каштановые волосы, превращая подобие прически в одуванчик второй фазы, и едва они оказываются на тротуаре, Эрина осторожно отпускает локоть Хироки, и принимается старательно приглаживать ладонями волосы. Певец вновь невольно смотрит на его руки, вспоминая зачем-то руки Ю и его роскошные массивные перстни на каждом пальце. С этой привычкой Ю бесполезно было бороться, да Хироки и не хотел, изредка позволяя себе рассматривать внимательнее его украшения. Эрина же ничего такого не носит, только на мизинце левой руки тускло поблескивает тоненькое золотое колечко, явно женское. Это несколько удивляет, настолько не вписывается эта деталь в его образ и имидж.