chapter 4 (1/1)

До невозможного громкий шум на лестничной площадке, от которого уши в буквальном смысле вяли, побудил Робби отложить в сторону лист с бумагой и, потянувшись, что, однако, не помогло размять затёкшую спину, участливо открыть дверь. Источником шума оказалась маленькая девочка в розовом платье; блондинистые ее волосы – пряди некоторые были выкрашены, видимо, мелками, в цвет платья – были коротко стрижены и доходили ей только до кончика подбородка. Пыхтя и что-то про себя причитая, она, высунув язык, по-детски смешно кипела над замком, пытаясь открыть оный. Усилия ее, впрочем, оказались безуспешны, и, пнув в сердцах обидчика, она обернулась, встречаясь взглядом с засмотревшимся на это маленькое представление мистером Роттеном. Улыбнувшись, щуря глаза – эта улыбка показалась Робби до ужаса знакомой, – она сделала два крохотных хажка, которые, быть может, казались ей марафоновской дистанцией, и уставилась на Робби глазами цвета темного шоколада. Вытянув свою маленькую ладошку (сама девочка вся смотрелась такой маленькой и хрупкой, что мужчина лишний раз боялся вздохнуть), вперёд, она снова улыбнулась, пытаясь сдуть с глаза выбравшуюся из-под синего ободка прядь волос.– Здравствуйте, – пытаясь выглядеть серьёзной да взрослой, этим она могла вызвать лишь очередной приступ умиления даже у Робби. – Вы, наверное, мистер Роттен, верно? Мой папа рассказывал о Вас. Я Стефани, – она указала на ладонь и твёрдо подбадривающе кивнула.Усмехнувшись, Робби вышел из-за двери, оставив ее приоткрытой, и, картинно присев пред девочкой на одно колено, некрепко сжал ее маленькую ладошку в своей. Стефани, конечно, это она, разве мог это быть кто-то другой? Безусловно Робби надеялся, что встреча с ней произойдёт гораздо более нескоро (если вообще произойдёт) и в обстановке, что хоть немного собой напоминала бы официальную. Но это, впрочем, было не так уж и плохо. Во всяком случае, он сможет расспросить её, что это такого наговорил ей Спортакус о нём.– Что такая юная мисс делает одна в почти десять вечера? – встав да отряхнув свою штанину (Робби только сейчас заметил, что сидел уже в пижаме, и понял, как нелепо выглядет он в малиновых пушистых клетчатых штанах), он сложил руки на груди и уставился на Стефани.– Когда я пришла из школы, папа разрешил мне погулять подольше, – начала она, – может я и пришла немного позже, но...папы ведь тоже нет дома.– Неужели? – скептически приподняв бровь, Робби оперся о металлический дверной косяк. – И что же ты будешь делать?– Я не знаю, – честно ответив, Стефани опустила голову, – а вдруг, с ним что-то случилось? Я звонила ему целых десять раз, но он так и не взял трубку!– Хорошо, может, он занят?– Я знаю его расписание наизусть, и сегодня он должен вернуться домой в восемь!Робби вздохнул, но отчего-то не раздраженно, а сочувствующе. В её словах была доля правды – что-что, а Спортакус действительно казался похожим на идеального отца, и, задержись он без веской причины, нашёл бы шанс сказать об этом дочери. Маленькая обида неприятно кольнула в боку: у него же был номер Робби, почему нельзя было позвонить? Конечно, за такое малое время он и рассчитывать не мог, что его назовут другом (для этого, Роттен предполагал, вообще нужно лет десять), но, Боже, они, вроде, не так плохо ладили. Пока тяжёлый мрак окончательно не засел в голове, Робби стиснул зубы. Пред ним с виноватым лицом стояла проблема реальная, и решать её надо было сиюминутно.– Как ты думаешь, Стефани, твой отец не расстроится, если ты пока посидишь у меня? – приглашающе приоткрыл свою дверь и отошёл, давая девочке заглянуть в темную квартиру. – Я, конечно, на звание няни не претендую, но полчаса тебя потерплю.Стефани тут же изменилась в лице: уже потухшие глаза вспыхнули вновь тем самым озорным детским огоньком, и, подпрыгнув на месте от восторга да хлопнув в ладоши, она мигом очутилась в чужой прихожей.– Умоляю, только не шуми так сильно, я старый больной человек, – пробормотал Робби, закрывая за собой дверь.Расположив девочку на большом диване перед телевизором, Роттен, долго покопавшись в холодильнике, обернулся к ней; Стефани рассматривала большую стену, в шахматном порядке выкрашенную чёрной с белой краской. Робби поймал себя на том, что она действительно была похожа на отца: те же блондинистые волосы, правда, более прямые, те же повадки и манера говорить. Поставь их рядом, они бы выглядели не сколь как отец и дочь, а столь братом и сестрой. – Вау, – проговорила она громко, не обращая внимания на все полученные предупреждения, – у Вас так мрачно, как в логове злодея. – И много ты видела на своём веку злодейских жилищ?– Ну... – явное смущение вспыхнуло на лице ее, – в фильмах...– Хорошо, – не сдержав смешка, Робби вновь обратился к холодильнику. – У меня есть торт и мороженое, будешь что-то?– Папа говорит, что торты вредные. А с каким он вкусом?Прикусив губу, дабы не улыбнуться от этого – всё-таки, морщины от обилия улыбок к лицу не идут, – мужчина ответил спустя несколько мгновений: чтобы окончательно успокоиться, нужно было немного прийти в себя.– Малиновый. Будешь? Обернувшись, он увидел, как глаза девочки буквально светились от желания. – А как же папа? – измученно спросила она, от нетерпения постукивая маленьким розовым ботиночком по темному лакированному полу; этот аргумент, похоже, был ее последней надеждой.– Мы ему не скажем.Спустя две минуты Стефани с удовольствием огромной вилкой из готического набора, купленного где-то на барахолке, ела большой кусок торта, даже не дождавшись чая. Усмехнувшись, Робби вернулся к своим расчетам на бумаге, то и дело посматривая на девочку. Что-то внутри подсказывало, отчего он позволил малознакомому, да ещё и ребёнку, зайти в свою обитель, но любое обжигающе чувство такого характера Роттен гасил как из огнетушителя: ?это просто дело, маленькое поручение, а к работе он привык подходить ответственно?. Не успев проработать и пяти минут, мужчина обернулся на новый шум: подставив под ноги стул, Стефани, напевая что-то под нос, мыла испачканную тортом тарелку. Хорошие дети – самостоятельные дети; о наличии посудомоечной машины Робби же тактично умолчал. – А как папа узнает, что я у Вас? – от внезапного вопроса он чуть воздухом не подавился. Вопрос, впрочем, был довольно-таки логичным. – Я могу написать ему сообщение, идёт? – достав из кармана телефон, Робби по памяти набрал номер. – Ваша дочь у меня, зайдите за ней, как сможете, – озвучил он перед тем, как отправить.– Ваша дочь у меня, – задумчиво повторила Стефани, – это звучит пугающе, как будто Вы меня похитили. – Кто тут кого ещё похитил, – по-доброму проворчал Роттен, откладывая телефон на стол. Проследив за его действиями, Стефани задумчиво схмурила бровки и облокотилась о стол. Робби, сдерживая улыбку, не зная, зачем, повторил её движения, пытаясь понять, что именно так привлекло её внимание. Спустя пару мгновений она, быстро вскочив с огромного стула, чуть не роняя его, подбежала к дивану, и через пару секунд снова оказалась за столом, держа в руках свою уж слишком большую розовую сумку. Ловко открыв замочек, она достала три листа с кислотных оттенков наклейками. – Выберете, пожалуйста, одну. Только самую хорошую, потому что она уже не отклеится.– Это звучит угрозой, – Робби все же притянул к себе наклейки и, внимательно изучив, ткнул длинным пальцем на белого котенка в розовом сердечке. – Допустим, вот эта, а что?Быстро подцепив наклейку, Стефани схватила его телефон – и спустя пару секунд посередь чёрного чехла говорил ?я люблю тебя? пушистый белый котёнок в чертовом розовом сердечке.– Как Вам? – с искренним любопытством спросила она, вертя перед носом Робби телефоном. – Я подумала, что этот чехол слишком мрачный для вас. Вы же такой милый, а делаете вид, будто всех ненавидите!– Что ж, – прокашлявшись, Роттен перенял свой телефон, рассматривая наклейку. – Не так плохо, как могло быть, – конечно, выглядело очень ужасно нелепо и смешно, но почему-то впервые в жизни мужчина не желал видеть детского разочарования. – Кстати, Стефани, может, нам позвонить твоей маме? – это предложение казалось ему куда более логичным, нежели держать у себя в квартире чужого ребёнка. Но девочке так не показалось. Тут же поникнув, она принялась водить круги маленькими своими пальчиками на столе: – Хотела бы я когда-нибудь позвонить моей маме, – она вздохнула, и Робби показалось, что ещё немного – и тысяча слезинок брызнет на его стол. – Я никогда ее не видела. Папа никогда не говорит о ней. Он сказал однажды, что он сделает всё, чтобы заменить мне мать, но...кто тогда будет моим отцом?– О, – он скривил губы и потёр переносицу. Конечно, его предположение было слишком глупым, Боже, Робби, хватит совершать такие банальные ошибки. Конечно, если бы у неё был выбор: позвонить матери или напроситься в дом к незнакомому соседу, она бы, не раздумывая, выбрала первый вариант. – Я уверен, твой отец делает всё, чтобы ты не чувствовала утраты. – Да! – как оказалось, семилетнего ребёнка очень легко отвлечь. – Вы не представляете, как сильно повезло мне с ним!Она говорила что-то ещё очень долго: о том, как он расчесывает ей волосы по утрам, и как год назад ходил ругаться с воспитательницей, которая, увидев новую прическу Стефани, пренебрежительно фыркнула ?девочка всегда должна иметь длинные волосы?. Она рассказала, как он водил её в тир стрелять из крошечной детской винтовки, и как пообещал на шестнадцатилетие подарить прыжок с парашютом. Подперев щеку кулаком, Роттен внимательно слушал, понимая, что оказался прав – маленькой Стефани действительно очень сильно повезло с отцом. Бисер сыпался из уст её почти с полчаса, и только когда большие настенные часы, купленные на той же барахолке, что и сервис, пробили одиннадцать, Стефани остановилась, неверующе смотря на циферблат. – Уже так поздно, а папы ещё нет... Я хочу спать. – Можешь лечь на диване, я принесу тебе плед, – пожал плечами Робби, и просить два раза Стефани не пришлось.Спортакус объявился ещё через час. Когда дверной звонок раздался раздражающей трелью, Роттен сразу догадался, кто именно стоит за дверью. За этот час он успел составить целую нравоучительную речь: что не стоит загуливаться так долго, и что отсутствие жены не позволяет ему так долго оставлять дочь без присмотра, но, открыв дверь, с полной готовностью вылить все своё накопившееся раздражение, Роттен обомлел. Пред ним Спортакус стоял на костылях, и забинтованная нога с, видимо, гипсом, служила действительно хорошим оправданием столь долгого отсутствия. Выглядел он, впрочем, очень усталым и раздражённым. – Мистер Роттен, пожалуйста, простите, если Стефани принесла Вам неудобства. Я позвонил няне и она заверила, что проводит ее до дома, но, как оказалось, сегодня она даже не вышла на работу! С ней все в порядке? Она хорошо себя вела?– Допрыгался, – всё, что смог произнести Робби, и пропустил Спортакуса вперёд. – Как Вас угораздило, Алекс?– Ох, неважно, – отмахнулся он, неуклюже проходя вперёд, – я просто попал под машину, с кем не бывает.– Действительно, лично я каждую неделю по вторникам оказываюсь сбитым, – закатив глаза, Роттен прикоснулся к чужому плечу. – Не беспокойтесь, Стефани была очень милой девочкой. Вот, – вынув телефон из кармана, он показал свой уже новый чехол, – она сказала, что так будет гораздо лучше. – Боже, она не только всю нашу квартиру ими заклеила, но и на чужую переключилась. Надеюсь, больше ничего не пострадало?– Нет, – немного резко отрезал он, но тут же спохватился, – это выглядит даже...миленько. Знаете, я не знаю, что произошло у Вас в семье, но Стефани очень скучает по матери. Если Вы больше не вместе, хотя бы расскажите ей о причинах.– Я... – на секунду Спортакус замешкался, – я ведь тоже не являюсь ей, ну, биологическим отцом. Я удочерил её, когда она была ещё совсем маленькая. Даже при особом желании я не смогу рассказать ей о матери, потому что... я ничего не знаю о ней?Отлично, Робби, второй раз твой длинный нос влезает не в своё дело. Не удивительно, что к почти сорока у тебя нет близких. – Не переживайте, всё хорошо! – увидев задумчивое его лицо, Спортакус поспешил заверить об этом. – Я просто не хочу говорить об этом ей. – Да, конечно, я понимаю. Он помог перенести Стефани в чужую квартиру, пытаясь в кромешной тьме разглядеть хотя бы часть интерьера, а потом ещё долго расспрашивал о самочувствии и о том, как именно произошла авария. Но, так и не получив внятного ответа, все-таки сдался.– Думаю, наше пари переносится на неопределённый срок из-за непредвиденных обстоятельств, – Спортакус улыбнулся, щуря глаза. – Спокойной ночи, мистер Роттен.– Можете звать меня Робби, – неожиданно для себя произнёс он и скрылся за дверью.