chapter 2 (1/1)

От яркого света – сказать по чести, Робби не столь часто пользовался даже обыкновенной люстрой, ибо в тёмном полумраке своей большой квартиры всегда находил особый шарм – у Роттена пред глазами заплясали черти. Многим стоило ему сохранить спокойствие: всё-таки, портить отношения с новым коллективом пока в его планы не входило, и просто моргнуть немного чаще, чем пять раз в секунду. Внутреннее убранство большого зала (как столь просторная комната вообще может находиться в довольно малом помещении, Роберт и представить себе не мог) особым вкусом не отличалось и просто выглядело довольно спортивно, что, несомненно, раздражало ещё больше. Завидев огромную корзину с всевозможными цветов ковриками – что-то подсказывало Робби, что в первую очередь следует идти к ней, Роттен мигом оказался близь неё, на ходу рассуждая, какого цвета сию скользкую мерзопакость, отчего-то именуемую людьми ковриком, настоятельно рекомендует взять его премного раздражённая душа. Место, впрочем, для часа мучений, он присмотрел ещё по дороге – прекрасный тихий да отдаленный уголок, обзор которого загораживала стойка с мячами, кеглями и другим спортивным стаффом.– Так значит, это Вы – мистер Роттен? – слишком звонкий для даже столь большого зала голос раздался точь-в-точь над ухом Робби, и, закатив глаза, мужчина повернулся на шум.Нарушителем оказался вовсе не стереотипный страшный перекаченный мужчина с билборда, а напротив – милого вида парень, коему Роттен ни в жизни не дал бы больше двадцати семи. Золотистые кудри мерцали под ярким светом ламп и ниспадали на лицо, то и дело норовясь закрыть чистые голубые глаза – из-за этого парень за долгую минуту, показавшуюся Робби часом, пять раз успел неловко сдуть мешающие локоны с лица.– О, Вам никогда не говорили до этого, что такого типа, м, усы прекратили носить два века назад? – устало потерев переносицу, мужчина наконец соизволил отвлечься от увлекательнейшего, конечно, в кавычках, занятия по выбору коврика. – Или Вам уже давно перевалило за сто, и Вы просто хорошо сохранились? – выпрямив напряжённую спину натянутой тетивой, про себя надеясь, что в этот раз от резких движений, как бывало обыкновенно, её не защемит, Роттен свысока, ибо нового своего знакомого он было выше почти на полторы головы, взглянул на чуть растерянного парня. Если после сий реплики он неловко хлопает глазами, значит пока Робби делает всё донельзя правильно.– Ох... – всё, что позволил себе парень и прищурил глаза. Нервно потеребив синего оттенка футболку с белой десяткой посередине, он резким движением, чуть не задев и без того несчастную корзину с ковриками – та пошаталась, но все же не упала, – выставил руку вперёд. – Когда Бесси рассказывала про Вас, я почему-то таким Вас и представлял. Алекс Скевинг, Ваш тренер. Но Вы можете звать меня Спортакус, – он принаклонился, вмиг становясь ещё меньше, – это что-то вроде псевдонима, Вы понимаете, – и прошептал почти одними губами, не прекращая лучезарно улыбаться.Робби измученно вздохнул. Явный исландский акцент резал уши, как болгаркой, и эта донельзя странная манера общения потихоньку начинала раздражать. Вместе с этим он все ещё прекрасно понимал, что ссора с человеком, от которого фактически зависит его внеочередной пропуск в кабинет мистера Милфорда, ссориться будет очень опрометчиво. И, быть может, именно поэтому он решил оставить при себе тысячу ехидных комментариев, что уже вихрем роились в его голове.– Роберт Роттен, – ответил он, не предпринимая абсолютно никакой попытки для пожатия чужой руки: напротив, покосившись на неё, в усмешке приподняв смоляную бровь, свою руку убрал он за спину. – Вы можете звать меня Роберт Роттен. Что-то вроде реального имени, Вы понимаете.Скрестив руки на груди, Спортакус по-доброму хмыкнул, снова щуря взгляд да внимательно следя за мужчиной. И только то, что, спрятав так и проигнорированную руку в карман широких спортивных штанов, он растерянно и с некой долей жалости сжал её в кулак, осталось сокрытым от Робби, что, не разрывая зрительного контакта, быстро схватил нежно-желтый коврик и, развернувшись на пятках кроссовок (у туфлей, коие были неизменной частью его гардероба, были небольшие каблуки, и на них сие получалось более эффектно), прошёл в сторону уже запримеченного угла, который, на счастье, оказался пустующим. Как верный Паспарту, Алекс проследовал за ним, и Робби был уверен, что ежели за каждый заинтересованный взгляд в свою сторону он получал по доллару, то после этой встречи ему бы впору было уволиться да зажить на полученные деньги.– Подождите, желтый? Стоп, – в два шага оказавшись впереди, Спортакус облокотился на стену, с удивлением переводя взгляд с коврика прямо в чужие недовольные глаза. – Почему не фиолетовый, почему не розовый, почему желтый?– Не знаю, что про меня наговорила наша общая, кхм, знакомая, но я давно уже не подросток, беспокоящийся о том, чтобы цвет сумочки подходил к цвету ободочка, – это, впрочем, было полуправдой – для человека, торгующим своим лицом, было ужасно важно следить за сочетанием цветов своих образов и делать их как можно более приятным чужому взору, – просто данная ситуация явно не требовала сего. Да и коврик – он и в Африке коврик, разве от цвета могут зависеть его качества? – Алекс, давайте начистоту, – Роттен понизил голос, расстилая коврик и садясь на него, – я абсолютно не любитель всего такого, и нахожусь тут лишь по несчастливой для меня случайности. Поэтому, Бога ради, оставьте все возложенные на меня надежды в сторону и не беспокойте меня. Будет лучше, если я вообще нахожусь тут в первый и последний раз сегодня, Вы понимаете?– Но почему? – воскликнул Спортакус и, если никто, находящийся в зале, не обратил на это внимание, значит, к сожалению, такие восклики были частым действом. – Это же так чарующе и замечательно и потрясающе и...разве Вы никогда ничем не увлекались?!– Я предпочитаю другой вид отдыха. Знаете, более адекватный и интеллектуальный, не в обиду всем находящимся здесь любителям спорта, – пристально взглянул в чужие голубые глаза, пытаясь победить в войне, которая, на удивление, оказалась недолгой: изнова неловко моргнув, Спортакус в мгновение оказался рядом на коврике.– Хорошо, мистер Роттен, давайте поспорим? Если за три недели Вам тут понравится, то мы вместе занимаемся чем-нибудь. Идём кататься на коньках, идёт?В любой другой ситуации Роберт давно бы вышел из комнаты, наплевав на все гласные и негласные правила приличия. Но что-то неизвестное до этого, что мужчина поспешил списать на точную уверенность в своём выигрыше, настаивало на соглашении.– Хорошо, Ваша взяла. Но у меня есть два условия.Хлопнув в ладоши, Спортакус буквально засиял:– Я Вас внимательно слушаю!– Во-первых, Вы меня не трогаете. Вообще. Если я сам захочу заняться этой вашей лабудой, тогда Вы выигрываете, но если хоть одно насильственное действие в мою сторону...– Я все понял, хорошо! – договорить ему, как и ожидалось, не дали – Робби пришлось только изнова вздохнуть, закатывая глаза да цокая языком. – А второе условие?– Если, хотя точнее выразиться, когда я выиграю, Вы исполняете любое моё желание.– Договорились! – не прекращая улыбаться, Роттену вновь протянули руку, и в этот раз он, всё-таки, её пожал. На часах было без двух минут шесть, и, ещё раз обворожительно улыбнувшись (да, как показалось Робби, подмигнув), парень вприпрыжку поспешил занять своё место в самом начале зала у большого зеркала. Делу Роберт Роттен всегда предпочитал наблюдение. Родись он двумя столетиями ранее, точно вместо того, чтобы с шашкой бегать по полю, плел бы паутины заговора иль участвовал в дипломатических миссиях. Засим, решив не отвлекаться на дела спортивные (что, к тому же, в данной конкретной ситуации ему было очень даже выгодно), спустя одно выполненное упражнение – поза кошки получилась у него на высшем уровне, ибо своими повадками да грациозной поступью Робби нередко напоминал недолюбленного хозяевами чёрного кота – с довольным лицом уселся на коврик, до сих пор не понимая, почему соглашался на какое-то глупое пари с абсолютно незнакомым ему человеком. Спортакус... Как человек в здравом уме вообще может дать себе такое прозвище? С детства будучи человеком, отменно разбирающимся в людях, сегодня Робби впервые столкнулся с тем, чье существование до сих пор никак не мог уложить в своей голове. Сев в позу лотоса – за рабочим столом Роттен нередко сидел именно так, за что уже поплатился каждодневными болями в спине (и даже после этого он все ещё отказывался что-либо менять), – мужчина достал из рабочего портфеля, что даже в спортивном центре был его незаменимым спутником, огромный расчетный калькулятор, понимая, что недоделанной работе всё равно, где и с кем Робби проведёт этот вечер. Но, битые пятнадцать минут пустым взглядом сверля калькулятор, как нередко делают это маленькие дети, не понимая, как быть дальше, Роттен всё вообще ловил себя на мысли, что табло калькулятора впервые гораздо менее привлекает его, нежели человек. Спортакус... Украдкой следя за его движениями, у Робби в голове было всего две мысли: как, черт возьми, человек может быть настолько гибким, и почему, к Дьяволовой матери, он абсолютно не выглядит запыхавшимся. Голубая лента на голову, надетая, видимо, за последние две минуты пред началом занятия, не давала копне непослушных волос растрепаться, и Роттен запретным клеймом обжегся мигом об одну незатейливую мысль – запустить длинные свои пальцы в этот золотистый шёлк. Все дела рабочие тут же вылетели из затуманенного разума, и казалось ему, будто в голове до этого не было абсолютно ничего другого. И чем более думал Робби о нарушителе спокойной своей череды дней, тем сильнее он начинал его раздражать. Спортакус... Не больше, чем обычный позёр, думающий только о себе. И все же, было донельзя интересно, откуда у него такое глупое прозвище.Недовольно потреся головой, пытаясь выгнать разыгравшихся в ней бесов, Роттен нахмурился, прикусил губу – да попытался сосредоточиться вновь, что в этот раз получилось куда лучше, нежели в предыдущий. Помимо нового голубого урагана проблем, у него все ещё были проблемы старые, которые не могла решить ни одна, будь она проклята, йога со своими глупыми тренерами и мерзкими скользкими ковриками. Погрузясь абсолютно в атмосферу своего творческого беспорядка, который нередко существовал и вне квартиры, став уже неотъемлемой частью самого Роберта, в какой-то момент он и вовсе достал из портфеля чертежную бумагу малого формата да длиннющую линейку, и тут же, смешно сморща нос, принялся острозаточенным карандашом что-то вычерчивать, между тем не забывая в блокноте, в открытом виде положенном куда-то в сторону, делать корявые заметки, что до самой кончины будут понятны только ему. Порядочное количество времени назад, из-за нелюбимого собой же свойства уходить в работу с головой, в юношестве оказался он уже заперт в огромной библиотеке, что в центре города. И так, наверное, произошло бы и сейчас, не раздайся из конца зала уже знакомый голос:– Я собираюсь уходить, Вас оставить тут?Вздрогнув от резкого нарушения своего покоя, Роттен медленно перевёл взгляд на свои часы – без десяти восемь. – Если Вы хотя бы намекнёте, что пробыли тут лишний час только из-за меня, можете готовиться к причислению в святые, – скептически выгнув бровь, Роберт нехотя встал, отряхиваясь, и медленно собрал свои вещи. Оглянулся – Спортакус все ещё стоял в дверном проеме, придерживая дверь. – За мученическую смерть, если Вы не поняли, – посчитал важным добавить он уже у двери, едко улыбаясь и уже неизменно смотря точно в чужие глаза. – В таком случае, я лучше промолчу, – улыбнувшись, парень запер дверь и, убрав ключ в карман, повернулся к все ещё стоящему рядом Робби.– Неужели Вам не говорили в детстве, что носить ключи в кармане – опасно?– Ох, – на секунду Роттену показалось – хотя, сказать по чести, он был уверен, – что Спортакус смутился, а яркий взгляд до невозможного голубых глаз потух. – Во всяком случае, у меня есть запасной, – но он просиял в тот же миг, и всякого рода догадки Робби тут же решил оставить при себе.– Итак, мистер Роттен, – после непродолжительной паузы он подал голос, изнова лучезарно улыбаясь. – Значит Вы терпеть не можете спортивный образ жизни?– Надо же, Вы столь сообразительны для человека с Вашим родом деятельности.Спустившись со второго этажа, они вместе прошли к огромной гардеробной, и, натянув на себя нелепую белую шапку с синим помпоном, следуя какому-то общему неозвученному правилу, Спортакус принялся ждать педантично застёгивающего пальто Робби, торопливо постукивая пальцами по дереву дверного косяка.– Хорошо, а почему?Который раз измученно выдохнув (он столько раз сделал это за день, что, кажется, побил свой месячный рекорд), Роттен цокнул языком и кинул небрежный взгляд на парня:– Алекс, – резко отрезал он, подходя к Спортакусу, – я не говорю о себе даже с собственными родителями. Не надейтесь, что Вам я расскажу что-то большее. – Понял, я спрошу позже!В этот раз открыв дверь первым, Роттен лицом к лицу столкнулся с разбушевавшимся на улице дождем. Парковка, не считая его же машины, пустовала, и, быстро достав зонт, коий с собой он носил всегда, Робби взглянул на задумавшегося Спортакуса.– Хорошо, я не должен этого делать, но... Алекс, Вас подвезти?– А? Что Вы, нет, не стоит, – от в кромешной тиши раздавшегося звука открывающегося автомобиля, парень вздрогнул. – Вот моя машина, – кивнув на стоящий у лестницы велосипед, он приподнял уголки губ, сильнее кутаясь в тонкую спортивную ветровку.– Вы собираетесь ехать в дождь на нём? Что же, это довольно странно, но выбор Ваш. До свидания.Уезжая, Робби пытался не смотреть в зеркало – только взыгравший в нем здравый смысл подсказывал, что это – плохая идея.После тяжелого дня, как это случалось по обыкновению, Роберт Роттен заехал в уже знакомый магазин, тут же направляясь к прилавку с чем-то сладким. Изнова простояв у него с полчаса, и, как вы уже могли понять, изнова взяв оба торта, с довольным видом он отправился домой. Его ждала бессонная ночь расчетов да рефлексии, и без сладкого с этим разобраться точно было невозможно. Но, как это бывает обычно, беда одна не приходит: заметив в вас слабое звено, она без стука вламываемся в ваш дом, зовя с собой неизменных своих подруг – неудачу да иронию судьбы. Как-то иначе объяснить то, что, поднявшись на свой этаж, Робби увидел до нитки промокшего Спортакуса, пытающегося открыть квартиру напротив, он буквально не мог. Наверное, ему стоило чаще выбираться из дому – теперь очередной неловкости ему точно не избежать.– Так это Вы тот самый сосед, к которому лучше не подходить? – заметив Робби, Спортакус усмехнулся. Замок поддался, и дверь в квартиру тут же открылась. – Доброй ночи, мистер Роттен, – и, не дав сказать и слова, скрылся в своей квартире, оставляя Робби с от удивления и недовольства перекошенным лицом.Он мог поклясться, что успел услышать из квартиры напротив детский голос, но разве есть ему хоть какое-то дело до личной жизни ужасно странного тренера йоги, чудом избежавшим сегодня реального настроения Роттена? Именно, что нет.Только зайдя к себе, Робби вновь нахмурился: телефон неприятно оповестил о пришедшей смс от Бесси, что, конечно же, вопрошала, как прошла тренировка. ?Лучше не бывает? – быстро набрав ответ, Роттен положил мобильный на стол.В его жизни явно происходило что-то похоже, как минимум, на Армагеддон, и мольбы о спокойном существовании вдруг показались ему действительно хорошим выходом.