5.2. Невзрачный (1/1)

— Винсент, я сказала, чтобы ты подождал!Я стремительно шагаю вперед, продолжая тащить ее за руку. Мне помогает Имя, что впало в ярость, стоило ему прийти в себя.— Мне кажется, ты не в том положении, чтобы командовать, Эдита, — говорю холодно. Я умудрился не опозорить ее перед людьми. Или, если точнее, перед ее ?друзьями?. Когда очередная машина вывела меня из оцепенения, мое Имя тут же рвануло меня вперед, но я приложил все усилия, чтобы не позволить ему полностью командовать мной. Я поздоровался с ее друзьями, которые приняли меня с улыбками, хотя паренек, по которому Эдита тяжко вздыхала, и смотрел на меня с толикой подозрения. То ли дело другие девочки, что сперва не смогли оторвать взгляд от цвета моих глаз, а потом раскраснелись и захихикали. Эдита явно нервничала, хотя старалась изо всех сил казаться расслабленной, но вздрогнула, когда я сказал, что хотел бы украсть свою сестру на пару слов. И сейчас я, сперва держащий ее под локоть и подстраивающийся под ее шаг, тащу ее в поисках любой подворотни, где будет как можно меньше лишних ушей. Еще долго я чувствую взгляд того паренька, прожигающий мою спину.У нее серьезные проблемы. Понять, что она влюбилась — как сложить два и два, но вот то, что это чувство взаимно, означает, что она уже узнала этого человека лучше. Она перешла черту, которую ни один Хранитель не имел права переходить. Хотя, кто я, чтобы судить ее?..Отойдя достаточно далеко, я завожу ее за угол одного из зданий, и, как только я останавливаюсь, она выдергивает свою руку, смотря на меня с неприязнью и страхом. Боится, что я неожиданно обращусь в отца? Что ударю ее, а он только поаплодирует моему поступку? От самой мысли становится неприятно, в то время как Имени идея больше, чем просто нравится. И не потому, что я поступаю как настоящий Хранитель, а это возможность получить отцовское одобрение, которое, оказывается, Имя жаждет так сильно, что я еле сдерживаю его.Словно читая мои мысли, она выплевывает:— Доволен увиденным? Вали, рассказывай всем! Теперь папа у тебя в кармане, а, Винсент? Лучшая защита — это нападение? Она открыто бросает мне вызов, и Имя принимает его раньше, чем я успеваю то остановить. В следующий момент я хватаю сестру за плечи и припечатываю ее к аккуратной кирпичной кладке, пугаясь легкого вскрика, который только раззадоривает обнаглевшее Имя. Оно открывает мой рот, двигает губами, заставляет язык шевелиться, извлекая нужные ему звуки. — Обязательно, сестренка. Ты ведь так сильно хочешь занять мое место в подвале?Ненависть, с которой мое Имя это произносит, оковывает страхом не только Эдиту, смотрящую на меня огромными от ужаса глазами, но и мою душу. Это не мой гнев, я точно знаю. Он чужеродный, напускной, искусственный. Оно никогда так себя не проявляло. Еще ни разу Имя не заставляло меня испытать собственные эмоции, настолько яркие и темные, словно оно не часть меня, а это я его часть. — Я с тобой говорю!.. — мои руки сжимают ее плечи так сильно, что она зажмуривается от боли и громко втягивает ртом воздух.Имя не нуждается в ее ответе, оно проявляет жестокость, начав с сухого, резкого голоса, в котором я узнаю интонации своего отца. И не только я.— Брат... — шепчет она, и одно это слово выводит нас обоих: Имя — из себя, а меня — из внутреннего оцепенения. — Вспомнила, что я твоя кровь? — рыкает мой голос, а я делаю все возможное, чтобы, если не ослабить хватку на ее плечах, то хотя бы не сдавить их сильнее. Руки трясет от сопротивления, Имя мешает мне, не дается, активированное ее нападкой оно должно победить, а я лихорадочно повторяю себе, что это мое тело. Потому что чувствую, как Имя поглощает его. Как затуманивает разум, подчиняет с такой силой, что кажется, победи оно сейчас, то никогда уже не уступит мне. Я — это я. Я — это я. Я — не мое Имя! Не знаю, откуда во рту появляется железный привкус, но я хватаюсь за него, как за последнюю спасительную нить. Я вспоминаю библиотеку, запах лаванды, бивший в нос, холод его теней, окутавших помещение, заставивших солнце померкнуть своей мощью. Вспоминаю горячую жидкость на своих губах, как немело горло. Перед моим лицом Эдита, она смотрит испуганно и недоверчиво, но в какой-то момент я вижу его глаза. Красные, темные, как кровь, что он заставлял меня глотать, игнорируя тошноту и годами воспитанное отвращение. У меня есть его сила. Во мне таится ее резерв. Запас темноты, способный обуздать его. Имя давит сильнее, я чувствую, что оно боится, и я глушу его изо всех сил, истекая потом, дрожа всем телом. Во мне есть его сила, но где она, когда так нужна?! Как мне ее использовать?! Или что мне мешает это сделать?..— Слушай меня, — неожиданно просит сестра, и я чувствую, что ее руки ложатся на мои, мягко, так напоминающие прикосновения милосердной, что внутренне я содрогаюсь, даже не поняв толком ее слов, но она продолжает четко, сбивчиво:— Говори с ним, переубеждай его!Откуда ей знать?.. Зачем она меня об этом просит? Она ведь ?правильная?. Должна быть правильной. Хотя бы она... Я сглатываю. Ее слова еле доходят до моего сознания, и я хочу их понять, но Имя распаляется еще больше, оно рубит все мои усилия с легкостью палача, сносящего головы виновным. И все же я продолжаю слушать, сжимаю челюсти, за которые с остервенением борется Имя, кусаю губы, ощущая собственную кровь. Оно такое сильное. Ангелы, мне не справиться с ним. — Не отвергай его, брат! Прими его силу и направь его. Заставь его поверить, что твои мысли правильные! Это единственный способ, поверь мне! Я знаю! Я так делаю! Дыши, главное дыши!Эдита кричит на меня. Впивается своими ноготками в мои трясущиеся руки, а я дышу, как она и сказала. Глубоко, судорожно. И даже сейчас имя противится мне, сдавливает легкие, запрещает действовать без его разрешения. Но я должен дышать. Мне необходим воздух, чтобы жить, чтобы побеждать. Моему телу нужен кислород. И мою грудь медленно отпускает. — Правильно, брат, ты молодец! Она нарочно не использует Имя, зовет меня братом. Я не совсем понимаю, чего она от меня требует, что пытается сказать, но слепо следую за ее голосом, хоть и воспринимаю его отдельными, бессвязными словами. — Говори с ним. Отвлеки его! Это трудно, но ты привыкнешь! Оно — друг!Моя младшая сестра направляет меня. Помогает мне. Просит меня принять его, хотя оно залезло ко мне под кожу, чтобы разрушить все, чего я так упорно добивался. Где демон, когда он так нужен?— Не отвлекайся! Брат! Ангелы, я думала, ты умеешь!..Она почти стонет, и я понимаю, что ослабил сопротивление. Что мои руки сжимают ее плечи с такой силой, что она не может терпеть. Ей больно из-за меня! Я снова наступаю, снова обороняюсь, веду жестокую войну внутри себя, только теперь концентрируюсь на сознании. Это только слова. Слова, которые нужно прочитать вместе. Что она говорила?.. — Дай ему понять свою победу!..Свою победу. Принять, переубедить, дать понять. Дать понять что? Мою победу? Что для меня победа? Я фокусируюсь изо всех сил и продолжаю дышать. Я продолжаю вдыхать и выдыхать, размеренно и четко, наполняя легкие воздухом, хотя Имя старалось лишить меня его, но я... переубедил его.До меня наконец-то доходит. И я направляю мысли в сторону Имени, что до сих пор сжимает меня в тисках своей власти, но не ослабляю сопротивления.Побеждающий, нам нужно работать вместе. Мы делим одно тело, перестань давить на меня. Мы чувствуем вместе, думаем вместе и дышим вместе, и если меня не будет, то и от тебя ничего не останется! К чему нам воевать, если мы можем договориться? Я перевожу дух, а Имя внимательно слушает, хоть и не отпускает меня. Еще рано праздновать победу, как бы иронично это ни звучало. Сперва нужно определить цель победы.Эдита моя сестра. Да, она оступилась, но она точно такой же Хранитель, как и я. Мы одна семья. Учить ее таким способом — не победа, а поражение, потому что я — ее брат, ее кровь, ответственная за ее поступки. — Брат, не сдавайся...Мои пальцы медленно, тяжело разгибаются. Все мышцы жжет, суставы выворачивает наизнанку. Имя не убеждено, но оно понимает меня, ловит здравость в моих убеждениях, хоть и не понимает общего смысла. Но оно еще слишком сильное. А я уже на исходе. Помнишь, как отец впервые нас наказал? Всю жизнь я старался не вспоминать, но сегодня мне придется, потому что Имя вздрагивает от моих слов. Оно тоже не любит мое прошлое. Тогда ты оставило меня. Не знало, что делать, испугалось, что он убьет меня. Заставило меня ?побеждать? одного. Но ты не могло не чувствовать и не слышать их, да? Забившись в чертоги моего детского сознания, ты тоже страдало. А я кричал. Кричал так, что осип, а потом уже просто беззвучно плакал. И чем нам помогло это наказание?Я знаю, что потом ты помогало мне. Перенимало часть боли, поглощало стоны, делало все, чтобы мне стало легче переносить его ?наказания?. Но ты предало меня тогда. Ты оставило меня и в полной мере насладилось зрелищем. Сейчас ты сильное. Сейчас мы с тобой способны перенести любую боль без слов, даже не сморщимся. Не вздрогнем. А моя сестра?.. Насколько сильное ее Имя, что почувствует она, всего на два года младше меня в то время, она совсем ребенок. Она не заслуживает повторить наш путь. Мы не позволим ему так обращаться с ней. Мы не дадим ее в обиду. Мы победим! Мои руки уже не держат ее, но она все еще стоит передо мной, буравя большими глазами, все еще раздражая Имя. Я чувствую, как оно мечется, словно загнанный в угол зверь, озлобленный и желающий мстить.Ей нужно уходить. Ей нужно бежать, пока я не превратился в своего отца, потому что Имя все равно настоит на своем. Оно не примет меня, как и я его, уже слишком поздно. Оно хочет справедливости, которая заключена в отмщении. Тогда я был верным Хранителем, мальчиком-героем, мечтающим о славе и силе. Я не сделал ничего плохого, но оказался привязанным и измученным. А Эдита сделала. И хочет выйти сухой из воды, сохранив благосклонность отца. Я помню ее совсем малышкой, она родилась, когда мне было семь, и очень мне нравилась. Но до того, как она достигла сознательного возраста, отец решил, что я достаточно взрослый. Кто знает, не сложись все так, возможно, мы могли бы стать настоящими любящими родственниками. Но в десятилетнем возрасте я совершенно забыл о существовании сестры, а потом... потом начал завидовать ей. Отец, безнаказанно избивавший меня, проявлял к ней что-то сродни ласки, даже заботы. Сперва я думал, что это потому, что она маленькая, потом — потому что она девочка, а затем — потому что она лучше, чем я. Правильней. И она действительно росла такой, настоящим Хранителем, в то время как я мечтал избавиться от своего Имени. Разница в нашем положении настолько огромна, что пропасть между нами разрослась до размера, который уже не перепрыгнуть. И гнев моего Имени против моего суждения. Потому что оно несправедливо по его меркам. Потому что мы не доверяем друг другу. — Беги, — выдавливаю я. — Но...— Уходи отсюда! — я повышаю голос, толкаю ее в плечо с такой яростью, что она падает. Падаю и я, потому что Имя оглушает меня своим безумием. Моя голова раскалывается, кажется, она разлетится на мелкие кусочки, я не ощущаю своего тела, потому что сейчас оно не принадлежит мне. Все, что мне удается, это удерживать его, слыша удаляющийся топот ее ног. Ангелы. Наши создатели. Ангелы, что оставили нас. Бросили на произвол судьбы, доверив нас нашим Именам. Ангелы, сделавшие нас своим оружием. Сперва мы уничтожали тьму. А теперь друг друга. ***Я не могу идти в университет. Не могу домой. Я вообще не могу идти. Я лежу на земле, не в состоянии пошевелить ни единым мускулом. Имя победило в нашей неравно схватке. Но, оставив меня без капли сил, оно не могло управлять мной. А я насмехался над ним. Каким бы могуществом оно ни обладало, Имя бестелесное. А мои физические возможности ограничены слабым человеческим телом. А Эдита действительно счастливчик. Отец правильно выбрал ей Имя. Хотя бы кого-то из нас он защитил. Имя затихло, но я чувствую его злость. Знаю, что оно вернется, и боюсь, что второй раз уже не выдержу. Стоит моему телу отдохнуть, оно заберет его у меня. Насовсем.Он нужен мне. Мне нужно рассказать ему, услышать его голос, иначе я просто сойду с ума. Обнять его. Спрятаться. Прямо сейчас. Мне нужно сказать ему, как мало у нас времени, что его тьма не способна совладать с Побеждающим. Странно, но я уже не считаю демона чем-то ужасным. Неперевариваемым. По сравнению с ненавистью, что, как оказалось, таит мое Имя, демон — плюшевая игрушка с красными глазками. Не удивительно, что мое тело приняло его чернильную кровь. Часть меня сама является злом, что прекрасно шифровалось до сегодняшнего дня.Солнце палит нещадно, благо, я лежу в тени. Звуки извне напоминают, что мир продолжает жить и прекрасно справляться без моего участия. Я обещал ему, что приду завтра, но до завтра от меня уже ничего не останется. Я стану куклой, а Имя — моим кукловодом. Испорчу жизнь Эдите, стану приближенным к отцу, накачаю себе огромную мускулатуру, брошу университет, если меня еще из него не исключили, пройду ШМТ и стану образцовым Хранителем, лучшим из лучших. Побеждающим. Нет. Непобедимым. А все потому, что Имя ненавидит меня. Я боролся с ним, не питал его, и меня настигло его проклятье. Оно начало мстить. Теперь я понимаю, чего опасается каждый Хранитель, не смея выступать против своего Имени. Не в мелочных наказаниях проявляется недовольство Имени, не в головной боли, что оно способно вызывать. Все гораздо хуже. Оно забирает у тебя все. Становится во главе тела вместо тебя, и ты превращаешься в постороннего наблюдателя, бесправного зрителя. Какая же Эдита смекалистая. Правду говорят, что девочки умнее: пока я ненавидел себя, она разработала настолько безопасную тактику, что остается только поаплодировать. Договориться с Именем, определить для себя рамки общего самоуправства, перечертить границы. И как я сам до этого не додумался?.. Ах, да. Я был слишком занят попытками избежать опеки отца. Мне есть чему у нее поучиться. Точнее, было. Потому что это последние часы моего полноценного существования.Оно выжидает. Впивается в меня когтями, выпуская кровь, ждет, пока жертва перестанет брыкаться и ее можно будет спокойно отнести в нору и пообедать. Никуда я уже не денусь. Будь Эдита мной, как бы она выкрутилась?..Но думать не остается сил, как и бояться происходящего. Можно мысленно попрощаться с близкими, только вот с кем?.. Только если с демоном. Какая ирония. Самое близкое потомку Ангела существо — демон из глубин преисподней. Но с ним действительно было хорошо. Пусть я и отрицал это раньше, но теперь понимаю: он единственный, кто относился ко мне по-человечески. Хотел бы я снова оказаться в его объятиях, пусть в последний раз. Но я не заслужил его.Я гляжу на ясное лазурное небо, наслаждаясь последней возможностью выбирать, куда смотрят мои глаза. Будет ли Имя смотреться в зеркало, чтобы напомнить мне, как я выгляжу? Заставит ли оно меня смотреть на изнывающую от боли Эдиту? Ох, ему не терпится, я чувствую. Сколько черни оно уничтожит? Доберется ли он до Пина? Надеюсь, что нет, хотя теперь этот комочек шерсти связан со мной именем. Проскользнувшая мысль на секунду обдувает меня жаром, отчего Имя настороженно прислушивается. Ангелы, как я раньше до этого не додумался? Обычно при заключении контрактов с людьми средние и высшие демоны способны чувствовать местоположение своего контрагента. А те способны призывать их, когда понадобится, если я правильно понимаю, используя их имя. Иначе для чего оно им давалось? В тонкостях я не силен, но попробовать стоит.— Пин, — зову я негромко. Имя не понимает, но на всякий случай лишает меня голоса. Мои губы сжимаются сами собой, а в груди снова появляется давление. Ангелы, сколько можно подавлять меня?.. Но это уже неважно. Я подчиняюсь легко, абсолютно не сопротивляюсь, признавая его полное первенство. Но оно ждет. Лежит в голове, как хищник, приподняв голову на случай подвоха. Жду и я. Если мне повезет, если Ангельским промыслом кот все-таки придет, и я буду спасен, клянусь всем своим существом, я сделаю все, что потребуется, чтобы заключить контракт с демоном. Я из кожи вон вылезу, но сделаю все, чего бы он ни попросил. Он хочет поцелуев? Я готов целовать его. Он скажет мне прыгнуть с крыши? Я прыгну. Ему нужна будет моя кровь? Я отдам. Всю, если нужно. Но не исчезать вот так. Минуты ползут медленно, как слизняки по асфальту. Я настолько возбужден, что начинаю считать, и Имени это не нравится. Одна минута. Две.Пять.Семь. С каждой новой минутой мой запал надежды угасает, возвращая меня в прежнее состояние обреченной покорности. Десять. После пятнадцати минут я перестану считать, говорю я себе, не в силах даже голову повернуть, чтобы проверить, не пробегает ли мимо черный кот. Имя держит меня крепко. Тринадцать. Пятнадцать. Вот и все. Эксперимент удался, но не окончился пользой для экспериментатора. Видимо, низшая чернь не может исполнять ничего сверхъестественного, недаром они принимают облик котов, а не людей. Девятнадцать. А я все равно продолжаю отмерять время. Отсчитываю секунды и прибавляю новую единичку к количеству пройденных минут. Двадцать два. Имя совсем разнервничалось, и я зло улыбаюсь про себя. Так тебе и надо, попереживай. Мысли мои подчинить ты точно пока не можешь. Двадцать пять.Я еще здесь. Двадцать шесть. Дальше я не считаю. Потому что на начале двадцать седьмой минуты Имя вздрагивает от неожиданности, и я чувствую, как маленькие лапки осторожно протаптывают дорожку от бедра по животу, направляясь прямиком к моему лицу, и в следующий момент влажный, холодный нос тычется мне в нос, щекоча кожу усами, а золотые глаза ловят мой взгляд. Я настолько счастлив, что разревелся, если бы мог. Большие глаза смотрят осознанно, тепло, словно он радуется, что я позвал его. А я не могу поверить своим глазам. И сказать ничего не могу. Но точно знаю: если Пин поймет, а я вижу, что он уже понял, что ко мне необходимо привести демона, то я буду гладить и чесать его до тех пор, пока он сам не начнет избегать моей благодарности. Имя шипит, тут же ощутив исходящие от Пина нити черни, сдавливает мои виски со всем отчаянием, на которое способно, заставляя зажмуриться. Оно готово обрушиться на меня всей своей силой, чтобы дотянуться до кота, убив его дважды: сперва физическую оболочку, а затем темное содержание. Но коту все равно на всплеск ненависти, который он, вероятно, ощущает. Он спокойно укладывается на моей шее и начинает громко урчать, будто знает, что Имя ничего не может ему сделать, потому что вымотало сосуд, которым управляет. Или же Пин пришел не один. — Каждый раз ты выглядишь все хуже, — я слышу его насмешливый голос, и облегчение накрывает меня с головой, смывает волной неподдельной радости, невзирая на наведенную Именем головную боль. Ангелы, я спасен. Он пришел. Пин привел его. Они пришли за мной вместе. Имя в ярости, но в его присутствии оно всегда отступает на второй план. Я хочу потянуться к нему, хочу сказать, как рад его видеть, посмотреть в его рубиновые глаза, обнять изо всех сил, вдыхая лавандовый запах, рассказать все, что произошло, я уверен, что он внимательно выслушает: и о том, как я испугался, как старался справиться, но у меня не получилось, и как я ждал его, и как позвал Пина, и обнять самого Пина, и поцеловать демона, расцеловать все его лицо и никогда не отпускать...— С этого дня я назначаю себя твоим личным телохранителем, — в словах ухмылка, но я уверен, что он говорит буквально. И я не против. Крепкие руки подхватывают меня, прижимают к груди вместе с теплым Пином, и я чувствую такой желанный аромат лаванды, знакомую пульсацию подобия сердца, только не спокойную, а немного учащенную, как у меня самого.Его тьма окутывает нас очень мягко.