3. Неправильный (1/1)

Я вернулся домой как можно тише, проскользнул мимо кухни, откуда слышалось негромкое пение мамы, уже начавшей готовить ужин, и так же беззвучно поднялся в свою комнату, предварительно оставив рюкзак висеть на перилах, чтобы обозначить свое присутствие. Такое мое появление никого не удивит: я проделывал эту операцию каждый раз, когда пребывал в плохом настроении, особенно после стычек с отцом. Только добравшись до комнаты и закрыв дверь, я поддался бессилию, валившему меня с ног. Прижался спиной к двери и медленно осел вниз, глубоко вдыхая. Все кажется настолько нереальным, будто я находился во сне и не мог проснуться. Во рту до сих пор оставался навязчивый металлический привкус, тело до сих пор отторгало проглоченную грязь. Он не объяснил, что конкретно сделал, но мне и не требовалось: пробудившееся Имя, снова начавшее бить в набат, пока я глотал его кровь, побуждая меня бороться, замешкалось, а затем его сила начала отступать. Оно не исчезло, не заснуло, но словно приняло присутствие черни, плоть которого попала в мое тело. Удивляться сил уже не было. Как во сне, когда в определенный момент ты понимаешь, что просто спишь, я плыл по течению, оставив бушующие эмоции на втором плане. Я помню силу, с которой сжимали меня его руки, и как медленно возвращался контроль над телом, настолько измотанным, что без его заклятья управления ноги мои подкосились. Я остался бы висеть на нем, вцепившись в шею, как мелкая собачонка, но он подхватил меня, отпустив бедра и обвив одной рукой талию, прижимая к себе. Через тонкую черную ткань его одеяния я почувствовал, как бешено колотится его сердце, успев подметить, что оно у него есть. Так странно. Ведь сердца черни не бьются. Они пульсируют или вовсе отсутствуют. Его свободная ладонь легла на мой затылок, не позволяя оторваться от раны на шее, заставляя меня пить дальше, давиться ей столько, сколько он посчитает нужным. Он ничего не говорил, только тяжело дышал, изредка шипел и сжимал меня сильнее при каждом движении челюсти. Я думал о том, насколько ему больно и как плохо он, оказывается, эту боль переносит. Хотя, что я знал о таких укусах? Мой отец мог содрать плетью кожу с моей спины и продолжать хлестать по мясу, а я все равно молчал. Но ведь молчал из-за Имени. Кто знал, какие звуки бы я издавал, имей такую возможность. Я понимал, что ему больно, но не знал, насколько демоны чувствительны и какая именно боль вызывает сдержанное шипение. Мое Имя молчало, если бы я мог очеловечить его, то сказал бы, что оно очень внимательно следило за происходящим, словно знало, к чему это приведет. Оно немело, как и моя кожа, сталкиваясь с чужеродной субстанцией, и терпело, не отторгало. Еле заставив себя подняться с пола, сделав несколько нетвердых шагов кровати, благодаря Имени, которое сейчас не подавляло и не подстрекало меня, а поддержало, я рухнул на пуховое одеяло. Сознание ускользало от меня.Напоследок, перед тем как раствориться в своей тьме, он сказал мне, что вскоре мы снова встретимся.*** Я проснулся необычайно бодрым. Чуть ли не счастливым.Просто распахнул глаза и тут же ловко соскользнул с кровати. Ни следа от вчерашней разбитости, все мысли в голове упорядочены, даже Имя сегодня не давит так сильно, как обычно. Ощущение, будто я не на контракт с демоном согласился, а невесту нашел и из семьи ухожу.Внезапная мысль пусть немного, но бьет по хорошему настроению. Я кривлю губы, как скривил бы ребенок, не совсем нарочно сделав пакость, за которую ему может крупно влететь от папки, и думает о том, как бы поправдоподобнее соврать, чтобы не получить ремнем по сидушке. Но, что самое странное... есть в моем проступке ирония, которая продолжает веселить меня. Хранитель идет на поводу у создания из ада, чтобы избежать ада, который ему устроили свои же. Неприятно осознавать собственную мстительность и глупость, но я не сожалею, хотя только вчера, когда старательно смывал кровь с лица в общественном туалете, ощущая себя последним подонком, успел тысячу раз пожалеть об этом и обругать себя.Имя возмущенно запульсировало в голове, я всем существом чувствовал, как гневно оно бьется в истерике из-за мыслей своего Хранителя. Но в то же время оно не отчитывает меня, не заставляет бежать вниз и докладывать обо всем отцу, хотя такие позывы я и ощущаю.Кровь этого дьявола явно изменила меня. Разрушительны ли эти изменения, или все-таки он решил подкрепить мое доверие началом выполнения своей части обещания, я узнаю потом. Сейчас мне необходимо вернуть свое обычное состояние хотя бы внешне, иначе все домашние поймут, что со мной явно что-то не так. И отец, конечно же, не поскупится на методы выяснения правды.Сердце холодеет об одной только мысли о подвале, родившаяся было улыбка мгновенно слетает с лица. Отлично. Кажется, я только что нашел отличный способ вернуть себе привычное состояние. Страх.Я иду в ванную уже привычной походкой, полной нежелания оставаться в этом доме, привычно смотрю в зеркало. Сегодня глаза себе выкалывать мне не хочется. ***Дом кажется необычно тихим сегодня. Я медленно спускался вниз по лестнице, освеженный и переодевшийся в джинсы и ветровку, в надежде захватить рюкзак и тут же сбежать в университет, но меня останавливает тихий разговор. Я прислушался, застыв на предпоследней ступеньке. Знакомый голос, негромкий, но властный, принадлежал моему деду:— ...они появляются там и тут, слабые, но в приличном количестве. Но, что самое важное, Хранители не сразу определяют их присутствие, некоторые были застигнуты врасплох, потому что не ощутили опасности и подверглись атаке сразу нескольких духов. Старшее поколение справляется на отлично, но юные Хранители, Флинт, они не привыкли. Ошибка на ошибке, а в итоге в наших рядах появляются первые жертвы.Он говорил быстро, но четко, а я не сразу заметил, что уже стою на входе в небольшую гостиную и смотрю на него, сидящего в кресле и чуть склоненного к отцу, который внимательно слушал его, нахмурившись. Мама сидела на диване подле отца, встревоженно держа его за огромную ладонь. Эдита уже была в школе. — С возвращением, — произнес я, раскрывая свое присутствие. На меня тут же поднялись несколько пар глаз. Отец смотрит сухо, с долей предвзятости во взгляде, от чего мне становится настолько неприятно, что хочется развернуться и убежать. Раньше таких острых чувств он у меня не вызывал. Хорошо, что мое Имя, вспомнившее свой долг, не позволяет мне отступить. Я должен все разузнать, обязан присутствовать при их диалоге. Что-то странное происходит в Лондоне и, судя по долгому отсутствию деда, не только здесь. Мне нужна информация, чем больше, тем лучше. — Дорогой, я думала, ты уже ушел, — немного растерянно улыбается мама, а дед, глядевший на меня с толикой удивления, ведь обычно я никогда не заговаривал с ним первым, перевел взгляд на маму и мягко напомнил:— Он уже взрослый, Клеменс.Я вижу, как дергается уголок рта отца. И от этого движения все остатки моего внутреннего состояния летят вниз, разбиваясь вдребезги. Да, отец, вы восхитительный мотиватор. — Вчера я изгнал мелкого духа из университетской библиотеки, а потом ощутил еще парочку неподалеку, но не сразу, — сказал я, вновь привлекая внимание деда и делая шаг в комнату. То, что я сказал, не было ложью. После исчезновения того дьявола мое Имя заставило меня спасать рыженькую, которая уже находилась под чарами духа. Он усыпил ее, устроившись рядом, как пиявка, чтобы питаться эмоциями от ее сновидений. Такие часто появляются в мире, и Хранителям очень просто от них избавиться. Обычно эти духи вызывают кошмары, чтобы получаемая энергетика стала более питательной. А про еще нескольких духов... Если разделить моего нового знакомого на несколько частей, то это будет правдой. Я готов поклясться, что только что услышал фырканье своего собственного имени.Дед кивнул мне на второе кресло, без слов приглашая присоединиться к обсуждению. Отец ничего не сказал, мама тоже.Отлично.По законам Хранителей я еще не имел права самостоятельно разбираться с духами, пока не окончил ШМТ*, хотя уже достиг возраста их изгнания. Но для многих это только формальность. Я слышал о Хранителях, которых родные заставляли проводить изгнания самостоятельно еще с детства, это даже поощрялось. В основном ШМТ нужна для получения дополнительных, пока что закрытых мне знаний: о разновидности черни, их особых черт, методики атак против них — в общем, все, что я уже знаю благодаря рассказам отца, но более углубленно. И, конечно же, много практики. Когда же возникает проблема Нашествия, где много разноуровневой черни проникает в людской мир в одном месте, Хранителей, не завершивших обучение в Школе Молодых Талантов, не допускают к борьбе. А чтобы они точно не поддались вероломству и глупой браваде, старшие Хранители отрезают им доступ к информации, к которой дед сейчас подпустил меня. Я опустился на непривычно мягкое кресло. За окном уютной, благодаря стараниям моей мамы, гостиной моросил мелкий дождь. Мое Имя в предвкушении ожидало начало разговора, радостное, что хозяина удостоили привилегией взрослых.— Это не нашествие, — сказал дед, словно объясняя, почему позволил мне остаться, впиваясь в меня серьезным взглядом неоновых глаз. Он никогда не носил линзы, отвергал их, презрительно повторяя, что в его время такого варварства не происходило. Он искренне считал, что Хранители не должны скрывать свою суть, которой он так гордился, а думать, как отреагируют и примут нас люди, не желал. Он продолжал:— Но явная подготовка к нему, — дед снова перевел взгляд на отца, но речь его все-таки изменилась, он стал говорить медленнее, словно подбирая слова. Возможно ли, что кто-то еще пострадал от рук сильной черни? Что, если я не единственный, на кого наложили свои грязные лапы подземные? И если нет, то возможно меня действительно заманили в ловушку, чтобы стать одной из шестеренок механизма отлично продуманного плана. Я все еще могу сказать им. Имя, словно услышав мою мысль и зацепившись за нее, впервые за все утро начало серьезно давить на сознание. Утром все казалось настолько ясным и решенным, а сейчас...— Значит, нам пора готовиться к серьезным гостям, — замечает отец, и я внутренне вздрагиваю от его сухого голоса. Недобрый, предвкушающий, настолько мне знакомый, что несложно догадаться, что ждет того, кто встанет у него на пути.Нет. Я не могу. Имя протестует, раздувается в черепной коробке, а я чуть ли не умоляю его отступить. Уже слишком поздно, и если отец узнает о случившемся, то убьет меня. Убьет вместо того, кому я поддался. А может, и не убьет. Замучает до смерти, подождет, пока мои травмы заживут, и повторит все заново, пока я не сойду с ума и ему не наскучит терзать безумца.Во мне говорит не страх, и я отнюдь не преувеличиваю. Просто я слишком хорошо знаю своего отца и на что он способен. — Полагаю, что так, — отвечает дед. — Но кроме подготовки нам необходимо разобраться, как они способны маскировать свой запах. Даже со слабыми духами это проблема, а будь это сильный...Винсент, — он вновь обратил на меня внимание, — ты ощутил духа как обычно? И что за разновидность это была?Я уставился на него, словно видел впервые. Имя, уже было начавшее сомневаться в своем решении, ухватилось за него с новой силой. Почему? Я не понимал. Еще в комнате оно было на удивление сдержанным, а сейчас все снова возвращается обратно, Имя вот-вот заставит меня сделать все ?правильно?. — Ты собираешься отвечать или нет? — осведомился отец, но дед прервал его одним спокойным, повелительным словом:— Достаточно. Отец уважал деда, гордился им, в особенности его именем. У них всегда были хорошие отношения, отец вел себя куда более расслабленно в его присутствии, был более разговорчивым и улыбчивым. Но сейчас он смотрел на него с возмущением.— Флинт, Винсент такой же Хранитель, как и мы, он часть нашего дома. Я бы хотел напомнить тебе, что он также и твой сын, который уже достаточно взрослый для чрезмерной опеки.Будь моя воля, то пол встретил бы мою стремительно приземлившуюся на него челюсть. С каких пор он защищает меня? Вот так сразу, хотя раньше вмешивался в наши с отцом разговоры исключительно из-за маминых слез, которая, сидя рядом с отцом, удивленной совершенно не выглядит. Наоборот, еле заметно улыбается мне.Повелительный взгляд деда давит настолько, что даже мне неприятно. Неудивительно, ведь работает не только его Имя, но и многолетний опыт подчинения Хранителей. Но отец, встречавший его не раз, выдерживает, хотя я вижу, что его руки, одну из которых до сих пор придерживала пальцами мама, сжаты в кулаки. Дед не просто напомнил ему, кто главный в семье, но и сделал это при мне, способом не самым лучшим. — Только Неупокоенные, — произнес я, вновь привлекая всеобщее внимание. — Мелкая чернь, довольно быстро с ней разобрался, но почувствовал их не сразу. Обычно запах появляется при проникновении в мир, но на этот раз они уже полностью материализовались и искали жертву. Я выбирал слова тщательно, осторожно, про себя молясь не раскрыть больше, чем нужно. Если сказать хоть одно лишнее слово, к которому можно придраться, то Имя выдаст меня с потрохами. Но стоило мне произнести последние слова, как я с удивлением почувствовал, что давление в голове ослабло. Вполне довольное моими ответами Имя не требовало от меня большего, словно мой новый знакомый не был тем, кого оно так ненавидит. Значит, оно недовольно пульсировало в голове только из-за мелких духов?..— Вот как, — протянул дед, — ты только подтверждаешь слова других людей. Значит, проблема одна и та же. В его голосе не было пренебрежения, но слабый отблеск разочарования. Конечно, вероятно, он хотел увидеть в своем внуке талантов побольше, чем у других Хранителей. Так не пойдет. Чтобы заставить его рассказать мне больше, необходимо его впечатлить. Вряд ли у меня получится, но можно хотя бы попробовать. Но что я могу рассказать? Не о лавандовом же запахе, который буквально окутал библиотеку с появлением того дьявола? Неожиданно меня осеняет. — Но ведь чернь не всегда появлялась исключительно рядом с Хранителями? — выпалил я. Если фактами его не удивить, то можно попробовать предположениями.— Поясни, — тут же откликается он, явно заинтересованный. — Мы привыкли, что в последние года чернь материализуется поблизости и зачастую в единственном экземпляре, — на этот раз я говорил быстро, сам увлекшись появившейся мыслью, — но ведь во время Нашествий они тоже не появлялись только там, где Хранителям удобно их ощутить. Что, если у них есть определенное место материализации, удачно расположенное, где Ангельская защита ослабла, но осталась незамеченной? И постепенно все больше черни пролезают в мир без нашего ведома, расползаясь по парам в разных направлениях? Кто пострадал от их конечностей первым? — Семья Хранителей в Норфолке, — тут же ответил дед, поддаваясь моим стремительно летящим мыслям, мне не пришлось даже спрашивать, азарт мозгового штурма уже захватил его. — Их дочь Диана почувствовала присутствие, но их оказалось больше, чем она могла побороть, поэтому она активировала Зов.Так все началось в Норфолке? Понятно, почему дед так долго отсутствовал. И совершенно не понятно, как чернь могла забраться так далеко. — Где и когда происходили следующие скопления? — только успел спросить я, как на чайном столике посреди трех давно опустевших чашек появилась небольшая карта Англии, отображенная в отцовском планшете с уже отмеченным городом Норфолка. Он успел поймать ход моих мыслей и, не говоря ни слова, подключился к обсуждению, подавшись вперед, готовый чертить путь черни по стране.— Линкольншир и Саффолк спустя три дня после зачистки в Норфолке. Нападения произошли практически одновременно, молодым Хранителям Сэму и Сэнди тоже пришлось активировать Зов, оба не сильно, но пострадали. — Значит, чернь тут же начала расползаться... Мы говорили добрых полчаса, на карте то и дело появлялись новые разноцветные пометки, но основная ветвь перемещения нечисти была хорошо видна. Постепенно отец включился в разговор, правда, говорил больше с дедом, чем со мной, а тот, в свою очередь, смотрел только на меня.Оказывается, духи постепенно распространились по большей части Англии. Но все духи очень слабые, их сила, благодаря которой они ранили несколько юных Хранителей, крылась в количестве. От двух до семи — таковы их группы передвижения. Но, как уже показывала нам карта, началось все в Норфолке.— Я лично проверил их барьер, — пробасил дед, хмуро разглядывая карту, — и не нашел брешей или повреждений. — Тогда они появились не в самом Норфолке, а дальше, — ответил отец, наконец-то привлекая внимание деда. Его палец провел красную линию из Норфолка в Северное море.