4. Неверный (1/1)

За разбитыми окнами стеной идет дождь. Я сижу на обшарпанном диване посреди пыльной темной комнаты полуразрушенного здания на окраине Лондона. Оно должно быть снесено в следующем году, но пока этого не произошло, здесь обычно устраивались на ночлег бездомные. Они так и спят по углам, окутанные темными сгустками пока еще слабых духов, которые, словно пиявки, жадно присосались к их снам. Мое Имя возбужденно пульсирует в голове, призывая меня к действию так сильно, что руки чешутся. Но я игнорирую его из-за внимательного взгляда красных глаз. При нем Имя не имеет надо мной всей власти. Оно не опасается его, а заметно успокаивается. Непривычно.Он стоит напротив меня, сложив руки на груди, и ухмыляется. — Глаза радуются видеть бездействующего Хранителя, — колет он, но я продолжаю смотреть на него спокойно, без тени возмущения. Мне уже все равно.— Даже так, — он чуть склоняет голову, разглядывая меня со вспыхнувшим интересом, — Хранитель и вовсе перестал быть Хранителем? Он переносит нас сюда прямо с улицы Лондона, кладёт руки на мои плечи, и прежде чем я оказываюсь здесь, усаженный на диван, мы растворяемся в его тьме. Меня вновь окутывает лавандовый запах, а Имя нервно вздрагивает, ощутив темные потоки, окутавшие мое тело, делая его невесомым, разбирая на молекулы, чтобы материализовать их в другом месте.— Я здесь не за этим, — отвечаю я тихо, поведя плечами, — я пришел, чтобы закончить сделку. — Перенимаешь инициативу? Похвально, — скалится он, а затем одним легким движением снимает с себя плащ, скрывающий практически все его тело, сворачивает и бросает в меня, как что-то отвратительное. — Накинь, твой стук зубов начинает нервировать, — недовольно приказывает он, оставшись стоять в черном свитере, выгодно очерчивающим его мускулатуру, и, как ни странно, в темных с разводами джинсах. Я удивленно ловлю перепавший мне комок тяжелой ткани, не сразу заметив, как дрожат от холода посиневшие руки. Текстура ткани очень мягкая и теплая с одной стороны, как байка, но с другой... — Это что... — начинаю было я, но проглатываю слова.— Шкура детеныша, — подсказывает он, пока я очерчиваю онемевшими пальцами крохотные, словно матовые, чешуйки. Мне не хочется думать, как именно он расправился с драконом и как отвлек мать, поэтому я просто раскладываю ткань на коленях, спрятав под нее руки, и снова поднимаю на него взгляд. — Я не думал, что вы убиваете себе подобных, — замечаю я, на что получаю негромкий ироничный ответ:— Ты путаешь нас со своими, Хранитель. Вы живете коммуной, а мы обособлено, и выживает всегда сильнейший, — в его словах я слышу не только гордость за себя, но и толику сожаления. Или мне просто кажется? Он в любом случае ведет себя странно. Проявил несвойственную черни своеобразную заботу в виде тряпки с его собственных плеч, которые сейчас оголены, и я с удивлением обнаруживаю, что место моего укуса перемотано эластичным бинтом. В голове тут же встает сцена, где он шипел от боли, сжимая мои бедра так сильно, что иссиня черные-синяки еще не сошли. Не удивительно, что укус не зажил, но неужели ему и правда нужен бинт?— Больно? — спрашиваю я неожиданно, прижав холодную ладонь к своей шее, отчего его брови удивленно ползут вверх. Видимо, не только его поведение мне кажется странным, но и мое — ему. Конечно, где это видано, чтобы Хранитель беспокоился об отвратительной черни, пусть даже принявший абсолютно человеческий вид. Он все равно не человек, а носитель демонических сил, вредящей людям. Но я ничего не могу с собой поделать. Очень быстро он сменяет удивленное выражение лица, оно приобретает настолько хитрое выражение, что в сочетании с его хищным взглядом напоминает лиса. Только черного. Клянусь, я мог представить, как медленно он машет кончиком пушистого хвоста. — Тебя действительно это интересует? В один миг он оказывается на диване рядом со мной на расстоянии вытянутой руки. Его губы, изогнутые в белозубой ухмылке, притягивают мое внимание. Я вспоминаю, как он прижался к моим губам, чтобы освободить от власти Имени, пусть и временно. Суровой волной на меня нахлынивает стыд, и я отвожу взгляд. Не только потому что мне вновь становится противно, но из-за того, что я вспоминаю, что губы его были теплыми и мягкими, и слова, которые он сказал после... ?Не отказывать же себе в удовольствии...?— Нет, — отвечаю я твердо, зацепившись взглядом за спящего на полу бездомного. На нем удобно устроились не менее трех духов, темные сгустки слабо пульсируют и чуть ли не урчат от потока впитываемой энергии. Странно, но лицо закутанного в отрепья человека кажется мне безмятежным. Он не страдает кошмарами, что обычно вызывают темные духи, а вполне мирно спит, даже иногда улыбается. Кажется, демон поворачивается в ту же сторону, проследив за моим взглядом.— Если бы люди сами заботились о себе, то не были бы так уязвимы, — бросает он со странным удовлетворением в голосе, — ты заметил? Вместо того, чтобы исполнять свои желания в реальном мире, они отдают все силы своим снам, где чувствуют себя счастливо. Он говорит тихо, даже ласково, голосом, каким отец говорит о спящем сыне. Я невесело усмехаюсь. Откуда мне знать, какой при этом голос у мужчин? — Вы же сами заставили их спать и видеть сны, — я чувствую, что Имя вновь вмешивается в мой разговор, возрождая увядшую натуру Хранителя. — Оно мешает тебе? — спрашивает он глухо, а я кожей ощущаю пристальный взгляд. — Даже в моем присутствии?Как он понял? Даже для меня это звучит естественно, но он видел меня только один раз. Он ничего обо мне не знает. Я только пожимаю плечами:— А почему оно не должно? Это ведь часть меня. Мог бы уже привыкнуть. Скрип пружин, мое сердце взволнованно подскакивает, и я резко оборачиваюсь, только чтобы увидеть смуглое лицо совсем близко. Красные глаза наблюдают за мной внимательно из-под длинных ресниц, изучают мое лицо, скользят по нему, будто прикасаются, останавливаясь на губах. Он слишком близко. Это мне совершенно не нравится. Моя рука сама вытягивается вперед, упираясь ладонью в его широкую грудь. Его взгляд вновь метнулся к моим глазам. Опасная атмосфера, повисшая в заброшенной комнате, до странного притягательная, заставляет мое Имя нервно давить на темечко. Оно не против него, но ему не нравится все, что происходит, а особенно низшие духи, оккупировавшие здание. — Я здесь, чтобы заключить контракт, о котором ты говорил, — выдавливаю я напряженно, — а не за мелкими одолжениями!Он должен уловить по интонации. Мне неприятно. Сидеть с ним на одном диване, в окружении мелкой черни, от которой так хочется избавиться, использовать его тряпку, как накидку, а тем более терпеть ненужные поцелуи я не хочу. Мне достаточно домашнего насилия.— Как ты думаешь, кто я? — неожиданно спрашивает он, чуть хрипло, немного подаваясь вперед, создавая давление на моей ладони, от чего я только сильнее напрягаюсь.— Ты демонический отпрыск, — сглотнув, отвечаю я, с трудом выдерживая зрительный контакт. Его глаза темнеют, чуть прищуриваются, словно выискивают ответы на моем лице. Откуда мне знать, кто он такой, если он даже этого сказать не может?!Глаза его блеснули. Даже если бы я хотел, уже не мог бы отвести от них взгляда, настолько сильно они напоминают рубины, гранями играющими на свету. — Ты прав, — вкрадчиво продолжает он, — я действительно демон. А как люди заключают с демонами контракт?— Не через постель! — выпаливаю я с таким отвращением, что он снова скалится.— Я не демон похоти, — сказав это, он надавливает грудью на мою руку еще сильнее, вынуждая меня немного откинуться назад, только чтобы сохранить дистанцию, — но с тобой по-другому не получится. — Что это значит?! — кажется, я растревожил духов своим вскриком, сгустки пульсируют, так же, как и мое Имя. Я ощущаю себя настолько сдавленным, сопротивляясь атаке с двух сторон, что на секунду невольно зажмуриваюсь, стараясь прийти в себя. — Даже после моей крови оно мешает тебе. Либо твое Имя сильнее, чем я предполагал, либо дело вовсе не в имени, — он небрежно махает рукой черни, отчего она тут же успокаивается. Видимо, почувствовали мое Имя, которое сдавливает мою черепную коробку еще сильнее. — Я не понимаю тебя, — я не могу скрыть усталость в голосе. — Ты можешь хоть что-то объяснить нормально? Я могу услышать хоть что-то разумное?Тихий смешок вызывает во мне только раздражение. — Люди заключают сделки с темными силами не потому, что мы заставляем их, — его лицо принимает немного скучающее, снисходительное выражение, как если бы он говорил с надоедливым, абсолютно глупым человеком, однако взгляд остается колким и хищным, — мы приходим к ним, потому что они сами зовут нас. Они хотят одолжить нашу силу, взамен преподнеся что-то не менее ценное. Я ощущаю, как стремительно краснеют мои щеки, но он не позволяет мне заговорить, хотя я уже приоткрыл рот, чтобы сбить с него спесь:— Еще раз повторяю, я не демон похоти.Он явно насмехается над моей реакцией, но тем не менее он еще подается вперед, чуть ли не нависая надо мной. Какой же он все-таки огромный. — Зачастую люди отдают нам свои души, только она может покрыть цену контракта. Но ты, Хранитель, имеешь нечто более ценное — силу своего Имени. В тот раз оно мешало тебе, но я временно успокоил его. Когда с моего разрешения ты испил моей крови, ты признал меня за собой. Ты забрал у меня часть силы, которую использовал на подавление Имени, на уменьшение его власти. Я думаю, ты в полной мере ощутил это сегодня. Так вот что происходило. Он напоил меня силой, противоположной Имени, вот почему оно контролировало меня только тогда, когда я позволял ему. Не удивительно, что его укус не зажил, ему просто нечем себя регенерировать. Совесть неприятно колет сердце. Я киваю, продолжая удерживать его подальше от себя. Его крепкие руки упираются по обе стороны от меня, одна держится за спинку, другая — за мягкую часть дивана за моими коленями. Кажется, опусти я руку, он упадет на меня. — Ты не просто забрал мою силу. С моей кровью, попавшей в твой организм, ты создал ячейку, в которой находится ее резерв. Онемение, которое ты должен был почувствовать, и было одним из симптомов ее создания. В моем присутствии эта ячейка должна пополняться, подпитываясь моей темной энергией. И хотя мы провели вместе достаточно времени, твое Имя все еще может помыкать тобой. — Если во мне теперь есть энергия черни, то как другие этого еще не заметили?!— Хранители, — он тяжело вздыхает, - твое Имя приняло ее, вплело в тело и душу, в ином случае оно бы давно избавилось от моей крови. Я вспоминаю, как сильно меня мутило в тот день. Теперь многое объяснено, но все же...— Какое это имеет дело к контракту? Я даю тебе силу моего имени, ты освобождаешь меня — что еще нужно для его заключения? Ты этого хочешь, я этого хочу, что еще нужно?— Если твое Имя продолжает роптать, значит дело не в нем, а в тебе. Ты отвергаешь меня, — моя рука вздрагивает под его очередным мягким рывком, теперь она не выпрямлена, а согнута в локте, а его лицо становится ближе, глаза — больше, выразительнее. Я могу рассмотреть его узкий зрачок, как совсем немного он расширяется.— Чтобы сделать из меня раба, моего согласия недостаточно. Необходимо твое желание подчинить меня и моя воля повиноваться. И физическая близость — самый легкий способ привязаться друг к другу. — Ты говорил, что не демон похоти, — возмущаюсь я, но он только закатывает глаза и еще раз вздыхает.— Ты так ничего и не сообразил, — тянет совсем тихо, ирония смешивается с безысходностью, — тогда к чему все мои объяснения?Он уверенно накрывает мою руку своей, осторожно переплетая наши пальцы. Жест настолько неожиданный, человеческий, даже нежный, что я и не думаю оттолкнуть его. Я заворожен его глазами, хоть и понимаю смысл сказанного. Так долго он держал меня в их плену, настолько теплое прикосновение его руки, что невольно хочется плакать. Он демон. Демон. Мое существование зиждется на искоренении таких, как он. Но он так терпелив. Он так трепетно окутывает меня своей паутиной, что укуса я попросту не замечаю. Если все рушится... если это необходимо, то ведь можно поддаться? Моя жизнь то и дело швыряет меня из стороны в сторону, я все равно остался один, без поддержки, без смысла. И пусть он тоже использует меня, он хотя бы не принуждает. С самого начала он дал мне выбор, и я сам пришел к нему сегодня. Почему? Я ведь не хотел отомстить, я хотел умереть. И хотя бы немного... маленький кусочек тепла, пусть не тот, который я действительно хочу, но мне можно его попробовать?..— Я ведь не такой страшный, — шепчет он, без тени иронии, — и прошу от тебя совсем немного. Его голос звучит так, будто он извиняется. За что? За то, что мы нужны друг другу, но обязаны привыкнуть к сущности другого, чтобы у нас хоть что-то получилось? Мы ведь в одной лодке плывем. И она уже тонет. Я зажмуриваюсь от того, как сильно всколыхнулось мое Имя, в ужасе от моих мыслей, от слабости, которую я проявляю. На секунду теряю концентрацию, прижимаю к глазам свободную руку, а другой со всей силы сдавливаю его ладонь. Побеждающий не должен довольствоваться остатками, он не может идти на поводу, не может просить! Он должен победить! В первую очередь самого себя! Оно кричит так, что становится единственным, что я слышу в своей голове. Наверное, потому что сейчас я сдаюсь по-настоящему? Будь имя материально, вероятно, дало бы мне пощечину. — Твое Имя? — я чувствую его горячее дыхание на своей щеке, он чуть толкает меня назад, и я повинуюсь, падая спиной на мягкие диванные подушки, упираясь головой в подлокотник. — Так не пойдет.Он не ложится сверху, но наверняка нависает надо мной, потому что в следующую секунду я ощущаю прикосновение его лба к своему. Совсем легкое, но, как ни странно, действенное: Имя гневно шипит, не хуже черни, потом, словно узнает его, начинает медленно затихать. А я выравниваю дыхание, совершенно не заметив, как оно сбилось. Словно марафон пробежал. — Так лучше? — интересуется, как только дыхание приходит в норму. И снова я не слышу ни издевки, ни насмешек. Я киваю, а затем, совершенно неожиданно для себя говорю:— Поцелуй меня. Странно. Мои слова даже мне не кажутся дикими. Но я слишком устал, чтобы думать об их правильности и воевать с предубеждениями.— Обязательно, — шепчет он, легко касаясь губами моего лба, — но сейчас это плохая идея. Ты слишком измотан. Я не ожидал его отказа. Так же не ожидал, что он поднимет мои ноги, устраивая их у себя на коленях, а затем накинет на меня свой упавший на грязный пол плащ, предварительно встряхнув его. Вероятно, ему неудобно, потому что я до сих пор сжимаю его руку, и чтобы сидеть так, как он, она должна быть вывернута. — Ты должен быть злым, — бормочу я, ослабляя захват и освобождая его руку. — Мне не нужно, чтобы ты ненавидел меня, — он вновь перехватывает мое запястье, только уже так, как ему удобно. Несильно сжимает ладонь, большим пальцем поглаживая тыльную сторону кисти.Мне так спокойно сейчас. Так хорошо. Это ощущение Третьего дня, когда раны после стычек с отцом затягиваются, и тело наконец-то отдыхает от боли. Шум дождя за окном убаюкивает. Имя затихает. Чернь вокруг не мешает.И теплые пальцы греют мою руку. — Ты странный, — я сам с трудом понимаю свои полусонные слова, но он только усмехается:— Ты тоже. Я бы хотел улыбнуться, но сон поглощает меня быстрее, чем мне бы хотелось.