1.2. Непобедимый (1/1)

— Доброе утро, отец, Эдита, — ответил я, с трудом заставляя себя усесться с ними за один стол. Аппетит у меня начал увядать, но я все равно подцепил вилкой блинчик и плюхнул себе на тарелку. Еда хотя бы может отвлечь. Пока порежешь тесто краем вилки, пока добавишь клубничный джем...— Ты заметил, что твой дед отсутствует за столом? — холодно осведомился отец. Мне уже девятнадцать лет, а под его пристальным взглядом до сих пор неуютно. Ясное дело, он мной не гордится от слова ?совсем?, но зачем отыгрываться на мне из-за своего помойного настроения?— Мама сказала, что что-то случилось у семьи других Хранителей. Как я понимаю, он отправился к ним, — я старался звучать как можно более непринужденно. Сохраняй нейтралитет, не встречайся взглядом, сфокусируй внимание на блинчике...— И тебе совершенно безразлично, что именно произошло? — его голос неприятно тягучий, в нем ясно слышатся нотки осуждения и недовольства. Все, от чего меня трясло в детстве, сосредоточилось в его интонациях. В последнее время мы достаточно часто спорили за столом, но тогда он был в относительно нормальном настроении. А сейчас, когда оно плохое, он серьезно до меня докапывается.Как обычно, меня спасает вовремя подошедшая мама. — А вот и добавочка, — пропела она, опуская вторую тарелку с блинчиками на стол, — с пылу с жару! Милый, только один блинчик на тарелке? Ты ведь их так любишь...— Клеменс, — тихо позвал отец, и мама тут же замолчала. — Винсент, я задал тебе вопрос.Как же я ненавижу это отношение. Если дед любит маму как свою дочь, то отец просто командует ей, как ему удобно. Ведь она Милосердная, все простит, все поймет, не может ему и слова сказать. Никогда он не поднимал на нее руку, но изредка мог поднять голос, за что зачастую получал от деда. Но сейчас деда здесь нет. Я чувствую, как во мне вскипает злость. Я поднял голову, встречаясь с его суровым глазами, буквально ощущая на себе мамин умоляющий взгляд. Мама, я сделаю все, что в моих силах. Но мое имя...— Почему бы вам не рассказать мне, отец, если это настолько важно? — выдавливаю я из себя, чувствуя, как напряжено лицо. Я никогда не позволял себе обращаться к отцу неформально. Это привилегия Эдиты: она его уважает и восхваляет, настоящая папина дочка. Но я не люблю своего отца. Он глава семьи. Вожак. Отец. Но никак не пример для меня.— Как ты со мной разговариваешь? — его голос спокойный, но кулак, с такой силой ударивший по столу, что тарелки с блинчиками подпрыгнули, ясно передавал его настоящий гнев. Мама ахнула, прижав тонкие пальцы ко рту. Эдита осталась сидеть неподвижно, остановив взгляд на новостной сводке. Она вела себя идеально, мало того, что она втерлась в доверие к суровому отцу семейства, так и ее удачливое имя делало свое дело. Интуитивно она осознавала, как правильно себя вести, чтобы не попасть под гнев отца в своем сражении. Все мое тело напряглось до предела. Выдержав его взгляд, не предвещающий ничего хорошего, я через силу ответил, все силы отдавая на то, чтобы говорить ровно и бесстрашно.— С уважением, отец. Но я врал сам себе. Мне до сих пор страшно. Но мое имя не позволяет мне поддаться страху. Не разрешает поступать так же умно, как Эдита. Не подкупает людей, как мамино милосердие. Я Побеждающий. Сломаюсь, но не согнусь.— Вниз. Быстро. Сердце каменеет, хотя я знал, что так и произойдет.— Флинт, прошу тебя!.. — мамин жалобный голос способен тронуть сердце деда, но не отца.— Тихо! — рявкнул он, резко поднимаясь, от чего деревянный лакированный стул с мягким стульчаком отлетает к стене. И тут я срываюсь.От неизбежного не спрятаться и не убежать. Так мне говорит мое ненавистное Имя, хотя я не хочу его слушать. Но что бы ни случилось, ты выйдешь победителем, потому что это твоя судьба. Ты победишь в чувствах, в принципах и в сражениях, ты сохранишь тайны и честь, не поддавшись на боль, нанесенную врагом!— Не смейте орать на нее! - рыкнул я, и в следующую секунду отец обрушивается на меня всем своим весом. Он совершенно не такой, как я. Эдита гораздо больше взяла у него, в ту очередь как я слишком многое перенял у мамы. Отец коренастый, крепкий и мускулистый, он силен, как дьявол, его руки большие и жилистые. Именно ими он припечатывает меня к полу, дыша громко и размеренно, словно стараясь сдержать себя в руках до того, как мы оба окажемся в подвале.Я уверен, что Эдита продолжает неподвижно сидеть за столом. А мамины всхлипы я слышу даже через скрип половиц и мое собственное барахтанье, пока отец за шею тащил по коридору к запертой двери, за которой скрывалась лестница, что ведет в преисподнюю. Хотел бы я висеть мешком в его руке, сдавливающей мое горло, но я отчаянно вырывался, ведь я — Побеждающий. А значит, никогда не сдаюсь. Как бы мне этого ни хотелось, через какой бы круг ада ни прошел.Привычное звяканье ключей, скрежет старых петель, и вот мое отброшенное тело скатывается по ступенькам вниз.Именно так мой отец занимался моим воспитанием. В подвале, в уютном и красивом домике в одном из спальных районов Лондона, в тренировочной Эдиты, где ее учили драться, что являлась для меня пыточной, где меня учили терпеть, он ломал меня. Стенды с оружием, небольшой самодельный ринг, боксерская груша, испещренные порезами соломенные манекены и, специально для меня, два столба с веревками, одиноко свисающими вдоль каждого. В них оказываются мои запястья, и вот я уже стою обездвиженный, готовый к проявлению значения Имени моего отца.Флинт. ?Жестокий физически?. Священное Имя Хранителя, данное моему отцу во имя защиты человечества, сыграло злую шутку на моем существовании. И пока он терзает мое тело, доводя меня до полусмерти, я не пророню ни единого звука. В этом и заключается моя ?победа?. Я не хочу быть героем. Хранителем. Победителем. Я хочу обычной жизни в обычном мире. А этот забыть, как ночной кошмар.